Вячеслав Сорокин
Моление улиток
Утверждением в мысли, что "он то уж точно не спит!"
Недостаточно жить, чтобы жить, надо каждый несделанный шаг
Пожалеть и оплакать, склонившись в раздумье к плечу;
Разгляди, кто твой самый знакомый и преданный враг -
Это все твои "поздно…", "нельзя…", "не могу…" и "хочу!.."
Так что если не хочешь (не хочешь!) узнать, что такое провал,
Невозможность понять и принять окончание собственных дней,
То замри. И застынет кружащий тебя карнавал.
А потом уходи. Без оглядки. Любым из возможных путей.
И счастливым, хотя б оттого, что успел увернуться от лап…
Что-то там, впереди!.... Ты же только иди. Сам иди и смотри.
Да разбудит тебя этот громкий назойливый храп,
Доносящийся изнутри…
* * *
Невидимая дорога,
Нечувствуемая нить…
– Послушай, ты веришь в Бога?
Нам есть о чём говорить.
Воспрянет душа-недотрога,
С замка упадёт печать…
– Послушай, ты веришь в Бога?
Нам есть о чём помолчать!
* * *
Последний звук умолкнувшей любви
Когда уйдёт печаль и скорбь и боль, самозабвения утихнувший прибой следы оставит на сыром от слёз песке… в тенях вечерних, в искренней тоске по неизбывному, но вечному Ему… я, дева, лиру нежную возьму и пропою тебе, усевшись на скале, как некогда за тридевять земель, в событий круг невольно вовлечён, был в башне юноша навеки заточён, и было имя скорбной башни той Судьба, и на челе горел печальный знак раба… Пусть кипарисы изумруд кладут у ног, пусть раковины жемчуг отдадут, пусть станет золотом закатный тихий пруд – они печаль его не допоют. Пой, лира, пой, дрожжи струна, дрожжи, протяжным звуком в чистой тишине рождая над пустыней миражи, целуя слух пасущихся коней, туман вечерних сумерек пройдя наскозь, навылет треснутой стрелой, ты снова, песня, упадёшь передо мной с бессилием железного гвоздя, которым навсегда прикован на- всегда, всегда – так будет до конца, волнуется, колеблется струна, густая тень укрыла часть лица… Остатки солнца канули во мглу за море из песка и облаков, и небо вдело Млечный Путь в иглу, чтобы дошить свой траурный покров. Крест-накрест лягут ровные стежки и серце попадёт невольно в такт, и ящерица схватит хлеб с руки, и филин головой кивнёт "всё так!" Антарес положил у ног весь мир и руку Бетельгейзе протянул, но Гончий Пёс у ног её зевнул, холодным светом нехотя блеснул в ошейнике гранёный Альтаир. Летучей мыши тихие круги сжимаются венцом над головой, и выпала роса и на груди земли траву наполнила собой. А сердце знает боль души своей, и в радость не вмешается чужой, тревожный запах убранных полей в пустыне – лишь мираж над головой, напевы детских песен, половиц знакомый скрип, огромный старый дом, спиралевидные паренья белых птиц и палисад, заросший ковылём, всё это и любовь, и боль, и стыд, и власть желания, манящая любя, озон едва разряженных обид, мечтания наряженных себя, несбыточных капризов полумрак, волненье крови, вздохов приговор, лай деревенских уличных собак, и колокол, и звон, церковный хор… навеяла звенящая струна и разрешилась тоникой в песок, на миг почудилось, что пенная волна, разбилась о скалу у самых ног… Почудилось… откуда здесь вода, песок отдал последнее тепло и стало незаметно холодать, мутнеет запотевшее стекло и зябнет сердце, кутаясь в печаль – уютный одиночества покров, и гаснет догоревшая свеча, бросая тени в темноту углов. Открыта книга, пальцы сквозняков листают пряди новеньких страниц и стаи перезимовавших слов как строчки долгожданных южных птиц, уловленные за ноги петлёй стреноженные чудо-журавли… и воздухе – плывущий над землёй знакомый звук умолкнувшей любви.
* * *
К океану
Я стою у источника сил и желаний, Господь -
Малый, слабый ручей, собираясь бежать к океану.
Дай сил пропасть сомненья, неверия сон побороть,
Да стремиться, да течь дни и ночи пускай не устану.
