Владимир Поселягин
Танкист: Я – танкист. Прорыв. Солдат
Вездеход двигался толчками, но шустро, несмотря на повреждения, нанесенные шальной пулей. За рулём сидел здоровенный немец, унтер, рядом обер-лейтенант вермахта, с боков на заднем сиденье меня стискивали два дюжих солдата с автоматами на коленях. Я сидел в полной форме командира РККА. Нет, я не был пленным, в этот раз я был при оружии и документах, изображал диверсанта из полка «Бранденбург».
– Переезд впереди, – негромко сказал водитель по-русски, продолжая следовать за мотоциклом, что двигался метрах в двадцати перед нами.
– Приготовиться, – так же негромко приказал я. – Помните, вы немцы, завоеватели, вот и ведите себя соответственно. Лыбьтесь, уверенно вокруг поглядывайте. Соберитесь, парни, тут всё зависит от нас.
Кюбельваген переполз через пути, часовой у будки смотрителя отдал нам честь, однако буквально через двадцать метров легковой автомобиль вдруг громко взвыл мотором, что-то внутри хрустнуло, и он окончательно встал, заглохнув. Мотоциклисты успели отъехать метров на сто, когда заметили, что мы встали, поэтому развернулись и покатили обратно.
– А вот этого я не ждал, наблюдатели не доложили, – пробормотал я, когда один из солдат предупредительно открыл мне дверцу и слегка поклонился, что показывало всем зрителям – в вермахте я занимаю не последнее положение. Да и обер-лейтенант вёл себя соответствующе, почти угодливо.
Почему наблюдатели с трёх километров не заметили целую группу пленных, которых у переезда охраняло не так и много немцев, мне было понятно. Они находились за железнодорожным полотном левее будки обходчика, в овраге, переходящем в низину. Пленных было всего около пятидесяти человек, отдельно группа танкистов сидела вокруг двух своих раненых, видимо тяжёлых. Самих танкистов я насчитал семнадцать человек, с ранеными было девятнадцать. Почти все в рваных и обожжённых комбинезонах, у многих сохранились шлемофоны. Но не у всех, у шести человек не было. Остальные пленные представляли собой яркую возможность ознакомиться со всеми родами войск. Кстати, тут и погранцы, и сотрудники НКВД были, разве что представители политуправления отсутствовали. Почти в центре сидели две представительницы женского пола, одна, судя по знакам различия, сержант радиотелеграфист, очень миленькая и ладненькая, это было понятно, даже когда она сидела, красивые формы так и выпирали из формы. А вот кто сидел рядом с ней, я видел хорошо. Особенно не удивился, увидев Смирнову. Наша новая встреча не сказать что меня удивила, но порадовала. Если она тут, уже за Минском, значит, доехали. Интересно, где Иванов, неужто сгинул при обороне города?
Сам я пленных особо не разглядывал, так, для виду безразлично мазнул взглядом – тут, похоже, отстойник был, привозили всех, кого схватили неподалёку – и весело заговорил с обер-лейтенантом. Чтобы не нести пургу, рассказал ему на немецком анекдот. Напомню, что задание-то ещё не выполнено, игра должна продолжаться. Пока обер-лейтенант, запрокинув голову, натурально ржал, двое солдат ухали, сотрясаясь от смеха, я снова, слегка позёвывая, осмотрелся. Даже водитель, что возился под машиной, пытаясь обнаружить и исправить поломку, содрогался от смеха. Вот сами раненые нас разглядывали, чуть ли не тараща глаза. Я не говорю про всех, трое вообще спали, другие были настолько усталыми, что им всё было безразлично. Я говорю о танкистах и части пленных, явно охранявших девчат. Странно, что немцы их не попользовали, а сюда привели. Обычно они особо не стесняются. Красавица Смирнова – а она реально красавица, а этот сержант всё же красивее, даже меня проняло – меня разглядывали с лютой ненавистью и злобой. Но Смирнова явно понять не могла, что тут происходит, и, с ходу опознав меня, пыталась сообразить, что я тут делаю, да ещё в окружении немцев. Мои действия, за которыми та ранее наблюдала, давали ей понять, что тут что-то не так, не мог я быть с немцами вась-вась.
