Владимир Вишняков
Живи за двоих
Посвящаю моей маме
Валентине Владимировне
с благодарностью за любовь и поддержку.
Автор выражает искреннюю благодарность коллективу журнала «Байкал» (г. Улан-Удэ): Наталье Николаевне Ильиной, Булату Лубсановичу Аюшееву,
а также Егору Исаеву – рецензенту литературного сайта Fabulae (fabulae.ru).
Интро-Версия. 1-й цикл рассказов
«Мне уже нечего ждать от жизни». Что можно на это ответить? Что было действительно необходимо – это коренное изменение нашего отношения к жизни. Мы должны были научиться, и более того, учить отчаявшихся людей, что на самом деле имеет значение не то, что мы ждём от жизни, а то, что жизнь ожидает от нас. Нам нужно было перестать спрашивать о смысле жизни, а вместо этого понять, что жизнь задаёт вопросы нам, ставит задачи – ежедневно и ежечасно. Наш ответ должен состоять не в разговорах и размышлениях, а в правильных поступках и правильном поведении. В конечном счёте «жить» означает брать на себя ответственность за выбор правильного ответа на проблемы жизни и выполнять задачи, которые она постоянно даёт каждому человеку.
Виктор Франкл, «Человек в поисках смысла»
Прощение
Шёл снег. И правда, какой Новый год без снега? Всё же в России живём. Вадим направлялся туда, где сегодня его не ждали.
Стемнело. Город наполнялся праздничными огнями. Где-то вдалеке раздавался смех. Кто-то не очень талантливо, зато от всей души, исполнял глупую (как сейчас казалось Вадиму) новогоднюю песенку.
Компания из пяти молодых людей и девушек, весело поздравляя друг друга, остановилась на детской площадке во дворе многоэтажки. Один из парней смахнул свежевыпавший снег с деревянного столика, а другой начал расставлять на нём бутылки с пивом.
Но не всем весело в этот вечер.
Вадим поднял воротник пальто и засунул руку в карман. Другая рука была занята – он нёс пакет. А то бы и её в карман положил. Несмотря на то, что было не очень холодно.
Наконец Вадим увидел знакомую десятиэтажку. Дом, который когда-то был и его домом. Пока судьба не решила всё за него. Вадим набрал номер кодового замка входной двери и, глубоко вздохнув, вошёл внутрь.
Лена открыла не сразу.
– Вадим, не надо. Уходи. Мы тебя не ждали.
– Костя ждал, я знаю, – ответил Вадим, не здороваясь.
Лена не дала ему войти.
– Иди домой. Ему вовсе не обязательно видеться с тобой.
– Послушай, Лена, – голос Вадима стал официально-жёстким. – До тех пор, пока суд не лишил меня родительских прав, я имею право видеть сына. Костя и мой ребёнок тоже.
Лена помолчала. Потом отошла в сторону.
– Ну, раз ты так ставишь вопрос… Проходи.
Вадим расстегнул пальто, на котором ещё не растаял снег, но снимать его не стал.
– Ура! Папа пришёл!
Одиннадцатилетний светловолосый мальчишка подбежал к отцу и повис на нём, как будто не видел целую вечность. «Да, так и есть. Целую вечность», – подумал Вадим.
– Я так и знал, что ты придёшь.
– Как же иначе? Кто ещё передаст тебе подарок от Деда Мороза?
– Подарок? Ух, ты! Где-где-где?
– Сейчас. Подожди секунду.
Вадим достал из пакета коробку, обёрнутую блестящей синей подарочной бумагой.
– Что это, пап?
– Разверни, узнаешь.
– Можно сейчас?
– Ну, конечно, Костик!
Мальчик радостно открыл коробку.
– Вот это да! Ноутбук! Пап, а как ты узнал, что я хотел ноутбук?
– Говорю тебе: я тут ни при чём. Дедушка Мороз сказал мне, что ты, Костя, хороший мальчик: помогаешь маме по дому, не шалишь, учишься хорошо. И велел тебя наградить.
