Владимир Поселягин
Комсомолец. Осназовец. Коммандос (сборник)
– Так ты насчет всего этого ничего мне не хочешь сказать?
– Ты факты, факты давай. Есть доказательства моего в этом участия? За руку поймали? Нет, вот и разговора об этом нет. Говори честно, чего пришел?
– Это я его попросил… Женя.
Стремительно обернувшись, я посмотрел на Немцова. Так же одетого в гражданскою одежду, как и Васильев.
– Анатолий Гаврилович?! Какого хрена вы тут делаете?.. – вырвалось у меня. Опустив пистолет, я сердито добавил: – То есть я хотел спросить, что вы тут делаете?
– Разговор есть, Михайло, разговор. Хватит тебе затворничать и местных жителей лешим пугать. Наиг рался, и хватит. И так еле-еле тебя нашли. Думали, уж сгинул наш герой, ан нет, то тут, то там пошли слухи о юноше в комбинезоне танкиста. Странное совпадение, не так ли? За четыре дня мы тебя нашли.
– Ну, я особо и не играл, так, выполнял свою задачу.
– И какая же у тебя была задача? – согнав Васильева с чурбака, спросил Немцов.
– Уничтожить сто бандитов и отомстить за отца.
– Мне кажется, ты перевыполнил этот план.
– Ну-у…
Немцов даже не предполагал, насколько я его перевыполнил. Я его переперевыполнил. По моим последним подсчетам, количество уничтоженных оуновцев и другой швали давно перевалило за две сотни и приближалось к двумстам пятидесяти. Хотя почему приближалось – если сегодняшних подсчитать, то даже на одного перевыполнил. Но вот сидевшим передо мной энкавэдэшникам знать это было необязательно. За каждого члена моей семьи по сотне боевиков. Еще сорок девять, и все… можно мстить дальше без счета. Эти триста были просто планкой, до которой я упорно шел. Но уничтожать националистов я на этом не прекращу.
– Не надоело тебе тут? – спросил Немцов.
– Да нет, мне тут нравится. Живу на природе, приключения какие-никакие.
– А ты похудел. И раньше полнотой не отличался, а сейчас совсем высох.
– Пробежки, товарищ капитан, творят чудеса. Особенно по десятку километров каждый день да с грузом по двадцать килограмм на плечах.
Лейтенант смотрел, как я ставлю на костерок закопченный чайник и насыпаю в жестяные кружки кофе.
– Сахар сами берите, колотый он у меня.
Пока мои гости пили кофе, закусывая его немецкими галетами, я их разглядывал. Немцов немного изменился. Совсем чуть-чуть, но появилась у него такая жилка начальника. Похоже, в луцком отделе произошли перемены. Нужно провести разведку.
– Как там Олег Андреевич, все еще сидит в своем кабинете? – спросил я, искоса посмотрев, как Васильев изучает срок изготовления галет. Свежие они были, месяца нет. Трофей.
– Я думал, ты уже не поинтересуешься. Капитану Рогозову было присвоено внеочередное звание, и он сейчас в Киеве, замом Самого работает. А я на его место поставлен, тоже мимо звания не пролетел. Ты-то сбежал, а мы все тобой устроенное расхлебывали. Правда, и благодарности на нас посыпались, как из рога изобилия. По приказу майора Рогозова, внештатному сотруднику Михайло Москалю была вынесена устная благодарность за службу на благо Родины. Так что передаю тебе благодарность.
Я молча кивнул, принимая. Хотя она мне была нужна, как… Не нужна, одним словом, но вот в будущем воспользоваться некоторыми благами можно. Подумаем.
– Теперь по тебе. Сам понимаешь, пока ты тут, скажем так, занимался работой на благо Родины, воюя с отщепенцами, к нам обратились с просьбой. Она поступила от местных ребят. Неделю назад пропал взвод красноармейцев – отправились на лесозаготовки и сгинули. Обширные поиски целым полком ничего не дали. Потом пропал отряд НКВД, семь человек. Тоже как сгинул в этом лесу. Есть подозрение, что в наших рядах предатель. Мы пока их ищем, а ты как сторонний наблюдатель проедешь в тот лесной район, где пропали армейцы и наши, и проведешь собственное расследование. Ведь, как мне сообщили мои люди, для тебя лес, набитый бандитами, как дом родной. Так что?