И когда по равнине последних отмеренных дней
Разольюся просторною ширью с закатом играя,
Кто припомнит, что это – всё тот же ничтожный ручей,
Волей Божьей притекший к воротам желанного рая?
* * *
Погляди на меня.
Разве я от станка?
Разве я от звонка до звонка?
С того самого дня,
Как на искренний крик
Я поклялся придумать ответ
Этот всполох огня
Внутрь сердца проник,
Созревая в сияющий свет.
Посмотри на меня
И на каждый вопрос
Ты услышишь отчётливо «нет».
* * *
Бессонница
Я забывался сном на полчаса,
И снова вскакивал, и пил стаканом чай,
Как будто сон был смертью и душа
Боялась не вернуться невзначай.
Как будто век закрытых полутьма,
Как хлынувший на отмель океан,
Могла легко свести меня с ума
И унести, как заговор цыган.
Как будто что-то рвалось из груди,
Желая сбыться в этот самый час,
Боясь остаться грёзой позади,
Как это было с многими из нас.
Но шли часы, и снова забытьё
Свои распростирало рукава,
Баюкая сознание моё,
Шепча уютные и тёплые слова.
Я выбирался в тамбур и курил,
Вдыхая терпкий сигаретный дым,
И рифмы вслух себе произносил,
И словно был себе в тот миг чужим.
Я, как беременная, ждущая дитё,
Со дня на дЕнь исчислившая срок
И знающее отчество её,
Держал в кармане в клеточку листок
И ручку, полную нетронутых чернил,
Но улеем гудел в мозгах аул…
И так я никого и не родил,
Сгущалось небо… замертво уснул…
Но снова встал, и снова закурил,
И снова: сахар, чай… как ритуал.
И сам с собой о чём-то говорил,
И чьё-то имя тщетно призывал.
Немного закружилась голова
От стиснутой вагонной духоты,
И длинные-предлинные слова
Не обретали чёткие черты.
Будь между ними хоть один пробел,
Мне б много проще стало даже жить,
Я б разделить их запросто сумел
И в столб четверостишия сложить,
Но это был гранитный монолит,
Нет, нет, скорей бесформенный туман,
Чья неочерченность нырнуть в себя манИт,
Как в утренний прохладный океан.
Поэт – почти безумец, но пока
Стоит на грани, прыгнуть не решив,
Ползут, как лёд весной, в строку строка,
Рождая образы невидимой души.
И в них он, удивляясь, узнаёт
Потёмки уголков чужих сердец;
Он то рыдает, то, смеясь, поёт,
То думает, умолкнув наконец.
Но почему, скажите, почему?
Когда взойдёт словесная трава,
Бывает страшно заглянуть ему
Куда-то дальше. Глубже. За слова.
Что кроется в молчании пустынь
Себя за горизонтом самого?
Поэт, не бойся, глупый страх отринь,
Войди душой. Один. Без ничего.
Отдай себя, как донорскую кровь,
Избавься от невидимых оков,
И разгляди безмерную любовь,
Заждавшуюся дерзких смельчаков.
Оставивших и логику, и смысл,
Но не утратив пульса бытия.
Где тела нет, там торжествует мысль,
Невидима, как чистая струя.
Вбирая очертанья форм любых
И не имеющая собственных границ,
Рождённая из-под глубин простых
И в бесконечность превращающая их…
Вернулся… тяжелела голова,
Глаза уже слипалися всерьёз,
И не давал вполне сойти с ума
Пунктирный перестук стальных колёс.
На полках люди – лица и тела,
Носились по проходу чьи-то сны,
И проводница, кажется, спала,
И потолки казалися тесны.
И синий сумрак ночи за окном
Манил забыться и закрыть глаза,
И стать ещё одним пустяшным сном…
И вроде всё подталкивало «за».
Так что же захлебнуться не даёт
Густой, как простокваша, темнотой?
Куда уходит жизнь? На час умрёт,
Когда заснёт? – Вопрос почти простой…
Но некого спросить о том, что жжёт,
Верней горит, как маленький огонь,
Кто искру мысли нежно бережёт,
Зажав её в сердечную ладонь?
Увы, увы, поэт – всегда один –
И в подтвержденье – чей-то сочный храп –
Поэт стихам своим не господин,
Не друг, не соглядатай, и не раб.
