Вячеслав Александрович Яцко
Убийство профессора
Ольга, которая подошла к столу и с интересом наблюдала за моими манипуляциями, сказала:
– Его родители умерли много лет назад, я о них ничего не знаю. Если ты ожидаешь от меня информации о сослуживцах, то ты грубо ошибаешься.
– Да, я понимаю, что на работу ты не ходишь, но Смирнов мог о чём-то рассказывать дома.
Она на некоторое время задумалась, подняв вверх глаза, и даже пошевелив красиво очерченными губами, окрашенными в светло вишнёвый цвет.
– В общем-то, Смирнов был в плохих отношениях со многими сотрудниками. Помню, у него был серьёзный конфликт с одним их аспирантов, который заявил, что профессор занимается магией, а не наукой. Смирнов чуть ли не избил его.
– И это всё?
– Всё, дорогой. Надеюсь, тебе удастся вытащить нас из этой бяки, – она наклонилась и приобняла меня.
– Информации для размышления достаточно, – пробормотал я. – Спасибо, Оле…– и машинально добавил – Лукойе.
– Что? Что ты сказал? – Ольга резко отстранилась, её глаза округлились, в них появилось угрожающее выражение.
– Что я сказал?
– Да! Что. Ты. Сказал. – обрывисто, тщательно выделяя каждое слово, произнесла женщина.
– Ну… собственно, – промямлил я.
В этот момент комнату заполнили скрежещущие звуки группы Rammstein:
Du hast – Ты, ты
Du hast mich – Задала вопрос
Du hast mich gefragt – Задала вопрос мне
Du hast mich gefragt – Задала вопрос мне
Du hast mich gefragt und ich hab' – Задала вопрос мне, а я, а я
nichts gesagt. не ответил тебе
наяривали немецкие сингеры. Ольгин iPhone на журнальном столике издавал эту какофонию, дергаясь как в лихорадке и скользя к краю.
Она успела подхватить чуть не упавший смартфон и резко ответила:
– Алло!
Она слушала собеседника, закусив губу и теребя висящий на шее кулон с аметистом в золотой оправе.
– Мою квартиру обокрали, – сообщила она растерянно. Полиция просит меня приехать как можно быстрее.
Ольга бросилась к двери.
Я впервые почувствовал симпатию к группе Rammstein.
Оставшись один, я внимательно посмотрел на листок со схемой. Она напоминала недоделанную модель молекулы, которую я изучал в средней школе, или винт вертолёта после крушения. Было ясно, что, учитывая эффективность нашей судебно-полицейской системы, мне придётся самому заняться расследованием убийства. Как говорил классик: "Спасение утопающих – дело рук самих утопающих".
Глава 2. Убитый
Я вёл свой Ford Kuga по дороге, забитой тойотами, маздами, ниссанами, шевроле. Бедные владельцы вазовской продукции, которая еще две дюжины лет назад была пределом мечтаний советских граждан, находились в стыдливом меньшинстве. Транспортные средства хаотично сновали, создавая броуновское движение, не подчиняющееся законам природы, не говоря уже о дорожных правилах.
Именно благодаря дорожному происшествию около года назад я познакомился с Ольгой. Во время разворота она пересекла сплошную линию, и её должны были лишить прав. Кто-то из знакомых посоветовал ей взять меня в качестве адвоката, я не успел моргнуть глазом, как оказался в её постели. Как она объяснила позже, ей просто хотелось побудить меня сделать всё возможное на судебном процессе. И её усилия не пропали даром. Мне удалось доказать, что дорожная разметка стерлась, и её не было видно. После того, как я подмазал, где нужно, Ольге вернули её права.
Государственная система в стране была коррумпирована до мозга костей. Компании по борьбе с коррупцией, которые время от времени запускало правительство, были заранее обречены на провал и приводили только к повышению среднего размера взяток, достигнувшего круглой суммы в 50000 рублей. По сути дела, взяточничество стало образом жизни нормальных людей.
