Владимир Вячеславович Микульский
Небесная игрушка
– Однако, разрешите познакомить вас, – продолжал Майерс, – это профессор Оскар Хикс, – он указал на человека в светлом костюме, – это профессор Росс Кэрингтон, – он указал на другого, в черном костюме, – а это Джордж Энистон, репортер, представляет «Портлендский ежедневник», будущий лауреат Пулитцеровской премии.
Профессора улыбнулись и крепко пожали руку смутившемуся Джорджу.
– А это, судя по всему, то, что я просил привезти, – указал Майерс на небольшую закрытую коробку с дырочками по бокам, которую профессор Кэрингтон держал в руке.
– Несколько странная просьба, – подал голос профессор Хикс.
– Ничего странного, господа, вы все это скоро поймете… Однако, почему мы стоим? Пойдем в дом. Сегодня мы будем одни, всю прислугу я отпустил.
– У вас красивый дом, – заметил Джордж, идя вслед за хозяином.
– Вы находите? – повернулся тот к нему, – а вот мне, представьте, не нравится, я не поклонник барокко. Это наследство, осталось мне от родителей, они обожали всякие скульптуры. Дом заполнен ими под завязку.
И действительно, внутри дома было множество и скульптурных композиций, и картин на стенах. Джордж шел, рассматривая их.
– Хорошо вам, журналистам, – вздохнул Майерс и в ответ на удивленный взгляд Джорджа пояснил: – у вас есть время, чтобы разглядывать все это. А вот я, представьте себе, не могу выкроить ни минуты свободного времени, чтобы расслабиться хотя бы немного…
Майерс привел их в большую комнату, где располагался круглый инкрустированный стол, на котором стояли четыре чашки, распространяя кофейный аромат, в его центре находилась пустая клетка с мелкими ячейками сетки. Вокруг стола стояли четыре кресла.
– Присаживайтесь, господа, чувствуйте себя как дома, – предложил хозяин дома, – а вашу коробочку давайте мне, – это относилось уже к профессору Кэрингтону.
Он взял коробочку, раскрыл, вытащил из нее небольшую белую крысу и посадил себе на ладонь, слегка придерживая за бока. Джордж пристально наблюдал за манипуляциями хозяина дома, с интересом ожидая продолжения.
– Удивлены? – заметив его заинтересованный взгляд, спросил Майерс и тут же обратился к профессору Кэрингтону: – где вы приобрели такое сокровище?
– Как и было договорено, в самом обычном зоологическом магазине в центре города, – ответил тот.
– Отлично! – довольно сказал Майерс и, перенеся крысу в клетку на столе, запер ее там.
– Господа, – начал было он, но в это время большая белая пушистая кошка, неведомо откуда взявшаяся в комнате, запрыгнула ему на колени, откуда перебралась на плечо.
– Маркиза, ну как тебе не стыдно так вести себя при гостях? – укоризненно спросил Майерс и добавил, обращаясь к Джорджу: – обожаю животных, особенно кошек, и иногда даже жалею, что многих из них, особенно таких, как вот эта крошка, – он кивнул на клетку, в которой крыса нашла сухую корку и начала грызть ее, – приходится приносить в жертву, чтобы получить новые знания…
Тем временем Маркиза, по животу которой было видно, что у нее скоро появятся котята, обнаружила, что в клетке на столе находится крыса, прыгнула на стол и уселась напротив, не сводя с нее глаз.
– Нет, господа, – улыбнулся Майерс, – эта крыса не станет добычей Маркизы, и не будет принесена на алтарь науки. Она нужна будет мне, чтобы на ее примере показать, для чего я вас собрал и что нескромно назвал эффектом Джонатана Майерса, то есть меня.
Профессора заулыбались, посыпались шутки.
– Ну вот, – развел руками Майерс, – уже есть оппоненты… Господа, ну не лишайте меня такого права, неужели у вас нет ни капельки здорового честолюбия?
Когда все закончили смеяться, Майерс приступил к делу.
– Профессоры Хикс и Кэрингтон работают в Университете Орегона и возглавляют лаборатории различных направлений исследований, связанных с применением лазерной техники и высокого напряжения, – устроившись поудобнее в кресле, заговорил он, вводя Джорджа в курс событий.
– Не доставайте пока диктофон, – это тоже относилось к Джорджу, который достал было из кармана небольшой пенал, – сегодня у нас просто, назовем ее так, ознакомительная экскурсия с демонстрацией возможностей. Еще успеете. А теперь я подхожу к самому главному.
