Владислав Максимович Романов
Третья жизнь
«Даже издалека видно, что он не простой тренер…наверняка в молодости был очень жёстким боксёром или борцом. Хотя вроде уши целые, не знаю. Надеюсь что Дементий знал, кто здесь тренируется. Иначе на следующую тренировку он пойдёт со мной»
Вся эта толпа вышла из раздевалки, и стала заниматься кто чем. Кто-то одевал снаряжение, кто-то просто болтал, а некоторые уже начали толкаться и прыгать друг на друга. Ребята заряжены на тренировку, спору нет. Вот только похоже, что я один здесь чужой буду, и это не есть хорошо.
Но вот, тот самый здоровый мужик свистнул в свисток, и все начали выстраиваться в линию. Не придумав ничего другого, я встал к ним, с краю.
Тренер начал о чём-то вещать своим подопечным, видимо это было важно. Но потом зачем-то обратился ко мне.
– Я вижу в наших рядах пополнение. Выйди сюда, молодой.
Послушавшись, я подошёл к нему и встал рядом.
– Кто такой и зачем пришёл в наш зал.
– Валерий Романов я. Пришёл потренироваться, очевидно же.
– До этого спортом занимался?
– Ну, вообще каратист я. Долго этим занимался, но в последнее время выступаю по боксу. Вот и упираюсь в это. Вы же здесь боксом занимаетесь, да? И насколько я понимаю, вы команда. Покажите мне свой бокс, а я может смогу вас чему-нибудь своему научить.
– Какое смелое заявление. Мне такое нравится. Хорошо, Валера, мы поможем тебе сегодня стать сильнее. Уверен, тебе придётся по душе наша тренировка. Ставай в строй.
Я кивнул, и вернулся на своё место. Усатый ещё немножко почесал языком, а затем дал команду бежать по залу. Пробежав десяток кругов и тщательно размявшись, мы приступили к работе. Не могу отметить, что в их тренировочном процессе было что-то запредельно сложное или необычное, но кое-что я заметил. Особенно это стало видно, когда нам сказали поработать в парах. Спарринги являются обычной практикой, вот только обычно тренера говорят, насколько сильно нужно работать. Ну, там, в треть, в пол силы. Но усы просто дали команду «спаррингуйте друг с другом». И моя догадка подтвердилась. Здесь все работают очень жёстко и на максимум своих сил. Даже когда работали над перемещением, все к этому относились так, будто это что-то очень серьёзное и важное.
Ну и хрен бы с ним. Со мной в пару стал парень, который был на голову выше меня, одел шлем и перчатки, и встал в стойку. Я сделал тоже самое, и первый же его удар в очередной раз подтвердил мою догадку. Он лупил с такой силой, словно мы на соревнованиях, а я соперник из противоположного угла.
«Ну, хорошо, дядя. Давай будем драться по-настоящему»
Я быстро переключился с тренировки на настоящий бой. Неизвестно, насколько он хорош или опытен, поэтому превращать всё в драку было бы очень глупо. Придётся пользоваться банальными уловками и обманными движениями, дабы показать, что я тоже не пальцем деланный. Но уж очень жёстко он работал. Шёл вперёд головой, бил предплечьями в клинче, наступал на ноги. В какой-то момент я не выдержал, и, после очередной сцепки руками, с моей стороны вылетела нога, прилетела она точно в голову этому дураку. Удар был неподготовленный и не самый быстрый, но он явно не был готов к тому, что ему в висок сейчас прилетит кроссовок. Естественно этот парень мгновенно лишился опоры под ногами, и упал на пол. Как назло, в момент его падения все затихли, и обернулись в нашу сторону. Я быстро окинул их всех взглядом, и понял, что тренер куда-то ушёл.
«Только этого мне не хватало»
К нам быстро подскочило с десяток человек, и начали что-то кричать, предъявлять, приводить упавшего парня в чувство и разбираться в этой ситуации.
– Позатыкались нахрен, пока ещё кому-нибудь с ноги не прописал. Вы чё подошли все вместе? По одному разговаривайте!
Все замолчали, а говорить начал какой-то парень. Он как раз таки подходил под описание самого обычного человека. Ничего выделяющегося, ростом он такой же, как я, ну разве что чуть помясистее.
