Вячеслав Бравада
Сказания Стигайта
Биндур молча кивнул и направился дальше, следуя по узкому коридору. Спустя долгие дни ожиданий он наконец-то ступил на родную стезю, и отныне знал наверняка – Клинкам более не скрыться от возмездия! Самая мысль об этом согревала душу и придавала сил. Разумеется, придется изрядно повозиться, прежде чем логово убийц будет найдено, но Биндура не пугала рутина предстоящих дней: давненько ему не случалось участвовать в столь серьезных делах, а на пути к отмщению претерпеть можно многое.
Хальдрика, взбиравшегося по ступеням, одолевали мысли иного рода – для него это задание стало долгом перед отцом и всем королевством в придачу. Достойный сын достойного лорда, он не мог допустить провала, ибо ему предстояло наследовать неспокойные восточные земли.
Тот день, когда пять разрозненных владений на востоке сплотились под единым стягом, запомнился многим. То был триумф Хидрота – человека прозорливого ума и неукротимой воли, что сломил горделивое упрямство пяти семейств. Его назначили лордом воссоединенных земель и Нарекли Айносом, «Непреклонным».
Вспомнив об отце, юный трэнларт припомнил и последние его слова перед разлукой:
«Сознаешь ли ты, Хальдрик, всю трудность предстоящего пути? Да, теперь нам известно, что Крылатые Клинки выбрали Рандар своим прибежищем, но и только. Все прочее тебе предстоит выяснить самому. Почетные Стражи приняли свои клятвы и ожидают тебя, готовые к отплытию. Они станут надежной защитой и опорой, покуда с поисками, так или иначе, не будет покончено. Нет нужды скрывать, сколь велики мои сомнения: я возлагаю труднейшее бремя на родную кровь, когда королевские известники готовы отдать жизнь за один только намек на верный след. Но пришел черед вновь проявить себя, и что важнее – ты сам жаждешь этого. Не стану желать тебе удачи, с легкостью приходящей и убывающей, но пожелаю терпения и сил, ибо они – вернейшие союзники в трудный час. Таково мое напутствие, сын мой. Прощай!»
Комнатушка оказалась ровно такой, чтобы в ней свободно разместился один человек. Кровать, письменный стол, кресло да небольшой шкаф в углу – вот и все ее убранство; довершало картину просторное окно, странно большое для столь малого помещения. Пребывая в смутном ожидании, Хальдрик распахнул ставни, зажег несколько свечей и, уж в который раз, склонился над картой Рандалира, изученной вдоль и поперек. Время тянулось неспешно, все больше звезд вспыхивало в ночной синеве, а Кронт так и не показался в таверне. Остатки терпения, уцелевшие после долгих препираний в Авагдаре, покинули трэнларта окончательно и уступили место сну.
* * *
Хальдрик протер сонные глаза. С минуту назад он услышал чей-то вскрик, однако не был уверен, что тот не привиделся ему во сне. Поборов усталость, Хальдрик приподнялся на локтях и навострил слух. За окном тихо щебетали ночные птицы, издали доносился шум прибоя… Как вдруг таверну заполонил топот множества сапог, сопровождаемый лязгом стали и громким шепотом. Трэнларт мигом вскочил с постели, схватил свои верные глевдрии и застыл у двери. Помедлив мгновение, он слегка отворил ее и прильнул глазом к образовавшейся щели. От увиденной картины сердце его рухнуло.
В «Водоворот» хлынула толпа вооруженных людей, и темный этот поток лишь прибывал. Четверо из них уже вломились в верхние комнаты с кинжалами наголо. Остальные налетчики, судя по грозным воззваниям, встретили ожесточенное сопротивление Почетных Стражей. Трэналрт отступил от двери, судорожно вздохнул несколько раз, собираясь с силами, шагнул вперед… и замер.
«Если я выйду к ним сейчас, то погибну зазря!»
Будто подтверждая его мысли, снизу донесся чей-то крик боли, за которым громыхнул яростный рев Биндура. Стиснув зубы до слез, Хальдрик щелкнул дверным замком. Наскоро одевшись и прихватив походную суму, он выбрался наружу через окно, едва устояв на покатой крыше. До земли было далеко, но выбирать не приходилось. Разжав пальцы, он заскользил вниз, пока не уперся ногами в хлипкий водосток, а затем прыгнул. Благо почва оказалась мягкой, и Хальдрик, отделавшись легкими ушибами, опрометью бросился к единственной своей надежде – лесной опушке.
