Владимир Владимирович Голубченко
Подавленные сны
– Откуда ты все это знаешь? – искренне удивился Вадим.
– Ну в отличие от тебя, я решил сделать домашние задание, да и прежде посматривал на судьбу «Балки». Все надеялся, когда эта дыра окончательно загнется вместе со своими обитателями, но нет, она, как вирус, решила расползтись.
– Поэтичное сравнение!
– Не, бумагу марать – это по твоей части, я люблю другое искусство.
– Я прозаик, не поэт, – возмутился Вадим.
– Да плевать! Запрыгивай в машину, прокатимся по улочкам, заглянем в парк.
Вадим хотел было возразить, что хотел бы начать свою пешую прогулку прямо отсюда, но, вспомнив о весьма разросшейся площади «Балки», все же согласился.
По улицам населенного пункта Никита вел машину более чем аккуратно, соблюдая необходимые скоростные ограничения, что позволило Вадиму вдоволь насмотреться на действительно приятные глазу реалии современной российской глубинки. К очередному удивлению писателя, стройные ряды домов, что встретили их у въезда в деревню, не оказались «витриной», но являлись неким стандартом для «Балки». Тут и там виднелись ухоженные клумбы, аккуратно остриженные лужайки и современные детские площадки.
Вторя облагороженному убранству дороги, парк встретил друзей не менее привлекательными решениями в области градостроительства и озеленения. Вадим с трудом припоминал, какой была «Балка» в его детстве, но он был готов поклясться, что тогда парк представлял из себя удручающе зрелище. Старые, давно ссохшиеся и сгнившие деревья не шли ни в какое сравнение со стройными рядами дубов, берез и елей, что были размещены именно в тех местах, где и должны.
И если засилие аккуратных растений просто не отпускало удивленных глаз Вадима, то всевозможные лавочки, водные фонтанчики, причудливые качели и карусели, будто были вплетены в общую экспозицию этого парка-музея. От удивления писатель даже присвистнул, с некой долей сарказма отметив, что в его теперь родной уже Москве, в новых районах, куда меньше изысканности, чем в этом глубоком захолустье.
– Ну что, собираемся назад? – улыбнулся Никита: – Очевидно, тут ты не найдешь вдохновения на свой очередной ужастик!
– Я пишу детективы! – к своему собственному удивлению, вспыхнул Вадим. Его отчасти расстраивало, что человек, которого он считает лучшим другом, так пренебрежительно относится к его творчеству.
– Твой Южин1 ловит отъявленных психов, которые только и делают, что разбирают своих жертв на запчасти, – без тени улыбки парировал Никита: – Клянусь, впервые читая твою писанину, я знатно испугался.
– Не драматизируй, – гораздо более мягко ответил Вадим и, глубоко вздохнув, согласился с другом: – Но в целом ты прав: если я когда-нибудь начну писать детские сказки, то за вдохновением приеду сюда.
– Ну и славно. Тогда выдвигаемся. Предлагаю лучше провести день, а потом и ночь в каком-нибудь Ростовском баре, – потирая ладони, воодушевился Никита.
– Ну вот еще, – заставляя сползти улыбку с лица Никиты, прервал его писатель: – Я хочу еще взглянуть на свой дом. Ну или то, что от него осталось.
– Хочешь пообщаться с родителями? – удивился Никита: – Они же бросили тебя, как только ты оказался в больнице, и после никогда не вспоминали!
– Не хочу я с ними встречаться. Я лишь хочу убедиться, что и мой дом теперь представляет из себя обличенную в кирпич американскую мечту.
Никита что-то буркнул себе под нос, но противиться не стал, и вскоре изношенные колодки кабана издали короткий визг. Дом, возле которого остановился кабан, был не знаком ни Вадиму, ни Никите. Как и подавляющее большинство местных старых домовладений, халупа, принадлежавшая родителям Вадима, была в свое время снесена, и на ее месте высился все такой же аккуратненький домик, окруженный все еще светящимся зеленью газоном. Впрочем, оказавшись возле того места, где Вадим провел свое детство, он все равно испытал жгучее чувство тревоги, расползшееся по всему его телу. Ему с трудом удалось выбраться из машины и сделать шаг вперед. Ноги не слушались его, и все нутро истошно просило развернуться, сесть в машину и отправиться заливаться алкоголем с другом где-нибудь подальше отсюда.
– Что вам нужно? – внезапно за забором раздался мужской голос.
– Да мы так! Туристы! – видя замешательство товарища, выкрикнул Никита и потянулся к Вадиму.
– А какого черта забыли на моем участке? – мужской голос стал ближе, и через мгновение его хозяин появился в дверном проеме стального забора.
– Просто, прост…
– Я тут когда-то жил, – выпалил Вадим, прервав друга: – Я Вадим Кардамонов, пятнадцать лет назад жил в этом…
В ответ мужчина удивленно уставился на писателя и, сделав еще несколько шагов навстречу, недоуменно покачал головой.
– Я покупал этот дом у семейки полудурков по фамилии Кардамоновы, и никаких Вадимов среди них не было, – приблизившись вплотную, медленно процедил хозяин дома: – Хотя что-то схожее есть. Ты их нерадивый сынок, верно?