– Ты зачем это сделал? Кто ногами человека в боксе бьёт?
– Кто в спарринге лупит человека как настоящего соперника, а? Вы чё, полоумные тут все?
– Ну, мы так работаем, нас так тренер учит. Пошли в ринге разберёмся, буду бить тебя реально по-настоящему. Русик тебя наверняка жалел, потому что незнакомый человек.
Тем временем Русик всё никак не хотел приходить в себя, и продолжал вести себя как коматозник. Ничего не поделаешь, придётся выскакивать с этим типом в ринге. На улице я бы его даже спрашивать не стал, но здесь не то место. Да и как бы хорошо я не умел драться, чёртову дюжину озлобленных боксёров я не вывезу. Да и ещё один сейчас хочет со мной драться.
Бой начался довольно активно. Этот богатырь всеми силами старался меня нокаутировать каждым ударом. Пока у него есть силы, но помашет он так пару минут, и руки устанут, да и он сам устанет. А я буду комфортно порхать вокруг него, и быстро атаковать. Хоть и весили мы примерно одинаково, я намного быстрее и точнее него, за счёт опыта в каратэ. Кувыркались мы следующие три минуты в следующем ключе: он машет руками, я ухожу на дистанцию и резко сближаюсь, жаля быстрой комбинацией. Как и ожидалось, он замедлился, но если попадал, то было ощутимо. В какой-то момент я пошёл у него на поводу, и не стал уходить от атаки. Вместо этого я всадил встречный боковой удар. Начался обоюдный размен почти что в центре ринга. Соперник размахивался с бабкиного двора и лупил так, что едва перчатки не слетали. Я же не забывал про то, что можно не стоять на месте, и периодически уклонялся корпусом и головой, естественно не забывая бить в ответ. Во время очередного размашистого удара соперника я нырнул ему под руку, но вместо привычного выхода сбоку я нанёс два чётких удара левой рукой ему в печень. Этот парень даже не сразу понял, что случилось, но организм-то всё понял, и предпринял защитные действия. Схватившись за уязвлённый орган боксёр упал сначала на колено, а затем и на бок. Толпа, окружившая ринг сначала затихла, а потом с рёвом начала перелезать через канаты. Первого подбежавшего настигла участь Русика, второго я пошатнул ударом с наскока. Сзади уже меня кто-то хватал и пытался валить на землю, правую перчатку просто на просто стянулис руки. Этой рукой, да и не только, я отбивался от этих шакалов. В ход шли и локти, и колени, и удары головой. Стоит признать, что парни тоже непростые, и били они сильно, особенно в затылок. В какой-то момент я совершенно перестал понимать происходящее, и просто на автомате рубил с правой по мыльному пятну, что разговаривало человеческим голосом, затем ловил его же удары лицом, и снова продолжал махать всеми конечностями. Но что-то очень сильное взяло меня под руки, и бросило к канатам. Почувствовав возможность сбежать, я выкатился с ринга, и окинул взглядом место побоища. Оба глаза солидно заплыли, но что-то ещё я мог разглядеть. Примерно половина от всех тех, кто был в ринге, упала наземь, и корчилась то ли от боли, то ли от тяжести ударов. А затем я понял, что все локти и предплечья в крови, правая кисть сильно сбита, а по телу словно проехала фура, настолько всё болело. Короче говоря, тренер очень вовремя вернулся, и пресёк драку. Пока они разбирались между собой, я подобрал свою перчатку, которая валялась за рингом, и убежал в раздевалку. Там я быстро умылся, попутно залив раковину кровью, одел футболку, прошерстил сумки обидчиков, подрезав парочку рублей, и выбежал из зала.
Посидев минут десять на остановке, тщательно скрывая от окружающих свой внешний вид, я принялся думать о том, что делать дальше. Очевидно же, ехать обратно. С квартирой я решу всё вопросы уже на этой неделе, но пока что мне негде ночевать. Не то, чтобы это было проблемой, но с разбитой харей ходить не в кайф. Вот я и запрыгнул на первый трамвай, предварительно купив в магазине замороженную курицу, чтобы рожа не опухла ещё сильнее.Примечательнее всего то, что я всё ещё был в боксёрских шортах, а ботинки пришлось одевать на остановке. При всём уважении к эксгибиционизму, шорты переодевать посреди остановки я не в состоянии.Административный кодекс не позволяет.