Окинуть взглядом я успел не только пленных, продолжавших тихо и мирно сидеть на своих местах, но и немцев. У будки стоял часовой, что приглядывал в основном за путями и за дорогой. Ещё два немца сидели на своих мотоциклах метрах в восьмидесяти, рядом расположился расчёт пулемёта, ствол был направлен на пленных. Получается, охраняют их всего трое. Но это ладно, мы не за ними приехали, а по совершенно другому поводу, где-то тут рядом был окопчик со спрятавшимся взрывником. Дело в том, что когда БП подойдёт к разобранным путям, сзади него подорвут рельсы, заперев и отдав на милость артиллеристам. Две «ахт-ахт», установленных на прямую наводку, а также четыре тридцатисемимиллиметровых пушки вполне способны потягаться с бронепоездом. Это я ещё не говорю про десяток пулемётов. Отдельно справа у переезда стоял грузовой «Опель», от него, как только мы остановились, подошёл унтер. Он немного поговорил с обер-лейтенантом, тот предъявил несколько бланков с печатями и подписанные документы, после чего унтер вежливо козырнул и отошёл. У грузовика отдыхало шестеро солдат. Больше в прямой видимости, кроме противотанковой батареи, я никого не видел. Беспокоило то, что я не наблюдал позиций зениток, а они тут самые опасные. Мне нужно было выявить их, но сколько я незаметно ни осматривался, ничего. Зенитки явно были замаскированы куда лучше, чем те же противотанкисты. Я ведь сюда затем лично и приехал, чтобы самому окинуть взглядом предстоящее место боя и определиться с его ходом. Но не было чёртовых зениток, и всё тут.
– Я их вижу, – негромко шепнул, не глядя на меня, один из бугаёв-солдат. – Холмик с кустарником на два часа от противотанкистов.
Присмотревшись под видом того, что устало протираю лицо, я убедился, что солдат прав. Давненько я такого облегчения не испытывал. У нас за спиной уже двигалась колонна, и вот-вот она будет здесь. Немцы тоже её видели, но что они могли понять? Впереди катил мотоцикл, наш новый трофей, за ним «Опель», потом ещё грузовики, а дальше тучи поднятой пыли скрывают, понятно только, что там имеются танки. Не видно, но слышно. Все КВ были отправлены к дороге, так как они не могли держать ту же скорость, что и «тридцатьчетвёрки», поэтому в этом бою задействовали только их и мою самоходку. Они пересекли железную дорогу дальше, в четырех километрах.
Отойдя немного дальше с видом, что прогуливаюсь и общаюсь с обер-лейтенантом, я сказал пару слов солдату, что сидел в коляске мотоцикла, и, развернувшись, проследовал обратно. В этот раз ремень у меня был пуст, я снял кобуру с пистолетом, но зато у меня на плече висела коробка маузера, генеральский подарок. Мне нужна была точность боя. Когда от передового мотоцикла колонны до переезда оставалось метров сто, я кивнул и дёрнул клапан кобуры. После моего сигнала к отдыхающим у грузовика солдатам полетели три гранаты, и затрещали три автомата, а водитель легковушки из положения лёжа расстреливал унтера. Обер-лейтенант из своего автомата срезал часового у будки и сразу упал, чтобы переждать разрывы гранат и разлёт осколков. В принципе, мы все попадали, даже я с пистолетом в руке. Наш пулемётчик в коляске, он же и радист – рация была закреплена на коляске, а антенна на багажнике, – сообщил координаты зениток командиру колонны заму Михайлова, он же срезал пулемётный расчёт, пули так и вспарывали землю вокруг них. Потом прошёлся длинной очередью по солдатам у мотоцикла. Я же вскочил на ноги и дважды выстрелил в сучившего в предсмертной судороге ногами унтера, и из ракетницы, которую достал из кармана, выпустил красную ракету по позициям зениток. Противотанкистов не подсвечивал, их и так было видно, маскировка так себе. Как только мы начали действовать, «тридцатьчетвёрка» старшего сержанта Егорова, что шла сразу за