– Да ладно тебе, пап. Я уже большой. Знаю, что Деда Мороза не бывает. – Мальчик со сноровкой заправского пользователя открыл ноутбук. – Папа, а ты во сколько лет перестал верить в Деда Мороза?
– Кто сказал, что перестал? До сих пор верю. Я верю.
В разговор вмешалась Лена:
– Сынок, поиграй пока с компьютером в комнате. Мы с папой поговорим.
– Ладно. Пап, ты не уходи только. – Радостный Костя, схватив подарок под мышку, побежал в комнату.
– Вадим, вовсе не нужно было дарить ему такую дорогую вещь. Я сама смогу его всем обеспечить.
– Ты знаешь, что дело не в этом. Я люблю его так же, как и ты.
– А вот интересно, кого ты любишь больше: Костю или эту свою Свету, кажется, так её зовут?
– Лена, давай без истерики. Костя – мой сын. Наш сын. И я не брошу его никогда. Что бы ни случилось.
Лена села на стул и тихо произнесла:
– Когда-то я думала, что и меня ты никогда не бросишь.
Вадим присел на корточки рядом с ней.
– Лена… Знаю, тебе сейчас тяжело. Поверь, мне тоже очень нелегко. Но… Но я не могу иначе. Понимаешь, я люблю Свету. Ты имеешь полное право считать меня последней сволочью. Наверно, так оно и есть.
Она подняла голову и посмотрела на него глазами, полными слёз.
– Неужели те двенадцать лет, что мы были вместе, ничего не значат для тебя? – Лена снова опустила глаза. – Помнишь, как ты подошёл ко мне тогда, у фонтана в сквере? Неужели всё это было случайно? Неужели случайно, Вадим?
Он взял её за плечи.
– Нет, нет, не случайно, Лена. Всё, что мы пережили вместе, очень важно для меня. Я любил тебя. Но… Прости. Не знаю, что ещё сказать. Я… я виноват перед тобой. Но прошу тебя: не лишай меня сына. Что бы ни случилось, у Кости будет отец.
Лена тщетно старалась прикрыть лицо руками, но Вадим видел, как она беззвучно плачет. Он не мог простить себя за то, что снова сделал ей больно. В который раз.
– Я пойду. Передай Костику, что зайду на днях. И скажи, что я его люблю. Не плачь, Лена, прости. – Он встал и поспешил к двери.
– Вы что, опять поссорились? Пап, ты куда, я ещё не показал тебе, что мне мама и бабушка подарили. Мам, ты плачешь?
– Нет, сынок, не плачу. Соринка в глаз попала.
Вадим не знал, что ему делать. Он вдруг осознал себя лишним здесь.
– Костя, с Новым Годом тебя, сынок. Я приду дня через два, хорошо? Береги маму. – Вадим резко открыл дверь и вышел.
Хотелось убежать.
Но он просто опёрся о стену.
Нет прощения.
Лена открыла дверь. Подошла к Вадиму.
Он молчал.
Она улыбнулась сквозь слёзы, взяла его за руку.
– Ладно уж, останься. Уйдёшь в следующем году.
11 августа 2007 г.
♪ ONE REPUBLIC – Apologize
Вина
– Доктор, проснитесь… – почти прошептала медсестра. Ей не хотелось будить молодого ординатора, который спал всего двадцать минут после сложной операции. Но это было необходимо.
Алексей быстро спрыгнул с кушетки.
– Да-да, я не сплю. Что там?
– ДТП. Четверо поступили. Очень тяжёлые. Весь приёмник в крови. Все врачи уже внизу. Не справляются.
– Николая Михайловича вызвали?
– Сама ему звонила. Ругается на чём свет стоит. И как вы с ним работаете?
– Позвоните в хирургию, пусть придут все, кто может.
Молодой врач, застёгивая на ходу халат, побежал к лифту.
Ординатура в крупной столичной клинике когда-то казалась Алексею пределом мечтаний. Правда, сейчас, в четвёртом часу утра после двух изматывающих операций он был не так оптимистично настроен. Но для деревенского парня из глухой подмосковной деревушки, который с детства мечтал стать врачом и помогать людям, подобные трудности не имели значения. Да и возможностей для воплощения своей мечты у Алексея было хоть отбавляй. Травматология – вот где людям помощь врача нужна как воздух. Ну что, «студент»? Вперёд!