Смотрели на меня, естественно, как на восковую фигуру. То бишь, как на что-то непонятное, необычное, и в какой-то степени жуткое. Ну, я привык, мне это не критично. Кондуктор тоже активно сверил меня взглядом, но видимо побоялся выгонять из трамвая. Даже кавказцы как-то настороженно смотрели в мою сторону.
Заявился в жилище моей возлюбленной я примерно через минут десять. Открыла мне именно Алеся, и весьма сильно ужаснулась, увидев меня.
– Господи, Валера, что у тебя с лицом?!
– С боксёрами повздорил. Можешь вылечить бедного и несчастного?
– Боже, идём скорее в комнату!
Я успел лишь мельком увидеть хозяйку на кухне, как тут же очутился в уже родной для меня комнате. Через пару секунд Леся уже стояла рядом, держа в руках толстую аптечку. Обрабатывали меня минут пятнадцать, пока я объяснял, почему я в таком виде и как так получилось, что не меня набросилась толпа спортсменов.
– Я ещё покажу этому Дементьеву, где раки зимуют…–угрожая пространству перед собой маленьким кулачком, прошипела Алеся.
– Да брось, может он сам не знал, что это за зал такой.
– Он кстати звонил на мой телефон, просил передать, как ты вернёшься.
– Я внимательно слушаю.
– У тебя бой через две недели. Подробностей он не изложил, сказал только что соперник серьёзный, и стоит начинать готовиться уже сейчас.
– Хорошо, спасибо. Я потом как-нибудь его навещу, и он мне обо всём детально расскажет. Кстати, скоро я решу всё до конца с квартирой, и можешь приходить в гости. Да и матери твоей я уже наверняка начал докучать своим присутствием.
– Не замечала, честно. Она только говорила о том, что ты очень необычный человек.
– Надо же, у меня поклонники есть.
– Да. Поклонницы, целых две.
Она обняла меня, и повалилась вместе со мной на кровать. Лежали мы лицом друг к другу, при том весьма близко.
– Маму на бой позовёшь?
– Ты лучше первую поклонницу позови. А то она совсем уже непослушная стала. По утрам уходит не пойми куда, своевольничает, хамит и издевается.
– Тебе разве не нравится?
– Куда ты ходила, деятель малолетний?
– Да в магазин за продуктами я вышла. Задержалась, да. Но ничего же серьёзного не произошло? Записку я твою нашла кстати.
«А про отца я ей и не рассказал. Думаю, не стоит сейчас расстраивать девочку. Потом как-нибудь»
– Да, всё просто прекрасно. Есть планы на день?
– Конечно, есть. Скоро экзамены, а у тебя смена в ресторане.
– Вечерняя же! И ты можешь до вечера подождать с подготовкой.
– Ну, может и могу. И что ты предлагаешь?
Вместо ответа на поставленный вопрос я поцеловал её в губы. Этого стоило от меня ожидать, но она видимо потеряла бдительность.
– Не совсем поняла к чему это…
– Ну, давай ещё раз тогда.
Я получил согласие в виде лёгкого кивка головой, и вновь совершил своё злодеяние. Занятие пришлось обоим по душе, и мы решили остановиться на этом.