* * *
– Смотри-ка, один все же сумел выбраться. Бедняга, он еще надеется спастись, – шепнула тень за деревом, потянувшись рукой к бедру.
– И верно, в ловкости ему не откажешь! А я было подумал, что мы напрасно выжидаем здесь, – последовал ответ чуть правее.
В кромешной темени шелестнула тетива, и легкий скрип вторил ей.
– Погоди! Разве мы не должны убедиться лично? Так будет…
– Оставь. Сегодня на кону слишком многое. Мы не можем покинуть свое место, кроме этого будут пытаться и другие. Знаешь, что нам грозит, если кого упустим?
– Не хуже твоего, да только мы здесь не одни. Стрела в спину – смерть горькая и постыдная, а их участь и без того незавидна. Не сомневайся, я исполню свой долг, лишь загляну ему в глаза напоследок.
– Любому другому я приказал бы остаться, – промолвила тень, опустив лук. – Но ты из числа немногих, кому доверили Лик Кавиады. Поступай как знаешь.
Человек кивнул, сбросил плащ, а затем быстро и бесшумно последовал за беглецом.
* * *
Хальдрик домчался до густого подлеска и наконец остановился. В тщетных усилиях перевести дыхание, он прислонился спиной к раскидистому буку, держа оружие наготове. Сердце его отбивало бешеный ритм, но оно едва не замерло, когда прямо над головой трэнларта раздался леденящий душу шепот:
– Далеко ли собрался?
Хальдрик резко отпрянул от ствола и обернулся. Едва привыкшие к темноте глаза успели заметить, как чей-то силуэт метнулся влево, оказавшись по ту сторону дерева.
– Я оставлю выбор за тобой: мы могли бы пробежаться еще немного, или ты готов принять свою смерть прямо здесь? – с толикой насмешки спросил приглушенный голос.
Трэнларт вмиг преисполнился ярости, и вскипевшая кровь наполнила руки силой.
«Рано радуешься, мерзавец! Быть может, я в окружении, и не уйти мне из леса живым, да только тебя я заберу с собой!»
Крепче стиснув короткие древки, Хальдрик, нарочито громко дыша, быстрым рывком обогнул широкий ствол и рубанул глевдриями наугад. Листовидные лезвия глубоко впились в древесную кору, едва не пронзив плечо убийцы. Но тот, если и был удивлен внезапной атакой, ничуть не смутился, тогда как сам ответил молниеносно: извернувшись, преследователь с силой пнул Хальдрика в живот, отчего трэнларт невольно согнулся. Проскользнув своей жертве за спину, убийца отступил на десяток шагов.
– Значит, ты не из тех, кто побежит от битвы? Ну что ж, храбрец, сразимся! Ты достоин уважения и смерти в честном бою. А, быть может, даже спасения? Поднимайся, и мы вместе это выясним.
Превозмогая боль, Хальдрик выпрямился во весь рост и приготовился к схватке. Издевка противника становилась все более очевидной: уже дважды он сохранил трэнларту жизнь, когда мог бы с легкостью отнять ее. Но если убийца и впрямь намеревался устроить поединок, Хальдрику это было только на руку; что бы он ни задумал, длина глевдрий позволит держать врага на расстоянии. Убийца меж тем стоял в ожидании, спрятав руки за спину и слегка наклонившись вперед. Волей-неволей трэнларту пришлось нападать первым.
Смерть этого человека навсегда отпечаталась в памяти Хальдрика: то был не первый, кто пал от его руки, но первый из тех, чья гибель стала неминуемой.
Глава четвертая
Покинутый
Хальдрик медленно приходил в сознание, часто моргая. Он лежал на дне неглубокого оврага, густо поросшего многоцветным бурьяном; жесткие шипы на толстых стеблях мерзко впивались в лицо, а правая рука будто онемела, отказываясь повиноваться. Вскоре зыбкая мгла в голове трэнларта начала проясняться, и на ее месте грянула буря недавних событий. Охваченный дурными мыслями, Хальдрик резко дернулся, намереваясь подняться. В тот же миг его левый бок, горячий и мокрый, пронзила жуткая боль. С тихим рычанием трэнларт опустился на землю и обмяк, шумно вдыхая дурманящий травяной дух.
