Вячеслав Васильевич Нескоромных
Алмазные грани
− А с чего вы взяли, что алмазы Урала имеют кимберлитовую природу? – возражали, горячась, другие геологи, приводя аргументы, что пока нет ни единого факта присутствия кимберлита в этом горном районе.
Им вторили третьи, утверждая, что найти кимберлиты − достаточно слабые породы − уже не представляется возможным:
− Материнские породы месторождений алмазов просто разрушились в процессе горообразования и последующего выветривания, а кимберлиты, если они и имеются, то спрятаны достаточно глубоко под горными складками без выхода на поверхность.
В общем, после шумной научной дискуссии многие, казалось, вполне ясные до обсуждения проблемы приобрели характер еще более запутанных.
После конференции, на которой присутствовало несколько известных ученых-геологов из разных мест планеты, всю компанию повезли на карьер в Кимберли. С утра участники конгресса расселись на удобных мягких лавках со спинками в открытом кузове нанятого грузовика под выгоревшем на солнце тентом. В дороге ветер обдувал живо беседующих между собой участников конгресса, одетых живописно и вполне по-походному, и было всем вполне комфортно – не жарко и свежо под напором встречного воздушного потока.
Дорога вилась по ровной, как стол, саванне, а вокруг открывались дальние виды, гнездилища шумных птиц, и порой приходилось останавливаться, чтобы пропустить бредущее через дорогу стадо свободно перемещающихся животных. Так добрались до Кимберли.
«Большая дыра» располагалась вблизи города. У самого края карьера лепились бесконечные лачуги простого люда. Домишки, крытые камышом и соломой, наспех обмазанные глиной поверх стен из хвороста, выглядели крайне убого, но было понятно, что в таком жилище люди рождались и умирали, прожив жизнь в ритме отработки «Большой дыры». Ученые-геологи направились через узкие улочки поселка с неказистыми, слепившимися между собой домами, вдоль сточных канав, мимо людей, чей вид выдавал крайнюю нужду. Группа ученых двигалась мимо голодных ребятишек, что копошились, играя возле жилищ, порой галдели, решая свои детские вопросы, и замолкали при виде группы добротно одетых белых господ. Некоторые из детей, наиболее бойкие, тут вскакивали и, осмелев, бежали следом, попрошайничая. Наиболее сердобольные стали одаривать мальчиков и увязавшихся за ними девочек кусочками шоколада и мелкими монетами, и скоро хвост из желающих получить приз за настойчивость вырос невероятно, а окончательно осмелевшие дети уже не давали прохода без какой-либо подачки, забегая вперед.
Вильямс тут же вмешался в развитие ситуации и попросил сочувствующих не оказывать знаков внимания, а быстрее и увереннее идти к цели их экскурсии. Сокрушенно покачав головой, все согласились с Вильямсом и теперь, уже не обращая внимание на попрошаек, решительно направились вслед за ним.
У неказистого домишки, сколоченного из грязных досок, у входа сидел седой изможденный человек с непокрытой головой, хотя солнце уже палило нещадно. Седые короткие курчавые волосы не прикрывали черноты головы, лицо было темным практически до сажи, и даже белки глаз, казалось, от времени также потемнели. Перед ним на земле была расстелена тряпица и разложены старые предметы утвари. Федоровский оглядел скудный набор товара и отметил цветную железную банку, в которой, возможно, когда-то были леденцы-монпансье, но теперь сверкали темные, как сгустки крови, камни-зерна самого различного размера, несколько зеленых минералов и камешки-кристаллы более светлого оттенка.
− Что это? − оживился Федоровский, заинтересованно разглядывая минералы.
− Diamant, diamant, – забубнил, шамкая беззубым ртом старик, в то же время придерживая настороженно банку темной своей изуродованной рукой-культей, на которой не было пальцев, и с опаской снизу-вверх несколько затравленно поглядывая на Федоровского.
− Мистер Вильямс, что это за минералы? Не пиропы ли? – обратился Федоровский к англичанину.
− Похоже, что пиропы или, иначе говоря, гранаты. Зеленые ‒ оливины, а те светлые, скорее всего, подделка под алмаз – стекло или кварц, возможно кальцит. Местные на этом зарабатывают, обманывая приезжих, ведь многие совершенно ничего не понимают в минералах.
− Пожалуй, я куплю пиропы и оливины, мне они нужны для коллекции. Как вы считаете, Вильямс, стоит того?
