Влас Дорошевич
Первая гимназия

Хвостова вызовет, всегда пошутит.

«Грек» с любовью сделал из горбатого мальчика своего Риголетто.

– Хвостов Алексей! – вдруг спрашивал он. – Вы ели лисицу? И класс давился от смеха.

– Хвостов Алексей! Отвечайте, когда вас спрашивают! Ели ли вы лисицу?

– Нет, я не ел лисицы! – со слезами отвечал Хвостов. Не поставят ли ему за это двойку?

– «И горбатый, и двойка».

– Хвостов Алексей никогда не ел лисицы! И класс грохотал.

С визгом хохотали первые ученики. У них была душа легка: они знали все аористы.

Наперерыв хохотали последние ученики. Хохотали так, чтоб эту заслугу заметили.

– Вот как они умеют смеяться шуткам начальства! Они не знали ни одного аориста и мечтали:

– Может быть, хоть это зачтется. И старались.

Мне не казалось это смешным.

Во-первых, я слышал это в десятый раз. А во-вторых, у горбатого мальчика были глаза полны слез, и я не видел в этом ничего особенно смешного.

Зато я не мог удержаться и расхохотался, когда «грек», рассердившись на Павликова Николая, который «считывал», словно Ахилл за Гектором ринулся за виновным, догнал его, вырвал у него бумажку, растоптал и воскликнул: