Володимир Шарапов
Шикотан – последний форпост государства
Сборы в автономный поход
Распрощавшись со всеми, мы с Викой ушли в свою комнату. Уборку стола отложили до завтра: силы оставались только на то, чтобы наскоро почистить зубы, кое-как расправить постель и завалиться спать. Когда я по оставшейся с детства привычке укрылась с головой под одеялом, то мгновенно погрузилась в сладкую дрему, из которой не хотелось уже никуда выбираться. Так бы и лежала, наверное, целую жизнь. Я нравлюсь Лухе… Господи, как, оказывается, мало нужно для счастья!
Весь следующий день пролетел для меня точно во сне. С утра Вика мне сообщила, что наши мальчики решили обойти остров. Всего-то 50 километров, если идти по его периметру. Можно управиться за три дня и никуда при этом не спешить. Нас с Викой, разумеется, брали с собой. Чтобы не откладывать дело в долгий ящик, завтра же утром решено было отправиться в путь. А сегодня вечером Изя к нам зайдет, чтобы помочь собрать вещи в дорогу.
– Изя считает, – сказала Вика, – что такую ответственную вещь, как сборы в путешествие по необитаемым джунглям, нам с тобой доверить никак нельзя. Поэтому он сегодня придет и будет лично нас инструктировать, что брать, а что нет.
– А как же быть с работой, – начала было тревожиться я. – Тут же страшно все строго. Сухой закон, никаких прогулов. За любой косяк сразу увольняют без всяких выплат и отправляют домой.
– Не переживай, – как обычно отмахнулась от подобных пустяков Вика. – Илья все уладит.
После этого известия я уже не могла думать ни о чем другом, кроме как о предстоящем путешествии. Как будто чувствовала, что последующие три дня навсегда лягут самым ярким пятном на всю мою оставшуюся жизнь, даже несмотря на то, что я опять совершу несусветную глупость и лишь каким-то чудом останусь в живых. Впрочем, надо быть перед собой до конца честной, как раз именно поэтому…
Вечером Изя пришел к нам в комнату. Он сразу же бухнулся к Вике на кровать, сладко потянулся, зевнул и начал свой инструктаж.
– Так, дети мои, слушаем меня очень внимательно, потому что от этого зависят ваша жизнь и здоровье моих расшатанных нервов. Вика, ты себе хоть немного представляешь, что значит автономный поход на необитаемом острове?
– Ну, я ходила в какие-то походы, конечно… – неуверенно произнесла Вика. – Но это все были небольшие походы на один день, без ночевок в палатке.
– Вот! – Изя торжественно поднял вверх указательный палец. – Походы на один день, под присмотром взрослых и вблизи населенных пунктов. Это даже и сравнивать нельзя с тем, что нам всем предстоит. Поэтому слушаем меня очень внимательно и не перебиваем.
Изя велел Вике достать лист бумаги и дословно записать полный список необходимых для похода вещей. Меня Изя, кажется, даже не замечал, а я, разумеется, благоразумно помалкивала. Раз уж Изя решил, что он главный, то пусть так и будет. Нарушать субординацию было не в моих правилах. Хотя, имея восьмилетний опыт походов, я могла бы, наверное, вставить что-то дельное.
– Вика, записывай первый пункт, – начал диктовать Изя. – Пиши цифру один с точкой и затем название раздела с большой буквы: «Туалетные принадлежности».
Вика молча все в точности записывала. Она, конечно, скрипела зубами и с трудом сдерживалась, чтобы не съязвить что-нибудь насчет Изиного педантизма, но пока умудрялась смиряться.
– Итак, пиши. Полкуска мыла. Имейте в виду, это вам с Аней на двоих. Записала? Теперь с новой строчки пиши цифру два с точкой и новый раздел: «Посудные принадлежности». Не забудь, название раздела – с большой буквы.
