Владимир Николаевич Стрельников
Солдаты Сумерек
Поток ругательств заткнуло румяное яблоко.
– Как можно святому отцу так поносить мирянина? И такими недостойными словами! Однако вернемся к Солдату Господа. Единый в Трех Лицах отметил его…
Яблоко – не чета толстокожему апельсину. Йорген попросту перекусил его, и выплюнул кусок в забрало «де Гретевила». Но железный рёв перекрыл новые вопли:
– И Господь не позволил крестоносцу отдать свой феод в грязные руки грешников в рясах!!!
Появился заветный мешочек, что до поры скрывал плащ чёрного рыцаря. Крик аббата прервался на полуслове, захлестнутый потоком посыпавшегося на него золота и серебра.
– Здесь ровно пятьсот экю! Можешь пересчитать.
Меч отпустил руки священника. Йорген затравлено посмотрел в окно – солнце ещё светило. Даже слепой не назвал бы это закатом. Оставался последний козырь.
– Стреляйте!!! – истерически закричал он. – Стреляйте в них!
Почти мгновенно клинок воина вновь освободился из ножен. Одновременно с этим акустическая волна усиленного резонатором крика ударила по ушам:
– Жан, падай на попов!!!
Крестоносец плашмя рухнул на многострадального приора, стол и аббата, а там, где только что была голова, со свистом пересеклись пути двух стрел. Третью, направленную в шею, «Кристофер» отбил лезвием меча, а совершенный при этом проворот спас от четвертой. Она впилась в доспех, пригвоздив шлем к панцирю.
«Де Гретевил» в два прыжка покрыл расстояние до ближайшей бойницы и с силой ткнул туда мечом, по плечо забросив в проём руку. Лезвие ударилось во что-то, послышался вскрик. Когда рыцарь вытащил клинок, его конец был алым. В этот момент он заметил укрытую гобеленом дверь в соседнюю комнату. Очевидно, такие же были и у других бойниц. Теперь шлем стеснял движения, и «Кристофер» сорвал его. Взорам присутствующих предстало оскаленное лицо, обезображенное свежим красным рубцом. Над плечами взметнулись слипшиеся тёмно-русые пряди. Сэр Жан, удобно расположившись на священниках, с удовольствием наблюдал за Феоктистовым. Тот на ходу отбил ещё две стрелы: «Отличная реакция! Интересно, где он научился ТАК чувствовать меч? Ещё немного подучить и выйдет хороший рубака!»
Разбойник ворвался в комнату со второй бойницей. Металлический удар оборвал испуганный вскрик. Снова появился в зале (с уже наполовину окрашенным клинком), и в него ударили ещё одной стрелой. Доворот, взмах, и смерть снова ушла мимо. Бросился в не стрелявшую комнату. Там лучник выбегал в коридор. При виде преследователя развернулся и обнажил клинок. Владимир в два удара обезоружил его и с силой ткнул мечом в грудь солдата. Оружие сразу застряло.
– Да, блин!!! Что ж ты сроду не вовремя!
С топором таких проблем не возникает. Он поднял лук врага и побежал в четвертую комнату. Интуиция не подвела – последний солдат тоже убегал. Он обернулся, когда Владимир появился в комнатке, и выстрелил. Разбойник бросился грудью на стену, отвечая «по-татарски». Но увы! До Робин Худа ему было далеко. А вот стрела противника пришла точно в левый бок. Даже пробила торакс, но глубоко не ранила.
– Сволочь… – оскалился Феоктистов. Выдернул окровавленный, но целый стержень, наложил на свой лук. Стрелок скрылся, и разбойник, прихрамывая, побежал вслед. Настиг уже внизу лестницы. На этот раз успел вовремя отшатнуться и избежать второй стрелы. Луком враг владел, действительно, хорошо! Владимир сразу бросился вперед… И увидел бегущего навстречу солдата, закрывшегося щитом. Наверное, снял со стены. В замке было много оружия.
