Вот победа феминизма!
Настоящим-то Макбетом оказался не он, а леди Макбет.
Это у нее при появлении на сцене готовы честолюбивые замыслы и планы преступлений.
Это она письмо читает, как выражение своих собственных мыслей.
Не письмо зажгло в ней честолюбивые мечты.
Чрезмерные слова о том, как она поступила бы с ребенком, – это говорится не в увлечении, не в порыве страсти честолюбия.
Все это холодно и злобно обдумано.
Вот железная женщина!
И артистка с фантазией.
Ей дали роль леди Макбет.
А она сыграла Макбета. Только злющего.
Очень сильны ее сцены притворного ужаса.
И она показалась нам слишком опрощенной королевой.
Вряд ли так уж широко размахивает руками королева Шотландии, говоря:
– Гости дорогие!
Пир суровых танов – не студенческая пирушка.
Королевы, вероятно, в те суровые времена были сдержаннее. А леди Макбет, – она-то наслаждается властью, – и величественнее.
Мы поблагодарили г-жу Смирнову за то, что она избавила нас от «традиционной» заунывной, однотонной декламации в сцене сомнамбулизма.
Благословен всякий артист, не соблюдающий традиций!
Это спасает публику от шаблона.
Но лепет, бормотанье, отрывистые слова «сквозь сон» были бы превосходны для всякой женщины, у которой неспокойна совесть.
Раз г-жа Смирнова играет «самого Макбета», – ей следовало бы для этой сцены найти интонации более тяжкого кошмара, полные: