Владимир Привалов
Юнцам тут не место
Макс вспомнил о найденных под древом местных семенах, которые он уже замочил для посадки, но про них рассказывать не стал.
– Сейчас Юрий Владимирович распределит всех на работы, – поднялся легкий гул. – Со своей стороны предлагаю осмотреть подвагонное пространство и технический вагон на предмет лопат… Должно же быть что-то: лед скалывать, уголь подносить. Прошу выделить мне отряд … не знаю, человек пятнадцать, на завтра.
Дядя Юра кивнул.
– А пока я забираю у вас лучшую половину, – Макс улыбнулся бабулькам, которые толпились у открытой двери. После короткого совещания один из вагонов решили превратить в оранжерею. С бешеным энтузиазмом бабульки во главе с Лидией Петровной вызвались взять эту работу на себя.
– Итак, прекрасные дамы, – начал Макс, едва они оказались внутри. Десять разновозрастных старушек внимательно смотрели на Максима. – Наверняка у многих из вас были дачи, есть опыт выращивания рассады, пикировки и так далее.
– Есть, есть, как не быть… Чай, в России живем… – зашумели бабульки. – Ну, то есть, жили.
– Отлично. Итак, первое. Нам сейчас жутко будет не хватать привычных нам материалов – полиэтилена для парников, стаканчиков для рассады, стимуляторов роста и подкормок. Поэтому… придется порыться в помойках.
– Чего? – фыркнула одна из бабулек, ярко крашенная в рыжий цвет.
Макс напоказ шумно вздохнул.
– Я ж нарочно именно вас собрал, к Вам обратился. А не к этим, – Макс ткнул пальцем в окно. – Уж Вы-то знаете, как жизнь устроена… У нас теперь мусора долго не будет. Нам сейчас все эти упаковки из-под сока, все пластиковые емкости, бутылки-канистры, весь картон, все пакеты прозрачные – всё в дело пойдет. Если мы тут надолго застряли – не один год послужит.
Старушки прониклись.
– Тогда нужно складирование организовать. И учет, – влезла невысокая плотная розовощекая бабка. – Я могу. Меня Дарьей звать.
– Отлично, Дарья. Будете завскладом, – обрадовался Макс.
Здоровая инициатива – это то, что нужно. Максим глянул в окно. Юрий Владимирович, вооружив и возглавив отряд молодежи спиннингами и удочками, отправлялся к реке.
Миша со своими мужиками, набрав юных помощников и нагрузив их инструментами, направлялись строить нужник. Татуированные, для вида потолкавшись под вагонами и кинув на траву пару найденных лопат, убрались к себе – досыпать.
«Ну, хоть лопаты нашли, долдоны расписные. Будет чем землю для рассады набирать».
– Следующее, – продолжил Максим. – Про гречку и семена вы уже слышали. Немного картошки нашли, будем сажать глазками. У Лидии Петровны и у меня есть небольшой запас огородных культур… Но я не зря завел разговор про помойку… Огрызки яблок, косточки персиков, абрикосов. Перезрелые помидоры. Я уже Сергеевичу обсказал: даже из консервированных компотов семечки чтоб не выбрасывал. Знаю, что вишня, например, отлично прорастает…
– Ага, и слива из варенья растет! – подала голос одна из слушательниц.
– Я читала, даже семечки маринованных помидор прорастают! – поддержали ее.
– Ну вот видите, вы и лучше меня всё знаете… – улыбнулся Макс. – И понимаете, как для нас все это важно. А уж если вы найдете оливки с косточками, пусть даже в банке… И у нас получится вырастить деревце … На оливковом масле вся античная цивилизация выросла! Я тогда всех расцелую! – глаза у Макса мечтательно затуманились. Вдруг рыжая крашеная бабулька игриво шлепнула его по заду. Макс подпрыгнул от неожиданности.
– А точно расцелуешь? А то только языком горазды… – старушки дружно рассмеялись, подбираясь к Максу, и он позорно ретировался.
Максим выскочил в тамбур и выбрался из вагона. Солнышко уже начинало припекать, обещая погожий весенний денек.
«Поздновато рыболовы собрались. На рассвете нужно, по утренней зорьке», – подходя к желтеющей полоске берега, чистой от кустарника, размышлял Макс. Земляне впереди не торопились приступать к ловле: столпившись, молодняк крутил головами и рассматривал нечто на стремнине, невидимой Максу из-за деревьев. Гомон поднялся такой… Какая уж тут рыбалка!?