– Только когда комар садится на твои яйца, ты понимаешь, что всегда есть путь решить проблему без применения силы… Предложение интересное. Тем более пора менять место дислокации. Разворошил я местное гнездо, и меня уже начали искать. Сегодня бандиты милиционера захватили. Как раз про меня и спрашивали. Он мне сам сказал. Ищут меня, наступил я им на родную мозоль.
– Что с милиционером?
– Отбил и передал армейцам, те должны довезти его до госпиталя. Пришлось документами светить.
– Значит, согласен поучаствовать в этой акции?
– Согласен, только смысла не вижу. Они все мертвы.
– Подожди, до этого района сорок километров сплошных лесов. Откуда ты узнал?
– Ну, я работаю километров на двадцать от лагеря, это так, далеко стараюсь не уходить, но вот ветер нашептал, что там произошло. Очень информированный ветер оказался.
– Ты посмотри, лейтенант, какие у нас сотрудники внештатные, уже с ветрами разговаривают и, главное, ведь информацию получают! – обратился Немцов к Васильеву.
– А что тут такого? Ну досталась оуновцу фамилия Ветер, что в этом странного? – удивился я.
Оправившись от удивления, Немцов спросил:
– С этим Ветром поговорить можно?
– Улетел он.
– Может, хватит?! – стукнув себя по колену, спросил Немцов.
– Да правда улетел. Оказывается, если наклонить конем сосну, сила сгиба дерева играет роль пружины. В общем, верхняя часть по пояс улетела, остальная осталась на земле.
– Что ты с ним сделал?
– Пальцем не тронул, клянусь, – честно ответил я. – Просто когда дружки его нашли, то из двух веревок перерезали не ту, вот его и… раскидало. А так он жив был.
– А если бы перерезали другую веревку? – спросил Васильев.
– Да то же самое было бы, – равнодушно ответил я. – Та, что требовалось перерезать, в траве была замаскирована.
– Что этот Ветер еще нашептал?
– Армейцев послали на убой. Вместо того чтобы их нормально вооружить, отправляя на лесозаготовки, дали вооружения всего на одно отделение и по пять патронов. Причем ротный настаивал на полном вооружении. А политрук надавил свой должностью и заявил, что советским воином нечего бояться на своей земле. Вот и отправили взвод почти безоружным. Ладно хоть для одного отделения вооружение командир продавил. Теперь, после пропажи подразделения с взводным, этого ротного под суд, а политрук вроде как ни при чем, он за него не отвечает.
– Ну, тут еще разобраться надо, политрука этого застрелили. Пуля в висок попала. Из леса стреляли.
– Повезло мерзавцу, или следы подчищали? Может, этот политрук и сдал подразделение.
– Ты про бойцов и наших сотрудников говори.
– Да что там говорить? Армейцев почти всех в плен взяли. Троих только при сопротивлении убили. Заставили снять форму, она и была их целью, а потом по очереди закололи штыками. Трупы закопали. А про наших могу сказать, что расстреляли их из засады и также замаскировали следы боя. Интересно, какой идиот их в лес послал всемером?
– Искали предателя в своих рядах, об отправке этого подразделения знали всего шестеро. Проверка показала, предателя среди них нет. Но подразделение назад не вернулось, как сгинули.
– Есть, – покачал я головой. – Этот Ветер был участником обеих акций, и в обоих случаях до них заранее довели, когда и какое количество советских солдат им ждать. Про наших даже оружие какое описали. Мол, не беспокойтесь, там всего один пулеметчик, его снайпер снимет.
– Черт! – стукнул себя кулаком по колену Немцов. – Тут чуть ли не война на носу, а у нас предатели в рядах.
– А вы тоже в курсе про двадцать второе июня? – заинтересовался я.
– Уже трое перебежчиков от немцев. Все твердят одно и то же. Получается, через шесть дней начнется война. Сколько ни отправлял рапортов наверх, всегда один ответ: информация проверяется. Не поддаваться на провокации.