– Господа профессоры, – он наклонил голову в полупоклоне в их сторону, – знают, что я проработал в лаборатории высоких напряжений почти двадцать лет, занимаясь изучением влияния электротока на живые организмы. Издал изрядное число монографий, два или три учебника и стал доктором наук.
– Кстати, твой последний учебник еще не устарел, – заметил профессор Хикс, – мы с Россом до сих пор рекомендуем его для студентов.
Джордж отметил, что все три профессора именуют друг друга просто по именам, следовательно, их связывает нечто большее, чем простое знакомство.
– Да, мы немало помогли друг другу в свое время, – словно прочитав его мысли, заметил Майерс, – однако, я продолжу. Лет эдак пятнадцать назад мне случайно на глаза попала статья. Как сейчас помню, я шел мимо продавца газет, а прямо перед ним на земле лежала развернутая газета, где большими буквами было набрано название статьи, что-то вроде «Чудеса памяти», то ли «Чудесная память». Не знаю, чем привлекло меня это название. Я хотел купить газету, но оказалось, что это просто один из внутренних листов старого выпуска, вышедшего несколько лет назад. Он служил подложкой для того, чтобы не запачкать кипы свежих газет. Продавец просто подарил мне этот лист. Я тут же начал читать небольшую статью. В ней говорилось, что где-то в Индии какая-то маленькая девочка вдруг начала говорить, что она есть реинкарнация жены какого-то местного богача. И правда, у него не так давно умерла жена, которую он очень любил. И – что самое интересное – малышка знала практически все не только про его жену, но и перечислила, что они делали в ряде случаев, когда оставались одни. Она излагала такие подробности, про которые вообще никто не мог знать, кроме богача и его жены.
Эта статья глубоко засела у меня в голове и дала первый толчок. С тех пор я стал целенаправленно искать упоминание о подобных случаях. Затем круг поисков расширился. В него были включены все те, кто вдруг вспоминал прошедшее и даже будущее. Да, да, я не оговорился. Ведь вспомните Нострадамуса, разве он не заглядывал вперед? А чем занимаются гадалки, если не проникновением туда же, в еще не наступившее для нас время?
Моя библиотека росла, сейчас она представляет собой тысячи систематизированных папок. Постепенно росло и мое понимание темы, в которую я углубился.
И я сделал, на первый взгляд, парадоксальное предположение. Оно заключалось в том, что в мозг каждого человека уже при его рождении заложена вся информация, я подчеркиваю – именно вся – о том, что было ранее, и о том, что случится в будущем с кем бы то ни было и когда бы то ни было за весь период от зарождения сознания человечества до его заката. Я назвал ее памятью человечества.
Профессора Хикс и Кэрингтон переглянулись между собой, однако Майерс протестующе выставил руку.
– Не спешите вести меня на костер современной научной инквизиции, – сказал он, – позвольте мне продолжить. Я понимаю, что вы желаете возразить, что объема мозга не хватит, чтобы записать в нем информацию обо всех жителях земли, возможно, за миллиарды лет. Но откуда вы, господа, можете это знать? Мы по косвенным признакам судим о строении материи, и сперва выяснили, что она состоит из молекул и атомов. Но, заметьте, дальше пошли новые открытия – электроны, протоны, дейтроны. А дальше были мюоны, нейтрино, ряд мезонов и барионов. Казалось, на этом можно бы и остановиться. Как бы не так! Новая полоса открытий – здесь уже пошли в ход кварки, составные элементарных частиц. А из чего состоят кварки и есть ли предел этому ряду? А есть еще уйма и других частиц, кроме них. И откуда вы можете знать, не таится ли вся информация где-нибудь на уровне этих кварков или даже еще глубже? И в каком виде она записана? Вы можете что-либо возразить, коллеги?
– Пожалуй, что нет, – признался профессор Хикс, разводя руками, – ведь мы изучаем не мозг, а нечто другое…
– Но отсутствием научной логики никто из вас не страдает, иначе бы вы никогда не были тем, кем являетесь – профессорами, лауреатами, и прочая.
– В этом, действительно что-то есть, – признал и профессор Кэрингтон, – но что же было дальше?
– Дальше была следующая догадка, – если это присуще человеку, почему оно не может быть присуще животным, тем же крысам, например? То есть, проводя опыты на них, я мог бы потом с большой долей уверенности говорить, что эта пока еще теория работает и для человека тоже. Однако дальше мне надо было определить объект исследований.