*****
Жизнь – замечательная вещь. Особенно тогда, когда она поворачивается к тебе лицом. И это лицо не имеет ни длинных клыков, ни рогов на лбу. Даже коварной и лишённой сочувствия улыбки не наблюдается. У этого лица была своя улыбка, как и у многих других. Она вся такая снисходительная, добрая и совершенно искренняя. Настолько идеальная и красивая, что было бы глупостью считать её настоящей, и уж тем более глупо попадать под её влияние. Я никогда не был таким наивным как все, да и моему оценочному восприятию позавидовали бы многие, но…очень сложно сомневаться в этом лице, особенно когда его можно не только почувствовать или увидеть, но и потрогать. И это лицо уже очень долго находится напротив моего. Алеся априори не могла притворяться, это лицо не маска, не бумажная фигура. Оно настоящее. И улыбка такая же настоящая. Прежнего меня бы не впечатлила подобная кутерьма. Однако длительные скитания, отчаянье и многочисленные удары судьбы сделали меня слабее. Но в данный момент я об этом не жалею. Я очень часто совершал отвратительные поступки, за которые мне может даже отчасти стыдно. И я всё чаще и чаще задаю сам себе вопрос. А где бы я был, если бы не совершил всего этого? Мне светило лет десять в лучшем случае, но с такими, как я, наши власти не возятся, а просто пускают в расход. Отвозят ночью в лес, и стреляют в затылок. А если неугоден больше обычного, то в лицо. А вся эта череда на редкость странных происшествий привела меня сюда. И у меня есть собственное жильё, пусть и съёмное. Старенькая двушка сталинских времён, но зато своя, снятая за свои деньги, нажитые относительно честным способом. Всё-таки Валера-официант получает не так много, как тот Валера, который дерётся за деньги. Я теперь живу не на улице, не в старом подвале, а в квартире. И сплю я не на подстилке или старом матрасе, а на хорошей мягкой кровати. И рядом со мной не валяется наркоман со стухшими венами, а красивая девочка-выпускница. И не просто подобранная мною девчонка, а хорошая любящая девушка. Конечно, теперь со мной не дружат люди в твидовых пиджаках, я не тусуюсь с богатыми пижонистыми парнями, которые в случае опасности прячутся за папину юбку, и тому подобное. Но может оно и к лучшему? Изменения в жизни уже произошли, почему их не может быть немножко больше?
– О чём задумался? – прервала мой немой монолог Алеся.
– Думаю о случившемся со мной за последние годы.
– И до чего додумался?
– Я пришёл к выводу, что всё просто замечательно. Мне даже не нужен алкоголь или наркотики, чтобы оставаться счастливым.
– Ну, за алкоголь неправда. Кто вчера выжрал бутылку рисовой водки?
– Мы. Не помнишь что-ли?
– Не мы, а ты. Я три рюмки выпила только. А ты сам всё выпил, и начал раздевать меня.
– Леся, мы взрослые люди. А взрослые люди не осуждают чужие пьяные выходки, особенно такие мелочные, как эта.
– Самое интересное, что если бы ты всё не выпил сам, я бы первой начала предпринимать подобные действия.
– Вот видишь, какой я заботливый. А ты наговариваешь!
Меня погладили по сильно отросшим волосам, почесали затылок, и заглянули в мои жёлтые, словно янтарь глаза.
– Ты уже встречался с Антоном?
– Да. Бой через десять дней, дату назначили. Будет другая арена, и регламент иной. Будет пять раундов, по две минуты каждый. Призом станут две тысячи долларов.
– Сколько?! Две тысячи? Обалдеть! Это очень большие деньги.
– Да, приличные такие. Я займусь тренировками, Дементий мне даже тренера нашёл.
– Замечательно! Ты будешь богатым и знаменитым, Валера.
– Обязательно сходим отметить победу. К примеру, в парк, за сладкой ватой.
– Ты настолько любишь сладкую вату, что готов идти за ней?
– Без тебя вся вата в парке вообще ни о чём. Один я бы за ней никогда в жизни не пошёл.
– Я правда настолько нужная?
– Полжизни прожил, а лучше тебя никого не встречал. Да и не встречу, уверен.
– Пока ты планируешь умереть в 36, ты для меня не самый лучший.
– Ну это же образное выражение. И вообще, это проявление любви и ласки. Нельзя такое в ответ говорить.
– Всё-всё, не ворчи.
Она взяла мою голову в обе руки, и потащила ближе к себе. Я в свою очередь принял такой поворот событий, и обнял девушку в ответ. В таком положении мы молча лежали минут двадцать. И это были самые быстрые двадцать минут в моей жизни. Без шуток. Словно пара минут прошла.
– Мне пора домой, Валера.
– Хорошо, солнышко. Мне как раз на тренировку нужно, так что поедем вместе.
– Тогда заправляй мотоцикл, солдат. Мы улетаем в плаванье!
Я быстро собрал инвентарь и форму, и мы выдвинулись в дорогу. Ехать нужно как всегда на трамвае.
– Ненавижу общественный транспорт. Вот выиграю бой, куплю себе Урал. Здоровенного зверюгу! И коляску к нему приделаю! Будем кататься с тобой.
