Всеволод Владимирович Крестовский
Стихотворения
«Проклятая!.. И нет ни в чем исхода…»
Проклятая!.. И нет ни в чем исхода.
И здесь мутит с утра и до утра,
Всё пошлый сон, всё глупая хандра
И гнусная-прегнусная погода…
Осенний свет… На слякоть – благодать!
Взгляну в окно – старьевщик в лужах бродит;
Тоскливо он гнусит: «Старья продать!» –
Я продал бы, – товар-то не подходит…
А рад бы сбыть всё лишнее старье! –
Не купишь ли мечты о днях свободы,
Хандру и желчь, и горькое житье.
Надежды, скорбь старые невзгоды,
Да заодно и старую любовь?
Наскучило мне ждать с таким товаром!
Другим глупцам его ты сбудешь вновь,
А уж любовь… бери, пожалуй, даром!..
1860
Из цикла «Испанские мотивы»
Auto Da Fe
Из царствования Филиппа III
Посвящено Л. А. Мею
Звон в церквах и клики буйной черни
Над взволнованным Мадритом…
Знать, к святому делу черной казни
Дан призыв иезуитом.
Пред собором, над стеной народа,
Встал костер и столб позорный,
У костра палач, и крест, и стража,
И монах в сутане черной.
А на двух концах площадки пышно
Две трибуны возвышались,
И, смирясь о имени Христовом,
Там две власти красовались:
На одной – потупя долу взоры,
Бос и скорбен, в ризе бедной,
Сам великий инквизитор кротко
Восседал, сухой и бледный.
Запевал он глухо de profundis
Меж отшельников суровых,
С мрачным хором красных кардиналов
И епископов лиловых.
На другой трибуне, в царском блеске,
Стал король с почетной свитой
Пред немой толпой надменных грандов,
Гордо шляпами покрытой.
За решетками резных балконов,
Меж ковров и флагов – дамы;
И хмельно, что праздника и пира,
Ждет Мадрит кровавой драмы…
Всё готово… но к столбу с монахом
Не выходит осужденный, –
А уж чьим-то грозным приговором
Брошен страх в народ смущенный.
Что-то будет… Тихо инквизитор
Поднялся, не двинув бровью, –
И палач, с его благословенья,
Принял склянку с чьей-то кровью.
Факел брошен, – миг – и пламя рвется…
Кровь преступная пролилась
И на углях смрадно зашипела,
Потекла и задымилась…
Распростерся в скорби покаянной
Сам король перед распятьем, –
И собор ту кровь, во имя божье,
Заклеймил святым проклятьем.
Только тут народ, очнувшись, понял
Странной казни той значенье:
Вспомнил он, как жид один недавно
Шел с синклитом на сожженье;
Вспомнил он, как был тогда спокоен
Лик торжественный и ясный,
Как бесстрашно, поступью святого,
На костер взошел несчастный.
Дрогнул весь народ и в смутном страхе
Вдруг замолкнул, изумленный, –
И король, взирая на страдальца,
Тихо вымолвил, смущенный:
«Суд неправ… И жид не перед нами ль
Вышел к смерти без боязни?
Лишь одни святые страстотерпцы
Так ходили к месту казни!..»
Но сказал он – отшатнулись гранды,
В страхе вдруг прервались хоры,
И на дерзкого великий инквизитор
Поднял медленные взоры…
Суд назначен…
В черной зале свечи…
Тень скрестилась от распятья…
За столом, в зловещем полумраке,
Чуть видна босая братья…
И тогда верховным альгвазилом,
В каске с спущенным забралом,
Был введен преступник и поставлен