Вдруг Макс увидел, как Юрий Владимирович приподнял свитер и одним движением выхватил пистолет. Горе-рыбаки кругом тотчас смолкли. Макс понесся вперед по лугу, глядя, как дядя Юра входит в реку, вытянув вперед руку с пистолетом.
Глава 4
Тридцать три коровы и другие чудные откровения
Большая, блестящая от влаги голова животного высунулась из реки. Внушительное тело скрывалось под водой, вытянутое рыло забавно шевелилось, втягивая воздух, а уши встали торчком, прислушиваясь к гомону со стороны берега. Юрий Владимирович прицелился и выстрелил в глаз неведомой водоплавающей зверюги. Голова псевдо-тюленя дернулась, глаз разворотило пулей. В туче брызг Макс бросился следом за Юрием. Схватив за хвост и увязая в иле, они кое-как вытащили тушу на песок. Юнцы вокруг восторженно вопили, потрясая хлыстами удилищ.
– Ффу-ух! Еле вытащили, – дядя Юра убрал пистолет в кобуру и утер лоб.
Песок вокруг побурел и пропитался кровью. Макс наконец-то смог как следует разглядеть трофей: усатая длинная морда с мягким рыльцем впереди, четыре мощных плавника под брюхом. Плавники неуловимо напоминали коротенькие ножки гиппопотама и выглядели рудиментами привычных конечностей земных травоядных. Туловище оканчивалось мощным ластообразным хвостом.
– Наполовину бегемот, наполовину тюлень, – подытожили из толпы.
– Тюленемет…
– Сам ты тюленемет. Это ж корова!
– Водяная корова!
– У-у, епта! Точняк, корова!
– Речная!
Макс уставился на розовые крупные соски между задней парой ног-плавников неведомого животного. Мысленно Макс согласился с метким прозвищем: соски и впрямь напоминали вымя.
– Мы подошли. Прапор принялся командовать, как на берегу встать, чтоб леску не запутать, – краем уха услышал Макс тихий пересказ паренька. – Потом вдруг на середине реки захлопало, круги по воде, а потом фонтаны – фигак из речки!
– Ага! Как у китов, прикинь!?
– И спины из воды показались… Целая стая!
– Много их было? – заинтересовался Макс.
Юнцы переглянулись, пожали плечами.
– Уж не меньше десятка – точно, – проворчал Юрий Владимирович, стаскивая мокрый свитер.
Показались ремни кобуры на боку, и молодежь уважительно притихла.
– А скорее даже – два десятка, – закряхтел дядя Юра, выжимая свитер и развешивая его на кустарнике. – Потом зверюги нас увидели, морды над водой высунули. Одна плеснула и к нам поплыла.
– А вы, клоуны, стояли вокруг и губами шлепали… – Юрий Владимирович пояснил Максу. – Это ж столько мяса! Хоть и жаль снаряды тратить, но не удержался…
Максим подошел к реке и тщательно вымыл руки. Забрал небольшое ведерко у растерянного паренька, присел и принялся привычно и ловко оттягивать соски. Вокруг мигом замолчали. Брызнула первая тугая струйка, ударяясь о пластиковое донце. Белая – как и положено молоку.
– И впрямь корова, – послышался восхищенный шепот.
Доить лежащую на боку мертвую тушу было неудобно. И неправильно. Но деваться некуда – не пропадать же добру… При помощи второго ведерка Макс надоил около пятнадцати литров.
– Тридцать три коровы,
Свежая строка.
Тридцать три коровы,
Стих родился новый,
Как стакан парного молока, – услышал Макс, поднимаясь.
Подошедший Семен Михайлович разглядывал картину странной дойки. Веселая песенка в его исполнении прозвучала совсем не радостно. Вечно улыбчивый старик хмурился. Сам Макс тоже чувствовал себя паршиво. Истоптанный песок под ногами пропитался молоком, кровью и мозговой жидкостью.
– Максим! – окликнул Юра. – Я там у тебя топорик удобный видел. И ножовку. Дашь?
– Берите, – кивнул Макс.
– Здесь разделывать будешь? – поинтересовался Маф.
– Не волочь же это чудо-юдо на кухню. Из реки еле вытащили… Здесь освежуем и разделаем, – деловито распоряжаясь, подтвердил дядя Юра. – О-о! Вон и наш повар спешит!
В сопровождении неразлучных Болика и Лелека через луг пробирался грузный Сергеич, на удивление шустро перебирая толстыми ногами. Макс и Семен Михайлович двинулись навстречу.
– Пахнет молоком… – заметил старик, покосившись на ведро в руках Макса. Тот пожал плечами.
– Если выглядит как молоко, доится как молоко, пахнет как молоко… – Максим опустил палец в белую жидкость. Поднес ко рту, облизал, прислушался к ощущениям и подытожил. – То молоком и является. Странное, малость солоноватое, – но молоко.
Он всучил ведро Сергеичу и мотнул головой назад, не желая попусту пересказывать произошедшее. Мысль, что знакомство с новым миром они начали не по-людски, с убийства, не давала покоя.
– А коровку-то речную ведь кто-то доит… – в унисон тяжелым мыслям Макса произнес мудрый старик. – Или дикая она, а молоко теленок сосет? Как думаешь?
Макс пожал плечами. Интуиция и опыт общения с сельскохозяйственными животными подсказывали, – да что там подсказывали – вопили, что только что он имел дело с домашней скотиной. Непривычной, странной, неправильной, но скотиной. А чужих коров убивать нельзя – деревенские голову откручивали и за меньшее… Главдед прочитал что-то в лице напарника и покачал головой.
– Эх, Юра-Юра. Не удержался, охотничек…
Весть быстро разнеслась по лагерю. Земляне выпрыгивали из вагонов и бежали к реке, поглазеть на невиданное зрелище. Миша с бригадой строителей и помощников ломанулся в первых рядах. Макс подошел к покинутой стройке. Потрусил вывернутые куски дерна, набрал в кусок брезента земли для рассады и двинулся в оранжерею – возня с семенами и растениями всегда успокаивала его.
Вечером пропаданцы вкушали вареное мясо речной коровы. Многие – и Макс в их числе – ожидали, что оно будет вонять рыбой, но этого не случилось. Нежное мясо отдаленно напоминало куриное.
Сергеич забил свежатиной морозильный ларь, покрытый изнутри намерзшей шубой. Поездные аккумуляторы, по словам одного из строителей, вот-вот должны были окончательно сдохнуть, но конструкция холодильника и накопленный лед какое-то время удержат холод.
– Юра обещал на холме коптильню устроить, – Сергеич обмазал кусок горчицей и отправил в рот. – Закоптим остатки мяса, чтоб не испортились, – с набитым ртом пояснил главдед.
Макс молча кивнул. Намаявший за день, усталый, но довольный дядя Юра делился ближайшими планами: связать плот и устроить охоту за речной добычей.
– Загарпуним еще парочку тюленей, чего там? Вон, какое мясо вкусное. И шкура что надо!
Старички в ответ кивали. Угроза голода отныне не казалась такой неодолимой.
Плотный рабочий день сделал свое дело – Макс провалился в сон, едва коснулся головой подушки. Спал бревном: не ворочаясь, не просыпаясь и не видя снов. Его тряхнули за плечо, и Макс распахнул глаза. Рядом стоял дядя Юра и лыбился.
– Выспался? Вставай, лежебока.
Макс буркнул под нос – он никогда не был особо общительным, а уж с утра и подавно. Однако, спрыгнув с верхней полки, заметил неожиданную бодрость в теле и жажду действия.
– Выспался, – поведя плечами и разминая шею, ответил он.
– Ну что, друг мой ситный, сунем голову в логово дракона? – подмигнул Юрий и двинулся к выходу.
– Куда? – Макс зашагал следом. – Какого дракона?
Вокруг раздавался живой гомон, бряцанье подстаканников, смех и громкое сморканье из приоткрытой двери туалета. Походя Юрий Владимирович выволок за шкирку склонившегося над раковиной пацана и легким поджопником отправил его на поляну.
– Туалет теперь вон там. Сколько раз сказано?!
Приподнятое настроение Дикого Прапора от незначительного происшествия только улучшилось.
– Воздух здесь другой, что ли? – признался он. – Давненько так хорошо себя не чувствовал. Вчера так наломался – думал, с утра и не встану.
