Владимир Вячеславович Микульский
Небесная игрушка
– Приветствуем вас, люди Земли! – с пафосом провозгласил один из гуманоидов, – мы прилетели к вам издалека, много времени проведя в космосе.
– А откуда вы знаете наш язык? – спросил один из сидящих за столом людей, имеющий, в отличие от других двух, пышные большие усы, говорящий неспешно и с небольшим акцентом.
– Наш звездолет уже семь дней кружится над планетой. За это время мы изучили язык и научились не только понимать, но и разговаривать на нем. И теперь на вашем языке передаем привет представителям планеты Земля от многомиллиардной цивилизации нашего мира!
Люди, сидящие за столом вскочили на ноги, переглянулись, и один из них, зачесывающий волосы, в отличие от первого, в левую сторону, провозгласил:
– И земляне в нашем лице приветствуют цивилизацию вашего мира!
Люди и гуманоиды церемонно поклонились друг другу.
– Однако, что мы стоим? – спохватился третий из людей, отпустивший длинные свисающие вниз усы и длинную заплетенную в косичку бороду, которую он закинул за ухо, – присаживайтесь к столу, давайте пить чай.
Гуманоиды ожидали, что люди будут если не напуганы их внешним видом, то хотя бы в какой-то степени опасаться их, и видели в этом затруднения первого контакта. Однако действительность превзошла их ожидания. Первые же встреченные ими земные жители нормально отнеслись к их появлению, нисколько не испугались и даже обрадовались контакту. Это радовало и обнадеживало.
Через короткое время все пятеро уже сидели вокруг стола и пили обжигающий чай.
– Вы ведь уже изучали, как говорили до этого, нашу Землю. Расскажите же про свою планету. Какая она? – спросил отпустивший длинные свисающие вниз усы и такую же длинную заплетенную в косичку бороду человек.
– Наша планета прекрасна, – мечтательно заговорил один из гуманоидов, – синяя растительность покрывает большую часть поверхности суши. Мы давно не были дома и тоскуем о ней… Теплые моря обеспечивают ровный мягкий климат. Правда, на экваторе, как и у вас, на Земле, все же жарковато. Поэтому земли там еще осваиваются, хотя и медленно.
– Как, вы до сих пор еще не освоили у себя большие территории? – удивленно спросил зачесывающий волосы в левую сторону человек.
– Да, ведь приходится заботиться о работающих в этих тяжелых условиях, платить им существенно больше. Это является сдерживающим фактором.
Люди удивленно переглянулись.
– Всего-то? – протянул тот, что был с большими усами, – мы подскажем вам, как освоить земли с наименьшими затратами. А еще лучше, если вы возьмете нас руководить работами.
Теперь уже гуманоиды удивленно переглянулись.
– Да, да, именно нас, – продолжил человек с большими усами. Мы научим вас, как быстрее и лучше сделать это. Вам известно, что такое колючая проволока?
– У нас на планете такой нет, но мы уже слышали о ней у вас, на Земле.
– Надо, во-первых, наладить у вас производство колючей проволоки.
– Зачем? – удивились гуманоиды, – какое она имеет отношение к освоению земель?
– Надо окружить ею то место, которое вы хотите освоить, – неспешно продолжал усатый человек, – и загнать туда часть вашего народа, тех, кто думает по-другому. Ваша техника, я думаю, позволяет вычислить таких? Ведь вы в своем развитии ушли далеко вперед, иначе бы не прилетели сюда. Я уверен, что их будет немало. Таких всегда слишком много в любом обществе, будь то у вас или у нас… А по сторонам надо поставить вышки с охраной, чтобы они не разбежались.
– А рядом построить газовые камеры, куда бросать тех, кто будет отказываться работать, – брызгая слюной, с горящими глазами заговорил второй человек, с волосами, зачесанными на левую сторону.
Гуманоиды, вскочив со стульев, отпрыгнув назад и прижавшись к стене, слушали предложения землян о переустройстве их родной планеты.