«Час от часу не легче! Стоило мне разминуться со смертью, как встретилась та за углом? Ну, как бы не так! Я должен подняться! Должен. Должен…»
Хальдрик устало вздохнул и прикрыл глаза. Он не чувствовал правды в собственных мыслях.
«Как же я попал сюда? Покончив с убийцей, я тотчас поспешил вглубь чащи… где, стало быть, и провалился в лесной капкан. Да-а-а… престранно же решился наш поединок! Мне доводилось встречать отважных рубак, чьи лица бледнели под натиском глевдрий, но этот… Выходит, мои навыки не стоили и части его мастерства, а ведь я всерьез гордился успехами на боевом поприще. Впрочем, сейчас убийца лежит, бездыханный, и не гордыня ли тому виной?.. – Недавняя рана напомнила о себе, заставив скривиться. – Ух, да что там такое! Надо хотя бы взглянуть».
На боку красовался неширокий, но весьма глубокий рубец, уже заросший коркой запекшейся крови. Такая рана едва ли грозила жизни, однако вид собственного увечья и кровоподтеки на теле ужаснули трэнларта: никогда прежде его не ранили столь серьезно, а если подобное и случалось, помощь не заставляла себя ждать. Теперь же он остался совсем один, плененный ночной теменью и снедаемый скорбью о павших друзьях.
«Как же быть? Разве смогу я, уставший и покалеченный, отыскать путь сквозь дремучие гряды лесного царства? Нет, Айнос, оставь худые мысли! Сдаваться нельзя, а потому и выбор невелик: или я поднимусь с земли, во что бы то ни стало, или овраг станет мне погребальной ложей, на радость убийцам».
Собрав всю волю в единый порыв, Хальдрик попытался встать снова, на сей раз двигаясь осторожнее. Приподнявшись с живота на локтях, он оперся всем телом на окрепшую правую руку, а левой потянулся к примеченному бугристому корню, пробившему свой путь сквозь рыхлый земляной склон. Крепко ухватившись за корень, трэнларт начал робко подтягиваться вверх, пока не оказался на коленях. Но хотя бережные движения и ослабили боль, потревоженная рана стала кровоточить. Тогда Хальдрик отрезал от одежды несколько длинных лоскутов и перевязал рубец как сумел. Мягкая ткань тут же окрасилась багрянцем, а удобный ранее костюм стал более напоминать лохмотья. Усмирив отток крови, Хальдрик медленно поднялся на ноги. Вскоре усердию трэнларта поддался и овраг, благо его склоны не хвастали особой крутизной. Хмуро взглянув на свое невольное лежбище, юный Айнос бездумно побрел вперед, опасаясь, как бы отчаяние не завладело его мыслями целиком.
Кто знает, сколько шагов он оставил за спиной, спотыкаясь несметное число раз, прежде чем уловил звонкий голос ручья. Мучимый жаждой, Хальдрик заспешил на чудный звук. Краткие поиски достигли своего, и трэнларт припал пересохшими губами к стылому потоку. Вволю напившись, он наспех умылся, вздрагивая от жгучих касаний ледяной воды, однако рану так и оставил нетронутой. Земляничные россыпи неподалеку слегка притупили голод, и обессилевший Хальдрик остался лежать подле низких ягодных кустов. Веки усталого путника клонились все ниже, грядущий сон так и манил забыться в своих мягких объятиях… Тряхнув головой, Хальдрик сумел отогнать дремоту. В поисках хоть какого-нибудь убежища, его блуждающий взгляд замер на ближайшем холме. Недолго думая, юноша решил затаиться там.
Холм, на поверку, тянулся много выше, чем того хотелось бы трэнларту, и пока он покорял каменистое взгорье, остатки сил едва не подвели его. Когда Хальдрик все же одолел подъем, пред ним выросла стена почти отвесных голых скал; по их отрогам журчал озорной родник, беря свое начало в глубинных недрах земли. Но вот правее неприступных вершин темнели очертания густых еловых порослей. В изнеможении, трэнларт направился к ним.