– Как, и это все?! – не удержалась Вика. – А как же зубная паста и зубная щетка, полотенце, туалетная бумага…
– Девочка моя, – покровительственно объяснил Изя, – когда идут в автономный поход, самое первое правило – не брать ничего лишнего. Ты слышишь, НИ-ЧЕ-ГО. Каждый грамм веса должен быть под полным контролем. Максимальная скорость группы в походе равна скорости самого слабого ее участника. Если рюкзак такого участника будет перегружен всякой белибердой, то это будет иметь катастрофические последствия для всей экспедиции. А теперь догадайся с трех раз, кто у нас является самым слабым звеном группы?
Вика на это насупилась, но ничего не ответила.
– Зубную пасту для вас с Аней возьмет Илья, – снизошел до объяснений Изя. – Я, конечно, выдавлю из тюбика лишнюю половину. На три дня нам всем должно хватить с лихвой, если будем экономно расходовать и не заблудимся. Вместо зубной щетки будешь пользоваться своим указательным пальцем. Я тебя потом научу.
– Ну хорошо, – согласилась Вика. – Допустим, чистить зубы я буду своим указательным пальцем. А чем, скажи, пожалуйста, я буду вытирать попу?
– Тоже мне проблема. Листы лопуха тебе в помощь, – сказал Изя. – Надеюсь, показывать необходимости не возникнет. Кстати, ты когда-нибудь слышала, как поступали американские рейнджеры во время войны во Вьетнаме? Из-за тропического климата и плохой воды у них был постоянный понос. А снимать штаны, драпая от вьетконговцев, времени, как ты понимаешь, у них не было. Так вот, эти суровые парни просто проделывали себе дырки в штанах и облегчались прямо на ходу, как лошади. Будь морально готова, возможно, нам их опыт тоже пригодится.
Мы с Викой на это только подавленно промолчали. Даже мое богатое воображение категорически отказывалось представлять подобную перспективу.
– Теперь, если у вас не осталось больше глупых вопросов, переходим ко второму пункту, – продолжил инструктаж Изя. – Из посуды вы с Аней должны взять одну тарелку и одну ложку на двоих.
– Как, всего одну тарелку и одну ложку на нас двоих! А чай мы пить из чего мы будем? – не удержалась, чтобы снова не перебить Изю, Вика.
– Да, именно так. Есть вы будете из одной тарелки и только одной ложкой. По очереди, чего тут непонятного? Чай будете пить из консервных банок. Это гораздо практичней, чем таскать с собой тяжелые железные кружки. Консервы мы будем есть каждый день, так что банки в наличии всегда будут.
Вика начала покорно записывать и больше не пыталась перебивать Изю, чтобы не показаться этому великому походнику совсем уж полной невеждой.
Быстро покончив с туалетными принадлежностями и посудой, Изя перешел к одежде. Он потребовал предоставить ему все, начиная с исподнего белья и кончая домашними тапочками. Он тщательно взвешивал в руках наши свитера, футболки, трусы, лифчики и носки, откладывая в одну сторону то, что нам разрешалось взять с собой, а в другую то, что должно было остаться дома.
Наконец рюкзаки оказались полностью собраны. Изя с удовлетворением взвесил в руках каждый и сказал, что теперь он полностью спокоен за судьбу предстоящей экспедиции. Они в итоге действительно оказались очень легкими.
Когда за Изей закрылась дверь, Вика задумчиво сказала, что он все-таки большой молодец, раз пришел нам на помощь. Что сама бы она никогда не решилась брать на себя ответственность за такое серьезное мероприятие: организовывать сбор необходимых вещей для многодневного автономного похода.
Танки
Илья, как обычно, оказался на высоте. Ему действительно удалось каким-то непостижимым для меня образом утрясти все вопросы, связанные с трехдневным отсутствием на работе каждого из нас. Поэтому ровно в восемь утра следующего дня наш небольшой экспедиционный отряд сибирских рейнджеров отважно отправился в дикие джунгли, – как выразился Изя, «искать приключений на свою голую задницу».
Для начала Луха повел нас на малокурильскую «танковую сопку».
Утро откровенно не радовало хорошей погодой. Небо было беспросветным. Все возвышающиеся вокруг нас сопки заволок густой туман, из которого местами мрачными призраками торчали верхушки деревьев. На окраине поселка мы миновали свалку, где тусила стая крупных, черных как смоль ворон, органично вписывающихся в окружающую жутковатую обстановку. Вороны не обратили на нас никакого внимания. Они тут совершенно непуганые. Отстрел их строго запрещен, поскольку на замкнутом со всех сторон океаном маленьком острове эти падальщики выполняют важную санитарную миссию по истреблению бытовых отходов.
Мы все плохо выспались, погода оставляла желать лучшего, поэтому настроение наше было далеко не праздничным. Особенно тяжело пришлось Илье, который пришел с ночной смены и вообще за сутки не сомкнул глаз. Даже никогда не смолкающий Изя был на себя не похож и молчал как советский партизан на допросе в гестапо. Что касается меня, то мне хотелось громко выть, когда я смотрела на широкую равнодушную спину бодро шагающего впереди Лухи. Вчерашнее романтичное и полное тайных надежд сладкое ожидание утренней встречи с прекрасным принцем было в пух и прах побеждено хандрой. «Размечталась как дура! В зеркало бы на себя сначала посмотрела, прежде чем мечтать о душещипательном романе с молодым человеком», – думала я, полная отчаянных сомнений, что найдется в целом свете хоть один парень, способный полюбить девушку с такой страшной внешностью, как у меня.
– Ребята, смотрите, танк! – возбужденно вдруг закричал Изя, показывая рукой на торчащую из травы характерную, как бы срезанную сверху башню.
Да, это был танк ИС-2, легендарный солдат Великой Отечественной, настоящая гроза непобедимых немецких «Тигров», названный так в честь генералиссимуса Иосифа Виссарионовича Сталина.
Всю нашу мрачную утреннюю хандру враз смыло точно одной большой волной. Заинтригованные и полные жгучего любопытства, мы столпились вокруг могучего гиганта, давно позабытого всеми, основательно покрытого многолетней ржавчиной, но все еще внушающего уважение славной историей и внушительной боевой мощью.
– Господи, сколько же ему лет, – то ли спросила, то ли просто выразила свое восхищение Вика.
– Сорок четвертого года выпуска. Пришел сюда с Западного фронта, – ответил Луха. – Но такие, как он, тут редкость. В основном встречаются более поздние модели – ИС-3. Здесь их целая батарея. Раньше они охраняли бухту. Видите, – показал он рукой вперед, – остальные глубоко вкопаны. С моря их и не увидишь, пока по тебе не пальнут. Ну, а когда пальнут… тогда уже поздно будет… Там в бухте отсюда каждый сектор был надежно пристрелян. Если бы враг зашел, то никаких шансов выйти живым у него бы уже не было.
Вдоволь полазив по всем танкам, какие нам тут удалось обнаружить, мы стали спускаться с танковой сопки, чтобы дальше продолжить наше путешествие. Последний раз оглянувшись на грозные дула башенных орудий, повернутых в сторону Малокурильской бухты, я мысленно совершила глубокий поклон в сторону этих заслуженных стальных ветеранов, замерших здесь на вечном боевом посту на охране самой передовой юго-восточной границы нашей бескрайней Родины. Почему-то я чувствовала себя теперь спокойней и уютней под неусыпной стражей железных солдат той страшной Войны, которые никогда ни за какие деньги не предадут нас, в отличие от насквозь продажных политиков.
К обеду мы как заправские туристы прошли уже вполне приличное расстояние. Погода заметно улучшилась. Налетевший с океана ветер умудрился сделать то, что еще утром казалось почти невозможным: разорвать на части непроницаемую стену нависших над нами туч так, что сквозь образовавшиеся просветы нас то и дело припекало жаркое солнце.
