Владимир Романович Максименко
29
Всё последующее время ребёнок молчал. Не то он уснул, не то до него дошли те сигналы, которые я телепатически посылал – неизвестно; во всяком случае, я был рад и надеялся, что рецидива не предвидится до тех пор, пока я не достигну пункта назначения. Оставалось совсем немного, но, как оно обычно бывает, именно предфинишный рывок дается тяжелее всего. Я снова воспользовался своим палантиром и увидел там то же, что я вижу каждое утро и каждый вечер вот уже несколько лет. Даже закрыв глаза, я был бы способен с доскональной точностью определить, в каком месте мы сейчас находимся, подобно тому, как, просыпаясь ночью, я с легкостью миную все элементы интерьера своей квартиры, дабы попить воды. Дом – такая же часть меня, как рука или нога, я знаю свой дом, я чувствую свой дом. Так и с этим маршрутом. Такое ощущение, будто он со временем стал частью моего дома. Просто очень длинный и ветвистый коридор, в котором откуда-то взялась ещё пара десятков людей. Я наблюдал, как мы проезжаем городской ТЦ, затем небольшой скверик, затем банк… Эти места помнят меня так же, как я помню их. Наконец, спустя ещё одну остановку должна быть моя. Мне нужно было начать пробираться к выходу, а для этого сперва требовалось пройти босса. Я стал сверлить женщину взглядом, как бы намекая, что мне нужно выходить. Она игнорировала. Я продолжал оказывать давление, но всё было тщетно. Мне пришлось демонстративно покашлять, и только тогда она посмотрела в мою сторону. «Вы выходите?» – лёгким спокойным голосом поинтересовалось она и, не дожидаясь ответа, встала со словами: «Проходите пожалуйста». Я повиновался. Дальше произошла маршруточная рокировка, в которой женщина очутилась на моём месте, какой-то мужчина на месте женщины, а я занял то место, где стоял мужчина. Мы приближались к остановке. Я стал пробираться сквозь человеческие джунгли (с мачете было бы удобнее), протискиваясь между крупными пальмами и отодвигая тонкие лианы. Спирало дыхание, но я продолжал прокладывать себе путь, я тянулся к выходу несмотря на то, что все были против, что с каждым моим шагом давка усилялась, как бы пытаясь поглотить меня. Вот-вот и я поддамся, растворюсь в веренице человеческих существ. Маршрутка остановилась. Это был сигнал. Я, собрав последние силы, прорвался к дверцам. Шаг по ступеньке. Ещё шаг. И вот он свежий воздух.
А по трассе мчится маршрутка,
Минута в ней равняется суткам.
Едет катафалк для живых -
Тысяча ударов ножевых
Для психики человека.
Водила – тюремщик, ну а мы зеки.
Реквием по неге для каждой души,
Ехать не удобно: за спиною калаши,
Воздух пропитан смрадом уныния.
А чем еще дышать, если птицам обрубили крылья?