грузовиками, укрываясь в пыли, дала газу чуть не с места. Обогнав грузовики, на пятидесяти километрах в час пролетела по путям, в полёте обрушившись на бедолагу «Опель», смяла его в блин и понеслась дальше, на ходу грохая из пушки. Осколочные снаряды так и ложились вокруг позиций зениток, по дыму горевшего заряда ракетницы было видно, где те находятся, но всё рядом, и ни одной в цель. Вести огонь на ходу очень сложно, но у Егорова и не было приказа именно попасть. Главное, шугануть расчёты от орудий, всё же противоосколочных щитов у тех не было, чтобы другие танки, выбравшись на насыпь, прикрыли его. Два первых танка встали у будки – один вообще на неё наехал и смял – и открыли прицельный огонь по зениткам. Попадания были, я прекрасно видел, однако и те всё же сделать несколько выстрелов успели. Машина Егорова, которая уже налетела на противотанкистов и подминала пушечки одну за другой, замерла на последней и зачадила, получив снаряд в правый борт. Верхний люк открылся, и оттуда появился первый из танкистов, с трудом перебравшись через край башни. Наши мотоциклисты уже рванули к ним, чтобы вытащить парней из машины, которая вот-вот готова была вспыхнуть, а я сам быстро осмотрелся и направился к обер-лейтенанту. Одному из погранцов. Мы с ним единственные в нашей группе, кто говорил на немецком. Остальные только делали вид. Кстати, молодцы, я особо и не заметил, чтобы фальшивили.
– Нашли? – первым делом спросил я у лженемца.
– Нашли. По проводам дошли до окопчика с подрывной машинкой. Пусто там. Видимо, подрывник отдыхал среди тех, что у машины были, – кивнул младший сержант Асамов на железный блин и тела немцев у него.
– Хорошо, – проорал я, так как мимо проревела дизелями ещё одна «тридцатьчетвёрка».
Моя самоходка заняла её место на путях и поводила стволом, но достойных целей уже не было. Экипаж Егорова вытащили, те отделались лёгким испугом, попадание в двигатель было, там теперь санинструктор суетился. Танк тушили, зенитчиков и противотанкистов добивали. Издалека отчетливо доносилась пушечная стрельба. Изредка ухали гаубицы. Значит, Михайлов работает. А вот с запада был виден над рельсами далёкий столб дыма, видимо, бронепоезд подходил.
– Курлыкин, связь! Михайлова вызови!
– Товарищ майор, – почти сразу откликнулся он. – На связи старший лейтенант Михайлов.
Пока лейтенант Архипов, заместитель Михайлова, общался с освобождёнными пленными, я взял гарнитуру и, вслушиваясь в помехи и далёкие отголоски боя – были слышны переговоры экипажей, ведущих бой, – принял доклад Михайлова. Тому тоже не повезло, потерял один танк. Откуда-то взялись самоходки, умудрившиеся проломить лобовую броню «единички». Потеря безвозвратная, два танкиста из экипажа погибли, трое раненых, эвакуировали из машины, сам танк горел.
– Держись, дорогой, держись. Уже БП на подходе! – прокричал я в микрофон гарнитуры.
– Держимся, – подтвердил тот. – Поторопитесь.
Рядом с нами размещалась батарея Погорелова, Михайлов сам будет корректировать огонь, связь с ним была, да и дальности хватало, а я вышел на Волохова. Вернее, Курлыкин связался с радистом БП. Старлей был на борту бронепоезда. Тот подтвердил, курсанты найдены, помощь экипажу боеприпасами оказана, однако это не единственная проблема. Продовольствие у экипажа ещё вчера закончилось, да и курсанты второй день нормально не ели. Ладно, повезло лося завалить, хоть так перекусили. Но что такое на триста рыл один лось?
Описав Волохову, как разобраны пути, чтобы командир бронепоезда сразу озаботился ремонтной группой и те знали, что нужно делать, велел передать ему, что на пятьдесят пассажиров будет больше. Нам тут нечаянно удалось освободить пленных. Сам бронепоезд и так был перегружен, свободных мест не имелось, но обещали подумать, как вывернуться.