Конечно, коррупционные схемы не сводились к примитивному взяточничеству и отличались таким же разнообразием как виды насекомых. Одну такую схему я создал вместе с Михаилом Роговым, офицером из городского управления МВД. Рогов сливал мне инсайдерскую информацию о результатах расследования в отношении моих подзащитных, а я использовал эти данные в суде и делился с ним гонорарами.
Сейчас я направлялся к ресторану Вакуум, где и должен был встретиться с Роговым.
Вывеска над входной дверью ресторана светилась:
Владелец был фанатом этой поп-группы, чья мелодичная музыка создавала приятную атмосферу, которая мне так нравилась.
Два года назад в этом уютном месте некий Иван Воронин сломал мне в драке зуб. На одном из судебных процессов мне, как обычно, удалось добиться оправдательного приговора для подзащитного, но получилось так, что доказательства его невиновности, послужили уликами, подтверждающими виновность этого самого Воронина. В результате чего он получил два года. Позднее, благодаря случайному стечению обстоятельств, мы оказались в одном месте в одно время. Драка стоила мне сломанного зуба, а Воронину – ещё двух лет заключения.
Войдя в ресторан, я внимательно осмотрелся. В это время дня он соответствовал своему названию: в полупустом зале было занято несколько столиков, и за одним из них сидел Рогов, с воодушевлением поглощавший здоровенный ростбиф.
Я сел за его стол и заказал чашку чая. Рогов начал разговор банальной фразой:
– У меня для тебя две новости, одна – хорошая, другая – плохая. С какой начать?
Я ответил таким же избитым клише:
– С хорошей.
– Сегодня на экономическом форуме министр финансов Пудрин заявил, что борьба с коррупцией – это главное зло в стране.
– Ого! Я всегда подозревал, что в правительстве работают честные парни, готовые резать правду-матку. Но не до такой же степени! – я поднял левую бровь, выражая изумление. – И как отреагировали слушатели? Разразились бурей аплодисментов?
– Разразились смехом, естественно.
– От радости, как я понимаю. Каждый подумал о возможности легализовать большую часть своего бизнеса.
– Не говори "гоп", пока не перескочишь, – поучительно заметил Рогов, наливая в бокал красное вино. – Через несколько минут Пудрин разъяснил, что оговорился.
– Ну вот! А я только начал чувствовать себя столпом общества. Это и есть твоя плохая новость?
– Ты опять спешишь. Плохая новость – Воронина освободили по амнистии, и он уже объявился в городе. Из-за тебя у него было две отсидки, и мне сообщили, что у него на тебя вырос огромный зуб. Советую быть настороже. В этот раз тебе может не удастся отделаться сломанным зубом, а мне бы не хотелось терять такого надёжного партнёра.
Рогов уставился на меня своими нагловатыми навыкате глазами, чтобы убедиться, что его сообщение возымело должный эффект. По-видимому, его удовлетворило моё бледное лицо и испуганный взгляд, и он с удовольствием отхлебнул из бокала. Я потягивал свой чай.
– А сейчас насчёт дела Смирнова, – продолжил он. – Когда ты звонил, то сказал, что у тебя есть вопросы?
Я молча достал из кармана и протянул свою схему.
– Похоже на вертолётный винт, – пробормотал он. – Я попробую нарыть сведения о первой жене и дочери Смирнова. Что касается сослуживцев, ребята из убойного отдела уже допросили их. Похоже, все они точили зуб на профессора, и каждый с удовольствием свернул бы ему шею. Он славился своим занудством и высокомерием. На заседании учёного совета он назвал проректора глупой коровой, из-за того, что она предложила сократить финансирование его проектов. Представляешь? И он избил одного из аспирантов своими собственными руками. Тот хотел написать заявление в полицию, но дело замяли. Эти двое под подозрением, но я чувствую, что они не имеют отношения к убийству. Все знали, что он уезжает в США, и они от него скоро избавятся.
– Вот здесь собака и зарыта, – вклинился я в поток речи приятеля. – Ты знаешь, что Смирнов был убеждённым анти-американистом? У даже был сайт, где он размещал статьи, разоблачающие американскую политику и высмеивающие руководителей США.