Почти в упор, с нескольких ярдов, Владимир выстрелил. Но лишь отклонил щит противника, не остановив его атаку. В следующий миг парировал боевой топор. Древко лука с хрустом разлетелось, и он остался без оружия. Лицо врага посветлело. Но едва тот вновь замахнулся, как «оборотень» вцепился ему в руку. Всей своей бронированной массой качнулся, увлекая стрелка за собой, и резко махнул ногой. В принципе, Феоктистов целил в колено. Но не попал – противник убрал его. Зато отягощенная металлом конечность всей инерцией прошла в пах. Не давая опомниться, Владимир от души добавил ему ладонью по роже. Прямо в боевой перчатке. Мир померк, и руки ошеломленного солдата ослабли. Следующий, прицельный удар вообще сбил того с ног.
Как только противник упал, злость Феоктистова улетучилась. Он поднял топор, ловко крутнул, проверяя балансировку:
– Вот так-то, милок! Впредь умнее будешь.
Противник корчился на деревянном полу, судорожно пытаясь заглотить воздух. Но сжатая спазмом грудная клетка не распрямлялась. Лицо начало багроветь.
– Выдохнул! Резко! Ещё раз! Через рот! – уверенно, без агрессии командовал Феоктистов. Это помогло. При резком выдохе грудь слегка отпускало и вдох получался сам собой. Через минуту пленник уже мог дышать и двигаться. Но теперь его лицо начало наливаться сине-красным от полученных латных оплеух.
– Куртку снял! И сапоги!
Солдат повиновался. Вскоре он остался лишь в холщовом исподнем. Но победитель не стал собирать трофеи. Лишь связал ему руки и отконвоировал туда, где святые отцы собирали монеты. Точнее, трудился лишь бедолага приор. А аббата сэр Жан вновь прижимал мечом к креслу. Йорген злобно вращал глазами, скрипел зубами, но на этом его участие и заканчивалось. Всё-таки аргумент крестоносец выбрал доходчивый. Параллельно он ещё и следил за честностью толстяка. Наконец, в кожаном мешке оказались все составные части 500 экю. Оставшуюся горстку «рубленок» Феоктистов небрежно впихнул прямо в рот вспотевшего приора:
– Это тебе за старание!
Священников, служку и стрелка бесцеремонно, на пинках, выпроводили из замка. На прощание, странно улыбаясь, Владимир сказал избитому солдату:
– Если ты когда-нибудь встретишь крепких молодцев в зелёных холщовых куртках, с луками и топорами, или же рыцарей-оборотней, немедленно отложи оружие в сторону, встань на колени и скажи: «Я, бедный и несчастный, затем своё имя, пострадавший от кулаков рыцаря-оборотня, друга рыцаря сэра Жана Дыб-Кальвадоского и доблестного Робин Худа. За великие мучения рыцарь-оборотень назначил мне пенсию!» Запомнил? И протянешь руку. Повтори!
Избитый покорно повторил оскорбительную фразу. А затем четыре несчастных человека побрели прочь от великолепного замка, который недавно считали своим.
* * *
Изгнанные торопливо шли по лесной дороге, чтобы до заката добраться хотя бы до деревни. Распухшее лицо стрелка де Шансона, даже умывшегося в ручье, напоминало неудачную маску. Поэтому лишь на нём не отразился ужас, когда из придорожных кустов вышел детина в зеленой холщовой куртке и шляпе с фазаньим пером. Он похлопал по ладони полированным лезвием узкого меча и поздоровался:
– Добрый вечер, святые отцы!
Аббат проворно сунул под рясу мешок с деньгами, а приор начал креститься:
– Сгинь, сгинь, нечистый. Исчезни!
– Кто это? – похоже, для Йоргена день огорчений ещё не окончился.
– Как кто?! Этот чертов разбойник, Робин Худ!
– Да, святые отцы! Это я, великий грешник Робин Худ. Наверное, поэтому Господь не внемлет моим молитвам и не дает хоть немного денег. Может быть, вы мне их дадите? – с самым благочестивым видом спросил детина. Затем, поощряя всех мечом, заставил вместе с собой опуститься на колени и попросить серебра у Всевышнего. Довольно скоро встрепенулся и весело сказал:
– Пожалуй, Бог уже внял нашим молитвам!.. Ну, у меня пусто!