Когда мы подошли к очередной небольшой бухте, обрамленной восхитительной красоты скалами, Луха скомандовал сделать небольшой привал, чтобы отдохнуть и перекусить перед последним рывком до нашей будущей ночной стоянки. Мы открыли по одной банке сайры на двоих и начали ее уплетать за милую душу вприкуску с черным хлебом, запивая все эти изысканные деликатесы чистейшей водой из местной небольшой речушки. Наше пиршество гармонично дополнялось пряным запахом моря и великолепными морскими видами, которые до сих пор мне иногда снятся. Будь моя воля, осталась бы, наверное, тут навечно…
Изя поразил нас с Викой тем, что обильно посыпал сахаром свою порцию сайры.
– Изя, ты сахаролик, – очень серьезно сказала Вика. – Нужно срочно тебя лечить, пока ты не истребил весь наш сахар.
Все просто прыснули от такого специфического, но точного медицинского диагноза.
– Смирись, Вика, это уже не лечится, – сказал Илья. – А за сахар не переживай. Изя тащит отдельную порцию для себя лично. А вот когда он ее прикончит и начнется ломка, придется его на ночь связывать, чтобы не покусился на общественные запасы.
– Злые вы, уйду я от вас, – сказал Изя, как раз закончивший уплетать свою сладкую дозу.
И в самом деле, он встал с камня и пошел не спеша вдоль берега. А через минуту раздался его крик. Он что-то нашел и махал нам рукой, чтобы мы шли скорей к нему. Оказалось, Изя набрел на древний дот, который издалека я сначала приняла за обычную бетонную будку. От него уже давно ничего не осталось, кроме защитного короба с внутренним полусгнившим бревенчатым каркасом. Изя с Ильей начали рыться в камнях в поисках отстрелянных гильз, а я отошла подальше от них и села на теплый серого цвета песок у самой кромки берега. К моим ногам в своем бесконечном ритме накатывались морские волны. Мне захотелось ненадолго побыть здесь одной.
Эрис
После удара молнией и пробуждения от своего смертного сна на склоне Араданского пика я в какой-то мере стала совершенно другим человеком. При этом некоторые открывшиеся во мне необычные способности, например, к чтению мыслей, здесь совершенно не причем. Все дело в том, что у меня к девятнадцати годам наконец-то появилась настоящая великая цель. И цель эта была уж точно не по плечу той по уши закомплексованной девочке по имени Аня Журавлева, которой я привыкла себя ощущать. Но самая большая неприятность заключалось даже не в этом. Ужасно было то, что образ угловатой, вечно неуверенной в себе, скромной и безответной Анечки был на века с железобетонной прочностью зацементирован в мозгах всех моих немногочисленных друзей, родных и знакомых. Каждый раз, когда в собственных мечтах я вырастала в грозную и ослепительно прекрасную валькирию, воздевшую могучую длань со смертоносным копьем, и от меня в страхе разбегались как тараканы по всем щелям мои бесчисленные враги, в этом моем истинном обличии мне встречалась вдруг какая-нибудь тетя Маня из соседнего подъезда, или бывшая школьная приятельница, или, что хуже всего, моя лучшая подруга Вика, которая, конечно же, видела меня насквозь и знала меня как облупленную. Тогда я снова под тысячепудовой тяжестью чужих представлений на свой счет превращалась в прежнюю ненавистную самой себе Анютку Журавлеву, такую простецкую и неказистую девчонку, которую и обидеть-то грех. Исправить сложившуюся ситуацию можно было только безжалостно перебив всех, кто хоть немного меня знал, или сбежав на самый край света, чтобы там с чистого листа начать свою новую жизнь. Увы, все это в моей ситуации мне представлялось и неуместным, и невозможным. Я была растеряна и абсолютно не знала, что делать, в то же время чувствуя непреодолимую потребность, подобно змее, сбросить старую засохшую оболочку и обрасти новой юной кожей; я хотела почувствовать за спиной могучие крылья, которые поднимут меня на новые, недостижимые прежде сияющие высоты.