– Да уж, начальство в своем репертуаре, – презрительно скривил я губы. – Ладно, когда намечается акция?
– Да что уж теперь, если наших в живых нет, – вздохнул Немцов.
– Но остались те, кто участвовал в уничтожении наших. А я знаю, где они укрываются и прячут снятую форму и оружие, – лениво выдал я.
Вообще-то эту информацию я приберегал себе. Сам через сутки хотел сниматься и перебираться на тот участок леса, куда и собрался направить меня Немцов.
– Хорошая новость. Но действовать будешь не один. Нам на усиление передали взвод осназа, так что будешь у них проводником. Как, справишься?
– Постараюсь соответствовать, – серьезно кивнул я. – Я там, конечно, не был, но ориентиры со слов допрашиваемых бандитов знаю. Главное – сориентироваться.
– После окончания этой операции чтобы был в Луцке как штык. Доложишься по этому месяцу. Ясно? – вставая с чурбачка, спросил капитан.
– Да.
– Все, свободен.
– Это вы у меня в гостях, – удивился я.
– Извини, не сплю вторые сутки. Поиск предателя в наших рядах взвалили на меня.
– Бывает.
Немцов встал и, посмотрев на меня, сказал:
– Васильев теперь твой куратор. Все подробности операции будешь обговаривать с ним.
– Без проблем, товарищ капитан.
– Ну, все, я надеюсь на тебя, Михайло. Нужно раздавить эту падаль.
– Сделаем, – уверенно ответил я. – Кстати. Почти стемнело, а вам до дороги еще километра три по лесу идти.
– У нас сопровождение, – отмахнулся капитан.
– Восемь человек для леса ничто.
– А ты?
– А я бегаю быстро.
– Как ты их засек?!
– Шумят, – пожал я плечами.
Подошедший Васильев сообщил, у какой деревни он будет завтра к обеду ждать меня с бойцами осназа, и заторопился следом за капитаном.
– Странная ситуация, – вздохнул я и добавил: – Прощай, веселая и беспокойная, но уже привычная жизнь.
Через час, расставив растяжки, я уснул спокойным сном, в ногах у меня тихо посапывал Шмель, а на лугу спал Красавец.
Утром я провел все необходимые операции по разминированию лагеря, убрал семь растяжек, пока на них Шмель не напоролся, и стал заниматься подготовкой к отъезду. Плотно позавтракав и переодевшись под крестьянина, я погрузил последнюю утварь.
Естественно, что в повозке у меня ничего не было. Что я, идиот – хранить оружие и другие ценные вещи вот так открыто? Конечно, при экстренной эвакуации я потеряю время, но проще все бросить и свалить с поляны на пустой повозке, чем на груженой. За вещами и потом можно вернуться, они у меня мало того что спрятаны, так еще и заминированы.
Напоив Красавца – последнюю воду ему вылил из запасов, – впряг коня в повозку и, убедившись, что на месте лагеря ничего не осталось, поехал на противоположную опушку поляны. Там, углубившись в лес метров на тридцать, благо деревья тут расступались, остановил коня у высокой елки, ветви которой склонялись до самой земли. Обезвредив две мины и растяжку, я убрал масксеть и стал вытаскивать из-под елки ящики с оружием и боеприпасами. Кстати, последних осталось довольно мало. Особенно к пулемету – недельки две тому назад я изрядно пострелял у лесного озера.
А что? Встали лагерем три десятка бандитов, решили искупаться. Совсем страх потеряли, вот я им и врезал. Человек восемь, кажется, тогда ушло. Я с трехсот метров выпустил семь двадцатипатронных магазинов, гася их. У берега вся вода покраснела, и плавали трупы. «Браунинг» хороший пулемет, а когда я к нему прикрепил прицел от снайперской винтовки и пристрелял, вообще на расстоянии четырехсот метров стал идеальным оружием. Дальше стрелять бессмысленно – кучность падала.
Из всего оружия я только пэтээром не пользовался, кроме пробных стрельб. Не было нужды. Так оно и лежало у меня без работы с тремя стволами, магазинами и коробками с патронами, а их было без малого пятьсот штук. Много места занимают.