− Если вам не жаль денег, берите, только думаю, вы сильно переплатите, господин Федоровский. Я вам готов по приезде выделить некоторое количество образцов оливина. Граната у меня нет. Берите, ведь, если глянуть иначе, как бы, с другой стороны, такая покупка может быть памятной для вас, да и образцы лишними не будут. Эти камни отсюда из карьера подняты, так сказать, с места событий.
− Ладно, как говорится, коли богато не жили, не стоит и начинать. У меня еще несколько фунтов осталось да шиллинги еще есть, надеюсь, на что-то хватит.
Федоровский присел рядом со стариком и протянул ему деньги, показывая рукой, что готов купить некоторые из камней. Старик осторожно оглядел белых господ, протянул банку и, не выпуская ее из рук, предложил взять камни, которыми заинтересовался иностранец. Федоровский аккуратно выбрал из банки несколько крупных темно-алых и пурпурных пиропов, оливинов и протянул африканцу фунт стерлингов. Тот живо забрал деньги и спрятал их в складках одежды.
− Ну, ты, брат, похоже, крепко переплатил, − отметил Мушкетов, оглядев камни в ладони Федоровского.
− Дмитрий Иванович, это бесценные поисковые минералы из карьера пока единственного месторождения алмазов. Я думаю, покупка их будет полезной. В конце концов, деньги нам выделило государство, и потратим мы их на его нужды. Вот скоро уедем − и с чем мы вернемся? С рассказами о том, как жарко в Африке и какую глубокую яму тут вырыли охотники за алмазами?
− Николай Михайлович, ради всех святых, не кипятитесь, я не против, если вы потратите свою валюту на минералы. Узнаю бескорыстие ученого собрата. Я вот тоже прикупил кое-какого материала, − Мушкетов, по-заговорщицки таясь, показал Федоровскому образец зеленоватого с темными включениями кимберлита, размером не более коробка спичек, в котором светились две-три мелкие, не более доли миллиметра, алмазные крошки, словно запаянные в породу осколки звезды.
− Это вы где такой отхватили? – оживился Федоровский, вспомнив, как поотстал от них по приезде в Кимберли Мушкетов, знать, приглядел уличного продавца и долго приценивался к товару.
− Продавал негр там на площади. Все прошли, а я огляделся и к нему подошел. Едва сторговался за три фунта, последнее отдал. Смотрите, тут вот оливин виден и алмазы, но очень мелкие, просто точки. Чудо просто какое-то!
Как только участники конгресса свернули за проулок, разверзся ступенями борт гигантского карьера. Как поведал ученым Вильямс, пятьдесят тысяч человек рыли его несколько десятилетий мотыгами и лопатами без выходных, только с перерывами на молитву и еду, без всяких механизмов и мер безопасности. Многие годы поколение за поколением африканцев тягали миллионы кубометров грунта на своих руках в плетеных корзинах и в повозках на буйволах из глубочайшей ямы мира, стараясь хоть как-то прокормить свои семьи: мало кому повезло здесь разбогатеть. Гораздо большее число рабочих – каждый десятый − остались здесь навсегда: кто-то сорвался вниз, влекомый тяжким бременем горной породы на своих плечах, другие умерли от истощения, от травм, болезней, эпидемий холеры. А добыли эти люди, по большей части оставшись нищими, всего-то какие-то сотни, может, тысячи фунтов алмазов. От объема вынутой из глубин земли грунта это лишь сто или тысяча миллионная часть. А из добытых алмазов только десятый был камнем ювелирного качества. В общем, это безумие, конечно – алмазная лихорадка. Столько потрачено жизней и усилий ради камней, которые могут быть совершенно бесполезными с практической стороны и совсем мало дают для прогресса здешнего народа и самой провинции.
Устремленная в глубину котловина необъятных размеров напомнила Федоровскому пирамиды Египта, выстроенные наоборот ‒ в глубину недр. Аналогия возникала и от размеров карьера, и того невероятного напряжения сил и многолюдья при их строительстве. Но пирамиды, по крайней мере, стремились ввысь, к звездам, возвышая дух человека, решая, скорее, духовную задачу. Здесь же стремление в глубину темного неосвоенного пространства рождало неуверенность и даже страх, убивало всяческие возвышенные стремления и создавало реальную опасность для всего живого. Остановившись у борта уходящего вниз карьера, Федоровский толкнул ногой, нечаянно оступившись, булыжник, что когда-то, вероятно, выворотили из массива тяжелым кайлом, но оставили за ненадобностью у дороги. Камень полетел вниз, набирая ход, ударяясь об уступы, и, наконец, где-то далеко остановился, успокоился и затих.