– А их головы отрезать и складывать в пирамиды, чтобы все видели и боялись, – подступая к ним, говорил третий человек, отпустивший длинные свисающие вниз усы и длинную заплетенную в косичку бороду, закинутую за ухо.
– Вам ничего не надо будет платить им, – неспешно, все с тем же акцентом, завершил имеющий большие усы человек, – они будут рады, что живы остались, и земли бесплатно освоят!
Гуманоиды в ужасе, не разбирая дороги, бросились вон из комнаты, и, промчавшись сквозь стены, что было силы побежали к своему разведывательному кораблю…
2.
Невысокий человек предпенсионного возраста с седыми растрепанными волосами, сидя за столом в комнате, на двери которой с наружной стороны была привинчена табличка с лаконичной надписью «Главврач», завершал обед. В углу негромко бормотал телевизор.
Уже неделю и телевидение, и газеты кричали об одной главной новости – о звездолете пришельцев, вращающемся вокруг Земли. Он появился ниоткуда, внезапно возник в пространстве и постоянно кружил над планетой, изредка совершая сложные маневры, словно демонстрируя этим, что внутри него имеются разумные существа. Весь мир словно сошел с ума. Люди поздравляли друг друга с предстоящим первым контактом с внеземным разумом. Правительства разных стран обдумывали проекты торжественных встреч братьев по разуму. Ученые предвкушали прорыв в науке, который совершится, когда земляне познакомятся с достижениями инопланетян. Все понимали, что пришельцам требуется время, чтобы немного изучить обстановку, и только затем они решатся на первый в истории человечества Контакт, и с волнением ожидали его.
Всю сознательную жизнь человек, сидящий за столом в кабинете главврача, работал в психиатрической клинике, а последние почти двадцать лет занимал этот кабинет. Он считался хорошим специалистом в психиатрии, и его клиника никогда не страдала отсутствием клиентов.
Как у всякого возрастного человека, у него были свои «фишки», одной из которых было то, что, например, помидоры, которые он очень любил, он никогда не ел в целом виде. Они всегда должны были разрезаться на дольки с соблюдением определенного ритуала. Сначала помидор разрезался наполовину. Затем из каждой половины аккуратно, уголком, вырезалось место соединения со стеблем. Далее обе половины разрезались на дольки. Соль, которой посыпалась долька перед тем, как отправиться в рот, о вреде которой говорили светила медицинской науки, втихаря применяя ее в количествах, существенно превышающих ими же установленные нормы, ибо без нее еда не еда, должна была быть только крупного помола. Главврач не терпел соль мелкого помола – она кучками налипала на любую влажную поверхность и забивала весь вкус, в отличие от отдельных кристалликов крупной соли, дополняющих вкус помидора и придающих что-то свое, особенное.
Сегодня на небольшой тарелочке перед главврачом лежал большой, но слишком переспелый помидор. Похоже было, что его еще и придавили при транспортировке. Он был уже мягким, и если его не съесть сейчас, уже назавтра он мог стать непригодным к использованию. Однако, как назло, острый нож, которым главврач обычно разрезал помидоры, сегодня остался дома.
Чертыхнувшись про себя, главврач полез в ящик рабочего стола и вытащил старый туповатый нож с закругленным концом лезвия, который давно надо было, конечно же, выбросить, но по каким-то необъяснимым причинам эта радикальная операция все время откладывалась «на потом». Именно из-за таких «необъяснимых причин» не выбрасываются и заполняются ненужными пустыми флаконами и разным хламом полки в ванной и подвалах, всевозможные ящики и ящички практически в каждом доме.
Промыв еще раз под краном лезвие, хотя главврач и без того держал нож в чистоте, он придвинул стул поближе к столу, присел и осторожно попытался разрезать кожицу помидора. Тупое лезвие безрезультатно скользило по ней. Тогда главврач в сердцах надавил лезвием вниз. Помидор лопнул, и, как минимум, половина его красного содержимого расплылась на груди белого халата, надетого на главвраче.