В приёмном отделении и вправду творился полный беспорядок. Пострадавшим помощь оказывали тут же. Несколько женщин, видимо родственниц, громко рыдали и просили врачей помочь. Два дежурных терапевта старались как-то их успокоить.
– Лёха, сюда! – крикнул ординатору пожилой травматолог.
– Что у нас, Никодим Ильич?
– Остановка дыхания. Множественные переломы таза и бедра. Давление нулевое. Я – сердце, ты – лёгкие, пошёл!
Пока Никодим Ильич и Алексей проводили реанимацию, подбежал третий врач и попытался войти в артерию.
– Так, что за чертовщина тут творится? Вывести посторонних! Где заведующий? Доложите о состоянии пострадавших! – Николай Михайлович, ведущий травматолог клиники, любил сразу же показать, кто здесь главный.
«А вот и кавалерия прибыла», – едва слышно произнёс заведующий и поспешил дать объяснения:
– ДТП на МКАДе. Трое насмерть, четверо поступили. Состояние у двоих крайне тяжёлое, у двоих других – критическое. У всех гемодинамика нестабильна. Травматический шок второй и третьей степени. Делаем всё, что…
– Здесь что? – резко перебил заведующего Николай Михайлович, указывая на человека, которому помогал Алексей. – Сколько времени уже проводите реанимацию?
– Шесть минут, – ответил врач, не отрываясь от экрана кардиомонитора. Никодим Ильич и Алексей продолжали попытки вернуть мужчину к жизни. Но сердце упрямо не хотело биться.
– Адреналин вводили? – каким-то неуместно спокойным голосом поинтересовался Николай Михайлович.
– Да, без эффекта. Где дефибриллятор?! – крикнул Никодим Ильич.
– Не надо дефибриллятора. Отойдите от него.
Врачи разом переглянулись.
– Ещё есть шансы, профессор, – не веря в то, что происходит, прошептал Алексей.
– Шансов нет. Видите, рефлексы отсутствуют, мышечный тонус на нуле, – Николай Михайлович поднял и опустил руку пострадавшего. Та упала как плеть. – Это терминальное состояние, агония, смерть. Господа, идите и помогите лучше тем троим, там шок второй степени, их можно спасти. А иначе у нас будет четыре трупа вместо одного. Давайте-давайте, живее, работаем!
– Профессор, мы можем спасти его. Сейчас сделаем дефибрилляцию… – попытался возразить Алексей.
– Вы оглохли, молодой человек? Я не для того семнадцать лет практиковал, чтобы ординатор первого года обучения сомневался в моей компетентности! – почти прокричал Николай Михайлович. – Я уже начинаю жалеть, что взял вас к себе в ординатуру. Мы обсудим ваше поведение на заседании кафедры. Быстро к другому больному! А вы что встали? Мне ещё раз повторить?
Алексей хотел сказать что-то, но Никодим Ильич счёл нужным отвести его в сторону.
– Пойдём, Лёша, пойдём. Сделали, что могли.
– Зафиксируйте время смерти, – бросил профессор стоящей рядом медсестре. – Неужели кругом одни идиоты?
Николай Михайлович направился к выходу. Здесь он более не нужен.
Разбудили посреди ночи. Авария как авария – Москва, мегаполис, что вы хотели? Люди умирали, умирают и будут умирать – такова жизнь. Как там у классика: «Человек смертен и смертен внезапно», кажется? Что же теперь, ночами не спать, переживать сей дефект человеческого бытия? Разбудили посреди ночи…
Николай Михайлович мчался по автостраде, торопился домой, где бы мог наверстать прерванный сон. Чёрт бы побрал эту больницу, туповатых врачей – и наглых не по годам ординаторов. Ещё какая-то медсестра звонит домой посреди ночи. С воскресенья на понедельник. Притом, что завтра конференция в научном центре, лекция в институте и заседание кафедры.
