Владислав Март
Один месяц один
Когда-то в конце марта.
Новым утром, а может быть это было и не утро, свет в помещении оказался электрическим, я лежал в незнакомой обстановке. Расположение предметов было точно как в моей комнате, но вместо дивана была кровать, вместо моей люстры чужая, встроенного шкафа не было, как и стопки свитеров. На обеих руках я увидел небольшие синяки, снова в локтевых сгибах. А увидел я их легко поскольку на мне была не моя одежда. Майка. Белая и растянутая. Но ведь я не ношу майки. Я не испытывал ни чувства голода, ни холода, ни времени. Мне ничего не хотелось. Я даже не встал с кровати. Размышлял. Наблюдал, как я размышляю. Я вспомнил одного философа, которого читал или слушал ещё тогда, когда в мире жили люди. Он рассказывал о том, что после смерти мы попадём не просто в рай, ад или иной потусторонний мир. Философ был убеждён, что это будет наш персональный мир. Личный рай. Жизнь наша продолжится в персонифицированном раю, поскольку невозможно создать общий для всех рай. Все мы прожили разную жизнь и в самой разной степени отличны и заслуживаем всякого разного. Дифференцированную послежизнь. Невозможно представить, чтобы два человека были настолько одинаково праведными или грешными чтобы получили идентичные условия бессметной посмертной жизни. Мысли эти меня так заняли, что я начал видеть смысл в том, что я один. Людей не забрали. Я просто умер. Незаметно. Как-то так. Я оказался в обстановке сначала мне полностью знакомой, как офис или двор. Но без людей, ибо невозможно оказаться с кем-либо в одинаковых условиях после умирания. Затем мой новый мир начал меняться по правилам местной вселенной. Рай или ад, где я сейчас, стал приобретать свои реальные границы и цвета. Дождь. Коридор. Мои синяки или шишки в полужопиях, наверное, это кара или награда. Я пока не разобрался. Но скоро может проясниться. Скоро мне покажут и другие коридоры, появятся новые пятна на груди или иное. Это другая реальность и мне следует её принять. Уж умереть-то я здесь не смогу. Дальше идти некуда. Это мой персональный мир. Он пуст и принадлежит мне. Каждый окажется в подобном месте независимо от желаний и месяца в календаре. Мы все придём к своему пустому миру. Я успокоился и совершенно не отреагировал, когда из ниоткуда, из невидимой пустоты, в меня впился очередной острый и внезапный укус. Отчего-то на этот раз в плечо, там, где у меня при жизни был рубчик от какой-то старинной детской прививки. Возможно пострадало моё плечо от того, что я лежал на спине и скрыл свои ягодицы, так любимые для жала-иглы.
В конце марта.
Где моя собака? Где! Моя! Собака! Я вскочил и оббежал всю квартиру несколько раз. Вещи были не на своих местах и я ударился мизинцем ноги, спотыкался и даже налетел на полуоткрытую дверь. Всё попадалось мне под ноги не в том порядке. В коридоре снаружи пса не было. Не видно было и за окнами во дворе. Внезапно, мой высокий этаж вдруг превратился в первый. Я кричал и звал на разный манер. Припомнил все возможные имена пса, все прозвища и все ласковые слова. Я даже громко завыл, как он умел, чтобы привлечь внимание собаки. Вернулся в комнату и стал открывать окно. У меня ничего не вышло и в этот момент я получил самый острый за всё время укол в зад. Резко развернувшись я начал махать руками по воздуху, бить ногами и бодаться головой. Хотя передо мной никого не было, я отчаянно не хотел получать укусы-уколы вместо того чтобы искать свою собаку. И я постоянно, постоянно звал пса. Мои руки вдруг перестали слушаться и размахнувшись широко собрались у меня за спиной. Меня наклонило и повело вперёд прямо на мою кровать. Где мой пёс? Отдайте мне моего пса! Тяжёлый воздух вдавил меня в простыню и руки выключились словно приросли к телу. Я с трудом перевернулся на спину сквозь мешающий мне мир и закричал вверх чтобы хозяин этого загробного царства отдал мне пса. Я кричал так долго, что охрип, у меня кончились слёзы и, наверное, я уснул, потеряв все силы от крика, рыдания и сопротивления.
Конец марта.
Я успокоился не сразу, но успокоился. Казалось бы, я разгадал логику этого мира, но забыл самое главное. Только вспомнив это, покой позволил мне перестать кричать. Я же умер. Вот дурак. Я в персональном раю. А мой пёс же не умер. Он жив и здоров. Скучает по мне. И это очень хорошо. Прекрасно, что мой пёс жив. Он бегает и ест, играет и воет. С ним кто-то проводит время в заботе и красоте. Мои руки вот-вот заработают, а укусы станут реже. Выйду погулять, посмотреть в окно первого этажа. Наверное, март уже закончился и скоро настоящая весна. Пёс, не приходи ко мне. Живи свою прекрасную персональную жизнь. Продолжай делать всё так, как будто я рядом с тобой. А за меня не беспокойся, я никуда отсюда не денусь. Буду жить здесь, один, вспоминать наши совместные прогулки, кота на дереве и шишки на снегу.