Как ни странно, за пушистыми ветвями лежала вытоптанная поляна. На самом ее краю теснилась прежалкого вида хибара, чей силуэт окутывал утренний полумрак. Слишком уставший, чтобы удивляться или думать об опасности, Хальдрик доплелся до жилища, отворил то, что должно было служить дверью, и рухнул на грубую кровать перед собой.
* * *
– Что ты забыл в моей обители, арталах? – сухо, но вполне громко произнес голос.
Хальдрик, с трудом разлепив глаза, повернул голову на звук. На него с интересом глазел безбородый старик, обрамленный редкими прядями бесцветных волос. Его костлявые ладони крепко сжимали навершие сучковатого посоха, а уже на них покоилась морщинистая голова. Впалые глаза внимательно следили за каждым движением непрошеного гостя.
– Здравствуй, старец, – откликнулся Хальдрик, запинаясь спросонок. – Я и не знал, что это твой дом – просто заплутал ночью в лесу, когда случайно наткнулся на хижину. Я вовсе не прочь оставить тебя в одиночестве, если ты того пожелаешь, вот только изможден дорогой, ранен и голоден. Не сочтешь ли за труд приютить меня ненадолго? И вот еще что… Прости мою сонливость, но отчего вокруг такая темень? Разве солнце еще не взошло?
– Небесный лик уже садится, – отозвался отшельник, широко зевая. – Приютить тебя, значит? Гмм… Давай-ка, для начала, разделим ужин. За ним ты мне и расскажешь, как здесь очутился, да без утайки! Тогда и поглядим, как с тобой поступить.
Старик развернулся к шаткому пыльному столу, подтянул к себе глиняный горшок и разлил в две треснутые миски холодную похлебку. Поблагодарив хозяина, Хальдрик с жадностью принялся за еду. Но хотя трэнларт и был жутко голоден, скромный ужин едва не встал ему поперек горла: это было варево из каких-то кореньев, грибов и, к немалому его удивлению, даже кусочков мяса. Если говорить о вкусе, то похлебка являла собой нечто среднее, между супом, приготовленным знатной дамой, не державшей в руках кухонного ножа, и совсем уж несъедобной гадостью, отведать которую было бы в равной мере и отважно, и глупо. Но желудок вовсю распевал хвалебные песни скудной пище, и Хальдрик, насытившись, поведал хозяину хибары о ночном нападении на таверну.
– Ах, что ты говоришь! – прокряхтел старик. – Я хоть и нечасто выхожу к людям, но за долгие мои седые годы, одному лишь Рандару известные, о таком даже слыхивать не случалось! Горе, и впрямь страшное горе… Но здесь, дружок, тебе бытовать не к чести.
– Что? – только и сумел выдохнуть Хальдрик.
– Всего-то юноша, а уже на ухо туговат? Нечего тебе здесь делать. Лачуга моя и без того тесна, вдвоем в ней попросту не ужиться. Тебя же, поминая сказанное, до сих пор искать могут. Как видишь, гостя мне и одного многовато, так что собирайся в путь-дорогу, да поживей.
– Как… Как ты мог сказать подобное? Неужто ты не видишь, в каком я отчаянии?!
– Отвык я малость с другими возиться, уж извини мою грубость! – недовольно пробурчал отшельник. – Не подумай, будто я бессердечный какой, мне взаправду жаль тебя… Но скрывать себе во вред не стану, не суди. Если хочешь, я покажу тропу до города, которой сам изредка, да топчусь.
– Я отдам все серебро, какое имеется! Могу помочь с любой работой, в какой нуждаешься, просто позволь…
– Уходи! Оставь меня в покое. От тебя мне ничего не нужно.
Хальдрик понуро опустил голову, осторожно поднялся с кровати и побрел к выходу. Не сделав и пяти шагов, он вдруг замер в проеме, медленно обернулся, а затем, изменившись в лице, тихо и свирепо проговорил:
– А что, если я не уйду, старик? Что, если прогоню тебя вон, а то и вовсе убью? Уж тогда-то я смогу остаться?!
В одно мгновение дряхлый отшельник возник перед трэнлартом, внезапно возвысившись и нависнув над его головой. Глаза старика сверкали потаенным пламенем, и неземной глас, глубокий и ясный, прогремел на всю окру́гу:
– Не смей угрожать мне, мальчишка, с моей силой не совладать! А теперь убирайся, покуда цел!