Зазвонил мобильник. Профессор ответил, удерживая руль одной рукой.
– Коля, ну ты где? – звонила жена.
– Я уже еду домой. Минут через десять буду, – быстро ответил Николай и сбросил.
Неожиданно машину резко повело влево. Последнее, что увидел доктор, свет фар несущегося навстречу КамАЗа.
– Чёрт возьми!
В следующую секунду на огромной скорости грузовик подмял под себя иномарку.
Сегодня на утренней планёрке велели быть всем. В конференц-зале клиники с утра обычно не бывало так много врачей. Все вели себя очень тихо, едва слышно перешёптываясь.
Пожилой травматолог Никодим Ильич пытался как-то ободрить молодого коллегу:
– Лёша, чего ты нос повесил? Работа у нас такая. Трое же выжили. Профессор правильно сказал. Понимаешь, это как на войне…
– Мы не на войне, – после тяжёлой ночи на Алексее не было лица.
– Да успокойся. Понимаю: молодой, горячий. Поработаешь с моё – проще станешь. Жизнь – такая штука…
Главный врач попросил тишины.
– Уважаемые коллеги, друзья. Нас постигло большое несчастье. Сегодня ночью в автокатастрофе погиб замечательный доктор, профессор, наш учитель и наставник Николай Михайлович Косов. Как мне сообщили в ГИБДД, смерть наступила мгновенно. Николай Михайлович был светилом отечественной медицины, пионером многих новейших методов лечения в травматологии, замечательным преподавателем. Медицинская наука понесла тяжёлую утрату. Нелепая случайность стала причиной тому, что теперь с нами нет человека, который на протяжении многих лет находился в авангарде развития нашей клиники и…
– Не случайность, – произнёс едва слышно Алексей.
– Что? – удивлённо спросил сидящий рядом Никодим Ильич.
– Не случайность… – повторил тихо Алексей.
Ординатор встал и, на ходу снимая халат и колпак, вышел из зала.
4 сентября 2007 г.
♪ Rob Dougan – Clubbed To Death (Matrix OST)
Сны
Ей снился замечательный сон. Всё вокруг сияло разными цветами радуги. Она шла по живому тёплому зелёному ковру, и цветы распускали свои лепестки перед её ногами. Она знала, что здесь и сейчас возможно всё. Она могла летать – с легкостью взмыть к прекрасным небесам и парить в вечности. Но ей хотелось ещё раз пройти по этой замечательной траве, по этому удивительному лугу, полному красивых и никому не известных цветов… Прекрасная мелодия без чёткого мотива звучала отовсюду. Красоту звука нельзя было передать в словах, нотах или как-то ещё… Музыка просто была – здесь и сейчас. Но где и когда это «здесь и сейчас», её не волновало. Она просто чувствовала. Чувствовала то, чего, казалось, не может чувствовать никто в мире…
Она ощущала тысячи, миллионы, миллиарды ароматов трав и цветов. Все вместе и каждый по отдельности. Каждый аромат был не похож на другой, был не похож на что-либо ощущаемое ею наяву. Да и где сейчас эта явь… Может, этот сон и есть настоящая реальность? Неважно. Важно то, что она чувствует.
Увы, она проснулась. Там, в лучшем мире, мире её снов, о которых не знал никто другой, у неё не было имени. А здесь – было.
Она – Оля. Ей четырнадцать лет.
Оля проснулась. Да, её комната. Немного голова болит. Сегодня понедельник и нужно через час быть в школе. Зачем? Надо, наверно, если все туда ходят. К тому же мама расстроится, если Оля не пойдёт в школу.
Девочка умылась, оделась и прошла на кухню, где мама готовила завтрак.
– Оленька, проснулась? В школу не опоздай. Давай кушай и вперёд, – торопливо сказала мама.
– Знаешь, мне снился такой красивый сон. Вот бы ты это видела, – произнесла Оля, садясь за стол. Есть не хотелось, но нельзя было огорчать маму. – Там было столько цветов, музыка…
– Сны – это хорошо. Кушай и бегом в школу, а то опоздаешь. Придёшь пораньше, и сходим к папе в больницу.