Он пьян стихами (выпил их ведро),
Они – его неведомая боль…
Поэт, ты чьё скрипучее перо?
Ужели Бог царапает тобой?
Когда, на нужной грани замерев,
Где нужно истончить, как волос слух,
От собственного страха озверев,
Ты возвращаешь свой трусливый дух
К предметам, как к тяжёлым якорям,
Дают успокоение они…
И только где-то там горят, маня,
Неведомого призраки-огни.
Абстракция, к тебе привычки нет,
Но по сравненью с этим ты груба…
Как рассказать про нежный дивный свет
У языка позорного столба?
Ну что, сдаёшься? Спи. Усни, как все.
Прибавь своё к гробнице сонных тел.
Ты был на пограничной полосе,
Но пересечь её не захотел…
* * *
Как лозу виноград, как налитые яблоки – сад,
Как колосья бессчётные – ждущее жатвы жнивьё,
Как хрустальные слёзы глядящие в небо глаза,
Наполняет любовь одинокое сердце моё…
* * *
Я человек земной из глины и дыханья,
И разве только блеск поднятых в небо глаз
Невольно выдаёт любви иной признанье,
Или невольный вздох на окончаньях фраз.
Я не внимаю снам, несущим утешенье,
И каждый прежний стих на будущий похож.
Мне б только заслужить спокойное прощенье
За то, что ты меня, когда-нибудь найдёшь.
И нить своей судьбы вплетёшь в тоску о Боге, -
Ведущую меня сквозь паутину лет –
Неброские цветы срывая по дороге
И пряча нежный взгляд в невянущий букет…
Цикл «Из купели»
* * *
Текут, как капли дождевые, дни.
Им несть числа… но бег их быстротечен.
Отчаянье взывает: "Ты не вечен".
Сомненье шепчет: "Мы с тобой – одни".
Идущие тропой последних дней,
Путём скорбей, во мгле самозабвенья,
Не ведают ни ясности ученья,
Ни помощи святых учителей.
Но от стыда поднять глаза не смея,
Ни плакать, ни молиться не умея
Прошу у Бога только одного:
Не домогаюсь времени без меры…
Позволь взойти крупице малой веры,
Упавшей в почву сердца моего…
* * *
Невидимая брань
Я как фрегат
Во время жаркой битвы –
Шепчу слова
Спасительной молитвы:
«Хранитель-Ангел,
Богом данный, помоги…»
Сквозь щели хлещет грех,
Воды полны ботфорты,
Трещат шпангоуты,
Корабль идёт на дно…
В проломанные борты
Врываются усталые враги…
* * *
Бог – это значит "Болий" –
Больше всего на свете.
Не знать ни Тебя, ни боли –
Значит – пускать на ветер,
Не оценив пропажу,
Жизнь журавлём бумажным…
Всё остальное – тщетно.
Вымышленно. Неважно.
* * *
Дождём освящаются листья.
Слезами – душа.
Важнейшую вижу из Истин
В глазах малыша:
«Пусть каждый отыщет дорогу
Сквозь тьмущую тьму
Ко Мне. Всемогущему Богу.
Творцу своему.»
* * *
Вы ещё надеетесь спастись.
Вы ещё надеетесь стать лучше.
В небеса однажды вознестись,
Не преодолев туман и тучи.
Это значит: Вы не на пути -
Топчетесь, а надо бы идти,
Громоздя сомненье на сомненье…
Чтоб, познав в себе позор паденья,
Немощь воли, бездну бездн греха,
Жуткую порочность отступленья,
Возопить: «Помилуй, Боже, мя!»
И не ждать, заслуженно, прощенья…
* * *
Труд поэта – стихи,
Труд идущего – путь,
Труд монаха – молитва к Отцу.
И слова, и дороги когда-да-нибудь
Непременно подходят к концу…
* * *
Черёмуховый цвет – привет из рая;
Тончайшим лепестком играя
Доносит ветер аромат иной земли –
Невинной, нежной, чистой и прекрасной…
Всё знаю глубиной, всё понимаю ясно.
О сердце! Самому себе внемли!
* * *
Дома книги на полках -
В них разные люди мечтали,
Как к окраинам мира
Свои поведут корабли.
А обычная жизнь
На мечту похожа едва ли;
И недолгая, словно
Оттенки ушедшей зари.