– Господа, не желаете еще кофе? – предложил Майерс, а так как никто не отказался, он тут же занялся его приготовлением.
Тем временем оба профессора о чем-то заспорили. Профессор Кэрингтон нападал на профессора Хикса, тот вяло защищался.
– Не спеши, Росс, – обернувшись к ним, сказал Майерс, – еще успеешь наломать копий, я еще далеко не закончил.
Когда новая порция кофе появилась в руках собеседников, Майерс продолжил рассказ.
– Теперь же я, господа, позволю себе немного рассуждений о предмете нашего разговора – о памяти. Не буду говорить о ее типологии, свойствах, процессах и тому подобному. Здесь нас интересует не это. Как известно, по большому счету, память – это способность накапливать, сохранять и воспроизводить информацию. Ну, про накапливание понятно – что слышим, видим, осязаем, нюхаем, то и помним. Про сохранение мы с вами только что говорили. Кстати, в какой-то мере накапливание и сохранение – суть одно и то же. Ведь если принять за основу мою теорию, что всем про все известно, то что именно эту страницу ты сейчас прочитаешь и что там будет написано уже заложено где-то в памяти.
– Чистый фатализм – все уже предначертано, все известно, – пробормотал профессор Кэрингтон.
– Честно говоря, мне кажется, что это и в самом деле смахивает на это – согласился Майерс и продолжил: – однако, оставим поиски определений, что есть это, для философов, не будем отнимать у них хлеб… У меня же в остатке остался один пункт – воспроизводство информации. То есть ее надо сначала извлечь, а затем выдать.
И здесь я должен сделать некоторое отступление, которое поможет вам понять логику моих дальнейших действий.
Я собрал в своей библиотеке внушительную коллекцию проявлений экстрасенсорных явлений у людей. Более всего из них меня интересовали ясновидящие, экстрасенсы, маги, шаманы и астрологи. Именно они проявляли способность заглядывать как в прошлое, так и в будущее. Некоторые из них заглядывали далеко вперед или назад, некоторые поближе и во временном, и в пространственном расположении. Да вы и сами знаете великих ясновидцев, получивших, как говорили в их время, «дар богов». Уже в глубокой древности были обладатели даром проникать в будущее. Например, Тиресий, самый знаменитый ясновидец из Древней Греции. По преданиям, именно он открыл Эдипу трагическую тайну его происхождения и рассказал Одиссею, какие приключения ждут его по дороге домой. К тем же временам относится и Кассандра, про пророчества которой вспоминали лишь тогда, когда они начинали сбываться, уж такой особенностью она была награждена. Из более поздних широко известен Мерлин, легендарный маг и пророк при дворе не менее легендарного британского короля Артура. Именно он распознал в Артуре будущего великого короля и возвел его на английский трон. Мерлин предсказал и обстоятельства гибели этого короля, и смуту, которая возникнет в Англии после этого. Из достоверно существовавших людей это Нострадамус или Мишель де Нотр-Дам, которого многие считают величайшим пророком и ясновидцем. Он реально предсказал и Варфоломеевскую ночь, и казнь английского короля Карла I.. Он же создал знаменитую пророческую поэму "Центурии", предсказывающую все важнейшие события мировой истории до 3797 года включительно. И он назвал имена Наполеона и Гитлера. Но ведь жил Нострадамус в начале 16-го века! Из близкого к нам времени я назову Эдгара Кейса, или «спящего пророка», как его иначе называли. В тридцатых годах двадцатого века он был успешным консультантом по ведению бизнеса. А вот болгарская слепая провидица Ванга из Петрича утверждала, что время не имеет для нее никакого значения, что и прошлое, и будущее ее внутренний взор видит одинаково ясно. Она точно рассказывала о прошлом пришедшего к ней человека, называла его имя и фамилию, говорила, чем болеет и давала сведения о пропавших близких.
Но откуда у этих людей появились такие способности? И снова мне пришлось изучать свой архив и накапливать новый материал. Оказалось, что многие из людей такого сорта получили свой дар по наследству. Но тогда как получили его их родители? И постепенно пришло понимание, что умение заглянуть вперед или назад во времени открывалось у людей чаще всего в результате каких-то встрясок, сильнейших нервных возбуждений, а в последнее время вследствие аварий и ударов молний или электричества высокого напряжения. Смотрите, какая возникает цепочка: сильнейшая встряска организма, в ста процентах случаев связанная с воздействием на мозг – и возникновение способности видеть прошлое или будущее.