Как раз сейчас я грузил эти самые коробки, ПТР уже находилось в повозке. Винтовку я тоже убрал в повозку, а как личное оружие взял «Суоми», финский автомат. Он, конечно, тяжеловат, но на близких расстояниях, как в лесу, просто отличное оружие. Не раз проверял, когда меня гоняли по лесу. Одиннадцать раз гоняли, и все безрезультатно, да еще с такими потерями для бандитов, что те, наверное, до сих пор оправиться не могут. Помню, шестеро гоняли меня дней пять назад, опытные с…и. Я сперва одного из винтовки снял, еще одного, что пытался обойти с фланга, из «парабеллума» с глушителем, потом еще одного. И все это на бегу, петляя из стороны в сторону. Короче, когда их осталось двое, они поняли, что надо убегать, и дальше последовало все то же самое, но уже наоборот. Правда, гонял я их недолго. Банально обогнал и, встав на пути, расстрелял из пистолета, выйдя из-за ствола дерева. Большой дуб был, хорошо скрыл. Но в основном гоняли меня большие группы, так чисто, как с этими шестью, я не уходил. Подстрелю трех-четырех и валю со всех ног. Редко когда после этого продолжается преследование. Если группа рыхлая, то далеко я не уходил и кусал их из снайперки, если опытные, уходил совсем, ловить там было нечего. Их больше, подстрелят – никто меня не прикроет, не вытащит, не перевяжет, в госпиталь не увезет.
Взяв под уздцы, я вывел Красавца снова на поляну. Тот тянул повозку с некоторым усилием – еще бы, полтонны да еще по мягкой почве. На поляне я дня три назад накосил несколько охапок травы, благо она уже высохла. Так что получившееся сено я закинул в кузов повозки, навалив с полутораметровой горкой. Теперь ящики с оружием и боеприпасами скрыты гарантированно.
После этого я вел Красавца под уздцы по лесу до самой опушки и дороги – местного шоссе. Тут же были поля. Да и дорога укатана, поэтому, выведя повозку на нее, свистнул Шмеля, что носился по обочине, гоняя бабочек, и закинул его на самую верхотуру, где тот устроился с удобством и стал с интересом крутить головой.
Облучок оказался завален сеном, поэтому пришлось освобождать его, и только потом, заняв свое место, я стегнул коня поводьями по спине, давая сигнал к движению.
Катился я не спеша, было жарко и не хотелось сильно утруждать Красавца. Через восемь километров, пропустив на перекрестке очередную моторизованную военную колонну, я свернул с дороги и въехал в деревеньку. Остановившись у колодца, достал из-под сена специально заготовленные пустые канистры для воды и наполнил поилку. Коней часто поить нужно, а в такой зной чуть ли не каждые два часа по ведру. Животина, она тоже пить хочет. Вон, Шмель, как только мы остановились, скатился с сена, шлепнулся на пыльную землю и быстрее Красавца сунул свою морду в поилку. Причем она была достаточно высока, поэтому он еще и на задание лапы встал, пытаясь дотянуться.
Вылив второе ведро в поилку, я стал наполнять канистры. Народу в деревне особо не было, все в полях, так, детишки да живность. Только один раз проехала полуторка с надписью «почта» на борту. После деревушки, вернувшись на дорогу, покатил дальше.
Фактически я по опушке объезжал тот лес, в котором работал уже больше месяца, однако в этих местах я не был, и увиденное меня поразило. Все было забито военной техникой и воинскими подразделениями. Было много патрулей, но они проверяли только военных, на меня лишь косились. Больше всего их внимание привлекал Шмель, что снова устроился на верхотуре и с интересом рассматривал все вокруг. В одном месте мне пришлось вообще съехать с дороги и гнать в поле – навстречу двигалась колонна танков. Но прятался я не от них, а от той поднятой пыли, что стелилась за ними. Танки были наши, это естественно, Т-26, да два десятка грузовиков. По количеству танков шла рота, десять штук. Хотя тут вроде в ротах другое количество бронированных машин. Надо будет уточнить.