Незнакомые люди
По каменным ходят тропинкам;
Истуканы кирпичных домов
На привычном посту,
Я сижу на газоне,
Укрытый плащом-невидимкой,
Силясь в собственном сердце
Найти золотую мечту.
* * *
Я не уйду – сейчас другие времена;
Я молча растворюсь, когда иссякнут силы,
Где между лепестков немая тишина
Надёжно и светлó извечно притаилась.
Спасибо Богу, даровавшему нам путь
И эту тишину пустот в нигде парящих;
И это сердце, прозревающее суть
За чередою слов и дел. Ненастоящих.
* * *
Я начинаю понимать
Целительную суть скорбей,
Но ни терпеть, ни принимать
Из Божьих рук не научился.
Спасительная благодать,
Тобою дух мой исцелился.
Твоя сестра – печаль. Но я
Нисколько не сроднился с ней.
* * *
Молитва
Шёлково, крыльями бабочки,
Трепещет душа молитвою:
Господи Боже, смилуйся,
Истомлена я битвою.
Свет – чистота бездонная
Режет меня, как бритвою.
Долго была без дома я –
Сделай мне дом молитвою.
Страшно до осторожности,
Больно до невозможности…
Только не отпусти меня –
Вынесу нестерпимое
Перенесу все ложности,
Переживу все сложности,
Только не отпусти меня.
Только не отпусти меня…
* * *
В храме тихо и темно;
Ночь глядит через окно.
Долгий взгляд немой иконы
Проникает до костей;
Затаилися драконы
Необузданных страстей.
То ли дымка, то ли дым;
И охота стать другим…
* * *
Великие духовные законы
Успеют отыскаться впереди…
Как бъётся сердце сквозь бумажную икону,
Доверчиво прижатую к груди!
* * *
Научиться любить можно только ценой потери,
Ведь любовь, как гора, упирается в небеса,
Оставляя ошибки камнями лежать в ущелье,
Где слезами на горных склонах блестит роса…
* * *
Я верю – Бог заботится о нас.
Уверенной отцовскою рукою,
Скрывая доброту от посторонних глаз,
Ведёт дорогою, зовущейся Судьбою.
* * *
Как трудно угадать
Средь суеты и дней,
Наполненных заботами о бренном,
Живую благодать;
И раствориться в ней,
Живя в простом, как в необыкновенном.
* * *
И логово страстей,
И яма змей,
И смрадный погреб зла…
Прости меня, прости
Услышь.
И посети.
И приходи скорей, -
Неложно обещавший нас спасти.
Твой лучезарен взгляд,
Твой светел лик,
Тоскует дух, изнемогает плоть.
Я не хочу назад,
Услышь мой крик.
Приди ко мне Спаситель и Господь.
* * *
Сердце способно вместить мир!
Непостижимо, правда?
Рано. Рано затеяли пир
Клевреты душевного ада.
Скорбь и лишения перенеси,
Боль превращая в радость.
Сердце способно вместить. Проси
Духа Святого сладость.
* * *
Я глуп, не выдавай меня, язык.
Раскрытый рот закрыть – всегда пора.
Досадно, что легко к углям привык
От совести потухшего костра.
Я трус, не выдавай меня, мой страх,
Невольной дрожью проникая в кровь…
Как сможем мы не сдаться на кострах,
Когда нас позовёт Его Любовь.
* * *
Я вижу Крест, вознесшийся над миром,
И небо, потемневшее от горя.
Все так и было. Нет сомненья – было!
Молчу. Не спорю.
* * *
Храмы… Они всегда с нами…
Двери призывно открыты.
В полумраке, манящем свечами,
Торжества позолота разлита.
Отчего-то подспудно страшишься
Куполов, украшенных звёздами.
Однажды всё-же решишься…
Лишь бы не поздно…
* * *
Боже милость льёт сквозь сердце,
Сердце тёмное во мне.
Остаются только тени.
Только тени на стене.
* * *
Мне, губящему дни в суете,
Шелестели деревья: всех прости
И расти.
Облака, словно рыбы
На тверди небесной реки:
Устремись и теки.
Краски нежных цветов,
Как раскрашенный дым:
Будь на пользу другим.
Птицы.
В щебете горнем своём:
Не скорби ни о чём.
День немного горчит,
Одеваю пальто;
Как вы можете думать, наивные, что
Бог молчит…