Но что же происходит с мозгом, когда он получает встряску? Внутри него рушатся одни связи и возникают другие. Значит, внезапно возникшее ясновидение – это результат возникновения каких-то новых связей внутри мозга!
Недоставало единственного звена в цепочке моих поисков – определения части мозга, которая выполняет роль проводника, способного извлечь всю имеющуюся в нем информации и донести ее до центра, который может ее выдать. Но я уже был подготовлен дать быстрый ответ на этот вопрос. Этим чудесным кусочком мозга явился так называемый гиппокамп – часть головного мозга, расположенная в височных отделах полушарий. Он участвует в механизмах формирования эмоций и перехода кратковременной памяти в долговременную. Так говорят нынче ученые, которые изучают строение мозга. Я готов внести поправку в эту формулировку и добавить – и он является связующим звеном, проводником от памяти человечества в мозгу каждого к ее последующей выдаче. Я добавлю, что от памяти не только человечества, но и всех живых существ, как вы убедитесь в этом далее.
Гиппокамп используется мозгом для хранения и обработки пространственной информации. Это установленный факт. А при его поражении возникает заболевание, при котором больной при сохранении следов долговременной памяти утрачивает память на текущие события. Именно этот известный медицине факт и явился ключом к открытию последней запертой двери. Появляются нарушения в работе гиппокампа – следует потеря памяти. Значит, они – память и гиппокамп – связаны напрямую!
Почему больной утрачивает часть памяти? Я предположил, что это произошло вследствие нарушения нейронных сетей, связывающих участки, где хранится память, с гиппокампом, который теряет возможности извлечь, прочитать информацию и выдать ее.
И мне стало понятно, почему великие ясновидцы видели впереди или сзади во времени далеко не все, а лишь маленькие отдельные фрагменты. У этих людей образовались нейронные проводники к гиппокампу лишь из некоторых частей мозга, хранящих отдельные кусочки памяти человечества, и они таким образом получили доступ к отдельным фрагментам памяти, находящимся только в этих частях.
Теперь оставалось объединить имеющиеся разрозненные данные. Итак, я имел на руках информацию о том, что имеется спрятанная где-то в головном мозге память человечества, гиппокамп, способный обеспечить доступ ко всему ее объему, и силу, с помощью которой можно создать необходимые связи для этого доступа. Эта сила – электрический ток высокого напряжения, грубо говоря, молнии, и мощные лучи лазера. Я не мог найти место хранения памяти человечества, но мне и не надо было искать его. Возможно, когда-нибудь кто-нибудь и докопается до этого места. Но взамен я получал возможность полного доступа к грандиозным запасам памяти.
– Вам не сложно, господа, следить за моими рассуждениями? – спросил Майерс собеседников.
Они дружно отрицательно покачали головами.
– Это хорошо, – заметил Майерс, – в таком случае, я продолжу. Тем более, что продолжать-то, собственно, и нечего. Я воспользовался догадкой о том, что если это присуще человеку, то оно может быть присуще и животным, что верно и в обратной последовательности. Рассказывать, естественно, быстрее, чем делать дело. Мне потребовалось пятнадцать лет опытов над крысами и мышами, чтобы добиться результата. Когда же я первый раз получил его, то плясал, как сумасшедший. Отвратительное, очевидно, было бы зрелище, если бы кто-нибудь увидел его со стороны – взрослый человек, ученый с мировым именем, с сумасшедшими глазами прыгает по столам, катается по полу… Я радовался, безумно радовался тому, что завершаю дело всей своей жизни! Вы увидите этот эксперимент, я проведу его у вас на глазах вот с этим милым созданием, на которое с аппетитом смотрит Маркиза. Буквально минута демонстрации – и пятнадцать лет поиска…
Оставалось сделать последний шаг – провести эксперимент на человеке. Мозг человека отличается от мозга крысы, но основные функции его отдельных частей в общем-то совпадают. И все расчеты по проведению эксперимента на мозге человека не вызвали особых затруднений. В качестве подопытного кролика я взял, естественно, себя, и именно под параметры моего мозга была настроена работа механизмов, задействованных в эксперименте.