Дядя Юра распахнул двери тамбура и ступил в следующий вагон.
– Так что за дракон?
– Драконы, – поправил его веселящийся Юрий. – Пару десятков драконов. Зеленые змии, млять.
Он распахнул дверь, и в нос сразу ударила табачная вонь и стойкий запах перегара. Макс скривился.
– Вот они, драконы, суки. Дрыхнут. Невоспитанные нынче пошли драконы, падлы. Старушек наших помоечницами прозвали, – Юрий Владимирович прошел вглубь вагона и застыл в проходе, покачиваясь с пятки на носок. Откуда-то спереди раздавался переливчатый храп.
– А вот и дракон… драконица, – Юрий ткнул пальцем в девушку на нижней полке. Она крепко спала лицом вниз. Подушка валялась под столом, смятая простыня запуталась в длинных стройных ногах, а полупрозрачные трусики забились между аппетитных ягодиц. Ниже левого плеча, обвившись вокруг лопатки, косился на зрителей черный дракон, свесив хищный треугольник хвоста вдоль позвоночника.
– Девушка с татуировкой дракона, – с непонятной интонацией протянул прапор. Смотрел он при этом отнюдь не на татуировку.
Впрочем, Максим тоже смотрел не на дракона. И даже не на спортивную попку спящей. На верхней полке раскинулась вторая девушка, свесив во сне руку. По слегка загорелому предплечью вилась плеть с зелеными листьями, изредка набухая краснотой бутонов. На плече колючая ветвь распустилась огромным ярко-алым цветком.
Татуированная женская рука в ярком солнечном свете показалась Максу бесконечно прекрасной и беззащитной. Красивые точеные длинные пальцы, изящные ногти идеальной формы. Мастера Возрождения за лицезрение подобного совершенства продали бы душу и разрушили бы половину Флоренции.
– Рота, подъем! – во всю силу легких гаркнул дядя Юра над ухом онемевшего от красоты Макса. Он вздрогнул всем телом, рука незнакомки дернулась…
– Вот козлина, – раздался сверху прокуренный сип. – Опять приперся с утра пораньше?
– Да пошел ты на хрен, старый пень.
Макс с испугом глянул на Прапора, однако веселый Юрий Владимирович, наслаждаясь густой руганью, двинулся по проходу, хватая спящих за голые ноги и встряхивая.
– Подъем, голуби мои расписные!
– Сам ты голубь, урод!
– Отстань, дебила кусок!
– Подъем, подъем, алкоголики, наркоманы, тунеядцы!
Впереди вынырнул из отсека помятый Славик, глядя на вошедших узкими глазками в обрамлении темных рун. Дядя Юра ускорился, ткнул Славика под ребра, ловко скрутил и потащил впереди себя. Хлопнула дверь, и они вывалились в тамбур. Макс рванул следом.
Что там Дикий Прапор опять затеял? Стоило поторопиться, пока друганы Вячеслава ничего не поняли. А то могут быть проблемы; как бы чего не случилось. Макс толкнул дверь.
– Мы вас, сук, от котла отлучим. Ты чего творишь? – разъяренный дядя Юра прижал Славика к стенке. Качок, на полголовы выше деда, вскинулся… но Прапор вновь встряхнул его. Ярость старика была неподдельной.
– Знаешь, за сколько вагон выгорает? Полностью, дотла сгорает? К ебеням, вместе со всеми спящими пьяными уродами внутри?
Дядя Юра зло сплюнул на пол и отошел, отпустив парня и вдарив от злости по двери.
– Ублюдки. Хрен с ним, сами сгорите – так весь состав подпалите!
– Да понял я, понял, – проворчал ошалевший Славик. – Чего бычить-то?
– Бычить?! – вновь взвился Юрий. – Бычить?! Семь! Семь минут, млять, и всё! Никто не выберется. Только что были – молодые все, сисястые, жопастые… Бухали, радовались. А потом один мудак с сигаретой уснул – и звиздец! Тринадцать трупов! Ты хоть один обгорелый труп в жизни видел, молокосос? Закоптелые, только зубы торчат… – злой Прапор широко ощерился.
Славика проняло. Страдальческое похмельное выражение мигом слетело с лица. Он поджал губы и поднял руки, выставив ладони перед собой. Из-под ворота белой майки на шею выползла змея-татуировка с распахнутой пастью.
– Всё. Осознал, каюсь. Теперь из моих никто не курит в вагоне.
Юрий посмотрел на собеседника и вдруг тихим тоном протянул.
– Слава… Я тебя очень прошу… Придите уже, млять, в чувство… Мы ж ничего об этих местах не знаем. Это чужой мир; долбоебам тут не место!..
– Да понял я, дед. Понял.
По-видимому, слова Юрия Владимировича и вправду возымели действие. «Банда расписных», по выражению Сергеича, вскоре появилась в столовке в полном составе. Молчаливые, сосредоточенные. Кое-кто даже буркнул повару на раздаче «спасибо».
Молочная сладкая лапша на завтрак пошла на ура – вчерашний удой речной коровы не пропал.
«Молоко жирнющее, сливки —во!» – шепнул Максу довольный как слон Сергеич, оттопырив большой палец.
Позавтракав, все потянулись наружу – на построение. У пропаданцев уже стали устанавливаться некоторые традиции. Впрочем, на сей раз Юрий обошелся без нотаций – ему хватило недавней перепалки в прокуренном тамбуре.
Макс забрал выделенный ему отряд и теперь стоял на краю луга, оглядывая свое неказистое воинство.
– Повезло тебе, Максимка, – чуть слышно шепнул Семен Михайлович, опираясь на лопату. Самый старый главдед, как и обещал, определил себя в помощники к Максу. Закатав рукава рубахи до локтей и нацепив на голову смешную панамку, он оценил внешний вид ребят. – Геймеры нам, прости, Господи, достались. А не эти, татуированные… – старик мотнул головой в сторону железнодорожной насыпи. Под бдительным присмотром Юрия Владимировича расписные вытаскивали из леса вывернутые с корнем неистовыми горбачами молодые деревца. Кто-то вбивал в землю жердины, используя вместо кувалды камень, кто-то укладывал между стойками стволы.
Дыру между железнодорожной насыпью и лесом решили заделать. После недолгого обмена мнениями постановили устроить засеку, дабы никто четвероногий не явился из степи и не потравил посевы. Препятствие, на взгляд Макса, выходило хлипеньким. Такое вожаку буйволовых стад на один чих. Пройдет насквозь и не заметит; разве что пара жердин уцепится за рога. Но и тогда: мотнет головой – и нет их.
Юрий Владимирович, видимо, думал так же: усевшись на насыпь, он вытесывал острые колья, которые помощники наклонно втыкали перед засекой. Главдед поигрывал топориком и поглядывал на зыркающих исподлобья татуированных.
– Да уж… И впрямь хорошо, – кивнул Макс. – С этой братией я бы не справился. Геймеры покладистей будут.
Впрочем… до конца было непонятно, с кем лучше иметь дело: с задиристыми, спортивного вида строптивыми юношами и девушками в татуировках или с хилыми, бледными, сутулыми геймерами, которые громкими смешками подкалывали друг друга, разглядывая бизоньи лепехи на лугу.
– Леха, смотри, дерьмище! С канализационный люк! Тебя ждет!
– Фиг тебе. Мне сапогов резиновых не досталось!
Макс хлопнул в ладоши, привлекая внимание.
– На нас лежит самая ответственная задача! – выкрикнул он.
Юнцы притихли. Но лишь на миг.
– Ага, дерьмо лопатить!
– Не, дерьмо лопатят те, кто сортир копает.
– Разговорчики, – шикнул Толик, и юнцы притихли. В цветастых шортах-бермудах с попугаями и пальмами, футболке с короткими рукавами, облепившей мягкое благополучное пузико, главный геймер выглядел забавно. Впрочем, почитатели его неявного таланта беспрекословно слушались своего кумира. И то хлеб.
– От того, как мы поработаем сегодня, зависит, не подохнем ли мы от голода завтра. Как потопаем, так и полопаем. Можно порадоваться – большую часть работы за нас выполнили степные буйволобизоны, – Макс указал на истерзанную дернину. – Они не только нарушили целостность травяного покрова своими копытами, но и удобрили почву. У нас в пермакультуре для этого обычно используют домашних животных.
– Ни фига себе… Как это?