– Не планируй покупки когда денег нет. А то потом расстроишься, что не выиграл, и денег не будет.
– Как-будто я этого не знаю. Но я действительно ненавижу общественный транспорт. Особенно трамваи.
– Чего так?
– В них ещё больше отбросов, чем на улицах. Да и разве ты не видела эти плакаты? «Помни о колёсах! За год под колёсами трамвая погибло более двухсот человек». Никогда не видел таких плакатов про автобусы или автомобили, да даже про поезда.
– Ну, алкоголь убивает намного больше людей в год, чем трамваи. Ты разве видел плакаты о том, что алкоголь убивает?
– У нас не та страна, где алкоголь это плохо. Все об этом знают, но ни властям, ни нам об этом говорить не выгодно. У первых монополия на винно-водочные изделия, а вторые бухают без просыха. Не все, но очень тяжело найти тех, кто периодически не выпивает.
Прямо под конец сказанного мною предложения приехал нужный нам вагончик. Двери с пыхтением распахнулись, и мы вошли внутрь.Через пару остановок в трамвай зашли двое мужчин кавказской наружности, и уселись по диагонали от нас, возле противоположной стороны вагона. Трамвай был солидный, имелся кондуктор. Невысокий мужичок в очках, как у Базилио.
– Ваши билетики, – попросил он у мужчин. Голосок у него высокий, почти что писклявый.
– Нет билета у нас!– с сильным акцентом сказал один из кавказцев.
– Тогда платите штраф, – более настойчиво пропищал кондуктор.
– Мужик, иди отсюдово! Мы у себя дома!
Я склонился к Алесе, и прошептал:
– Вот почему я ненавижу трамваи.
Я вскочил с места, и подошёл к месту происшествия. Один из темнокожих увидел меня, и начал вставать. Я тут же ударил его кулаком в кадык. Он сел на место, схватившись за шею. Сопровождалось это всё кряхтением и попытками вдохнуть хоть немножко воздуха. Второй даже вставать не попытался, а только поднял глаза.
– Э, не бей брат. Деньги возьми, только не бей.
– Штраф заплати дяденьке кондуктору, и не буду. Не заплатишь–бороду оторву.
Мужчина трясущимися руками достал бумажник, и выудил оттуда восемь рублей. К слову, дядьки эти были массивные, кило по сто десять каждый. Вот он и испугался, что я одним ударом его дружка уложил.
Я забрал у него деньги, и дал их очкастому.
– А теперь забирай подругу, и с глаз моих…
Он закивал головой, и схватив всё ещё задыхающегося друга за рукав выскочил на остановке.
– А ты хотя бы дубинку носи с собой! Или заточку из гвоздя, – гавкнул я на кондуктора, и сел на место. Алеся была в шоке, и пару минут сидела молча. И только когда мы вышли, спросила:
– Что это было, твою мать? Ты что, ниндзя? Ты на кой ему в горло ударил? Он же помереть мог…
– Да в Одессе бы такую чехарду бородатую вывели бы за уши, и забили бы за остановкой. У нас там вообще не любят грубых людей. А особенно тех, кто приехал к нам, и считает, что у себя дома. Да и я помог тому дядьке. Такие бы ни в жизни по-хорошему не поняли.
– Ну, хорошо, что обошлось без драки.
– Не переживай ты так, солнышко. Я знаю, что делать в таких ситуациях, и дерусь хорошо. Не нужно так беспокоиться.
– Ладно…только пожалуйста, будь спокойнее, и не бей людей без острой необходимости. Не хочу навещать тебя в тюрьме.
– Хорошо. Беги домой тогда, готовься к экзаменам.
– Завтра, может, к тебе заеду.
– Буду ждать.
Мы обнялись на прощание, и пошли разными дорогами. Она домой, а я на тренировку по боксу. Она, кстати, прошла довольно неплохо. По крайней мере, не случилось массовой драки. Назад решил ехать на автобусе. Он медленнее, но хотя бы спокойнее, чем трамвай. На остановке стоял только я один, и жевал батон, купленный в пекарне рядом с секцией. Но не всё так гладко. Со стороны востока приближался алкаш. Самый стереотипный и обыкновенный. Дряхлое тело, потасканная майка, спортивные штаны, шлёпанцы. Он сел рядом со мной, и повернул голову в мою сторону.