Вернулся на дорогу я спустя полчаса, только когда мелкая пыль немного улеглась, хотя часть до сих пор висела в воздухе.
Ближе к обеду на очередном перекрестке, когда поворачивал налево, в сторону леса, меня остановила девушка-регулировщица. В ладно пригнанной гимнастерке, с карабином за спиной, но с чумазым от пыли лицом она подбежала ко мне и попросила взять попутчиков. Двух командиров.
Те сидели на траве на обочине и явно ждали попутного транспорта, однако на эту дорогу, похоже, давно никто не сворачивал. Судя по следам, часа три назад грузовик проехал да две телеги, но это еще до машины было, утром.
Попутчики мне не помешают, поэтому я спокойно, но с жутким украинским акцентом предупредил, что еду в деревеньку, до которой осталось восемь километров.
– Ой, командирам туда и надо. Спасибо.
Кивнув, я посмотрел, как командиры, закинув наверх чемоданы, помогая друг другу, залезли в повозку, приминая сено. Шмель немного поворчал на гостей, но после того как лейтенант-танкист его погладил, успокоился.
– Мы готовы, – сообщил второй командир.
По знакам различия и эмблемам это были капитан и лейтенант танкисты. Я был в курсе, что в том направлении располагаются лагеря моторизованной части. Видимо, они получили туда назначение и теперь добирались попутками. Форма у них была хоть и слегка запылившейся, но новой.
Ехали мы молча. Вернее, не общаясь. Друг с другом командиры разговаривали свободно, нисколько не стесняясь меня, видимо, подумали, что я русский плохо знаю. К разговору я особо не прислушивался, только понял, что их перевели с Дальнего Востока.
Три километра назад мы въехали под тень деревьев на лесную дорогу и двигались уже по ней. Тишина, пение птиц и легкое поскрипывание груженой повозки навевали на лирический лад. Вон, даже командиры перестали балаболить, проникнувшись великолепием и красотой леса. На очередном повороте я заметил два «ЗИСа» и бойцов рядом. Васильев стоял в своей форме на обочине и нетерпеливо постукивал срезанной веткой по ноге и голенищу сапога. Заметив меня, он демонстративно задрал рукав френча и постучал по часам.
– Ты что так долго? – возмущенно спросил он, когда я подъехал ближе.
– Ты дороги видел?! – возмутился я. – Хрен проедешь, армейцы одни. Шныряют туда-сюда, как будто им скипидару с сапоги налили. Ладно, хоть посты ни разу не остановили.
– Раньше выезжать надо было… – сразу же отрезал он, поморщившись, когда услышал про посты, и тут же спросил: – А это кто?
– Попутчики. Я так понял, в мотострелковую бригаду к Самсону едут. Пополнение, наверное.
– Документы, – приказал Васильев спустившимся на землю командирам, а мне бросил: – Иди поешь, мы там тебе оставили, и сразу двинем.
– Хорошо.
Набросив поводья на сук, я потрепал Шмеля, прыгавшего вокруг меня, путаясь под ногами, и потопал к грузовикам. Мне навстречу вышел молодой парень лет двадцати пяти в двухцветном комбезе с самозарядкой на плече. Под комбезом был виден френч и петлицы с лейтенантскими кубарями.
– Так вот ты какой, леший? Наслышан-наслышан, – неожиданно улыбнувшись, лейтенант протянул руку: – Леший Игорь Витольдович. Командир взвода.
– Встреча века, два леших познакомились друг с другом, – ответил я, пожимая руку взводному.
– Васильев говорил, что ты никогда не улыбаешься, теперь вижу – это правда, – обернувшись, лейтенант крикнул: – Егор, пайка готова?
– Да.
– Мне с собой, на ходу поем, – сказал я.
– В смысле ты не с нами? – удивился Леший.
– Тут в полукилометре деревенька, там участковый. Встречался с ним один раз. Оставлю у него повозку и вернусь, так мы станем более мобильными.
– Тогда ты его тоже прихвати. Наверняка подотчетные ему территории захватим, – сказал подошедший Васильев. – Хотя подожди. Ты же говорил, что не был тут никогда?