− Осторожно, господа! Будьте аккуратнее на краю карьера и не создавайте камнепад: внизу могут быть люди. И сами, прошу вас, осторожнее, не оступитесь, − обратился ко всем Вильямс.
Федоровского интересовали образцы материнской породы, той основы, плоти – кимберлита, в котором находили алмазы. Спустившись по тропе на первую ступень карьерного серпантина, Федоровский отметил отвалы, в которых встречалась порода, так схожая с кимберлитом. Он взял несколько увесистых камней зеленоватого цвета и уложил в сумку. Самое известное место добычи алмазов увлекло Федоровского, и он стал спускаться вниз, пытаясь рассмотреть на бортах карьера следы геологических эпох. Федоровский впервые видел столь мощное коренное обнажение горных пород, в которых когда-то миллионы лет назад образовались редкие по твердости и красоте камни.
− Мистер Федоровский, − позвал его Вильямс, − я приготовил для вас несколько образцов кимберлита. Как только вернемся из поездки, я вам их готов передать за небольшую плату. Здесь же вы, скорее всего, ничего интересного не найдете, − немного нервно отозвался Вильямс, наблюдая за стараниями упрямого русского ученого.
− Спасибо вам, коллега, это неоценимая услуга с вашей стороны. Я смогу показывать студентам на лекциях и коллегам образцы, которые ведут к коренным месторождениям алмазов и подняты в самом знаменитом карьере мира. Лишними не будут и ваши образцы.
Уловив раздражение англичанина, Федоровский решил переключить его внимание и задал вопрос, продолжая начатую дискуссию на конгрессе:
− Как вы полагаете, мистер Вильямс, каковы перспективы открытия алмазных месторождений в СССР?
− Я недостаточно знаю геологию многих регионов вашей огромной страны, но мне представляется, что перспективы есть на Сибирской платформе. Именно на этих плоскогорьях можно отметить схожие условия с геологией Южной Африки. Также возраст этой платформы примерно тот же, что и африканской. Я был крайне удивлен, когда в Париже, в музее естественной истории, вдруг обнаружил скелет мамонта, привезенный из Якутии. Это значит, что на этих стылых землях когда-то было так же жарко, как и в Африке. Что же касается Урала, где найдены и в настоящем добываются русские алмазы, то я сомневаюсь в успехе поиска в этом районе. Все же известные алмазные месторождения мало связаны с горной складчатостью – в горах алмазы находят крайне редко. Единственное, что приходит мне в голову, так это то, что алмазоносные трубки образовались до формирования Уральской складчатости и теперь смяты и глубоко упрятаны в отрогах горного хребта. В этом случае надежд их отыскать очень мало. Мы об этом уже говорили на конгрессе.
− Интересная иллюстрация схожести Африки и Якутии, уважаемый Вильямс. Мамонты, а еще носороги и другие древние животные действительно жили в Якутии и на севере Сибири в давние времена, чему есть масса свидетельств. В Ленинграде в Зоологическом музее, что возник на базе знаменитой петровской Кунсткамеры, что на Стрелке Васильевского острова, стоит издавна огромный скелет мамонта. Имеются в музее и другие ископаемые останки из Сибири. Этот год для русских алмазов, можно сказать, юбилейный: ровно сто лет назад был найден первый алмаз на Урале. Но за сто лет мало что изменилось в направлении поисков месторождения. А на россыпях добыто не более трехсот камней, и все они найдены старателями на золото и платину. Своей школы специалистов по алмазам у нас, уважаемый Вильямс, нет пока, а на местах применяется часто совершенно дикая практика распознавания алмаза в случае находки. Представляете, найденный камень кладут на наковальню или каменную плиту и наносят удар молотом, полагая, что если сверкающий камешек не разобьется, то это алмаз, а коли расколется, то просто стекло или кварц. Этот дичайший способ говорит о полном отсутствии понимания и малейших знаний о таком минерале, как алмаз. Я уже не говорю о науке по геологии алмазов, условиях их образования.