– Брат, рубль будет?
– Москаль мені не брат, – с сильным украи́нским акцентом ответил я.
– Шо? Ты чё, бандеровец?
В ответ я замахнулся кулаком, и он дал дёру.
«Такие, как он, боятся украинцев. А за бандеровца можно было бы и догнать эту пропитку…»
До дома доехал без происшествий. В квартире принял душ, и расстелился на уютной кровати. Прервал мою уставшую меланхолию стук в дверь.
– По башке себе стучи, придурок!– озлобленно крикнул я, вставая с кровати. Но за дверью стояли совсем не те люди, которых я себе представлял.
«Милиция? Чё им от меня надо? Неужели черножопые приползли к ментам?»
– Валерий Альбертович! Вы дома? Мы к вам по поводу одной девушки.
«Фух! Погодите, какой такой девушки?»
Я отворил дверь, и кивнул уважаемым в знак приветствия.
– Что ещё за девушка?
– Вы ведь знакомы с Алесей Резниченко?
– Конечно, знаком. С ней что-то случилось?
– Не совсем с ней. Три часа назад нашли повешенным её отца. У него были следы драки на лице, Алеся нам сказала, что у вас с ним была стычка. Но она сказала, что это было давно. Можете проехать с нами в участок?
– Да…сейчас, дайте одеться только…
Глава 9. Падение надежды.
Меня погрузили в милицейский бобик, и повезли в отделение. Никаких наручников, за мной даже не наблюдали. Как в каком-то такси, честное слово.На лицах милиционеров не было напряжения, или чего-то такого. Ну, мне же лучше.
Меня заведи в глухую комнатку с одним столом и двумя стульями, и усадили на один из них. Затем пришёл мужик в пальто, видимо, следователь. Он сел напротив меня, и начал спрашивать.
– Романов Валерий Альбертович?
– Да, он самый.
– Где вы были два часа назад?
– На тренировке по боксу. У меня есть номер телефона зала, там всё подтвердят.
– Хорошо. Вы знали умершего?
– Конечно, знал. Как можно не знать урода, что терроризировал мою любимую и её мать.
– При каких обстоятельствах вы познакомились?
– Ну, он припёрся пьяный в квартиру, я ему открыл, он наехал на меня, мол чего это я в его квартире забыл? А потом раз, и драка. В итоге я его с лестницы спустил, но он меня тоже изрядно потрепал.
– Да, но насколько я знаю, это вы начали драку.
– Да какая разница, кто её там начал. Мне сказали, что он распускает руки на достопочтенных дам, вот я ему и вдарил. Были бы вы джентльменом, вы бы меня поняли.
–А как же. По этому поводу к вам никаких вопросов нет, вы не подумайте. Этот гражданин знаменит за свои драки. Так, когда ваша стычка произошла?
– Почти что три недели назад. Потом его посадили на 15 суток за то, что в магазине буянил. Больше я его не встречал.
– А разбитое лицо и руки? У трупа следы побоев на лице, и сбитые кулаки.
– Скажу так, у меня был небольшой конфликт с боксёрами в одном нехорошем зале. На меня толпой набросились одноклубники парня, которого я уронил в спарринге. Пришлось махать кулаками.
– Тогда откуда у него такие следы?
– Вы здесь следователь, или я? Может опять с кем-то подрался, или ещё что-то. В любом случае, я к этому не имею никакого отношения.
Опер тяжело вздохнул, и достал какие-то бумаги из своей сумки.
– Изложите всё сказанное на бумаге, и можете быть свободны. Я ненавижу расследовать самоубийства, если честно. Начальство будет видеть предумышленное убийство в повешенном человеке, даже если будет маленькая нестыковка в показаниях свидетелей. Пожалуйста, не делайте мне хуже.
Я кивнул, и быстро описал всё то, что сказал следователь. Меня выпроводили из отделения милиции, и пустили в свободное плавание.
«Нужно проведать Лесю. Ей сейчас наверняка плохо»
Моему скорейшему прибытию поспособствовал дядька таксист, стоявший у обочины. За символическую плату он довёз меня до нужного мне места, и скрылся среди витков дворовой дороги.