Он выскочил из-за стола, выругался и направился было к раковине умывальника, но громкий топот каблуков, бегущих к дверям, остановил его на полдороге. В кабинет не вошла, а влетела медсестра. Она смотрела испуганными глазами и держалась за сердце.
– Что с вами, голубушка? – спросил главврач, – на вас лица нет!
Он всех женщин клиники называл «голубушками», к этому давно привыкли и относились, как к само собой разумеющемуся.
– Там… там… – глотая воздух, с трудом выдавила она, не в силах больше сказать ни слова.
– Что там? – переспросил главврач и усмехнулся, – лошадь синяя явилась?
– Там через стену люди прошли! – выпалила она, обретя дар речи, – выбежали из стены и убежали в другую стену!
Главврач насмешливо глядел на нее, все еще по-прежнему держа нож в одной руке, а раздавленный помидор в другой.
– Я не сошла с ума и видела это собственными глазами, вот как вас вижу! Двое. И на людей не похожи… Головы странные, без носа. Промчались мимо меня, словно кто-то гнал их! И – в стену! – чуть ли не плача, говорила она.
– А где это было? – спросил он.
– Тут рядом, у шестой палаты. Мы ведь вчера туда на один день, пока не освободятся отдельные боксы, поместили троих – помните? У одного мания, что он новое воплощение Сталина, у другого – что он Гитлер, а третий возомнил себя Чингисханом. Они даже внешность завели, как у тех.
В углу снова забормотал телевизор. Главврач взглянул на телевизор, затем на медсестру. К ее удивлению, глаза его вдруг расширились, рот приоткрылся, и, сорвавшись с места, забыв про помидорную мякоть на халате и про зажатые в руках нож и помидор, он бросился в коридор.
Главврач рывком распахнул дверь шестой палаты и буквально ворвался в нее. За столом, на котором стояли пять кружек, из которых еще шел пар, сидели три человека, склонив головы друг к другу и что-то негромко обсуждая. Они разом повернулись к нему.
– А мы улетаем к инопланетянам, помогать переустраивать их планету, – доверительно сообщил один из сидевших за столом людей, – они сейчас вернутся и заберут нас…
Помидор вывалился из руки главврача и шлепнулся на пол, разбросав вокруг остатки мякоти.
И главврач, оттолкнув уже подошедшую и стоявшую сзади в дверях медсестру, выскочил обратно в коридор и опрометью кинулся к выходу во двор. И уже с крыльца сразу же обнаружил то, что ожидал увидеть. Там, в середине двора, возвышалось стройное туловище ракеты, похожее на острую иглу.
– Вы ошибаетесь! Ошибаетесь! Мы – это не они! – закричал главврач и изо всех сил бросился бежать к ней, размахивая руками…
3.
Несовершенная техника землян «зевнула» старт разведывательной ракеты пришельцев, и она незаметно опустилась в случайно выбранном месте земной поверхности. Двое разведчиков, используя свои далеко опередившие землян знания, прошли сквозь стены и вступили в контакт с первыми же оказавшимися у них на пути разумными местными жителями. И вот теперь, бегом вернувшись на ракету, они, обмениваясь впечатлениями, лихорадочно готовили ее к старту.
– Какие ужасные аборигены населяют эту планету! – делился мнением о только что состоявшемся разговоре с представителями единственной разумной расы, населяющей ее, один из двоих гуманоидов, четыре пальца которого быстро бегали по кнопкам пульта, висящего в воздухе перед ним.
– Они втроем говорили ужасные вещи, несовместимые с нашей моралью, и то, что они предлагали нам, не укладывается в голове! – отвечал второй, крутящий какие-то вентили и щелкающий тумблерами на приборной панели.
– Смотри! – внезапно вскрикнул первый, указывая на обзорный экран.
К ракете, размахивая зажатым в руке ножом, что-то вопя, бежал еще один, четвертый, абориген. Его длинная белая одежда была покрыта спереди чем-то красным.
– Он убил тех троих и бежит убить нас, крича об этом! – в ужасе воскликнул второй гуманоид, – видишь, его одежда спереди покрыта их кровью! Стартуй быстрей!