– Мы называем это куриным или свиным трактором. В ограниченное пастбище запускается большое количество животных, которые за короткое время проделывают что-то вроде этого, – Макс вновь провел рукой перед собой. – Однако сельхозживотных нужно кормить, поить, беречь от хищников. Нам, почитай, все досталось задаром: горбачи пришли, сделали свое дело и ушли. Цените!
Геймеры воодушевились, чего Макс никак не ожидал. Максим нашел нужные слова и быстро пояснил, что требуется. Земледелие по-умному – это круто! Не то, что в прежнем, оставленном мире учиняет над старушкой-Землей унылое большинство!
– В новом мире и землю возделывать будем по-новому! Не станем гробить химикатами, копать и перекапывать каждый год! – Макс оседлал любимого конька. – Что может быть правильней, чем самому выращивать себе вкусную здоровую пищу?
Его энтузиазм оказался заразителен. Часть ребят, прихватив полотнища крепкого брезента вместо носилок, отправилась в лесок за камнями – у обрывистого берега Макс приметил каменистую россыпь. Другие, ухватив лопаты, формировали длинные, во весь луг, приподнятые гряды метровой ширины: Макс заранее колышками обозначил границы грядок. Плодородную землю с проходов переворачивали на грядку, укладывая травяным покровом вниз. Бизоньи лепехи закладывали внутрь, между слоев.
Притащенные камни ставили друг на друга, строя ограждения для грядок. Все работали весело, с огоньком. Пару раз молодежь затягивала незнакомые Максу песни. Впрочем, певцы быстро теряли слова, и песнь замолкала сама собой.
– Ну, Максим… – приговаривал Семен Михайлович, разбивая комья земли на грядке, орудуя легкой фискаровской лопатой, которую Макс торжественно вручил главдеду. – Пермакультура эта твоя… По науке всё… Вот я бы просто загнал на поляну всех дармоедов и заставил перекапывать – отсюда и до обеда – да корни из земли выбирать. Пшеницу отродясь на Руси полями сажали, а не грядками.
– Знаю, – кивнул Макс. – Я же не зря сказал: все теперь по-новому делать будем. Сейчас приподнятые гряды сделаем – они и прогреваются быстрее по весне, и вода не застаивается, плодородный слой больше. Засадим погуще, чтобы сорняки заглушить. На саму грядку после этого никто наступать не будет, структура почвы раз за разом, с каждым урожаем, станет корнями пронизываться для лучшей почвенной жизни…
– Ну-ну, – недоверчиво протянул старик.
– Вы бы знали, Семен Михайлович, сколько плодородного перепаханного грунта каждый год вымывается с дождями, уносится в реки и моря! Бездумно обрабатываемые сельхозземли теряют драгоценный гумус, накопленный за миллионы лет, каждый год. А сколько выдувается ветрами? Казалось бы – разве может ветер выдуть землю? Но вот хрестоматийный пример. При освоении североамериканского континента будущие американцы приволокли с собой из Европы плуг и принялись пахать первозданные Великие равнины…
Молодежь вокруг остановилась передохнуть и прислушалась к разговору.
– Точняк, прерии! Как здесь!
– Бизоны, индейцы!
– Дикий Запад и Клинт Иствуд!
– И ограбление поезда! Бляха-муха, совсем как у нас: и поезд есть, и прерии, и даже бизоны.
– Лол. Ты бы заткнулся, нубас! – прервал его Толик. – А грабители поезда тогда кто? Только их нам не хватало…
– Ага. И индейцы…
Молодняк притих, а Макс продолжил.
– Тогда и случился так называемый пыльный котел! Травяной дерн уже не удерживал почву, а ветра там были те еще… Поднялись такие пыльные бури – мама не горюй! Видел я фотки в интернете… – такое ощущение, что в Египте или в Марроко фотографировали, в пустыне Сахара, а не в США!
– Я про такое слышал! – кивнул Семен Михайлович. – Когда Никитка битву за целину устроил в Казахстане. Первый год, говорят, все хорошо было, а потом пыльные бури начались.
– Вот! – покачал указательным пальцем Макс. – Человечество ни хрена не хочет и не умеет учиться! Пыльный котел в США в двадцатые годы произошел, а целина в Казахстане – через сорок лет после этого. И ведь никаких уроков из первой истории не сделали! Никаких! А ведь можно было всего этого избежать!.. Изуродовали хрупкую среду степи, засолили почву. Мы такого не допустим!