Мне даже не пришлось подниматься к её квартире. Брюнетка очень одиноко смотрелась, сидя на этой лавочке под тусклым фонарём.
«Мне понятны её чувства. Я сам своих родителей уже давно потерял. Может они и живы, но для каждого из нас мы потеряны. И я для них, и они для меня»
Я аккуратно сел рядом с ней, и попытался разглядеть её лицо.
– Эй, малыш, ты чего здесь одна сидишь?
Она как будто вышла из транса, и посмотрела на меня заплаканными глазами.
– А, это ты…
– Да, это всего лишь я. Меня только что допрашивал следователь, из-за твоего отца. У вас как тут, держитесь?
– Держимся. Мама так точно. Скажи, зачем ты его довёл до этого?
«Чего? Я? Каким образом?»
– Не понимаю, что ты имеешь ввиду.
– Ты избил его. Снова.
– Ну, извините, что защищался от напавшего на меня огромного алкаша.
– Что ты ему сказал?
– Сказал? Я не помню.
– Ты погнал его. Он хотел со мной поговорить. Хоть он и алкоголик, но он не всегда был таким. Я помню его, как любящего отца. А ты…ты убил его!
«Меня конечно во всяком обвиняли, но в доведении до самоубийства…нужно это решить, и поскорее»
– Послушай, я понимаю, что ты чувствуешь. Серьёзно, я сам обоих родителей потерял. Но это не значит, что твои проблемы не могут идти в сравнение с моими. Тебе сейчас нужно просто это пережить. Я помогу с похоронами, не волнуйся.
– Нет! Ты ничего не понимаешь! Тебе…тебе действительно так просто причинить вред человеку? Ты как-то рассказывал мне, из-за чего оказался на улице…насколько я помню, ты ограбил какого-то важного человека. И ради чего? Так же как ты убил моего отца. Ты раздавил его! Морально и физически! А теперь строишь из себя понимающего! О скольких таких поступках я не знаю?! Скольким людям ты ещё причинил вред и заставил страдать?!
– Стой, ты чего? Лесь, я не понимаю тебя…
– Ты самый обыкновенный самовлюблённый урод, который ни во что не ставит чьи-либо чувства. Тебе важен только ты сам!
– Неправда! Ты! Ты для меня важнее всего! Не деньги, не спорт, не бойцовская карьера! Я просто хочу, чтобы мы были вместе. Всё же хорошо было, это всем нравилось. Мне не важен я сам…нет, это не то. Понимаешь?Мне всё равно на всех, я могу прибить кого угодно, да, но только потому, что эти люди причиняют мне или другим людям вред! Раньше я был негодяем, которому не нужен был повод для таких вещей. Но с тобой я совсем другой!
– Уходи…уходи отсюда. И не попадайся мне больше на глаза. Он оставил предсмертную записку. Там чёрным по белому написано, что и когда было. Если придёшь к этому дому ещё раз, следователь прочитает эту записку. А теперь уходи.
– Леся, постой…
– Уходи! Уйди из моей жизни! Можешь покончить с собой, мне плевать! Хватит уже с меня твоих мерзких слов, поступков и вранья! Свои проблемы можешь оставить себе! Я больше не участвую во всём этом!
Она вскочила с лавочки, и убежала к подъезду. Первый порыв побежать за ней был чем-то подавлен. Я даже не понял чем. У меня вышло только встать на ноги. Дальше словно в тазу с застывшим бетоном.
«Стой…подожди…не нужно…так…зачем…так говорить…»
Я сел обратно. Всё на что я смотрел, неминуемо шло волнами и расплывалось, капая на асфальт вместе со слезами. Не было сил заставить себя даже моргнуть, или просто смахнуть воду с глаз. Лёгкие отказывались втягивать воздух. Спустя полторы минуты стало тяжелеть в груди. Один глубокий вдох решил бы все проблемы, но для чего? Я не хочу дышать после такого…только не в этот раз. Почему снова? Куда она ушла? За что со мной такое опять происходит?!
Я завыл во всё горло. С веток улетели все кто только можно, даже листья. Немногочисленные прохожие сначала подпрыгнул от испуга, а затем уставились на меня. Теперь дышать стало трудно из-за того, что я захлёбывался собственным горем. Казалось, что голова раскалилась, словно кузнечный горн. Слёзы обжигали лицо, скатываясь под давлением эмоций.