– Хорошо, небо пустое, за весь день только и видели, что с десяток «мессеров» да один раз шесть штурмовиков, – вытирая лицо платком – действительно было очень жарко, – сказал подошедший Архипов. – Товарищ майор, что с освобождёнными пленными будем делать? Там пять тяжёлых. Все хотят пить, есть, и требуется медицинская помощь.
– Сейчас БП подойдёт, и окажут, – рассеянно ответил я, сам бронепоезд уже стремительно приближался. – Что там с Егоровым?
– К счастью, кроме контузии, никаких других травм экипаж не получил. Санинструктор говорит, отлежаться бы им пару дней, и потихоньку в строй можно вводить.
– Добро, пусть расположатся в одной из машин. У нас полуторка пустая, топливо из бочек уже слили в баки танков. С машиной что?
– Прямое попадание в моторный отсек. Двигатель приказал долго жить. Будем эвакуировать?
– Нет, такого железа хватает, тем более кроме двигателя танк никаких модернизаций не проходил. Снять боезапас, пулемёты, прицел и замок. В общем, всё ценное. Подготовить машину к подрыву.
– Есть, – козырнул тот и негромко сказал: – Товарищ майор, тут к вам военфельдшер рвётся.
– А-а-а, Смирнова? Пусть подойдёт.
Пограничники, что с ними были, уже выставили оцепление, так что прорваться через него Смирновой с ходу не удалось, и она недовольно на меня поглядывала. Бабочкин и Лосев, сидевшие в люках самоходки, только улыбались, они явно узнали девушку.
– Здравствуйте, Оля, – поздоровался я, когда та подошла. – Как видите, могу выступать в роли пророка. Я же обещал, что мы обязательно встретимся в необычных условиях.
– У меня такое впечатление, что вы сами всё это устроили.
– Поклёп, – сразу же открестился я, слегка улыбаясь. – Расскажите мне, как добрались. Всё ли прошло благополучно. Где Иванов?
Подбежавший Лосев сунул мне в руку полную фляжку, а я передал её Смирновой. Прежде чем отвечать, та жадно присосалась к ней. Многие танкисты и бойцы передавали пленным фляги с водой, из одной машины вытащили термос на десять литров и разливали по котелкам и кружкам. Пленные очень хотели пить. Только продовольствия не доставали, мы уже поужинали, а запасов не было, не так и много брали.
Рядом грохотали выстрелами миномёты, шла боевая работа, подошедший бронепоезд обдал нас паром и свистнул. Выпрыгнувший из вагона – рубки управления командир бронепоезда капитан Лисицын следом за Волоховым подбежал ко мне, сграбастал и проорал в ухо:
– Спасибо!
По-другому было не поговорить, такой стоял шум. Перекинувшись парой слов с капитаном, я мельком посмотрел, как ремонтная бригада из членов команды бронепоезда с курсантами восстанавливают путь, отвёл Волохова в сторону и кивнул на освобождённых пленных. Поставил ему задачу проверить их. Все были при деле, все заняты. Миномётчики перестали стрелять, видимо пока целей не было, поэтому я отвёл Смирнову в сторону, велел всё же рассказать, как прошёл их ночной рейд.
– Я тут не одна, два пограничника из отряда Иванова с нами. Они меня опекали и охраняли.
– Да? – удивился я. – Что же это я их не узнал?.. Лазарев!
– Я, товарищ майор, – тут же возник рядом мой посыльный.
– Там за оцеплением среди пленных находятся два пограничника. Давай их сюда.
– Есть, – козырнул тот и побежал выполнять приказ.
Он что-то шепнул одному из погранцов в оцеплении и подошёл к освобожденным пограничникам. Лица действительно оказались смутно знакомы, похоже, они правда из группы Иванова. Когда Лазарев вернулся с бойцами, которых я велел привести, то оба вытянулись и доложили:
– Товарищ майор, пограничники Фролов и Томин по вашему приказу явились.
– Доложите, как прошёл рейд после того, как мы с вами расстались.