– Да, уж тут мы все по уму сделаем, не то, что в сраной Рашке!
– Перестань гадить на свою родину, щенок! – Маф острой лопатой перевернул пласт дернины.
– Во шпарит! Википедия ходячая, – услышал Макс разговор уходящих в лес пацанов и улыбнулся.
К полудню показались Болек и Лелек с бутылями древосока. Рядом вышагивал Сергеич с рюкзаком на плечах. Появление поваров с долгожданным обедом умаявшиеся работники встретили радостными воплями.
– Хилку несут! – заорал один из геймеров в сторону чащи. – Парни! Обед! Айда хилиться!
– Хил… чего? – протянул Макс, передавая наполненную кружку Семену Михайловичу. – Какую-такую хилку?..
– Ну ты и ботаник, Макс.
– Ботан!
– Так он же Гречка. Ясень пень, ботан.
– Лечилку, – пояснил крикливый паренек, утирая пот. – Хилиться будем.
– Сейчас хилки хлебнем – все поле вмиг перепашем!
– Древосока насосемся!
– Живой воды!
– Ты бы, Макс, побольше в игры играл – сразу бы просек, в чем фишка, – ухмыльнулся Толик. – Хилка – это лечилка, снадобье для восстановления уровня здоровья.
– Хрень какая-то…
– Сам ты хрень, – обиделся Толик. – Ты посмотри: все вокруг как энерджайзеры носятся, улыбаются, по дому никто не тоскует. И старички бодрячком.
Макса словно огрели мешком из-за угла. Он застыл и по-новому огляделся вокруг. Одна из старушек молодцевато выпрыгнула из тамбура на насыпь, мягко спружинив. Раздался заливистый смех, и из темноты вагона вылетел плотно набитый черный мусорный мешок. Бабулька с грацией опытного баскетболиста высоко подпрыгнула и поймала снаряд. Макс узнал ее – это была крашеная веселая старушенция, которая вчера хлопнула его по заду. Макс перевел взгляд. Алкаш-строитель поплевал на ладони, ухватил длиннющую, в два его роста, жердь и с хеканьем загнал на полметра в землю. Рядом, по углам будущего строения, уже высились остальные опоры туалета. Лица веселых пьянчужек раскраснелись, и даже сизые носы приобрели нормальный цвет.
Так вот, значит, откуда такая легкость в теле… Что же это получается, прав геймер? Пропаданцы не впали в уныние, не ударились в панику, не погрузились в депрессию, а яростно и целеустремленно строили новую жизнь. Даже у стариков силы и выносливости прибавилось, стоит на восьмидесятилетнего Мафа глянуть – орудует лопатой, как электровеник…
– Только Славик со своими злобятся по-прежнему: они-то не стали древосок пить, – далекий голос собеседника пробился сквозь мельтешение мыслей.
– С чего вдруг? – встряхнулся Макс и поглядел вправо. Работающие у засеки татуированные не сделали ни шагу в сторону разливаемой Болеком и Лелеком чудесной жидкости.
– Ага, – заинтересовался Семен Михайлович, возвращая пустую кружку и отирая губы. – Чего от такой вкуснятины отказываться?
– У расписных свои тараканы, – Толик понизил голос. – Говорят, простым смертным нельзя пить кровь Иггдрассиля.
– Ох ты, прости, Господи… – перекрестился главдед. – Что за игдрасиль еще такой? Чего-то знакомое…
– Древо миров у древних скандинавов, – пояснил Макс. – Вот, значит, где собака порылась… Недаром у Славика на роже руны набиты.
«И теперь понятно, что за татуированные вороны на спине выглядывают из-под майки… Быстро же у нас секта и сектанты образовались…»
Подкидывая пустые бутыли из-под выпитого древосока, Лелек и Болек двинулись обратно к вагону-ресторану. Сергеич, раздав всем ломти холодного мяса и позавчерашнего черствого хлеба, вприпрыжку поспешил следом, быстро перебирая толстыми ногами.
– И труп чудесной красотою
Процвел; тогда водой живою
Героя старец окропил…
– пробормотал главдед вслед резвому повару. – А у нас всех подряд окропили: и героев, и старцев… Живая вода, значит?.. Куда ж мы все-таки попали?