– Я не врал, не был. А с Ковалем познакомился на дороге, он приглашал погостить. Хороший мужик.
– Так-так-так. А вот об этом подробнее. Чую, что-то не договариваешь.
– Ну, есть немного, – нехотя согласился я, подумав, что участкового все равно дотошный Васильев расколет. – Помнишь нападение на машину угро? Там еще кинолог пропал. Вот я и помог его найти. Расстались друзьями.
– Две недели назад сержант Коваль представлен к награде за бой с бандитами и вызволение из плена коллеги, – задумчиво проговорил Васильев. – Теперь понятно, как дело было, не мог этот пожилой участковый восьмерых бандитов перебить, как он утверждал.
– Я попросил не говорить о моем участии, – пожал я плечами. – Да и случайно все было. Подсадил его подвезти до деревни, стрельба впереди, потом машина на обочине расстрелянная. Ну а там дальше дело техники. Догнали их километрах в трех от места засады.
Взводный и подошедший сержант в таком же камуфляже с интересом слушали нас.
– Ясно, потом в Луцке все это подробно доложишь… Аф-ферист. Езжай давай, время не тяни.
– Хорошо, ждите меня здесь, не надо в деревне мелькать, через полчаса я вернусь… Шмель, за мной!
Запрыгнув в повозку, я погнал на приличной скорости по дороге, где догнал военных, бывших попутчиков, что шли с чемоданчиками в руках. Притормозив, я сказал:
– Тут метров через двести будет поворот налево, еще метров четыреста, и ваша часть. Удачи. Кобуры открытыми держите.
– А до этого по-русски плохо говорил, – хмыкнул капитан.
– Служба, – пожал я плечами и стегнул Красавца: – Пошел.
Немцова и Васильева я обманул. Был я тут пять дней назад.
Как раз когда на меня та шестерка насела. Так вот приехал я сюда по одной причине.
Прозвучал выстрел, на прикладе мой винтовке появилась дополнительная зарубка, а тот политрук-ублюдок, что отправил на верную смерть четыре десятка молодых ребят, погиб от случайной пули бандита… как все думают. Похоже, оба командира как раз и направлялись в ту часть, откуда и был пропавший взвод.
Через пять минут я вкатил в деревушку и свернул к большой хате-пятистенку. Повезло, участковый был дома, за огородом в галифе и белой нательной рубахе косил траву на лугу. Встав на ступеньку повозки, чтобы меня было видно над забором, и залихватски свистнув, помахал ему рукой.
Протерев лезвие косы поднятым срезанным пучком травы, участковый, прикрывая ладонью глаза от лучей солнца, посмотрел, кто это, и, узнав, махнул в сторону дома.
Когда он прошел во двор, я уже по-хозяйски загнал повозку, в этом мне помог средний сын участкового, и распрягал Красавца. Кстати, сын участкового меня тоже знал, он ехал с нами и сторожил повозку, пока мы со старшиной бегали по лесу по следам банды и занимались ее уничтожением.
– А говорил, что не встретимся, – прогудел старшина, пожимая мне руку.
– Напомню, я говорил, что вряд ли встретимся.
– Ну, может быть… Навестить решил, в гости?
– Нет. На банду идем, дядь Жень, так что одевайся по форме, бери оружие, и с нами.
– О как, так ты не один?
– Не-е, тут на северной дороге, на той, где мало ездят, две машины с бойцами НКВД стоят. Так на нас только роль проводников, остальное они сами. Я к вам заехал коня со Шмелем оставить.
– Понял, я быстро.
Старшина скрылся в хате, а его сын, Валерка, стал поглаживать Шмеля.
Достав из-под сена разгрузку, набитую пулеметными магазинами, и после этого вытащив сам «браунинг», стал проверять оптический прицел.
Семья Ковалей прибыла с Поволжья для усиления состава милиции на вновь присоединенных территориях и вот уже почти два года как проживает на этих землях Волынской области. Старшина был милиционером боевым, не раз участвовал в облавах и брал местных бандитов и националистов. Пока его не было, я посмотрел на одиннадцатилетнего Валерку – старший сын старшины проходил службу в армии – и велел ему:
– Валер, я на тебя надеюсь. Никто не должен заглядывать под сено. Понял?