Сейчас уже и не вспомню, как нашла спасительное для себя решение разрубить тот гордиев узел. Оно оказалось на удивление эффективным и простым, как все гениальное. Мне было нужно – всего-то навсего! – узнать или же самой придумать свое настоящее тайное имя. Этот веками проверенный способ сразу сделает меня неуязвимой для всех окружающих. Никто уже не сможет повлиять на мое внутреннее Я, как нельзя повлиять на расшалившегося на детской площадке ребенка, пока со строгим видом не обратишься к нему персонально, например, со словами: «Петя, а ну перестань дергать Алену за косички, а то…». И Петя, конечно, сразу поймет, что обращаются именно к нему; что он всего лишь маленький шестилетний мальчик, который в глазах взрослых делает что-то неправильное. Он, разумеется, в корне с ними не согласен, но придется послушаться и найти себе другое занятие, потому что спорить со всеми этими большими дядьками и тетками, как он уже много раз горько убеждался за свою долгую жизнь, – занятие совершенно бесперспективное, и выйдет только себе дороже.
Мое новое имя пришло ко мне почти сразу, едва только я задумалась о нем. Конечно же, я – Эрис! Так звали загадочную темнокожую и синеглазую жрицу богини Кибелы из романа Ивана Ефремова «Таис Афинская». Я влюбилась в Эрис с первых же страниц, покоренная ее недоступной и смертельно опасной красотой. Большинство мужчин держались на почтительном расстоянии от этой прекрасной женщины. Ведь, чтобы завладеть жрицей храма Кибелы, нужно было в час свидания разорвать тонкую и необычайно прочную сеть, накинутую на ее нагое тело. И горе рискнувшему пойти на это, если его руки оказывались недостаточно сильными для такого подвига: смертоносный кинжал, который жрицы всегда прятали в своих густых волосах, одним, никогда не знающим промаха ударом навсегда лишал несчастного возможности повторить свою дерзкую попытку или найти потом себе более доступную любовницу. Только так – любовь или смерть! Для служительниц культа Великой Богини-Матери было бы недостойно иметь дело с мужчинами, которые не проявили достаточной воли доказать на деле, что их любовь хоть чего-нибудь стоит перед лицом Давшей жизнь всему живому. Но если только прочная сеть была разорвана, то служительница храма из грозной жрицы превращалась в полную неги и страсти богиню Эроса. Все тайные любовные знания, снадобья и вековые любовные обряды, которым эти юные девы старательно обучались с раннего детства, обрушивались золотым дождем на счастливого смельчака.
Я – Эрис! И пусть все вокруг воображают себе, будто отлично знают меня. Они будут видеть, но не увидят; будут слышать, но не услышат; будут думать, что нашли, но не найдут; будут звать меня, но не докричатся.
Я – Эрис! И пусть со стороны мое тело – лишь слабое подобие моей настоящей божественно-прекрасной внешности; пусть на мне сейчас старые, истертые местами до дыр джинсы и толстый шерстяной свитер, а не легкое белоснежное храмовое одеяние; пусть мои губы и ногти никогда не накрашены, и на руках и ногах нет драгоценных браслетов, и все мое тело не умащено дурманящими разум благовониями; пусть я хожу на лекции в университет, а не получаю сокровенные знания в древнем храме; пусть я пою в любительском хоре НГУ, а не в священной роще перед изваяниями богов на рассвете и на закате; пусть я хожу на бальные танцы вместо того, чтобы танцевать для посвященных на тайных мистериях и празднествах. Но все-таки я – Эрис! Страстная любовница и нежная мать, мудрая жрица и сгорающий от жажды к сокровенным знаниям неофит, воинственная и заботливая, грозная и прекрасная жрица Кибелы, Великой Богини-Матери…
Погруженная в себя, я не заметила Луху, опустившегося рядом со мной на песок.
– Любуешься? – спросил он.
Его слова прозвучали как гром среди ясного неба. От неожиданности меня всю передернуло. Какое-то время я продолжала молчать: мне необходимо было прислушаться к себе. Моя невидимая половинка, моя Эрис, при посторонних обычно сразу же исчезала, и я никогда не делала даже малейшей попытки ее удержать. Но сейчас она как будто бы не торопилась уходить. И это было для меня совершенно новое ощущение.
– Я не знаю, – наконец, отозвалась я. – Скорее, размечталась… Ребятам удалось найти какие-нибудь следы боев? Этот дот… Люди, которые с моря в полный рост шли на него в атаку – они же настоящие смертники…
– Здесь, да и вообще на всем острове, никаких сражений не было… – ответил Луха и добавил после небольшой паузы:
– Пока не было…
– Это хорошо, – сказала я. – Даже страшно подумать, сколько людей могло бы здесь погибнуть… А на других островах тоже все обошлось мирно?
– Да, почти все Курилы взяли без крови. Во время Курильской десантной операции сражения шли только за остров Шумшу. Вот там да, было месиво… А тут так, зашла пара наших корабликов, и японцы сразу лапки кверху… На Шумшу у меня тогда дед погиб…
Луха замолчал. Наверное, вспоминал деда.
– Ты знаешь, как это было? – решилась спросить я.
– Знаю. Его боевой товарищ написал потом моей бабушке…
Луха вдруг резко встал.
– Пора выходить. Что-то мы тут засиделись. До темноты нужно еще успеть дойти до места ночевки.
Встреча с Тайной
После недолгих сборов наш маленький отряд двинулся в дальнейший путь. Было примерно три часа пополудни. Неутомимый морской ветер за время привала полностью расправился наконец со всеми тучами, и над нами в безоблачном небе сверкало солнце. Идти в такую погоду – одно удовольствие. За спиной такого проводника, как Луха, можно было не думать о маршруте, поэтому я расслабилась и вовсю глазела по сторонам. Когда еще такую красоту увидишь! Хотелось навсегда удержать в своей памяти потрясающий воображение ландшафт, который раскрывался перед нашими взорами. Если бы я умела хорошо рисовать, я бы здесь поселилась. Честное слово!
Мы все время шли вдоль берега. Над водой с криками носились чайки, обильно гнездившиеся где-то здесь же на этих сказочных скалах. Счастливчики! Уже к концу дня мы собирались обогнуть большой скалистый холм, который лежал у нас на пути. Неожиданно Луха остановился и предложил альтернативный маршрут:
– Можно попробовать пройти вдоль берега, чтобы сократить путь. Правда, есть одно сложное место, – тут Луха с сомнением покосился на нас с Викой. – Нужно будет метров десять проползти по отвесной стене над водой. Но глубина там совсем небольшая, так что при всем желании не утонешь, если вдруг сорвешься…
– Анют, что ты на это скажешь? – спросила Вика.
– По-моему, – предположила я, – они просто хотят от нас с тобой тихо избавиться. Изя же сказал, что мы с тобой самое слабое звено. Да и сахара ему с нами может не хватить…
– Ну ты скажешь тоже! – засмеялась Вика и подвела черту: – Мы с Анютой согласны.
– Отлично! Сэкономим кучу времени, – с удовлетворением сказал Луха и повел нас вдоль самого края берега.
Какое-то время дорога была более-менее сносной, но скоро нам уже пришлось карабкаться по склону сопки, чтобы не промочить ноги. К счастью, склон оказался не слишком крутым и к тому же обросшим кустарником и карликовыми березами, за которые можно было надежно удерживаться. На середине пути мы подошли к месту, где холм переходил в скалу, вертикально уходившую в воду. Препятствие тем не менее не показалось мне непреодолимым даже для Вики. С того ракурса, где мы находились, трудно было рассмотреть, что находится внизу из-за высокого густого кустарника на склоне и скального выступа. Но глубина здесь, если верить Лухе, была небольшой, а на самой скале хватало выступов и неровностей, достаточно удобных для того, чтобы за них цепляться. Короче, лично для меня пройти здесь было не сложнее, чем по вертикальной стене скалодрома, который я одно время посещала. По обеим сторонам скалы берег возвышался очень круто, поэтому в воду лучше было не падать, в противном случае пришлось бы долго выбираться. А будь здесь большая глубина, сорвавшийся вниз человек рисковал очутиться в смертельно опасной для себя ловушке…
– Подождите меня здесь, сначала я пройду один, – сказал нам Луха, когда мы все собрались у опасного участка.
Он надел на себя Викин рюкзак и ловко, за считанные секунды прополз по скале, потом вернулся обратно и точно так же, несмотря на мое активное сопротивление, перетащил еще и мой рюкзак, чтобы мы с Викой могли пройти налегке. Затем Луха снова вернулся к нам, а на ту сторону отправился Илья. Он карабкался не спеша и очень осторожно, пробуя ногой на прочность каждый выступ, прежде чем сделать очередной шаг. Один раз его нога соскользнула вниз, но он надежно держался руками за выступы в скале и быстро нашел твердую опору для сорвавшейся ноги. Сразу же следом за Ильей начала карабкаться Вика. Я с восхищением и в то же время с большой тревогой наблюдала за ней. А Илья, тот так вообще стоял, стиснув зубы и сжав кулаки с такой силой, что побелели костяшки пальцев. Еще бы! Да, мне с моим многолетним опытом горных походов этот небольшой участок казался легко преодолимым препятствием. А каковым оно было для городской девушки, привыкшей к домашнему комфорту, лестницам, лифтам и прочим достижениям цивилизации… Я мысленно сняла перед Викой свою несуществующую шляпу. Со стороны она держалась просто великолепно. Карабкалась по времени, конечно, раза в два дольше, чем Илья, но руки и ноги у нее совершенно не дрожали.
Илья все это время, пока Вика карабкалась по стене, стоял неподвижно и не отрываясь напряженно смотрел на свою подругу, готовый в любой момент броситься ей на помощь. Когда она уже почти подползла к безопасному месту, он подал ей руку и помог преодолеть последний оставшийся метр. Встав на прочную землю, Вика обернулась и весело помахала мне ручкой.
Илья и Вика
– Хорошо хоть, мои родители не видят, что я тут вытворяю! – явно очень довольная собой крикнула она.
– Вика, я тобой горжусь! – закричала я ей в ответ и тоже начала карабкаться навстречу к моим друзьям.
Ползти по скале, как я и думала, оказалось для меня делом совсем не сложным. Я, правда, была самой низкорослой среди всех и не всегда могла рукой дотянуться до удобных расщелин, но опыт давал знать свое: мои кроссовки и пальцы рук без затруднений находили себе надежную опору. Где-то на середине пути я решилась посмотреть вниз и на мгновение замерла от накатившей на меня волны инстинктивного страха – внизу зияла бездна! Дневной солнечный свет пронизывал толщу чистейшей морской воды на многие метры, но никакого дна я не видела. Если бы здесь, как утверждал Луха, глубина была небольшой, я бы отчетливо могла разглядеть внизу каждый камешек. «Вот это называется полный капец…» – только и могла подумать я. Если сейчас сорваться вниз, то в обуви и намокшей одежде выбраться без посторонней помощи по отвесным скалам будет практически невозможно. У меня мурашки пошли по спине, когда я представила, что случилось бы, если бы Вика вдруг сорвалась. Пловец она никакой. В одежде и кроссовках тем более. В этой ледяной воде спасти ее шансов было бы не так уж и много. А вот спасатели могли потонуть заодно с ней легче легкого. Хорошо еще, что ни она, ни Илья не смотрели вниз. Но Луха-то должен был все прекрасно видеть и знать! Или все-таки не знал? Я просто не могла поверить, чтобы он мог сознательно подвергнуть нас такому смертельному риску. Когда мои ноги ступили на твердую почву, я первым делом громко поинтересовалась, что все это значит.
– Луха, ты что, нас действительно собирался тут утопить?
Мой голос дрожал от волнения. Я была страшно сердита. Луха смотрел на меня с другого конца скалы с искренним изумлением. Я увидела, что он ничего не понимает.
– Тут же внизу глубина немереная! А ты нам говорил, что при всем желании здесь не утонешь…
Не успела я договорить, как Луха рванул вперед. Он быстро переместился на середину скалы и замер, вглядываясь в непроницаемую для глаз темную воду.