– Я слышал о сайте, но не читал его. Если ты резюмируешь его содержание, буду должен бутылку коньяка. Чем больше знаешь о жертве, тем легче найти преступника. Это – аксиома уголовного расследования, – наставительно сказал Рогов.
– Вкратце, у него была целая теория о различиях между американской и русской культурами и культурными ценностями. Американцы привержены демократии, а Россия всегда была тоталитарным государством; американцы законопослушны, в России живут по понятиям, а не законам; гомосексуальность в Америке – норма и всеми презираемое извращение – в России; взяточничество – серьёзное преступление там и образ жизни – здесь; адюльтер – там осуждается, здесь – является нормой.
Рогов широко улыбнулся и многозначительно посмотрел на меня.
Я сделал вид, что не замечаю его ухмылки и продолжил.
– Смирнов делал вывод, что русская и американская культуры антагонистичны по своей сути, а борьба между ними предопределяет судьбу современного мира.
– Достаточно оригинально, но малоправдоподобно, – заметил Рогов. – Если и идёт такая борьба, то Америка явно выигрывает.
– До поры до времени. Смирнов был уверен, что Россия, в конце концов, победит, поскольку представляет менее цивилизованную культуру. Точно так же, как, например, гунны разгромили Римскую Империю.
Я замолчал, а Рогов задумался, потягивая вино из бокала.
– Я понял, к чему ты клонишь, – заявил он через пару минут. – Смирнов презирал Америку, но, тем не менее, решил переехать туда. Для этого у него должны были быть какие-то серьёзные причины.
Я одобрительно кивнул, оценив правильный полёт мысли приятеля.
– Какие именно причины? – начал размышлять вслух Влад. – Угроза жизни?
Он вопросительно посмотрел на меня.
– Или его карьере, – подхватил я. – Не забывай, что смысл его жизни составляла научная деятельность. Как только ты найдёшь причины, по которым он решил переехать в США, то раскроешь убийство.
Рогов снисходительно кивнул.
– Спасибо за идею. А сейчас я, как нецивилизованный русский, хочу вернуться к вопросу об адюльтере.
Он выжидающе посмотрел на меня.
– Без проблем.
– У Ольги есть алиби?
– Нет. Она утверждает, что Смирнов ушёл из дома на работу в половине девятого. Она сидела дома до одиннадцати, а потом пошла ко мне. Мы узнали об убийстве из новостей по телевизору, когда были у меня в квартире.
– – То есть у неё было более чем достаточно времени, чтобы обраться до университета и прикончить старикана, – с удовлетворением заключил Рогов. – Предположим, он узнал, о том, что она изменяет ему с тобой. Он позвонил ей, попросил прийти в лабораторию, где они поссорились, и она его и прирезала.
– Если идеи Смирнова мало правдоподобны, то твои домыслы – чистая фантазия, – сказал я, мягко улыбаясь. – Во-первых, Смирнов знал о нашей связи, во-вторых, Ольга могла бы в приступе ярости приласкать его сковородкой или ткнуть кухонным ножом, но на намеренное убийство она не способна.
– Ты хочешь сказать, что Смирнов не любил жену? А как же все эти дорогие подарки, драгоценности, машина?
– Нужно понять его психологию. Он хотел показать, что у него водятся деньги. Он чувствовал к Ольге некоторую привязанность, но использовал её, чтобы показать, какой он крутой, и какая у него красивая жена.
– Значит, он её просто наряжал, – сделал вывод Рогов, немного подумав.
– Вот именно. Ты ухватил суть дела. Он её наряжал. Как новогоднюю ёлку.
Я с уважением посмотрел на Влада.
– ОК, ты меня убедил, – Рогов шутливо поднял руки вверх.
В этот момент мой смартфон LG G Flex завибрировал и заиграл мелодию из Времен Года Вивальди. Я нажал на клавишу ответа.
– Это господин Андерсен? – послышался грубый мужской голос.
– Нет, вы ошиблись номером.
– Извините, это говорит капитан Муркин из одиннадцатого участка. Мы задержали женщину, которая утверждает, что её зовут Оле Лукойе. Никаких документов у неё с собой нет, она дала ваш телефонный номер, и говорит, что вы можете удостоверить её личность.