– Хорошо прошёл, товарищ майор, – ответил Фролов. – Ехали нормально, мы никого не трогали, и нас не трогали. Один раз нас остановил патруль, он был на мотоцикле, а в стороне окопчик с пулемётом. В ножи их взяли, товарищ майор. Тихо сработали. Дальше вышли к своим, почти под утро. Чуть до стрельбы не дошло, техника-то немецкая, но обошлось. Раненых сдали в медсанчасть полка, с которым встретились, сменили машины на наши и поехали дальше. Товарищ военфельдшер осталась в медсанчасти полка, персонала там не хватало. В Минске мы были четыре дня, нас включили в особую группу по зачистке тылов. Три дня назад, когда Минск окружили, начали отходить в сторону. В ночном бою оторвались от своего подразделения, шли два дня, пока не наткнулись на разрозненную группу окруженцев. Там была и товарищ военфельдшер. Мы с ней так и шли, а сегодня нас окружили в поле и взяли в плен мотоциклисты. Мы говорили командиру, что вёл нас, что опасно идти днём по открытой местности, но он не послушал, товарищ майор. Пришлось выполнять его приказ.
– Ясно, бойцы, – кивнул я. – Молодцы. Включаетесь в мою группу. Лосев!
– Я.
– Накормить бойцов и вооружить. Они поступают под командование старшего лейтенанта Волохова.
– Есть.
– Товарищ майор, разрешите сказать? – не спешил отходить Фролов, хотя и непроизвольно сглотнул, когда услышал о еде.
– Говори.
– Все наши документы в планшете убитого унтера, а вот оружие было в грузовике. Пропало, к сожалению.
– Разберёмся, – ответил я и кивнул Лазареву.
Тот понятливо моргнул и метнулся к телу унтера, вернулся с планшетом. Правда, брать его я не стал, велел Волохову отнести, его работа.
– Ну, а вы-то как тут оказались? – спросил я у продолжавшей стоять Смирновой.
– Можно мне с вами? – неожиданно спросила та.
– В мангруппу? Исключено, мне ещё тут ба… женского пола не хватало.
– Ну пожалуйста, – просительно потянула та. – Я очень хороший медик! Да ещё с опытом проведения хирургических операций.
– М-м-м, ладно, – подумав, махнул я рукой, не было времени спорить. – Вон, видите, санинструктор ходит, раненых среди освобождённых осматривает. Временно поступите под его командование, до соединения с основной группой. Сейчас к Лосеву, пусть накормит вас.
Пути были восстановлены в рекордные сроки. Да и мы сиднем не сидели. Всех пленных пропустили через импровизированный фильтр. Погрузив тех, кто не оставался с нами на БП, отправили. Про генерала и полковника не забыли. Поначалу мне было не до них, Волохов допрашивал. Однако мы действовали вне зоны нахождения дивизии генерала, так что особой ценности он для нас не представлял, да мы ещё и в другую сторону от его части уходили. А вот советскому командованию пообщаться с первым взятым в плен генералом стоило бы. Так что оба высокопоставленных офицера сейчас под охраной экипажа БП отправились в советский тыл. Естественно, приложить рапорт о действиях моей мангруппы я не забыл.
– По машинам! – скомандовал я, как только бронепоезд стал удаляться. – Передайте Михайлову, что может отходить. Он справился, мы успели.