– Да, – кивнул тот уверенно.
На крыльцо вышла чем-то опечаленная женщина. Заметив ее, я вежливо поздоровался и с нетерпением стал поглядывать на дверь дома. Я уже собрался. На груди разгрузка, набитая магазинами для пулемета, в нагрудной самодельной кобуре «Вис», две гранаты в специальных чехольчиках и два ножа на поясе.
Наконец появился старшина в полной форме, застегивая на ходу ремень и загоняя складки назад.
– Что, только с одним пистолетиком?! – возмутился я.
– Карабин сдал, замену должен был получить, а так да, только наган остался, – пояснил он.
– Блин! Ладно, дам я замену, но с возвратом.
Прислонив пулемет к борту повозки, я закопался в сене и вынырнул с «Суоми».
– Магазины дисковые или коробчатые?
– А какие лучше?
– Коробчатые. И перезаряжаешься быстрее, и по весу легче, правда, патронов меньше.
– Тогда коробчатые, мне в бой не идти.
– Лады. Держи… Все, побежали, работы на сегодня много.
Старшина топал сапогами по дороге следом за мной. Автомат у него висел на левом плече, разгрузка на правом. Снарядиться нормально он не успел, мы и так опаздывали.
По прибытии на место участковый представился и познакомился с командирами. После чего мы начали совещание. Я выдал адреса трех хуторов, где прятались бандиты после акций и где спрятаны вещи армейцев, а также где они сами прикопаны. Места я здешние не знал, но зато знал мой тезка участковый. Он-то по маршрутам и раскидал, где каждый хутор находится и который из них ближе.
– По машинам! – скомандовал Васильев. – Проводники в первую машину.
Нас с участковым подсадили в кузов «ЗИСа», где мы устроились на лавках. Пока ехали, старшина умудрился в толчее и покачивании машины нормально застегнуть разгрузку и даже подогнать ее по себе. Потом придется опять ее под себя переделывать.
Буквально за час мы добрались до первого хутора. Не доезжая, по сигналу старшины – он попросил одного из бойцов постучать по кабине, – взводный отдал приказ на высадку и отправил два отделения охватить хутор с правого и левого фланга, чтобы никто не ушел. Было видно, что осназовцы хорошо тренированы и имеют необходимый опыт, я только завистливо цыкнул зубом, когда они растворились в лесу.
Наконец прозвучал сигнал, и обе машины поехали к хутору. Тут о нашем появлении явно не подозревали, поднялась паника. Но когда мы въехали во двор, ее уже не было, и нас встречал хозяин.
Подскочив к передовому грузовику, он помог Васильеву покинуть кабину, лебезя перед ним.
– Проверка документов, – лениво сообщил Васильев, спускаясь на землю. – Чужие на хуторе есть?
Я уже сообщил информацию, полученную от нацио налиста Ветра, про известные мне тайники на этом хуторе, поэтому бойцы, рассыпавшись, начали проверять постройки, пока поверхностно. Более жестко, с обнаружением тайников, работа пойдет после сигнала Васильева, пока же он во дворе неторопливо беседовал с хозяином. Рядом с ним стоял и участковый, которого хозяин хутора явно знал. Появление участкового в наших рядах явно сняло часть нервозности у хуторянина, видимо, он подумал, что это рядовая проверка, его только вводил в сомнение камуфляж бойцов. Таких он, похоже, еще не видел и, как и остальные домочадцы, с интересом на них поглядывал.
Я же кузов не покидал, а поставив пулемет на кабину, благо сошки присутствовали, с интересом отслеживал все вокруг. Особое внимание уделял отдельно стоявшему амбару у самого леса. Правда, стрелять я в него не собирался. За ним находились бойцы, что окружили хутор. На фиг, еще подстрелю своих. Просто мое внимание сконцентрировалось на этом амбаре по причине того, что именно там и находился тайник, где хранилась форма убитых красноармейцев и сотрудников НКВД. Там же было подземное убежище бандитов.