– Так, мы увидели все, что хотели, – Никита предпринял очередную безуспешную попытку прервать общение друга с аборигеном.
– Почему нерадивый? – удивился Вадим.
– Ну как же: выбился в люди, а про своих стариков забыл.
– У нас это было взаимно! – внезапно вскипел писатель и, сделав шаг навстречу мужчине, прошипел: – Где я могу найти своих стариков?
– Сгинули, наверное, – отступив назад, усмехнулся мужчина и добавил: – Еще бы, такой позор. Сынок мало того, что неблагодарный, так еще и полоумный людоед!
– Что?
– Ничего, ничего, – давился смехом хозяин дома: – Или забыл, как «детишков» съел?
– Что ты несешь, придурок! – в это раз взревел Никита: – Закрой рот…
– Да что ты? – потирая пузо и продолжая смеяться, попятился назад мужчина: – Я бы на твоем месте так свою подружку не защищал. Он же сожрал тех беспризорников в лесу! Сожрааал! – выкрикнув последние слова, мужчина опрометью бросился к двери на свой участок и, исчезнув в проеме, выкрикнул: – Пошли нахер с моей территории, козлы! Иначе спущу собаку. Мало не покажется.
Никита собирался было броситься следом и хоть как-то поквитаться с обидчиком, но взглянул на товарища, на котором буквально не было лица, осекся:
– Да, внешнее, к сожалению, никогда не соответствует внутреннему. Тут все также живут дикари.
– О чем он говорил? – с трудом выдавил из себя вопрос Вадим.
– Да ни о чем, не бери в голову. Пойдем.
– О чем он говорил?
– Ни о чем, просто бредни деревенщины!
– Ты же знаешь эти бредни?
Никита нервно укусил свою губу и, осмотревшись по сторонам, словно надеясь найти спасательный круг, который вытянет его из этого разговора, ответил:
– Да, знаю.
– И мне не говорил?
– К слову не пришлось!
– Не пришлось к слову? – взревел писатель: – Я нихрена не помню о своем детстве, нихрена не помню о чертовом лесе, в котором блуждал несколько недель кряду, а ты, мой лучший друг, знаешь что-то, что мне определённо надо знать, и молчишь!
– Это деревенские глупости!
– Это деревенские глупости обо мне! Часто людей твоего круга сравнивают с людоедами? – с силой пнув небольшой камень, лежащий перед ним, Вадим бросил на друга зловещий взгляд: – Что за история с людоедом? Кого я там сожрал?
– Перед твоим исчезновением… – спустя несколько минут Вадим все же уселся на пассажирское сиденье, и Никита скрепя сердце принялся рассказывать деревенскую байку: – Ты сблизился с троицей беспризорных детей, невесть откуда взявшихся в деревне. А когда ты потерялся, их и след простыл. Так и получилась эта байка. Якобы ты бродил в лесу и, чтобы выжить, съел их.
– Да, ну и бред, – внезапно усмехнулся Вадим: – Ну они же потом вернулись?
– Да кто же их знает? – облегченно вздохнул Никита, напрасно обрадовавшийся окончанию этого разговора.
– Как это?
– Ну никому они не были интересны. Как прибились к деревне, так и отбились… – увидев, что друг сосредоточенно уставился в телефон, Никита нахмурил брови: – Что ты ищешь?
– Где в этом прекрасном снаружи и мерзком изнутри городе сидит участковый.
– Что, зачем?
– Ну ты точно не можешь знать, а он, я думаю, подскажет. И обещаю, тогда мы точно уедем. Я сам хочу поскорее уехать отсюда… – немного помолчав, писатель показал на экране телефона, куда нужно ехать, и, немного помолчав, добавил: – Не надо было сюда ехать.
Коренастый молодой человек лет двадцати пяти с налитыми красными щеками сидел и уже несколько минут кряду удивленно всматривался в серьезные лица внезапных посетителей. Сапожков Алексей, только-только получивший лейтенантские погоны, словно за провинность был отправлен блюсти правопорядок в этой глуши. Он никак не ожидал подобных посетителей. Зачастую его день сводился к бесконечным бумажкам, отчетам и редким выездам к местным дебоширам, перебравшим с алкоголем. Сейчас же напротив него стояло два щеголя, пытавшихсяобъяснить, что их интересует пропажа каких-то людей в этом месте пятнадцать лет назад.
– Я еще раз вам повторяю! – надеясь поскорее прогнать вторгшихся в его безмятежный трудовой день непрошенных гостей, повысил голос Сапожков: – Никаких уголовных дел о пропаже людей на территории Целильной Балки не расследуется. А даже если и расследовалось бы, вам бы никто ничего не сообщил. Если вы являетесь участниками уголовного дела, компетентные органы после проведения предварительного расследования с вами свяжутся! Но повторю, уголовное дело никакое не расследуется.
– Я тоже в очередной раз повторю свой вопрос: – Нас интересует старое уголовное дело о пропаже беспризорных детей в этом поселке!
– Ничего не скажу! Проваливайте отсюда! – окончательно растеряв остатки терпения, взорвался лейтенант: – Если вы сейчас же не покинете помещение, задержу за нападение на представителя власти, тогда точно станете фигурантами дела!