Проехав примерно шесть километров, мы соединились с группой Михайлова. Колонна встала на пару минут, чтобы раненых танкистов из подбитого танка передали медикам, ну а я успел выслушать доклад старлея, прояснивший ситуацию. Когда они подошли к дороге, по ней сплошняком шла пехота и двигались автоколонны. Сразу выходить и бить не стали, тем более мы ещё не подавали сигнала, ну а когда тот прозвучал, как раз пошла бронетехника. Немного, всего десять штук. Первый выстрел КВ-2 разметал танки, что шли впереди, легкие коробочки были. Остальные довершили разгром. Пулемётами полосовали пехоту, били по грузовикам, расстреливали орудия и бронетехнику. Колонна, что как раз в этот момент проходила, останавливаться не стала. Наши ей хвост прижали, остальные увеличили скорость, чтобы уйти, а тем, кто остался, не повезло. Их начали утюжить, пока «двойки» прикрывали. Именно тогда из дыма на опушке стала бить подошедшая самоходка. Сбила гусеницу одному, но выстрел «двойки» положил ей конец, зачадила остатками корпуса. КВ со сбитой гусеницей стоял, развернувшись бортом к перекрёстку на опушке, но огонь вести не прекращал. Залёгшей пехоты вокруг хватало. Именно тогда вторая подкравшаяся самоходка и запулила ему точно в лоб. Два выстрела в борт ничего, кроме рикошетов, не дали, тот неудобно стоял для немецкого наводчика – наискосок. А вот лобовую броню со ста метров пробить смогли. Естественно, самоходку подавили, да и наши прошлись огнём по опушке, причём и фугасами «двоек» тоже, после чего сняли экипаж и продолжили бой. Главное было удержать немцев тут. Из леса велась активная перестрелка, там вроде как даже пушки подкатывали. Так что как никогда вовремя Погорелов сообщил, что готов вести огонь. Пару пристрелочных, и мины начали ложиться на лесной дороге, где скопились немцы, и в самом лесу. Ну, там деревья и ветви мешали, урон небольшой, а вот тех, кто на дороге был, похоже, серьёзно прочесали, множество техники загорелось. Тут пришёл мой приказ отходить. Пятясь кормой и подставляя лобовую броню, КВ Михайлова начали отходить, потеряв одного собрата. Что ж, у нас тоже были потери в технике. Ничего, найдём и ещё отремонтируем. Тут, под Минском, этого добра практически не встречалось, однако если хорошо поискать, найти можно немецких трофейщиков.
– Ясно, – протянул я, выслушав доклад Михайлова. – Действовали вы вполне умело, связь между собой держали постоянную, несколько раз приходили на выручку друг другу, предупреждая об опасности. Я доволен, действительно молодцы. Теперь давайте прикинем, как нам соединиться с тыловой колонной и группой лейтенантов Потапова и Казанцева. Они должны быть на месте встречи примерно через час.
Расстелив карту на корме самоходки, я стал ставить отметки, поясняя по ходу. Проще разжевать, чтобы добиться полного понимания, чем отдать краткий приказ и узнать, что подчинённые выполнили его совсем не так. У меня такое уже бывало.
– Смотрите сюда. Нам нужно выдвинуться в этот квадрат, соединиться с тыловой группой и развернуться на восток, в глубину немецких тылов, вот до этого леса.
– Товарищ майор, почему именно до этого?
– Потому что это самый крупный лесной массив в округе. Ещё потому, что больше никуда у нас топлива не хватит, весь добытый на складе ГСМ запас в лесу мы истратили, остатки доедаем. Так же с продовольствием и боеприпасами. Нам нечем воевать, старлей. Так, где вы меня прервали?
– Соединимся с нашими и выдвинемся в лесной массив, находящийся в тылу немецких войск.
– Да, точно. Значит, так. После соединения с тыловой колонной разворачиваемся, по пути соединяемся с группой Потапова и Казанцева, после чего совершаем ночной рейд к этому лесному массиву.
– Товарищ майор, – негромко сказал Михайлов. – Люди устали. Очень тяжёлый день был.
– Я понимаю, что устали, старлей, на последних крупицах силы воли держатся, но надо. Понимаешь, надо! Не сегодня, так завтра немцы отправят циркуляры по своим частям о действиях русских моторизованных сил, маскирующихся под немецкие войска. Больше нам днём по дорогам не покататься, быстро вцепятся в загривок, пустят кровь и загонят. Нам этого не надо, нам нужно самим их прижать. Поэтому бросок к лесному массиву нужно сделать именно этой ночью. После этого бойцам можно будет отдохнуть четыре дня и привести технику в порядок. Ей ещё много работать.
– Ясно, товарищ майор, выдержим, постараемся выдержать.