Мама не всегда была такой. Вот папа заболел, и что-то изменилось. Что-то случилось с сердцем, и он уже месяц был в больнице.
– С папой всё будет хорошо. Даже если он умрёт. Там лучше, чем здесь. Я сама видела, – тихо сказала Оля.
Мама от неожиданности чуть не выронила нож, которым резала салат.
– Оля, ты… что ты такое говоришь? – испуганным шёпотом произнесла женщина.
– Неважно. Пока. Я тебя люблю.
Девочка встала из-за стола и вышла из кухни.
Женщина села на стул, не зная, как всё это понимать, как реагировать. Сколько бед на голову свалилось в последнее время. У Паши инфаркт случился. Ещё и Оля чудит.
Раздался звонок телефона. С работы вроде бы звонить не должны так рано. Боже, неужели что с Пашей…
– Алло, можно услышать Аллу Ивановну? – мужской голос показался Алле знакомым.
– Да, это я. Говорите, – дрожащим от страха голосом ответила женщина.
– Алла Ивановна, беспокоит лечащий врач вашего мужа. Вам необходимо срочно приехать в больницу.
– Что… что случилось? – у женщины перехватило дыхание. – Что с Пашей?
– У Павла Константиновича серьёзное нарушение ритма. Он переведён в отделение кардиореанимации. Мы делаем всё возможное, но вам лучше приехать.
– Я… я еду, – Алла бросила трубку и выбежала из кухни.
Оля не плакала на похоронах. И на поминках тоже. И почему кругом все так расстроены? Папе сейчас хорошо. Лучше, чем всем им. Наверно, никто не видел того места, где теперь её папа. Там светло, тепло. Там музыка и цветы.
Только маму жалко. Она всё время плачет. Она тоже не знает. Оля часто сидела с ней рядом. Сидела и молчала. А мама плакала.
Ночью после поминок, на десятый день после смерти папы, Оля вдруг проснулась. Пусть она и не спала, но слышала музыку. Красивые голоса пели песни без слов и смысла. Да и кому он нужен, этот смысл, когда так красиво. Её комната медленно наполнялась светом, всеми цветами радуги и бесконечностью ароматов. Свет шёл из окна. На душе вдруг стало так спокойно, как будто не было ничего – ни похорон, ни маминых слёз… Мама! Надо показать маме! Показать, что это не сон, а правда! И с папой всё хорошо.
- Мама, иди, посмотри! Мама, ты где? Иди сюда!
Девочка встала и пошла к Свету, льющемуся из окна. Навстречу теплу, музыке и цветам.
«Оля кричала или показалось? – сквозь сон подумала Алла. – Наверно, ей кошмар приснился».
Женщина торопливо прошла в комнату дочери. И чуть не потеряла сознание. Оля стояла на подоконнике распахнутого настежь окна и звала её, маму. Алла с криком подбежала к окну и рывком опрокинула дочь на пол.
– Олечка, милая, ты что делаешь? – женщина рыдала, прижимая к себе дочь, как будто та всё ещё могла упасть. – Олечка, ты же у меня одна осталась, Оля…
На лице девочки застыла блаженная улыбка. Глаза смотрели куда-то вдаль. Она бормотала еле слышно бессвязные слова, что-то про свет и музыку, про голоса, про слёзы. Мать принялась бить её по щекам.
– Оля, ты чего?! Посмотри на меня, Оля! Что с тобой?!
Через пятнадцать минут приехала «скорая». Врач осмотрел девочку, немного непонимающе кивнул фельдшеру.
– Везём в психоневрологический. Какой-то острый приступ психоза.
В детском отделении психоневрологического диспансера Олю принялись приводить в чувство. Игорь Алексеевич, немолодой психиатр с весьма озадаченной физиономией, отвёл Аллу в ординаторскую.
– Алла Ивановна, что могло спровоцировать такое состояние?