***
– Куда ж это мы попали? – пропыхтел Юрий Владимирович, ловко орудуя саперной лопаткой, выкапывая в крутом склоне холма узкий дымоход коптильни. Болек и Лелек трудились неподалеку, обламывая сухие нижние ветки кустарника. Ольхи в этом мире не нашлось – решили поэкспериментировать с отдаленно похожим представителем местной флоры.
На подстеленном брезенте уселись рядком Сергеич, Семен Михайлович и Макс. Горкой возвышались нарезанные и нанизанные на прутья куски сырого мяса, приготовленные для копчения.
– Про Лыковых, отшельников в тайге, слыхали? Громкая история была, в «Комсомолке» писали?.. – вдруг спросил Сергеич.
– Староверы? Которые в тайге жили?
– Ага. Сейчас одна женщина только осталась… Лукерья, кажется? – кивнул Макс.
– Агафья, – мотнул головой Сергеич. – Когда их спросили, что труднее всего оказалось… Ну, вдали от людей… Знаете, что они ответили? – спросил Сергеич, отгоняя от мяса жужжащих насекомых.
– Жизни нет без интернета? – хохотнул Юрий, поглядывая на проходящих мимо ребят. Они тискали в руках бесполезные смартфоны и поглядывали на потухшие дисплеи.
– Не-е, – лениво протянул Сергеич. – «Хлебати без соли!» Вот что самое тяжелое! Есть без соли!.. А соли у нас с гулькин хрен. Я уже бабулек навострил, они притащили все солонки и коробки, что нашли. Я вагон-ресторан сверху донизу облазил. Мало, мало у нас соли, скоро караул орать начнем.
– Беда, – посерьезнел деда Юра, раскладывая наверху деревянные шампуры с мясом.
– Э, начальнички! – весело окликнул их подошедший Миша. За бригадиром толпились остальные строители. – Бабки там еще блесен надыбали в багаже. Кастмастер, колебалки и силиконовых рыбок целых пару упаковок! Мы, этоть, пойдем на речку, на вечерней зорьке спиннингами помашем.
– Ну-ну… – строго протянул Семен Михайлович. – Помашут они… А в пакете что звенит?
Один из строителей дернулся, пряча ношу, и веселый предательский перезвон испуганной птахой вспорхнул из-за его спины.
– Так они пару флаконов коньяка у татуированных уперли из-под носа, – выдал строителей Сергеич.
– Ну, ить, чего начинаете-то, – протянул Миша. – После рабочего дня… Имеем право – надо же стресс снять.
– Ну, дармоед! – рассердился Юрий. – Стресс у него, млять! Рабочий день!.. Мне вот интересно – вы как церковь-то на своем острове строить собирались? Кто вам такое дело-то доверил? Вы ж даже сортир нормальный выстроить не можете!
Юра махнул рукой в сторону неказистой постройки. Горе-строители и вправду особо не заморачивались: воткнули по углам будущего строения длинные жердины и обмотали строительным тентом на манер стен, выкопали яму и накрыли ее сверху наспех наколоченными щитами. Все, на что у них хватило фантазии – сделать два отделения, «с буквами М и Ж».
– Да это ж временно, – возмутился Михаил. – На первые дни. Тут серьезная постройка нужна! Там Максимка такой эскиз нарисовал! Ящик или корзину для сбора дерьма, дверцы сбоку… С кондачка не замонстрячишь, а гадят-то все каждый день. Некоторые не по одному разу! Это в лес надо идти, деревья пощупать, подобрать. А потом и рубить. Лучше б зимой, конечно… Но тут уж выбирать не приходится. А сортир-то, он ждать не будет. Вот и сделали на скорую руку.
Возмущение Михаила было не наигранным. Строитель явно всё продумал заранее, и собеседники промолчали, соглашаясь с его правотой.
– Так я это… Чего хотел … Юра Владимирович! Спиннинги-то куда дел?
– Там, на берегу, – укладывая растопку, буркнул дядя Юра. – Между деревьев поручень, навесик сделали… Удилища рядком стоят. Увидите.
– О! Это ить дело! – повеселел Миша, разворачиваясь. – Сейчас пираний местных да сомов наловим.
– И крокодилов, – поддакнули ему.
– Вы осторожней! – одернул их Юрий Владимирович. – Не нажирайтесь там!
– Обижаешь, начальник! – хохотнули мужички, прижимая к груди драгоценную ношу.