– Хорошо. Значит, сделаем небольшой крюк и оставим на назначенном месте встречи посыльного для Потапова и Казанцева, потом идём дальше. Забираем нашу тыловую колонну, вот тут делаем второй крюк, – я указал остро заточенным карандашом точку на карте, – и вот тут соединяемся с лейтенантами. Дальше уже движемся совместно. За час до рассвета дам часовой отдых, чтобы мехводы пришли в себя. Целый день за рычагами кого угодно доведёт до моральной и физической усталости, странно, что они до сих пор могут управлять. Кстати, прибудем на место, сутки их трогать не будем. Пускай отдыхают. Всё равно они нам не нужны на это время.
– Ясно, разрешите выполнять?
– Да, выполняйте.
– Товарищ майор, мне будут какие распоряжения? – спросил присутствующий при постановке задачи Волохов.
– Поверь, старлей, тебе во время стоянки будет столько работы, что присесть некогда будет, так что скажи своим бойцам, чтобы отдыхали и набирались сил. У меня на вас очень и очень большие планы. Это пока всё, по машинам!
Мой приказ продублировали по колонне, и через минуту, дрогнув, та начала движение. Снова впереди катились юркие мотоциклы, потом пара трофейных грузовиков, танковая рота, ещё грузовики, но уже почти все пустые, все запасы мы использовали, только в некоторых сидели погранцы. Замыкали колонну «тридцатьчетвёрка» с отделением бойцов прикрытия на грузовике.
К месту встречи с лейтенантами всей колонной мы не поехали, отправили посыльного на мотоцикле. Мотоцикл вскоре нас догнал, оставив посыльного – группы Потапова и Казанцева пока не было. Да и рано им появляться. Потом мы почти двадцать минут стояли на перекрёстке. Немецкий регулировщик нас не пропускал, шла длинная артиллерийская колонна на механизированном ходу. Наконец мне это надоело, да и пошуметь можно, тем более уходить мы собирались не в сторону наших, а как раз в противоположную.
– Внимание в эфире, атакуем широким фронтом. Пока рота Михайлова уничтожает артиллерийский полк, грузовики под прикрытием броневика и моей самоходки уходят дальше. Внимание… Огонь!
Ударили разом и явно неожиданно для расслабившихся немцев. Поначалу, когда мы только подъехали, они ещё настороженно на нас поглядывали, но грозные бумаги подействовали, нас приняли за своих, да и сколько мы тут стояли, ожидая, когда дадут дорогу! Погранцы и миномётчики, что до этого укрывались под тентами грузовиков, как только танки вдарили по колонне, слегка повернув пушки, тоже не остались без дела. Зенитчики из своих ДШК прореживали пехотную колонну, что шла по обочине, ну и остальные бешено стреляли. Как только КВ проложили брешь, я бросил свою самоходку вперёд, и мы пересекли дорогу, за нами потянулись остальные грузовики. Замыкал колонну броневик миномётчиков.
Через пять минут нас догнали танки Михайлова. По его докладу, уничтожено семнадцать орудий, все транспортёры к ним, около двадцати грузовиков. Причём три явно с боезапасом, если судить по тому, как они рванули, ну и до роты пехоты. Погиб один командир танка – решил выглянуть из башни, чтобы осмотреться, и словил осколок в голову. Больше потерь нет. Но намёк ясный, нам всё-таки нужно установить командирские башенки. На том, где погиб командир, её не было. Этим и займусь. В принципе, в планах как раз значилось. Да ещё пополнение на мне. Все более или менее уцелевшие танкисты, которых мы освободили на переезде, попросились к нам. С ними был капитан, командир танкового батальона. Подумав, я взял всех добровольцев. Кстати, та радиотелеграфистка была среди них. Вот остальные двинули в тыл на бронепоезде. Так что почти три дополнительных десятка были рассажены в кузовах. Пока не до них, а вот по прибытии займусь формированием новых подразделений. Пора вторую роту организовывать. Одна будет тяжёлая Михайлова, вторая из средних танков капитана Ладынина.
– Сержант, как ты там? – спросил я своего мехвода.
Пришлось повторить, пока тот не откликнулся немного заторможенным голосом:
– Нормально, товарищ командир, только перед глазами плывёт всё.
– Ясно.
Достав карту, я прикинул, где мы находимся, и где должна быть тыловая колонна. Надеюсь, она цела. Без остатков запасов топлива, продовольствия и боезапаса, что с ней были, нам будет худо.