Первый гуманоид нажал на кнопку, и ракета, быстро оторвавшись от земли, исчезла в вышине…
Вернувшись, разведчики доложили командованию о нравах, царивших на планете, на которую случайно наткнулся звездолет, сбитый с курса искажением пространства, вызванным образовавшейся черной дырой.
Единодушным мнением специалистов межзвездной психологии, на основании данных разведчиков, вступивших в контакт с не менее чем тремя разумными особями, постоянно проживающими на данной планете, как это и было записано в Уложении о межпланетных контактах, коему все подчинялись неукоснительно (а разведчики, кроме прямого контакта с тремя аборигенами, наблюдали и действия четвертого, что придавало неоспоримый вес заключению), планета, над которой кружился звездолет, была признана непригодной для вступления в контакт с ее жителями и отнесена к классу опасных для психического здоровья представителей иных иноземных цивилизаций. На участок космоса, окружающий ее, был наложен карантин, запрещающий посещения его другими космическими кораблями, и уведомление об этом разослано всем галактикам. Запрет будет действовать до поры, пока специально отправленные исследовательские звездолеты не обследует планету повторно. Правда, срок карантина назначили более чем щадящий – всего ничего, один межгалактический год, какой-то десяток миллионов оборотов этой планеты вокруг ее солнца.
И звездолет пришельцев, на который с надеждой смотрели миллионы глаз людей Земли, ожидавших воистину фантастических результатов от контакта с его создателями, внезапно бесследно растаял в бездонных глубинах черного космоса…
Индейский эпос
…– Я видел памятник Христофору Колумбу на площади Портал де ла Пау, в Барселоне, и скажу тебе, это грандиозно! Испанцам есть кем и чем гордиться! А у нас, в Америке? Еще и десятка лет не прошло с той поры, как снесли памятник Колумбу в Каракасе. Некоторые местные высокопоставленные разгоряченные головы утверждали, что именно он положил начало геноциду индейцев Америки. Почему же тогда им не начать гонения на Форда, изобретшего, а по сути своей открывшего, как и Колумб Америку, машины, и не запретить их? Каждый год из-за автокатастроф, изрядную долю в которых занимают машины фордовской марки, погибает население целой большой страны, никак не меньше – налицо геноцид водителей. Так же поступить с братьями Райт и всеми самолетами, из-за которых идет геноцид авиапассажиров. И почему им, наконец, не отменить Нобелевские премии и не предать забвению имя Нобеля? Ведь, если исходить из критериев, подобных венесуэльским, с открытия им динамита и бездымного пороха началась эра геноцида всего населения Земли!
Собеседник, отчаянно жестикулируя, с выражением обиды на лице, смотрел на меня глазами, блестевшими от принятой изрядной дозы писко саур, коктейля, рекламируемого везде и всюду в качестве национальной «голубой фишки».
Местом действия являлся Арекипа, перуанский курортный красавец-город с миллионным населением. Мы, небольшая группа работников туристических фирм, всего полдесятка человек, по приглашению ассоциации местных туристических компаний совершали промо-тур, знакомясь с достопримечательностями Арекипы и его окрестностей, с тем, чтобы уже со знанием местных особенностей развивать перуанское направление туризма у себя на родине.
– Русский язык у нас практически не слышен, – подчеркивали наши перуанские собеседники, – а ведь к нам приезжают туристы со всего мира, кроме ваших. Взгляните на наш Арекипу, заверните в соседний Куско, древнюю столицу империи инков, посетите затерянный город Мачу-Пикчу. Разве это не восьмое чудо света? А ведь это лишь немногое из великого множества наших изумительно красивых и вместе с тем таинственных мест. Каждый побывавший здесь увезет с собой на родину воспоминания об увиденном и частицу перуанской щедрой души…
К группе был прикреплен гид, говорящий, правда, не на русском, а на английском языке. И запланированные перемещения ее были в общем-то стандартными местными туристическими маршрутами.