− Дикая, нужно сказать, практика от невежества, с коей я столкнулся сам на Урале, − вмешался в разговор Мушкетов. − Пытались объяснять рабочим и служащим приисков, что алмаз царапает любое стекло и даже кварц, и этого достаточно, чтобы определить подлинность минерала. Но, увы, выбить из головы такую дурь так до сих пор не удалось. Это уж такое свойство нашего, в общем, довольно сообразительного народа: как вобьют себе в голову какую идею − не вышибешь. Я был на Урале несколько лет назад, и привезли меня к старателям в долину речки Атиг, и как раз перед моим приездом подняли старатели алмаз со спичечную головку. Разбили его при мне в прах, я поначалу ничего не понял и не успел помешать сей творимой глупости. Но, пока я там был, как раз нашли еще один камень и уже тоже готовились проверять на соответствие алмазу подобным образом. Едва отбил у старателей камешек. Ругался, грозил, и это при том, что я тогда Геологический комитет возглавлял и был представлен как высокий начальник. А камень, который нашли, изъял-таки под расписку, привез и проверил в лаборатории, хотя сразу понимал, что это алмаз. Оказалось, хороший прозрачный камень стоимостью в несколько тысяч рублей.
− Вот такой уровень у нас пока понимания геологии и свойств алмазного сырья в тех местах, где порой находят алмазы. Интересно вот, сколько уральских алмазов утеряно при таком методе «диагностики»? – вступил в разговор Федоровский, качая головой.
− Да, эта история мне напоминает ситуацию с дремучей инквизицией, помните, Вильямс? − продолжил Мушкетов, – это когда пытались узнать, ведьма та или иная женщина. Для проверки ее непременно бросали в глубокий омут и ждали: коли утонет – значит чиста, вовсе не ведьма, а вот если выплывет, то однозначно ведьма, и ее следует добить. В любом случае при подобных испытаниях и алмаз, и подозрительная для инквизиции женщина абсолютно обречены.
− Мистер Мушкетов, это сравнение очень жесткое и верное. А скажите, какие в России представления о геологии месторождений алмазов? Я так понимаю, что если есть алмазы в россыпях, то нужно искать те места на ваших обширных площадях, где эти алмазы образовались? – обратился к спутникам Вильямс и продолжил, несколько понизив голос и напустив на лицо таинственности:
− Я так понимаю, вы изложили в докладе реальное положение дел, но совершенно не коснулись геологических условий образования алмазов в России. Наверное, это секрет? Большевики любят секреты.
− С этим ясности нет. Крупных исследований не проводилось. Еще в 1914 году прииски на Урале посетил наше нынешнее светило в области минералогии − академик Ферсман. Он высказался крайне осторожно, заметив, что источником алмазов могут быть как песчаники, так и другие, в том числе изверженные, магматические породы.
− Каков мудрец ваш академик: всем мальчикам по конфетке или, как говорят, я слышал ранее, всем сестрам по серьгам. Он угодил всем. Но мне кажется, что иное происхождение алмазов, в отличие от африканских, вряд ли возможно, хотя ходят какие-то слухи о находках алмазов в Америке, Австралии, и считается, что у них иное происхождение. Вот я и интересуюсь − может быть, в России тоже имеются подобные примеры. Но дело в том, что для образования алмазов нужны несколько обязательных сопутствующих условий, и эти условия связаны с трубками взрыва и породами особого состава. Это установленная наукой истина, и иного пока знания у нас нет.
− С вами можно согласиться, и я готов это сделать, − ответил англичанину Федоровский, улыбнувшись, и, коротко задумавшись, продолжил:
− Нам нужно как можно скорее собрать реальные факты о геологии алмазных месторождений, выстроить поисковые признаки, выучить несколько десятков молодых геологов и тогда уже приступать к поискам алмазов. А то, что алмазы в России имеются, я не сомневаюсь. У нас на уровне правительства поставлена задача начинать работы по масштабным поискам месторождений алмазов, и при достаточно скудных средствах нужно решать: куда направить силы для поиска месторождений. И здесь мнения делятся: то ли продолжать искать на Урале, несмотря на безуспешные более ранние поиски, или работы направить в другие места. Под другими местами чаще всего называют Сибирь, где имеются интересные, огромные и совершенно малоизученные площади ультраосновных горных пород, так похожих на африканские, где и найдены алмазные трубки. А среди наших ученых, после того как коренные месторождения не нашли на Урале, при наличии алмазов в россыпях, стали популярны мнение и идея о том, что алмазы образовались в изверженных вулканических горных породах − туффитах. По этому поводу я уже высказывался в печати, что все разговоры и скороспелые публикации об алмазоносных туффитах на Урале не более чем наивная попытка не обремененных знаниями и опытом геологов выдать желаемое за действительное. А это делается порой вполне корыстно для привлечения внимания к хорошо изученным россыпным объектам на этой горной территории. Мы же должны пытаться наладить геологические поиски и в других местах, и прежде всего в Сибири, отправиться и в Якутию, где имеются более подходящие условия для появления алмазоносных трубок, хотя там много и таких мест, где в изобилии имеются и туффиты. Вот, например, описаны геологами такие места как на плато Путорана у Ледовитого океана. Это обширнейшая, малоизученная и невероятная по геологии территория с выходами на поверхность огромных по размеру изверженных пород вулканического происхождения.