– Доктор, – заплаканная женщина едва могла говорить. – Десять дней назад умер мой муж, Оленькин папа. Она стала странно себя вести в последние несколько недель. У Паши случился инфаркт, и Оля стала совсем не своя… Мало разговаривала, домашнее задание делала только если я просила. Ещё говорила часто про какие-то красивые сны. А сегодня чуть не выпала из окна. Доктор, что с ней, что с моей Олечкой?.. – Женщина снова заплакала.
– Алла Ивановна, сейчас я не могу сказать ничего конкретного. Надеюсь, мы скоро выведем её из психотического приступа, и она сама нам всё расскажет.
Доктор попытался немного ободрить несчастную мать. Но сейчас это было бесполезно.
– Жанна, принеси валерьянки быстро, – сказал Игорь Алексеевич медсестре.
Между тем из отделения вдруг раздался крик Оли, затем крики персонала.
– Зачем?! Зачем разбудили?! Не хочу… Отпустите! Не хочу! Не понимаете ничего… Зачем?! Мама! Мама где?! Не хочу, отпустите меня!
– Ещё дроперидола, быстрее сюда, держите её!
– Больше нельзя, доктор, предельная доза…
– Коли, я кому сказал! Держите же её!
– Аккуратней, покалечится!..
Мать соскочила с дивана.
– Что там такое?! Она меня зовёт!
Доктор еле удержал женщину.
– Тише-тише, Алла Ивановна. Они знают, что делать. Не волнуйтесь, скоро ей будет лучше, я вам обещаю!
Вскоре крики прекратились.
На следующий день Оля стала спокойнее. Почти весь день смотрела в белую стену напротив кровати, но на вопросы доктора отвечала. Игорь Алексеевич спрашивал девочку о снах. Она отвечала.
Алла Ивановна ждала доктора в ординаторской.
– Игорь Алексеевич, как она? Что с ней вообще такое? – за последние дни женщина сильно похудела и как бы состарилась.
– К счастью, Оля рассказывает о своих переживаниях, что обычно нехарактерно для шизофрении.
– У неё… шизофрения?
– Я склонен считать, что это так. Очень редкая форма – онейроид. Это периодически возникающее состояние, похожее на сон с яркими, приятными по содержанию галлюцинациями.
– Ей станет лучше? Или… – в глазах измученной женщины читалось отчаяние.
– Увы, в целом процесс необратим. Но ей станет лучше, я обещаю. Сейчас Оле как никогда нужна ваша любовь.
А через несколько дней стало похоже, что девочка идёт на поправку. Мама навещала её каждый день. Они разговаривали, но всё же большей частью сидели вместе молча. Алла старалась не плакать при дочери.
В тот вечер Игорь Алексеевич дежурил и перед сном решил зайти к Оле, чего раньше не делал.
– Как дела у нас?
– Хорошо. Только спать хочется, – не сразу ответила Оля.
– Мама приходила сегодня? – доктор присел на кровать пациентки.
– Да. Я её люблю. Не хочу, чтобы она плакала.
– Ну вот и хорошо. Тогда нужно выздоравливать. И не огорчать больше маму.
– Вы хороший, Игорь Алексеевич. Как папа. Как мама. Вы тоже не плачьте никогда, – девочка слабо улыбнулась.
Игорь видел её улыбку впервые. И улыбнулся в ответ.
– Спокойной ночи, Олечка. Я приду завтра.
– Спокойной ночи. Я буду спать, – девочка повернулась на бок.
В ту ночь ей снова снились замечательные сны. И уже не было важно ничего, кроме них.
Ей было неважно, что в ту ночь больных разбудил крик дежурной медсестры, которая бежала по коридору и кричала доктору, что у девочки из двенадцатой палаты остановилось сердце. Ей было неважно, что Игорь Алексеевич тщетно пытался вернуть её к жизни. Ей было неважно, что наутро на кухне её квартиры вновь зазвонит телефон и мама узнает, что осталась одна.
Ничего уже не казалось важным.
Остались только сны. Замечательные сны.
9-10 декабря 2007 г.
♪ DJ Tiesto & Marc Vision – Time Gate (Update)