К этому времени лаборатория фактически была уже построена. Вы не увидели ее, когда подъезжали к дому, потому что она скрыта под землей. Отсюда, из дома, я могу попасть прямо в нее. Я проведу вас туда немного позже. Это огромное сооружение в трех уровнях, и стоило она недешево. Если бы не огромное наследство, мне никогда не удалось бы ни приобрести необходимое оборудование, ни заказать некоторые уникальные установки. Они имеются пока в единственном числе и не имеют аналогов нигде в мире.
В один прекрасный момент, три месяца назад, я сел в лабораторное кресло и включил таймер. Я знал, какие параметры нужно установить, чтобы получить доступ ко всей памяти человечества, однако решил, что вначале проведу эксперимент лишь на узкой части своего гиппокампа. Ощущения, скажу я вам, были не из приятных – кому понравится, когда его голову пробивает молния вкупе с мощными лазерами? Однако расчет был сделан точно, и все прошло как по маслу. Вы, очевидно, обратили внимание, что я сижу в шляпе. Перед экспериментом я побрил голову, хотя мог бы не делать это, ведь крысам я не сбривал шерсть, когда проводил на них опыты, и у них все было прекрасно. Взгляните на мою голову сами.
Майерс снял шляпу и положил ее на стол. Оба профессора и Джордж вскочили и сгрудились у его кресла. Голова как голова, отметил про себя Джордж, только сверху ее, ближе к ушам, с обеих сторон было несколько темных точек. Майерс провел по голове рукой, но шляпу так и оставил лежать на столе рядом со все еще следящей за крысой Маркизой.
– Вы видите, господа, что следов практически нет. А ведь я провел полдесятка экспериментов.
– Что вы почувствовали сразу же после первого из них? – спросил Джордж.
– Ничего, ровным счетом ничего! – ответил Майерс.
– Совсем ничего, никаких образов не всплыло перед глазами? – удивился профессор Хикс.
– Абсолютно! – подтвердил Майерс.
– Тогда с чего ты взял, что эксперимент удался? – снова спросил профессор Хикс.
– А разве у тебя, когда ты одеваешься дома, стоит перед глазами образ галстука, который ты будешь завязывать? – парировал Майерс, – ты просто знаешь, что откроешь шкаф и возьмешь нужный тебе третий слева галстук. Разве не так? Так и я просто знал, что завтра в Юджине в два часа сорок три минуты пополудни начнется легкий дождь, в шесть часов двенадцать минут вечера он закончится и выглянет солнце, и еще уйму других сведений. Их невозможно перечислить, на простое перечисление ушел бы месяц. Я записал некоторые из них на день вперед и затем сравнивал, так это или не так.
– Ну и? – с интересом спросил профессор Кэрингтон.
– Все полностью совпало, – просто ответил Майерс и продолжил: – еще через две недели я провел следующий эксперимент, но теперь я расширил границы, охваченные им, в географический интервал примерно до границ штата, а временной на пять дней. Это снова не вызвало никаких дополнительных ощущений, но я знал теперь несравненно больше, и снова начал сверять записи с реальностью, и снова получил полное совпадение. Еще через две недели был проведен третий эксперимент. Но на сей раз я сел в машину и поехал по отдаленным поселениям. Потому что знал, когда случится какая-либо авария, или кто попадет под машину, и еще разное в этом роде. В общей сложности я посетил немногим менее четырех десятков адресов, где людей могла так или иначе коснуться какая-либо катастрофа. В том числе и тот дом, молодой человек, на который рухнул самолет, куда вы съездили до того, как встретили меня. Если хозяин этого дома и послушал мой совет, то, как правило, другие с меня просто смеялись. Люди оказались не готовы к принятию знания об их будущем.
– Но, может быть, просто видели в вас очередного шарлатана? – спросил Джордж.
– Возможно, – согласился Майерс, – но я честно старался избавить их от грядущей неприятности… Затем я еще два раза садился в кресло под рукотворную молнию, и вот, наконец, решил провести полноценный эксперимент и получить полный доступ к памяти человечества. И тогда вы получили мое приглашение… Однако, хватит теории, господа. Сейчас мы с вами спустимся в лабораторию. Я познакомлю вас с нею, вы увидите эксперимент с крысой, а затем станете зрителями первого уникального полномасштабного эксперимента. Прошу вас следовать за мной.
Майерс встал, взял клетку, вызвав этим явное неудовольствие кошки, из-под носа которой уплывала ее законная добыча, и впереди гурьбой следующих за ним обоих профессоров и Джорджа направился к выходу из комнаты.