– Здесь всегда от силы было полтора метра. Я даже и смотреть не стал… Ни хрена не понимаю… Этого просто не может быть…
Я посмотрела на стоявшего в одиночестве Изю. В первый раз я увидела его в полной растерянности. Весь предыдущий путь он хохорился перед Викой и мной, изображая из себя бывалого первопроходца. И вот теперь, когда нужно было проявить все свои походные навыки на деле, он реально струсил. Но во мне не было и тени злорадства. Будь я на его месте, я и сама не горела бы желанием подвергать жизнь такому смертельному риску.
– Найдите ровное место и ставьте лагерь, – крикнул нам Луха. – Тут недалеко есть ручей. Мы с Изей пойдем в обход. Где-то через час к вам подтянемся.
Луха явно не собирался рисковать жизнью и тонко организованной нервной системой нашего Изи, поэтому, несмотря на Изин яростный протест, повел его за собой по безопасному пути в обход сопки.
Илья, Вика и я двинулись дальше на поиски ручья и действительно вскоре его обнаружили. Найдя неподалеку ровное место, мы поставили две повидавшие виды брезентовые палатки. Потом собрали дрова, и я быстро развела костер. Первым делом я начала кипятить в большом котелке воду для чая и овсяных хлопьев. Пока вода грелась, Илья с Викой забурились в нашу с ней палатку, чтобы наконец-то наедине вволю друг с другом наобниматься, а мне поручили следить за костром и окружающей обстановкой. Когда вода вскипела, я сняла котелок, бросила туда немного заварки и душистого зверобоя.
– Ребята, пошли пить чай, – позвала я.
Но Вика с Ильей наотрез отказались выползать наружу, сказав, что будут пить чай только после того, как придут Луха с Изей.
Чтобы не болтаться одной без дела, я побрела в направлении, откуда по моим расчетам должны были появиться ребята. Минут через пятнадцать я их наконец увидела. Они шли сквозь невысокие заросли бамбучника и о чем-то жарко спорили между собой. Приблизившись к ним, я поняла, что они обсуждают, почему Луха так здорово ошибся насчет мелководья.
– Я еще могу допустить, что бывает необходимость возле пирсов и причалов углублять дно, – говорил Луха. – Но делать это возле скалы в несудоходном месте – бред.
– Может быть, ваши погранцы здесь что-то откапывают? – предположил Изя.
– У них сейчас нет даже топлива, чтобы выходить в море на боевое дежурство. Весь дизель и мазут гражданским отдают, чтобы свет и тепло были в поселке. Видел на 412-й сопке заброшенную военную базу? Даже на нее не было денег. Куда им еще что-то рыть…
– А если это ваши местные? Ты же рассказывал, что на дне возле берега можно найти целые россыпи агата. Может, тут какое-то месторождение втихушку разрабатывают?
– И на чем они, по-твоему, всю добычу вывозят? Дороги здесь нет, как ты мог сам заметить.
– Ну тогда на лодках, – не сдавался Изя.
– Ты видел у нас тут хоть одну лодку?
– Нет, – признался Изя. – Сам удивляюсь, ни одного катера, даже простой весельной лодки на глаза не попадалось.
– Вот то-то, – усмехнулся Луха. – В советское время местным запрещали иметь свои плавсредства, чтобы на Хоккайдо ни у кого не было соблазна свалить.
– Сурово у вас тут, однако, – присвистнул удивленно Изя. – Слушай, а если тут всегда так глубоко было. Мог же ты ошибиться? Сегодня ты даже не смотрел вниз, потому что был абсолютно уверен, что дно рядом. Теоретически ты мог просто забыть…
– Теоретически ты сейчас можешь в космос улететь, – спокойно ответил на это Луха, – а практически я тут с пацанами за десять лет каждую сопку облазил вдоль и поперек и каждую бухту как свои пять пальцев знаю. По слухам, на острове от японцев много чего интересного осталось: подземные склады и ангары с техникой, ГСМ, амуницией и, главное, оружием… Поверь, мы тут каждый пятачок не один раз обшарили и осмотрели.
