Влас Дорошевич
Макбет, или Жертва ведьм

На настоящий большой трагический аршин Южин-трагик невелик.

Но если мерить на «художественный» аршин, на трагические вершки Художественного театра, – этого странного театра, который делает трагедию, настоящую трагедию, из «Ревизора» и уничтожает всякую трагедию в «Юлии Цезаре»^[14], – то г. Южин окажется колоссом.

Колоссом-трагиком в сравнении с «опрощенным» Брутом г. Станиславского или кричалой Кассием г. Леонидова^[15].

Он хорош в сравнении с тем, что у нас сейчас есть, и недостаточен в сравнении с тем, чему следовало бы быть.

Да еще:

– На образцовой сцене.

О г-же Смирновой мы уже достаточно говорили вчера.

Когда в пятой картине поднялся занавес, мы увидели на ступеньках лестницы женщину с очень злым лицом, злым выражением глаз, злыми тонкими губами.

С прямыми, почти сросшимися бровями.

Она провела белую полосу вдоль носа, – это делается для прямизны, – и даже у нее получилось армянское лицо в этой пьесе из кавказской жизни!

Ах, до чего зла, каждую минуту зла эта леди Макбет!

И до чего она старается это показывать.

Чтобы публика не забыла, избави Бог!

Очень хороши злые взгляды «мельком» при приеме короля Дункана.

Но потоньше! Ради Бога, немного потоньше!

До публики и так эти взгляды доходят.

Не надо отправлять их «заказными».

Мы и так видим, что вы играете, много играете.

Переиграли самого Макбета.