Пройдя анфиладу комнат, они попали в широкий коридор, пол которого шел под крутым углом вниз. Майерс открыл одну из дверей в стене коридора и пригласил всех пройти за ним. Они оказались в длинной и широкой комнате с высоким потолком, сплошь уставленной стеллажами, на которых рядами стояли папки с разноцветными корешками. Их были многие тысячи.
– Это библиотека, где собраны сведения, послужившие толчком к открытию эффекта Джонатана Майерса, – не без гордости сказал Майерс, – здесь же хранятся сведения на бумажных носителях, касающиеся оборудования и проведения экспериментов, – добавил он, – однако, пройдемте дальше.
Они снова вышли в коридор и пошли по нему.
– Мы могли бы воспользоваться лифтом, – пояснил Майерс, – но я предпочитаю пройтись пешком.
Вскоре они были перед большими массивными дверями, которые, однако, легко раскрылись от небольшого толчка. И вошедшие оказались в огромном зале, разделенном на две неравные части, отделенные друг от друга стеклом. Часть, где они сейчас находились, была раза в два меньше противоположной, уставленной всевозможными приборами и оборудованием. По одной из стен большей части стояли шкафы мощного вычислительного комплекса, по другую стояли какие-то большие овальные баки. В разных местах находились в подвешенном состоянии прозрачные шары с небольшими устройствами внутри. А в середине большей части располагалось какое-то необычное сооружение с креслом посередине.
– Это и есть место проведения эксперимента, – сказал Майерс, – стекло бронированное, через него можно наблюдать ход эксперимента. А вон там, сбоку, тамбур, через который надо проходить, чтобы попасть на ту половину. В тамбуре имеется мощный пылесос. Оборудование, стоящее в той половине, очень чувствительно к пыли, и я не хочу заносить ее туда на одежде. А все расчеты и накопленная информация делаются и хранятся вон там, в вычислительном центре. А вон те баки – это конденсаторы. Здесь еще надо внести некоторые усовершенствования, например, на кресло установить фиксатор для головы. Это будет сделано в самое ближайшее время. Но сейчас мы спустимся в подвал.
Сбоку находилась небольшая открытая площадка с перилами. Майерс ступил на нее и позвал остальных присоединиться к нему. Когда все были в сборе, он нажал кнопку на невысокой стойке, и площадка плавно пошла вниз. Подвал был около тридцати футов высоты и такой же большой, как и помещение наверху. В его центре на изрядном расстоянии друг от друга располагались три огромных, диаметром с две трети высоты подвала, маховика.
– Это гироскопы, используются для стабилизации и точного прицеливания, – указал на них Майерс, – они такие большие, потому что наводка используемых лазеров и электронных пушек должна быть идеальной. Ведь там расстояния для установления связей измеряются единицей, перед которой стоит множество нулей после нуля целых. Только гироскопы такой величины, и не меньше, способны обеспечить необходимую точность прицеливания. Немного позже их закроют кожухами для безопасности. И установят аппаратуру автоматического отключения. Пока еще я сам отключаю их рубильником.
– Но и ниже подвала есть помещения, – продолжал рассказывать Майерс, – там находится небольшая электростанция, работающая на газу. Ее только позавчера запустили в эксплуатацию, что и позволяет мне осуществить полноценный эксперимент. Дело в том, что в момент срабатывания электронных пушек и лазеров необходимо резко поднять напряжение, а это возможно, только имея дополнительный источник тока. Однако, нам туда не надо. Мы уже пришли.
И Майерс остановился у длинного лабиринта прозрачных переплетающихся трубок, сбоку от которого находилась установка, похожая на ту, что стояла в центре большой комнаты лаборатории, только что кресла в ней не было и она была совсем миниатюрной, словно игрушечной.
– Посмотрите, господа, – сказал он, – ваша крыса никогда здесь не была, ведь это так? А вы не кормили ее, как я просил?
– Нет, – ответил профессор Кэрингтон, – но у тебя в клетке была хлебная корка.
– Корка не в счет, она была слишком маленькая для нее, – отмахнулся Майерс, – теперь в конце лабиринта мы положим кусочек сала, и выпустим крысу в его начале.
Оказавшись в лабиринте, крыса неуверенно начала тыкаться мордочкой во все стороны и тут же оказалась в одном из бесчисленных тупиков.