Мне, единственному из группы, выбравшему еще во время учебы в качестве второго языка испанский, было в общении существенно проще. В местной туристической ассоциации, очевидно, не только учли, но и приветствовали это, так как ко мне, единственному из всей группы, прикрепили испаноговорящего гида с машиной и предоставили право самому выбирать маршруты передвижения, и не только из тех, что предлагал мой «поводырь», к тому же без ограничений по времени и расстоянию.
Был март, летняя жара плавно уходила, наступало время местного «бархатного сезона», ведь в южном полушарии зима и лето «перевернуты» во времени в отличие от нашего, северного полушария.
Заходящее солнце не жгло, а ласкало своим теплом. Мы, то есть я и мой «поводырь»-гид, оказавшийся компанейским, свойским парнем, расположились за небольшим столиком на открытой лужайке. За спиной – двухэтажное нежно-розовое здание отеля Асуль-Колониаль, временной «резиденции» нашей группы, впереди – красивейший вид на окружающие головокружительные Анды и изюминку их – правильный конус вулкана Эль-Мисти, из отложений белого камня которого в основном построен город. В любой точке Перу достаточно сказать: «Белый город» – и всякому ясно, что речь идет именно об Арекипе.
Мы начали с громадных кружек чичи, кукурузного пива, продолжили рюмками писко, виноградной водки, а завершали любимым коктейлем гида писко-саур, закусывая всевозможными блюдами из курицы и говядины с добавлением овощей и обильно сдобренных неизменным острым перцем. Гвоздем программы явилась cuy frito (– ты должен это обязательно попробовать, – заявил гид, – больше нигде в мире такого не встретишь), то есть жареная морская свинка.
– За счет фирмы, – махнул гид рукой, когда официанты, нагруженные сверх всякой меры, вереницей потекли к нашему столику и я заикнулся было об астрономическом счете, который могли выставить нам не только за возлияния, но и за закуску, и продолжил:
– Ты должен узнать все местные прелести, а иначе о чем будешь рассказывать клиентам? Наша стряпня похожа на известную мексиканскую, но всего лишь похожа. Она самобытна, оригинальна и постепенно завоевывает мир…
…– Конечно, это три наши великие цивилизации – майя, ацтеков и инков, – немного погодя, продолжил он разговор, начатый полчаса назад в машине, когда мы возвращались из поездки в окрестности озера Титикака, – каждая знала свое время расцвета и упадка. Ты знаешь, что самая молодая из них – империя инков, располагавшаяся на нашей земле. Из Мачу-Пикчу жители ушли в середине 16-го века, как раз тогда, когда сюда явились завоеватели-испанцы. Как говорят историки, таинственно оставили, ушли внезапно и вдруг. Никто не знает, куда ушли и зачем. Такая же история за полтысячи лет до того случилась с городами майя. В конце 9-го – середине 10-го веков они свернули хозяйственную деятельность и ушли из многих своих городов. В наше время никто еще не может похвастаться разгадкой тайны покинутых городов майя. Я сам окончил исторический факультет (а почему, ты думаешь, меня взяли на работу в одну из ведущих турфирм страны?), и в свое время немало читал гипотез о причинах бегства населения из городов и о слабостях этих гипотез. Хотя, признаюсь тебе, на мой взгляд, насчет городов майя историки крепко недорабатывают. Здесь достаточно просто сопоставить даты. И тогда сделаешь интересный вывод. Тебе это будет интересно?
Я утвердительно кивнул головой.
– Конец 8-го – весь 9-й и 10-й века – эра плаваний викингов, – продолжил гид, – считается, что в конце 9-го века они впервые прибыли в Гренландию, если хочешь точно, в 875 году. Но… здесь рассматриваются только лишь научно доказанные факты. А если немного отвлечься от них и подключить воображение?
Глаза его загорелись огнем возбуждения.
– А, представь себе, – говорил гид, не забывая при этом время от времени наполнять пустеющие бокалы, – что драккар или снеккар викингов бурей унесло в океан где-нибудь в конце 9-го века, когда они уже вовсю рыскали по окрестным водам, и не только по окрестным, существенно отдаляясь от берегов. Снеккар меньше драккара, но и в нем где-то 25-30 пар весел, и команда человек в 60, в драккаре же сотня может быть, и даже больше. И вот эти люди волей судьбы оказываются в открытом океане. У них есть парус, но ветер несет большую лодку неизвестно куда, несет очень долго. На судне начинается голод, большая часть команды вымирает. Выживают немногие. Питаются случайно пойманной рыбой и пьют дождевую воду. Из-за цинги у них выпадают зубы. В общем, когда судно достигает землю, то уцелевшие викинги представляют собой жалкое зрелище. Местные жители под руководством жрецов приходят на помощь. А немногочисленные уцелевшие пришельцы практически не могут стоять на ногах, худые, изможденные, организм ослаблен, и среди прочих недомоганий они привезли с собой банальную простуду. Банальную для них, но… не для местного населения. Известно, что в Америке той поры никогда не было простудных болезней типа гриппа, и вот он появился во всей своей красе… Сначала засопливились помогающие пришельцам жрецы, затем жители окрестных населенных пунктов, затем зараза с ужасающей скоростью распространилась по всей стране. У индейцев не было иммунитета к этой болезни, и они стали погибать один за другим. Города превратились в рассадники заразы. И, когда это стало понятно, был отдан приказ оставить их. Возможно, что пришельцы-викинги так и не оправились от тяжестей плавания и умерли один за другим, возможно даже, что они были сразу же принесены в жертву богам майя. Кто знает? Но это уже ничего не меняет, ведь даже кратковременное соприкосновение с ними местных жителей могло привести к роковым последствиям. А если бы у кого-нибудь из приплывших викингов была малярия или лихорадка? По моему мнению, это – вполне возможный сценарий. Появление из моря пришельцев – эпизод, короткий, незначительный, не нашедший отражения нигде в записях и легендах майя, но, возможно, они просто ничего из этого уже не успели. Уж слишком быстро распространялась болезнь и наступила катастрофа… Правда, в некоторых из многочисленных гипотез рассматривается возможность пандемии среди инков малярии или желтой лихорадки. И делается вывод об их несостоятельности ввиду того, что взяться болезням было неоткуда. Но, как я уже сказал, достаточно сопоставить даты…
– Но кому интересны рассуждения обычного гида? – зло усмехнулся собеседник, взмахнув рукой с зажатым в ней ножом, – есть достаточно маститых ученых, ломающих копья над этими проблемами, и пока ты не попал в их число, сиди и не высовывайся!
Гид сделал большой глоток из стоявшего перед ним фужера.
– Но вот насчет Мачу-Пикчу – тут я уже ничего не могу сказать. Вот уж загадка – так загадка. Одномоментно исчезло все, что представляло сколько-нибудь ценное и занимательное. В том числе и «Золотой сад» из Куско. И это при том, что золото не играло практической роли в экономике страны, а было лишь одним из поделочных металлов. Это уже потом, с приходом испанцев, оно стало цениться. И было от чего – помнишь историю пленения конкистадором Франсиско Писарро последнего сапа инку Атауальпу, когда за него заплатили выкуп в кучу изделий из золота и серебра, заполнив ими до потолка камеру, в которой содержался инка? Мы, нынешние, можем только сожалеть, что Писарро все это интересовало только в виде слитков… Но ведь для выкупа было использовано отнюдь не все золото империи. Куда-то оно задевалось. В итоге империя не стала сказочным Эльдорадо. Но, я уверен, где-то это все сохранилось!