− Все верно, Дмитрий Иванович? – повернувшись к отставшему Мушкетову, обратился Федоровский.
Мушкетов, услышав призыв, закивал головой, погруженный в то же время в свои мысли. Федоровский усмехнулся, помня горячий спор в поезде о том, как и где следует начинать поисковые работы на огромных пространствах в Якутии и Восточной Сибири, и продолжил:
‒ Вот за эту идею – поиски алмазов на перспективных площадях в Сибири − и придется нам побороться после возвращения из Африки, дорогой Вильямс. А нас ждут, я думаю, серьезные споры и противостояние. Есть неуступчивые противники проведения работ в Сибири. Они считают, что алмазы следует искать и добывать только на Урале.
Вильямс, слушая Федоровского, молча кивнул и подумал, что в настоящее время в России имеются огромные государственные ресурсы для решения самых дорогостоящих проектов, но, похоже, нет единого мнения у ученых и отсутствует понимание, как такие проекты стоит выполнять.
Продвигаясь вдоль края карьера, в котором непрерывно что-то производилось, двигались повозки и тяжело груженные люди, Федоровский, Вильямс и еще несколько ученых отошли от поселка в сторону простирающейся саванны. Вдруг у большого камня Федоровский увидел лисицу с большими, словно лопушки, ушами на остроносой головке с горящими черными глазками.
− Смотрите, лиса, − потянул за руку Федоровский Вильямса, показывая кивком головы в сторону камня.
− О! Это фенек – африканская лисица. Интересна тем, что роет очень глубокие норы для своих детенышей, и частенько здесь в окрестностях африканцы находят алмазы возле нор в грунте, что эти проворные животные выкапывают из глубины. Лисиц фенек здесь не обижают, а наоборот, прикармливают и охраняют. Вообще считается, что лисица приносит удачу и встреча с ней сулит находку богатой россыпи ювелирных камней. Встречаются эти симпатичные зверьки в различных уголках Африки, особо много их обитает в пустыне Марокко.
НАУЧНЫЙ ДИСПУТ КАК СПОСОБ УСТРАНИТЬ ОППОНЕНТОВ
После конгресса в Южной Африке вернувшиеся Мушкетов и Федоровский взялись готовить отчет и статьи в журналы о перспективах поисковых работ алмазных месторождений в Советском Союзе. Руководство реорганизованного Главного геологоразведочного комитета после обширной пояснительной записки от ученых направило материалы в созданный накануне ЦНИГРИ, − организацию которой надлежало проводить основные работы по поискам и разведке полезных ископаемых, среди которых алмазы занимали далеко не основное, но в перспективе должны были занять достойное, место.
По-прежнему в стране не хватало специалистов, и приходилось готовить будущих алмазников, занимаясь дополнительно со студентами старших курсов. Именно этим теперь был озабочен Мушкетов и организовал в Ленинградском университете научную лабораторию по алмазным месторождениям, где могли получить дополнительную специализацию студенты и пройти стажировку уже дипломированные геологи. Дело двигалось споро, и в этом помогали полученные в Африке коллекции минералов и кимберлита.
После поездки в Африку Федоровский подготовил ряд публикаций, в которых представил свое видение перспектив открытия алмазных провинций в СССР. Все свои статьи Федоровский готовил тщательно, понимая, что от научно обоснованных аргументов зависит планирование работ по поискам алмазов, а значит, и перспективы открытия месторождений.