Вне себя от ужаса, Хальдрик помчался прочь, не разбирая дороги. Выбери он свой прежний путь – и смерть настигла бы его на краю обрыва; по счастью, ноги понесли его в другую сторону.
Многие десятки шагов оставил трэнларт за спиной, и лишь тогда остановился, сбросив с себя оковы наваждения. Жуткую боль от стремительного бега не сдерживал более пережитый страх, и Хальдрик невольно скривился. Рубец вновь стал кровоточить, а значит идти придется медленней обычного, и ведь неизвестно сколько!
«Что за кошмар преследует меня?! Эратхан, налет на таверну, бой насмерть, а теперь еще и этот… старик, кем бы он ни был. Да сколько можно!»
Оглядевшись, трэнларт сумел отыскать тропу, едва различимую в темноте, – как раз по ней он и бежал.
«Ну, хоть в чем-то повезло, иначе корни и ветви давно бы уняли меня. Вот только куда ты ведешь, тропа, в город ли? Похоже, придется тебе довериться. Эх, снова темень, снова я ранен и одинок, но уж теперь, во всяком случае, знаю дорогу. В путь, немедля!»
Идти, а то и ковылять Хальдрику пришлось никак не меньше часа. Со временем лес расступился, открыв путнику усыпанный звездами небосвод; далекий их свет в тот миг мнился ему далеким и безжизненным. Тропа начала спускаться вниз, становясь все сложнее, петляя меж валунов и кустарников, а затем повернула на юг и внезапно окончилась, уступив место нескольким исхоженным дорогам. По одной из таких Хальдрик, едва держась на ногах, и вышел к большому бревенчатому дому; в двух его окнах все еще мерцал свет. Дом стоял в уединении, и трэнларт, без лишних раздумий, постучал в дверь. Ответ не заставил себя ждать.
– Кто там еще? – раздался басовитый голос изнутри, и вскоре перед путником возникла широкоплечая фигура.
– Прошу… Помогите… – Только и сумел выдавить из себя Хальдрик. Весь мир вокруг начал терять очертания, просто устоять на месте вдруг оказалось трудом не из легких.
– Ох, и угораздило же тебя! – ответ донесся будто издалека. – Проходи скорей!
Трэнларт двинулся на голос, но, споткнувшись о порог, упал ничком, уже не в силах подняться.
* * *
Хальдрик медленно открывал глаза. Далеко не сразу ему удалось понять, что лежит он в чистой постели, обложенный плотными подушками, а вместо изорванного костюма одет теперь в простые штаны и рубаху. Рубец на боку оказался умело перевязан чистой тканью и болел уже значительно меньше. Вот только на смену боли пришла глубокая слабость: каждая мышца Хальдрика налилась свинцовой тяжестью, отказываясь повиноваться. Семижды трэнларт пытался подняться, но, в конце концов, оставил эту затею и прикрыл глаза рукой, надеясь забыться на время; однако сон не пожелал навестить его. Тогда Хальдрик твердо вознамерился дождаться кого-либо из хозяев дома. Ход времени оказался томительным, и трэнларт уже начал было дремать, когда в коридоре послышались чьи-то легкие шаги.
В комнату вошла невысокая, но грациозная женщина с длинными русыми волосами, держа в руках деревянный поднос. Вид у нее был печальный и обеспокоенный, но встретившись взглядом с Хальдриком, она улыбнулась, стерев морщинки с бледного лица.
– Здравствуй. Надеюсь, ты хорошо спал? Здесь постель довольно жесткая, но я постаралась разместить тебя поудобнее. Как ты себя чувствуешь? – участливо спросила женщина.
– Здравствуй, илантис, – склонил голову трэнларт. – Благодарю тебя за заботу, о лучшем сне я не мог и мечтать! Сейчас мне много лучше, и лишь усталость продолжает давить тяжким бременем. Позволь же узнать имена моих спасителей!