Про то, для чего эта форма требовалась бандитам, я уже сообщил Васильеву. Она нужна была немецким диверсантом для акций в нашем тылу, поэтому операцию начали с этого хутора.
Амбар проверяли четверо бойцов во главе с сержантом, внутри они находились минут десять, и когда нервозность хуторянина достигла апогея, спокойно вышли наружу и направились к хутору, всем видом показывая, что ничего интересного не обнаружили.
Меня вся эта игра изрядно забавляла, но смотрел я вокруг все равно спокойно. Наконец Васильев убедился, что на хуторе находятся только родственники владельца, и он, с улыбкой посмотрев на хуторянина, спросил:
– Форму сами сдадите, пан Вишковец, или нам ее самим в амбаре поискать? Может, мы еще что найдем?
Метаморфоза с хуторянином произошла разительная, сперва он испуганно присел, но через мгновение расправил плечи и, с ненавистью посмотрев на Васильева, бросился на него. Неизвестно, откуда в его громадной, я бы сказал, лопатообразной ладони появился нож. Лейтенант легко ушел в сторону, дав подножку, и начал помогать участковому и одному из бойцов вязать хуторянина, дав сигнал на начало операции.
После этого бойцы взвода уже нормально действовали. Где вежливо, а где просто отталкивая пытавшихся мешать им домочадцев, они производили полный обыск, в доме даже полы вскрывали. На все это я смотрел спокойно, прозвучала короткая очередь из ППД, но это все было в амбаре. Бандитам, что укрывались в подземной берлоге, давали понять, чтобы они выбирались по-хорошему. Раз стрельба была, значит, бандиты на хуторе присутствуют. Да и один из бойцов подтвердил это. Выглянув в окно хаты, он сообщил, что еды наготовлено на куда большее количество людей, чем находилось во дворе.
Когда из амбара выводили семерых неизвестных в гражданской и полувоенной форме и выносили охапки красноармейской формы, Васильев довольно оскалился – первая операция прошла успешно. Но тут вдруг к лейтенанту подскочила жена хуторянина и попыталась вцепиться ногтями ему в лицо, а когда тот попытался ее утихомирить, от неожиданности загородившись руками, та взяла и вцепилась ему в ладонь зубами. Судя по прозвучавшему сдавленному шипению Васильева, какие-то зубы у старухи уцелели.
Все как-то замерли, глядя на эту сюрреалистическую картину. Лейтенант пытался оторвать от ладони старуху, а та, опустив руки по швам, тянула его к себе, пытаясь прокусить сильнее. Быстрее всех среагировали я и боец осназа. Он попытался отодрать старуху, а я, спрыгнув на пыльную землю и подбежав к пыхтящей тройке, достал свой любимый штык-нож от австрийской винтовки и, просунув клинок между зубами, двумя движениями открыл ей челюсть. Васильев тут же отскочил в сторону, зажимая довольно серьезную рану на руке, а старуха упала и забилась на земле, зажимая руками горло. Изо рта у нее пошла кровь.
– Что с ней? – спросил Васильев, пока участковый разматывал брошенный бойцом индивидуальный медицинский пакет.
– Похоже, ранение в горло, – сообщил боец, присев рядом со старухой.
– Наверное, штык слишком глубоко сунул, – с безразличием сообщил я, вытирая лезвие от крови и слюны, когда на мне скрестились взгляды четверых человек. Хуторянина с ненавистью, у остальных с некоторой озадаченностью.
– Нападение на сотрудника при исполнении. Случайность, – сразу же прикрыл меня Васильев, списав все на несчастный случай.
Подойдя к нему, я отстегнул флягу и протянул, предупредив:
– Не больше двух глотков, спирт медицинский, не разбавленный.
Тот сделал два глотка, с трудом удержался от кашля, хотя из глаз брызнули слезы, и позволил полить на рану, зашипев, пока старшина сворачивал из бинта тампон. Отобрав у него материалы, я, быстро накладывая повязку, прокомментировал:
– Вот, товарищ лейтенант, у вас еще одна боевая рана появилась.
Засмеялся сперва участковый, который, открыв планшет, доставал блокнот, потом боец и сам Васильев, только я продолжал с невозмутимым видом бинтовать.