– Внимание, дозор. Как слышите меня? – прижав к шее ларингофон, вызвал я передовую группу.
– Я дозор, слышу вас хорошо.
– Через полтора километра будет развилка. Уходим вправо и через километр встаём на обочине. Дозорному мотоциклу прибыть к командирской машине.
– Есть.
Отсоединив штекер шлемофона, я выбрался наружу и, цепляясь за поручни, мельком посмотрел на своих посыльных. Они банально дрыхли на корме самоходки, постелив шинели. Я крикнул командиру экипажа мотоцикла, не останавливая колонну, он уже подъехал:
– Выдвиньтесь вперёд. Вам нужно найти наши тылы. Приведите их к той развилке, где мы встанем для отдыха. Всё ясно?
– Ясно, товарищ майор.
– Отправляйтесь.
Мотоциклисты, обгоняя колонну по обочине, умчались вперёд, а передовые машины уже сворачивали на развилке вправо. Как только вся колонна ушла на новую дорогу, я велел встать на обочине и глушить хорошо поработавшие моторы, после чего экипажам отдыхать, погранцам заняться охраной. Всё как всегда.
Покинув самоходку через люк, я с удовольствием вдохнул воздух. Пахло горелым железом, выхлопными газами, порохом, сгоревшим тротилом и много чем, но свежего воздуха тут явно не было, несмотря на то что двигатели и моторы уже минуту заглушены. Даже странно, настолько привык к рёву дизелей и лязгу гусениц, что тишина оглушала.
– Похоже, я оглох, – потряс головой вылезший следом, но через свой люк, Бабочкин. Видимо, у него были те же проблемы, что и у меня.
Правда, в отличие от нас, особо такими проблемами никто не заморачивался, около машин бегали посыльные, раздавались команды, некоторые бойцы и командиры отходили в сторону оправиться, особо не стесняясь девушек, что вышли размять ноги. Обе, и военфельдшер Смирнова, и сержант Морозова, явно смущённо оглядывались. Ага, местность тут на километр открытая, не присядешь.
Разминая ноги, я подошёл к ним, подвигав немного плечами.
– Как настроение, барышни? – спросил я.
– Товарищ майор, мы военнослужащие, поэтому попрошу обращаться к нам как положено, – гордо задрав нос, заявила Морозова.
Видимо, у неё было множество поклонников из командиров, и та привыкла к постоянному вниманию, поэтому и позволяла себе некоторые вольности.
– Как положено обращаться? – лениво и широко зевнул я. – Хорошо. Значит, так, за пререкания с командиром приказываю вам, товарищ сержант, отжаться десять раз. Бабочкин, проследи.
– Есть, – козырнул тот.
Заметив, что я направился к девушкам, он заторопился присоединиться ко мне. Похоже, кобель ещё тот.
– Кстати, товарищ военфельдшер, если вам надо оправиться, то в той стороне метрах в двухстах есть низина вроде овражка. Её не видно, но она есть. Как суслик.
– Товарищ майор, простите, а почему как суслик?
– Посмотри в поле, видишь суслика?
Та внимательно, даже с прищуром осмотрелась и медленно покачала головой.
– Я не вижу, товарищ майор.
– И я не вижу, а он есть.
Первым прыснул Бабочкин, он вообще отличался сообразительностью и смешливостью, потом я хохотнул, однако девушки, что Смирнова, что сержант, которая отжалась дважды и «сдохла», глядели на меня недобро, видимо сообразив, что я над ними издеваюсь.
– Сержант Морозова, примите вертикальное положение. – Как только та это сделала, я сказал: – Раз вы не можете выполнить такой простой приказ, два наряда вне очереди. Поступите в распоряжение старшины Авдеева после соединения тыловых подразделений с нами. Он сам решит, как вы отработаете наряды.
– Есть, – попытавшись браво вытянуться, козырнула та.
– Всё, бегите. Овражек в той стороне, – указал я.
Обе девицы рванули в указанном направлении, а я отправился к броневику Погорелова. У Фомина, что в нём сидел, были коды для связи с радистом тыловой группы.