Используя полученные от Бреди материалы и представив описание образцов из Кимберли, Федоровский подчеркивал перспективы поисковых работ на алмазы в Восточной Сибири и Якутии, указывая на ряд сходных признаков геологии северных территорий с африканскими. Опираясь на доклады участников конгресса, Федоровский в статьях указывал, что кимберлитовые дайки и трубки взрыва, подобные африканским, приурочены к щитам древних платформ земной коры, но именно к тем их участкам, где толщина этих платформ составляет два-три десятка километров. Именно с глубины от двух десятков километров к поверхности устремляются расплавы будущих ультраосновных горных пород, которые в особых условиях способны формировать кимберлит. В кимберлите могут быть выделены минералы типа оливина, дающего зеленый цвет породе, вкрапления пиропа розового или кровавого цвета, а также ильмениты и редкие алмазы. Такие благоприятные для формирования алмазных месторождений условия могли возникнуть в северо-восточном регионе страны на Сибирской платформе.
Публикации в академическом журнале, в котором Федоровский занимал пост ответственного редактора, вызвали интерес и всколыхнули геологические круги, связанные с алмазным сырьем. Проблема состояла в том, что группа производственников, занятых организацией добычи алмазов на Урале, несмотря на скудность добываемого на уральских промыслах сырья, упорно придерживались мнения, что алмазы из здешних россыпей образуются совершенно иначе, не так, как в Африке. При этом в дискуссиях в поддержку этого тезиса выдвигался, собственно, единственный аргумент, который звучал просто и убедительно: кимберлитовых трубок с алмазами на Урале не нашли, а значит, их там нет. Сторонникам такой линии вторили более ретивые и политически настороженные: зарубежный опыт не только не верен, но и опасен, поскольку мешает правильно искать месторождения, сбивает с верного пути отечественных геологов.
Тем не менее, под напором все более значимых аргументов теория происхождения алмазов в кимберлитах становилась все более известной и популярной. Появились новые сторонники этой теории, которые строили предположения и стратегии поиска алмазов в Сибири.
Арсений Баров, отвечающий за добычу алмазов на Урале, понимал, что от принятых решений будет зависеть дальнейшее финансирование его предприятий, и выступил на заседании геологического управления с предложением провести конференцию по перспективам поиска алмазных месторождений, чтобы в открытую обсудить планы дальнейших работ. При этом Баров втайне вынашивал мысль дать отпор тем, кто проводил линию поиска алмазов вне Уральского хребта, используя то, что позиция его противников не до конца укрепилась.
Арсений Баров был из нового поколения геологов. Арсений вырос на Урале и с малых лет был окружен людьми, занятыми горным промыслом, поэтому вопрос о том, чем заниматься в жизни, перед ним не стоял. Открыв для себя мир минералов, геологических процессов и усвоив, что для развития страны нужны самые различные полезные ископаемые, Арсений со всей пылкостью увлеченного делом человека взялся реализовывать поставленные задачи. С теоретической подготовкой у Барова было не столь хорошо, как того требовало дело: наспех освоив программу гимназии, Баров со старанием взялся за курс геологии, но окончить его, основательно разобравшись в тонкостях геологических процессов, ему не довелось – помешала грянувшая мировая, а следом и гражданская война. Когда кровавая междоусобица всероссийского масштаба с участием иностранных сил улеглась, учиться стали уже на практике, реализуя планы восстановления порушенной страны. И именно в это время сноровистый молодой человек выдвинулся как активный организатор производства и проводник решения партийных задач.
В 1937 году кризис между теми, кто продвигал линию происхождения алмазов из кимберлитов и предлагал вести работы по поиску алмазов в Сибири и Якутии, и теми, кто по-прежнему настаивал на перспективах уральских алмазов, достиг критической точки. Появились публикации в центральной прессе с различными вариантами решения данного вопроса, в которых порой звучали упреки в незаслуженном почитании зарубежных методов в геологии. По мере того, как ситуация накалялась, в публикациях зазвучали нотки политической истерии, прямые обвинения в преклонении перед буржуазными теоретиками, неоправданном космополитизме. Все стало походить на спланированную компанию по очернению группы ученых и предлагаемой ими теории, что сводило на нет разумность научного подхода.