– Отлично! – сказал Майерс, извлекая ее оттуда, – но теперь вы используем вот это аппарат.
Он аккуратно закрепил крысу в специальном приспособлении так, что она не могла пошевелить головой, и включил компьютер. Сначала к ее голове подошло какое-то устройство и на секунду повисло над ней.
– Устройство работает, как томограф, – пояснил Майерс, – определяет нужные точки, ведь мозг у каждой крысы индивидуален, у одной больше, у другой меньше. А теперь давайте немного отодвинемся, – предложил он, – а еще лучше наденьте вот эти очки, они предохранят глаза, – и он протянул несколько темных очков.
Пока все надевали очки, над головой крысы уже остановилось другое устройство, представляющее собой множество маленьких шариков, собранных в небольшой обруч. Прозвучал звонок, и через пару секунд после него из шариков в ее голову ударил ослепительно яркий свет, смягченный темными очками.
– Все, готово, – сказал Майерс, снимая очки.
Он освободил крысу из зажимов и опустил ее в начало лабиринта. И она на глазах изумленных профессоров и Джорджа вихрем помчалась по хитросплетениям лабиринта, не делая ни одной ошибки и выбирая самый короткий путь. Через полминуты она уже вгрызалась в кусочек сала, который у нее незамедлительно отобрал Майерс и снова взял ее в руку.
– Это еще не все, – сказал он, – а теперь поменяем место, где лежит сало, – он положил его в другое ответвление лабиринта и продолжил: – обратите внимание, как я ее держу. Она, как и в первом случае, совершенно не видела, куда я его положил.
С этими словами он снова опустил крысу в начало лабиринта. Снова стремительный безошибочный бег – и на сей раз Майерс не стал забирать у нее добычу, а просто перенес е вместе с салом в одну из больших клеток, стоявших в стороне.
– Ну, что вы на это скажете? – спросил он, – в трубках лабиринта не было запаха сала, он просто физически не мог распространиться так быстро, тем не менее она отлично знала, какой приз ожидает ее и где он лежит в каждом случае. Откуда маленькая красавица могла знать, что второй раз я положил угощение в другое место? Ответ может быть только один – она уже знала не только где будет лежать сало, но и как туда быстрее попасть!
Оба профессора молчали, не зная, что ответить. То, что они сейчас увидели, не вписывалось ни в какие рамки.
– Невероятно! – только и сумел сказать профессор Хикс.
– Реально! – поправил его Майерс, – однако, давайте поднимемся наверх и проведем, наконец, главный эксперимент.
Через несколько минут они были уже в маленькой комнате лаборатории.
– Все займет не более пяти минут, – бодро сказал Майерс и направился к тамбуру.
Проведя электронной карточкой по приемному устройству двери, он распахнул ее, быстро пересек тамбур и через несколько секунд уже сидел в кресле напротив наблюдающих за ним людей. Дверь тамбура, закрываясь, тихо щелкнула.
Через бронированное стекло Джордж видел профиль Майерса, как он поудобнее устраивается в кресле и укладывает голову, слегка наклонив ее вперед, затылком на облитую светлым пластиком подложку. На компьютерных экранах, расположенных здесь же, напротив лица Майерса, начали выписываться всевозможные таблицы и графики, быстро сменяющие друг друга. Зал заполнил гул, издаваемый запущенными и все быстрее вращающимися гигантскими маховиками гироскопов. Стеклянные шары на стойках засветились, внутри некоторых из них проскочили огненные змейки электрических разрядов. Гул усилился, постепенно переходя в пронзительный визг, и вдруг раздался сильный хлопок и наступила полная тишина, такая, что Джордж явственно услышал учащенное дыхание стоявших рядом ученых. Он искоса глянул на них и поразился изменению их внешнего облика. Глаза профессоров заблестели, черты лица заострились. Они стали похожи на поджарых гончих псов, увидевших зайца и знающих, что сейчас догонят его и вопьются острыми зубами во вкусную живую плоть… Ученые словно сами участвовали в эксперименте.
– Гироскопы вышли на обороты и угловая скорость их вращения просто сумасшедшая. Как ему это удалось? – услышал Джордж шепотом сказанные чьи-то слова.
И тут снова раздался звук. Это был голос набирающего силу электричества. Гудели установленные в другом конце огромного зала большие трансформаторы, питающие через сложные электрические схемы установленные здесь же конденсаторы. Гул усилился, пока не установился на одной высокой вибрирующей ноте.