– А ты учтив, юноша, – заметила хозяйка и улыбнулась чуть шире. – Я – Эдра, а моего мужа, встретившего тебя вчера, зовут Гольмут. Он добрый человек, и потому не тревожься – ты сможешь гостить в нашем доме до тех пор, пока не окрепнешь как следует. Горячий бульон и хлеб тебе в этом помогут, ведь ты, наверное, голоден? Ну вот, теперь отдыхай, не буду мучить тебя расспросами. Правда, кое-что придется сказать прямо сейчас…
Лицо Эдры посуровело, а улыбка вмиг сошла с губ. Хальдрик невольно напрягся.
– Много же крови ты потерял, пока искал себе помощи, но откуда взяться такой ране? Сомневаюсь, что ты наткнулся на острый сук, да и хищных зверей в нашей окру́ге не водится. Когда я тебя увидела, вся твоя одежда была перепачкана кровью, но вот шею и плечи будто бы окатили красным из ведра! И потому я спрошу тебя прямо, незнакомец: ты кого-то убил?
– Не стану лгать тебе, добрая хозяйка, я убил человека, – глухо произнес Хальдрик, не отводя глаз. – Но на меня напали первым, и я… я не преступник, илантис, поверь, просто сейчас мне тяжело говорить о случившемся. Дай мне немного времени, а позже я обо всем вам поведаю.
– Так и быть, – холодно ответила Эдра. – Надеюсь, у тебя были веские причины для подобного. Отдыхай. Если что-то понадобится, можешь позвать меня, я буду в комнате напротив.
Хозяйка удалилась, и Хальдрик, подкрепившись, оказался наедине с собственными мыслями; такими, что на душе становилось пасмурно, пусть в распахнутое окно и светило яркое солнце. Опутанный тревожными думами и легкой дремотой, трэнларт немало удивился выросшей вдруг тени на лице – то вернулся из леса хозяин дома. Как выяснилось в разговоре, Гольмут вместе с сыновьями уходил на охотничий промысел. По его собственным словам, именно охота приносила семье хороший достаток: богатые дичью угодья обнаружил еще дед Гольмута, Гимбрад, а сам Гольмут получил их в наследство от своего отца. В умелых руках охотника спорилось и столярное ремесло, но отчего-то спрос на его резное дерево завсегда был невелик. Минута за минутой, неторопливая беседа подходила к концу, увлекая за собой последние краски солнечного дня. Когда же комнату озарила закатная полоса света, Гольмут отправился вниз, пожелав Хальдрику хорошенько выспаться.
Несколько следующих дней Хальдрик провел в семье охотника. Очутившись наконец в безопасности, он в полной мере ощутил, насколько же разбит, раздавлен своим положением. Его тягучие мысли отныне безустанно обращались к будущему, но прозревали лишь все новые трудности. Так, «Величие», облаченное в новые паруса, уже должно было вернуться к пристани, а Даварт – отправиться к назначенному месту. Верный слову, что он предпримет, посчитав Хальдрика мертвым? Доказать обратное будет непросто, ведь о скорой встрече с капитаном нечего было и думать… Кроме того, как теперь отыскать «тайного союзника»? Запросить помощи у отца? Прожить следующий месяц, в конце концов? И чем дольше Хальдрик размышлял о грядущем, тем охотнее возвращался к прежним своим надеждам, сгоревшим в пламени роковой ночи.
«Биндур, бедный мой друг, где же ошиблись мы с тобой? Почему все наши замыслы обратились в прах? Кому вообще достало дерзости на столь явный разбой, Крылатым Клинкам?! Быть может, эти убийцы и прознали о нашем задании, но не в их правилах действовать столь открыто, пусть даже в собственном логове! Да только кто, как не они? Эх, что и гадать сейчас… И пусть я знал, на что иду, и не испытывал сомнений, шагать придется одному, покуда ноги не немеют…»
Пребывая в мыслях о потерянном, юный трэнларт оказался в одном шаге от омута печали, в который и погрузился бы с головой…
Но он не шагнул.
Простившись с верными стражами и друзьями, Хальдрик, дабы занять беспокойный разум, решил создать себе легенду, которую и собирался рассказать взамен правды; на ее воплощение он потратил остаток второго дня.
Следующим утром слабость отступила, и Хальдрик, под чутким надзором Эдры, размял затекшие мышцы, прогулявшись по окрестностям. А когда время подошло к ужину, трэнларт примкнул к дружному семейству за столом, скорее опасаясь, нежели радуясь.