– Конечно, – спустя некоторое время снова заговорил гид, – наши американские цивилизации были кровожадными, очень кровожадными. И вполне могли бы уничтожить и самое себя, сохранись они в первозданном виде до наших дней и останься у них прежний уровень жертвоприношений. И из их числа я не исключаю и империю инков, несмотря на то, что у нас со школы прививают понятие о прошлом, основанное на Подлинных комментариях и истории Перуанской республики Инки Гарсиласо де ла Вега. Уж слишком он, если можно так выразиться, цивилизовывал отношения внутри инкской империи, исключая человеческие жертвоприношения. Однако последние открытия археологов говорят об обратном, и я им вполне доверяю и согласен с выводами из них. Совсем недавно в храме Кенко, совсем рядом с Куско, во время раскопок под жертвенным камнем среди костей принесенных в жертву животных найдены и человеческие. Все становится на свои места…
Некоторое время мы молчали. Я любовался восхитительной панорамой Анд, гид сосредоточенно ковырялся в своей тарелке. Наконец, он положил вилку и нож.
– За руль я уже, конечно, уже не сяду, – немного заплетающимся языком сказал гид, – да и не хочу доставлять радость дорожной полиции. По-моему, они по всему миру одинаковы – им бы только схватить человека, а что ему предъявить – они уж придумают. Тем более, если от него немного попахивает, даже если благородным запахом писко-саур… Поймаю «комбис» (маршрутное такси), идет как раз мимо моего дома. Завтра я тебя рано разбужу. Еще есть столько интересного, которое надо увидеть!
Он подмигнул, пожал мою руку и удалился, оставив на столике принесенную вышколенным официантом книжку со счетом, в которую вложил изрядную сумму солей, перуанской валюты, со щедрыми чаевыми. Об их щедрости можно было судить по тому, как подобострастно официант проводил меня от уличного столика к стойке бара, расположенного уже внутри отеля, с поклоном, как VIP-гостю, открывая попадавшиеся на пути двери.
– Как же, явишься ты рано после такой выпивки! – подумал я, устроившись на высоком квадратном табурете у барной стойки, потягивая предложенный барменом коктейль какого-то сложного состава и вспоминая последние слова гида. В отличие от него, пил я в общем-то немного и пока еще сохранял почти полную ясность мыслей, что и обусловило дальнейшее перемещение в бар.
Негромкий, с легкой хрипотцой, голос, заказывающий выпивку, привлек мое внимание. На соседней табуретке расположился невысокий человек, лет 45-50, типичный «латинос» – черные с проседью волосы, характерное очертание лица, немного впалые щеки с выраженными скулами, непременные черные усы и, к удивлению, несмотря на царивший в баре полумрак, темные очки с тонкой металлической оправой, скрывавшие глаза.
Он заметил взгляд и, слегка наклонив голову, повернул ко мне лицо.
– Извиняюсь, – негромко на испанском языке сказал он, – просто я сидел снаружи, за соседним столиком, и невольно подслушал ваш разговор. Уж слишком громко кричал ваш собеседник.
Ни музыка, составляющая легкий фон разговора, ни стайки молодежи, оккупировавшие другие табуретки и занятые друг другом, нисколько не мешали нашей беседе.
Я улыбнулся, вспомнив, что, действительно, гид достаточно громко излагал свои мысли, и также вспомнил этого человека, в одиночку сидевшего за соседним столиком.
– Да, я помню, вы сидели неподалеку, – сказал я, – а мы говорили о вашей чудесной стране.
– Такой уж и чудесной, – пренебрежительно хмыкнул он, – самой обыкновенной, если не сказать хуже… Впрочем, я и сам не местный, хоть и не так далеко уехал от своего дома. Сам я живу в Чили, а сюда приехал… Это длинная история.
Собеседник допил содержимое большого фужера и кивнул бармену, который моментально наполнил его следующей порцией.
– Я слышу по акценту, что вы откуда-то из востока Европы.
– А что, сильно заметно? – удивленно переспросил я, считавший до того, что мой испанский звучит на достаточно хорошем уровне, и назвал страну, откуда я родом.
– Никогда не слышал, – сокрушенно покачал он головой, – ты уж извини, а что там есть рядом?
Он незаметно перешел на «ты». Я понимающе кивнул, назвал Польшу и Россию и сказал, по какой я причине нахожусь здесь.
– Мне акцент заметен, – сказал он, – а вот другие могут и не понять… Просто мне приходилось встречаться с поляками, они изредка работали у нас или неподалеку. Некоторые твои слова в произношении звучат практически так же, как и у них. Неплохие были, к слову сказать, ребята. Хорошие шахтеры. И сам я тоже шахтер, и работаю на одной из шахт, что находятся у нас, в Чили, в пустыне Атакама.
– Кому, как не тебе, работающему в этой сфере, знать, что не только толстосумы могут заниматься туризмом? – заметив удивление в моем взгляде, заметил он, не забывая потягивать из уже более чем наполовину опустевшего фужера, – а что, у вас много толстосумов набралось бы? Если бы это было так, что только они пускаются в поездки, пожалуй, ты бы сидел без работы или занимался чем-нибудь другим. А я ведь довольно прилично зарабатываю, правда, по местным меркам. И вообще, спроси любого шахтера во всем мире, – усмехнулся он, – тебе любой скажет, что наш труд, пожалуй, самый каторжный в мире, и что при этом вряд ли любой из нас получает достойную этому труду оплату. Она должна была бы быть, по крайней мере, раз в десяток больше… Кстати, зовут меня Арсенио (имя изменено – авт.).
– Налей-ка и моему другу, – Арсенио кивнул бармену на меня и, заметив мой протестующий жест, сказал: – не возражай, этому меня научили упомянутые поляки – платить за друзей. Хороший обычай. У нас это как-то не принято, здесь каждый платит за себя. А жаль… Еще не так давно я работал в шахте Сан-Хосе, – добавил он, – слышал о такой? А теперь уже на другой шахте.
Я едва не подпрыгнул на табуретке.
– Так вы один из тех, кто в этой злосчастной шахте просидел под землей почти два месяца и кого чудом вытащили оттуда на поверхность? – с безмерным удивлением спросил я.
– Более двух месяцев, – поправил он, – первого, Флоренсио Авалоса, подняли в среду, через 69 дней после аварии. А последним подняли Луиса, нашего начальника смены, если желаешь, Луиса Альберто Урсуа Иррибаррена. С тех пор я и ношу темные очки, зрение до сих пор полностью пока еще не восстановилось.
Арсенио дотронулся рукой до очков, я понимающе кивнул в ответ.
– Ты не можешь себе представить, – усмехнулся он, – как мы радовались, когда увидели первого человека после более чем двухмесячного заточения!
– Могу представить, сколько лиц было вокруг! – покрутил я головой.
– Ничего подобного! – засмеялся Арсенио, – он был один, Мануэль Гонсалес Павес, первым опустившийся к нам вниз в «Фениксе», спасательной капсуле, но он олицетворял для нас близкое спасение.
– Вернее, почти для всех нас, – через паузу добавил он, – ибо я с самого начала знал, что мы не можем погибнуть на глубине.
– Как вы могли знать это? – еще больше удивился я.
Сквозь темные очки собеседник долго в упор смотрел на мое удивленное лицо, затем повернулся в сторону и снова потребовал от бармена наполнить опустевшие фужеры.
Затем вздохнул и, глядя куда-то вперед-вдаль, заговорил, делая остановки, иногда словно с трудом подбирая слова.
– Ты издалека, не местный, и то, что я скажу тебе, не будет предано здесь огласке, ты скоро увезешь это туда, к себе. И это одна из причин моего решения рассказать тебе это. И есть еще одна причина – я просто человек, а людям иногда бывает невыносимо держать в себе то, что они знают. Есть и третья причина. Если ты все же кому-либо расскажешь то, что услышишь, тебя, как минимум, сочтут выдумщиком, а по-максимуму, могут упечь в дом умалишенных. В это невозможно поверить, – подчеркнул он, – я уверен, что никто и не поверил бы, вздумай я рассказать об этом. И я иногда не верю сам себе, не верю, что это и в самом деле случилось со мной. Возможно, это просто судьба, что я сел рядом с тобой здесь сегодня, но раз так случилось…