Так выходило, что сторонники происхождения алмазов из кимберлитов, по теории африканских трубок взрыва, в основном представляли университет и геологический институт ВСЕГЕИ в Ленинграде. Именно геологи из данных организаций чаще всего попадали под огонь критики. К этой группе ученых примыкал и Федоровский, возглавлявший в это время созданный им институт минерального сырья в Москве.
На Урале и в руководстве Геологического комитета страны придерживались иной версии происхождения алмазов, опираясь на опыт работ на Урале. Такой источник происхождения алмазов как кимберлиты старались исключить из рассмотрения как отсутствующий в геологии Уральских гор. Арсений Баров стремился устранить конкурентов и выискивал для этого убедительные причины. В то же время, не имея научно обоснованных аргументов, Баров призывал к обсуждению предложений о расширении геолого-поисковых работ, рассчитывая, что группа геологов под руководством Мушкетова откроет «карты», в чем-то ошибется, и тогда можно будет официально предъявить обвинения и в конце концов устранить влияние ученых, уже кулуарно записанных во вредители.
Предварительный отчет об исследованиях был представлен помощником Мушкетова Соболевым в Госплан в начале 1937 года с предложением провести первые поисковые работы на Сибирской платформе. Прошло три месяца, и последовали оргвыводы, которые основывались на заявлениях сотрудников комитета геологии и отзывах геологов с Урала. Основной посыл в заключении, инициированный партийными органами, состоял в том, что авторы отчета стремятся увести направление поиска алмазов в ложную сторону и оставить страну без алмазного сырья.
Разбирательства между различными геологическими центрами страны, горячая полемика, обмен «уколами», привели к «сигналам» в компетентные органы и вскоре последовали первые аресты геологов, продвигавших африканскую кимберлитовую теорию происхождения алмазов.
Ранее всех арестовали Дмитрия Мушкетова, и эта весть ошеломила всех: казалось, повод для ареста крупного ученого-геолога не может быть связан с его работой, в которой ничего, кроме исследования геологических процессов, казалось, быть не могло. Но скоро выяснилось, что поводом для арестов послужили доносы, в которых ряд геологов, входящих в окружение Мушкетова, обвиняли в контрреволюционной террористической деятельности в составе организованной группы, сформировавшейся в период поездок ученых за рубеж для участия в геологических конгрессах.
Долго копившееся напряжение разрядилось стремительно, и градус научной полемики сразу сошел на нет.
Николай Федоровский тут же взялся прятать свою коллекцию пиропов и кимберлита, карты и материалы по геологии алмазов, понимая, что скоро, вероятно, придут и за ним. Ему удалось в подвалах института найти потаенные помещения и под видом проб с железорудного месторождения из-под Курска спрятать несколько пакетов с материалами, известив только тех, в ком был уверен.
Мушкетов и другие арестованные геологи были помещены в Бутырскую тюрьму, и началось длительное многоэтапное расследование, бесконечные, выматывающие силы унизительные допросы.
Из доносов, ставших источниками уголовных дел, следовало, что преступная организация была создана Мушкетовым в период его поездки в Южную Африку, и, соответственно, следуя логике расследования, все, кто входил в состав делегации, оказались под пристальным вниманием. Вскоре были арестованы многие из тех, кто сотрудничал в последние годы с Мушкетовым.
Новая сталинская конституция, принятая накануне, свободно переводила все проблемы в стране в плоскость классовой борьбы, и стоило высказать отличное от устраивающих всех мнение, как тут же подтягивали неоспоримый и часто совершенно бездоказательный аргумент о скрытых мотивах вредительства государству рабочих и крестьян. Среди таковых видели в первую очередь специалистов «из бывших», то есть получивших образование и служивших еще при царском режиме. В подавляющем своем большинстве это были образованные, опытные и преданные делу геологического развития страны люди.
Как известно, большие знания, широкое видение и понимание глубоких проблем рождает сомнения, казалось бы, порой в очевидном. Знающему многое о природе вещей, явлениях, ученому приходится много сомневаться, ибо приходит понимание, что познание мира − процесс, не имеющий пределов и какого-либо четкого и тем более окончательного завершения. Оказавшиеся под арестом ученые много путались в показаниях, пытаясь излагать некие научные версии своей позиции, вариации идей, которые воспринимались следователями как попытки запутать следствие и уйти от ответственности. В результате накопились многочисленные противоречивые высказывания о природе алмазных месторождений, и к окончанию следствия формальных поводов найти виновных в деле, которого физически не существовало, накопилось достаточно.