«Я не хочу…не надо. Не надо меня оставлять…пожалуйста. Я не хочу опять остаться один. Только не теперь…»
Следующие несколько дней я очень плохо помню. Из памяти пропал тот момент, когда я вернулся домой. Ещё я не помню, как купил себе так много алкоголя и сигарет. Пил я по-страшному. Пил для того, чтобы не осознавать своего положения, не помнить того, что случилось. Как только я начинал плакать, я открывал новую бутылку вина или водки. Вот оно–забвение. Выходов была масса, но в силу особенностей характера, да и ситуация неоднозначная…в общем, я ушёл в запой. Он длился неделю, не меньше. Но после горючее закончилось, а выходить куда-либо я не хотел. Целыми днями курил в форточку и смотрел телевизор. Смотреть, конечно, было нечего, это скорее было сделано для того, чтобы не сойти с ума. Самое удивительное, что за мной никто не пришёл. Алеся не одумалась, и мириться не собирается. Соседи, арендодатель, Дементий. Никто из них не пришёл ко мне. Даже проклятая галлюцинация, и та не попадается на глаза. А может оно и к лучшему? Отсижусь, подумаю обо всём как следует. Может, пойму что-нибудь. А может, и нет. Но мои раздумья прервал дверной звонок. Настойчивый, и весьма противный.
«Кого там принесло? Если это соседи вызвали ментов из-за того, что я вою с горя, то я им не открою»
Но тот, кто стоял за дверью, был настроен совершенно иначе.
Глава 10. Накорми демона.
Сверкая гневным лицом, я отворил дверь в квартиру. На пороге стоял хмурый, осунувшийся, но всё ещё заводной Дементьев.
– Антон…ты что здесь делаешь?
– На лыжах катаюсь. Чё за вопросы, Валера? Тебя уже больше недели не видно и не слышно. У тебя послезавтра бой. Ты помнишь?
– Что…бой? Ах да…помню.
– Боже, от тебя несёт чем-то…ты чё, гнить начал?
– Нет…просто немножко себя запустил.
Я отвечал почти безэмоционально, стараясь скрыть то, что мне жутко больно и некомфортно разговаривать с кем-либо. В надежде, что он скоро уйдёт, я отвечал максимально лаконично, лишь бы он отстал.
– Я слышал про то, что у тебя произошло с Лесей…
На последнем слове меня сильно дёрнуло. Так сильно, что Антон с испугу потянулся в карман штанов за чем-то…наверняка не безопасным.
– Тебе сильно плохо, Валер? Ты выглядишь так, будто умер три дня назад…
– Сплю плоховато в последнее время.
– И бухаешь беспрестанно. Пошли на кухню.
Пришлось уступать ему дорогу, чтобы он зашёл в квартиру. Его ни капли не смутили побитые стены, сорванные местами с помощью ногтей обои, и гора пустых бутылок. Пепел, рассыпанный где не попадя, бычки, жестяные банки.
Мы сели за стол на кухне. Я достал из холодильника банку солёных огурцов, и начал потягивать из неё рассол.
– Бой послезавтра. А ты, я так понимаю, не готовился.
– Я печень тренировал. И лёгкие.
– Проблема в том, что бой нельзя отменить. Это нелегальная организация, и там не получится сослаться на травму. Остаётся только драться.
Я ненадолго задумался.
«Не очень хочется выходить к людям. Да и вообще из квартиры. С другой стороны, нужны деньги. Да и набить рожу какому-нибудь профессионалу, что сунулся в кулачные бои–это одно удовольствие»
– Леся там будет?– резко спросил я.
– Ну…если это важно, то я скажу ей не приходить.
– Нет. Нужно чтобы она видела. Всё видела.
– Но заче…
– Не задавай вопросы, Антон! Просто сделай то, что я прошу!– закричал я, хватая со стола пепельницу.
– Тише, друг. Хорошо, будет так, как ты скажешь. Ты главное не проиграй.
– С этим я уже как-нибудь сам справлюсь.На тренировки я не пойду. Мне нужно разобраться с головой. Я сам со всем справлюсь.
– Ну, тогда я верю в тебя. Если тебе что-то нужно…