Осмотрел служку и стрелка.
– У этих бедолаг тоже ничего не прибавилось.
Срезал с пояса приора кошель, куда тот ссыпал и давешние «рубленки».
– Ого! Смотрите, святой отец. Вашу молитву Господь услышал!
Йорген попробовал вскочить, но Робин железной хваткой удержал его:
– Зачем же так волноваться?
Мешок с 500 экю тоже перекочевал к атаману.
– Святой отец, да Вы воистину святой! Только молитва праведника может дать зараз столько серебра! Я обязательно помолюсь за Вас сегодня вечером. Вот только, боюсь, Единый опять меня не услышит.
Робин Худ встал и отряхнул колени. Аббат с ненавистью смотрел на него.
– К чему эти яростные взгляды, святой отец? Если Господь за такую короткую молитву отвалил Вам не менее 20 фунтов, то сколько же Вы получите после Всенощной в храме? А раз вам Единый даст ещё, то это я заберу себе. Уж, видно, такой я грешник, что только вашими молитвами, святые отцы, живу на свете!
Вскоре аббат, приор и мгновенно вышедший из ступора служка со всех ног улепетывали по тёплой дороге. Лишь один стрелок продолжал стоять на коленях.
– А ты чего расселся, мил человек? Тебе бояться нечего. Ступай, куда шёл.
Видя, что тот не поднимается, атаман участливо спросил:
– Ты вообще кто?
– Я вижу ты крепкий молодец в зеленой холщовой куртке. Но – без лука…
– Тебе-то что за дело? – сразу насторожился Робин Худ.
Зашуршали ветки, и на дорогу выбрался Николай, с саадаком и колчаном.
– Ого, и рыцарь-оборотень здесь!
Друзья удивленно переглянулись.
– Увидев вас, я должен отложить в сторону оружие, сесть на колени и сказать: «Я бедный, несчастный Дэниэл Скотт, пострадавший от кулаков рыцаря-оборотня, друга рыцаря сэра Жана Дыб-Кальвадоского и доблестного Робин Худа. За великие мучения рыцарь-оборотень назначил мне пенсию». И протянуть руку.
Он закрыл глаза, опустил голову и со страхом протянул вперед левую кисть, ладонью вниз. Ожидая, что её отрубят. Секунду разбойники стояли в недоумении.
– А! Так это Володька его отделал! – осенило Зуброва. – И просит заплатить за страдания! Ну-ка, ну-ка, пенсионер, расскажи всё по порядку.
Солдат с удовольствием рассказал, как по приказу барона охранял аббата. Но не пробиваемый рыцарь-оборотень в одиночку сразил трёх стрелков, а его избил, оставшись без оружия против топора. Причём, так красочно и самокритично описал ощущения, что разбойники искренне хохотали. У него даже появилась надежда сохранить хотя бы часть руки в ходе «пенсии». Но всё еще смеющийся оборотень отобрал у Робина мешок с серебром приора и, перевернув ладонь солдата, вложил:
– Ступай с миром!
– Подожди, это мои деньги! – возмутился атаман.
– Из нашего кошеля возьмешь.
Стрелок изумленно смотрел то на серебро, то на уходящих. Вместо увечья они одарили его! А вот в Шансоне либо повесят за неисполнение приказа, в назидание прочим, либо оденут ошейник раба. Солдат неожиданно взмолился:
– Постойте, ради всего святого! Подождите! Вы не разбойники – вы ангелы! Простите, я не хочу сражаться против вас. Умоляю, возьмите с собой! Мне не нужны деньги! – он отбросил кошель к ногам Робина. – Честно! Возьмите! Вы увидите, что Дэниэл Скотт тоже честный человек!
Лесной стрелок неопределенно пожал плечами и хмыкнул:
– Ну что ж, посмотрим!
Хозяйственно подобрал мешочек, но, наткнувшись на взгляд Зуброва, снова вернул его Дэниэлу Скотту. И лишь после этого обратился к Николаю:
– А это было в вашем «фильме»?
– Что? Избитый стрелок, что ли?
– Ну да. «Пенсия» эта.
– По-моему, не было. Не помню. Но с попами ты прям как в кино пообщался!
– Ну и славно! – довольно улыбнулся Робин. – Вы обещали мне половину добычи!
– Сомневаешься?!
– Нет, конечно! Только и этот мешочек входит в добычу!
– Ладно, сочтёмся. Тебе бухгалтером надо быть! – ругнулся Николай.
– От «бухалтера» слышу! – привычно парировал атаман.
Дэниэл благоговейно прислушивался к перебранке. Что ж! Он жив, это главное. А разбойничья жизнь может быть интересной. Тем более семьи нет, терять нечего.
* * *
Когда Зубров с Худом подъехали к Дыб-Кальвадосу, над воротами развевался стяг сэра Жана. У поднятого моста скопились повозки, и крестьяне обменивались мнениями. Разбойники уверенно раздвинули селян крупами коней и подъехали почти ко рву. Однако в цитадели, похоже, их прибытие осталось незамеченным.
– Дрыхнут они там, что ли?
Атаман взял у Зуброва подарочный рог и протрубил. Через несколько минут мост начал опускаться, и за решеткой обозначился сам крестоносец.
– Что, дармоеды, заждались? – весело обратился он к крестьянам.
Ответом ему был нестройный, но явно обрадованный гул голосов. Первым делом сэр Жан приказал вынести из замка и захоронить лучников. Энтузиазм сник, зато авторитет феодала моментально вырос. Уже через пару часов из наиболее крепких простолюдинов он набрал себе новый гарнизон. Это было легко, так как став воином крестьянин получал статус свободного. Чуть сложнее пришлось с замковой обслугой – переход в слуги принципиально для простолюдина ничего не менял. Но рыцарь справился и с этой задачей. Благо жизнь в цитадели была существенно сытнее многотрудной крестьянской доли.
Разбойники же увлечённо поглощали свинину и церковное вино, любезно оставленные аббатом. С хлебом было туговато: на троих им досталась одна, да и то надкушенная лепешка. Зато мяса имелось вдоволь! Друзья развели в камине огонь и соорудили импровизированный шашлык, насаживая поросятину на кончики мечей.
Когда с главными хлопотами было покончено, к пирующим присоединился хозяин. Два новых слуги втащили бочонок прошлогоднего эля, пару головок сыра и две корзины – с ароматными ковригами горячего хлеба и сырыми яйцами. Из последних Зубров тут же принялся готовить огромную яичницу.
– Где это они так быстро хлеб успели испечь? – изумился Феоктистов. Сэр Жан, в свою очередь, удивленно взглянул:
– В пекарне, конечно!
– Пекарни, как и мельницы, стараются ставить только в замках. Так крестьянам сложнее увильнуть от уплаты налогов! – пояснил Робин Худ.
– Вы что, не знаете этого? – недоверчиво спросил крестоносец.
– Они иностранцы! – вступился атаман. – Многого у нас не понимают.
* * *
Благодарный сэр Жан предложил погостить, пообещав научить ребят «драться по-настоящему». Было заманчиво, но сначала друзья решили управиться с делами. Коих уже поднакопилось: требовалось оборудовать зимние подходы к избушке, поправить крышу на хибаре бабушки, помочь ей и Смитам в заготовке сена и дров.
Примерно через месяц всё было завершено, и ребята вновь направились в Дыб-Кальвадос. Замок уже бурлил. Подъезжали повозки с дровами и съестными припасами, дымили трубы пекарни и кузницы, звучали топоры плотников и лебёдки каменщиков. Сэр Жан спешил укрепиться, пока под стенами не нарисовались воины соседа, обнищавшего рабами. Увы, нравы в Нормане были поистине волчьи!
– Друзья мои! – радостно приветствовал их крестоносец. – Наконец-то вы решили посетить моё скромное жилище!
Он распорядился начать подготовку к пиру, а приятелей пригласил скоротать время в оружейной комнате. Та располагалась на третьем уровне донжона, куда снаружи вела довольно хлипкая деревянная лестница. Сам вход в башню находился на высоте примерно тридцати футов. Это, конечно, было очень удобно в плане обороны, но весьма рискованно в мирное время. Впрочем, глядя на сэра Жана, беззаботно вышагивавшего по прогибавшимся мосткам, друзья постарались не подать виду, что боялись невзначай грохнуться с высоты примерно третьего этажа.
Оружейная комната представляла собой каменный зал, на всем протяжении которого стояли крашеные олифой деревянные подставки с ровными рядами копей и алебард, топоров, луков со снятыми тетивами. Рядом лежали пучки стрел, теснились щиты. Отдельно висели кожаные доспехи, кольчуга феодала и мечи.
Ребята с удовольствием опробовали разные виды оружия. Крутили, сравнивая, старые и недавно выкованные образцы, проверяли понравившиеся лёгкими ударами о свои мечи. Крестоносец предложил выбрать в подарок по любой смертоносной «игрушке». С учетом огромной стоимости оружия, это был поистине царский жест. Николай тут же присмотрел себе добротный меч, решив не скромничать. Владимир же перебрал связку луков, но потом уцепился взглядом за троянский кинжал.
Изящное, чуть выгнутое жало клинка было около 6 дюймов. Его полированная голубоватая сталь пересекалась короткой медной гардой в виде двух голов змей, изготовленных с большим изяществом. Их тела крест-накрест оплетали узкую рукоять, дополнительно обтянутую сыромятной кожей. Заканчивалось великолепие шишечкой, в которую сплетались змеиные хвосты. Кинжал буквально излучал очарование, которое присуще хорошему боевому оружию. Сэр Жан улыбнулся:
– Это одна из немногих вещей, что удалось привезти из крестового похода. Он принадлежал ассасину. Думаю, в твоих руках найдет более правильное применение!
– Я не могу принять его, сэр Жан! Это слишком дорогой подарок.
– Не дороже замка! Я всегда буду благодарен за вашу неоценимую помощь.
Дальше отказываться сил просто не было. Рукоять словно сама легла в ладонь, и вверх по руке поползла змейка холода. Феоктистов зачарованно провел лезвием:
– У него есть имя?
– Конечно, это же боевое оружие. Но я его не знаю. Мне, знаешь ли, пришлось свернуть шею хозяину этого кинжала прежде, чем он смог что-либо сказать. Да и вообще сомневаюсь, что он говорить собирался. Зарезать – это да… Так что придумай сам!
Владимир ненадолго задумался.
– «Сарацин»! Я назову его «Сарацин»!
– Прекрасное имя. Да, кстати! Думаю, пора испытать его в деле. Мясо на столе!
В дверях «оружейки», действительно, маячил слуга, который доложил, что подготовка к пиру завершена. Вслед за сэром Жаном друзья спустились на второй этаж, который занимала зала, где не так давно беседовали священники. Тут, как и в большинстве помещений, царил полумрак. Окна-бойницы в толще стен перекрывали железные решетки, поэтому солнечного света не хватало. В стенных держаках горели факелы, от чего ощущалась устойчивая горечь дыма. Впрочем, в качестве освежителя здесь выступали охапки свежего сена, устилавшие пол. Посередине уже стоял огромный «П»-образный стол, собранный из длинных досок, положенных на специальные козлы. Его закрывали белые домотканые скатерти.
Вокруг столпилось человек 20 дружинников, а несколько слуг споро таскали блюда. По знаку феодала принесли таз и кувшин с водой. Сам крестоносец лишь омочил ладони перед трапезой, а друзья, напротив, с удовольствием вымыли руки. Остальные ненавязчиво проигнорировали непонятный «троянский» обряд. Вслед за владетелем весело устремились к лавкам, поставленным с внешней стороны стола. Тут же испарились крышки с бочонков, выставленных на равном расстоянии вдоль стен, и кружки до краев наполнились светлым элем и яблочным сидром.
– За моих друзей! – провозгласил сэр Жан и осушил серебряный кубок. Слуги немедленно последовали примеру и жадно набросились на еду. Впрочем, рыцарь, перед тем как выпить, аккуратно вытер рот специальной салфеткой. Чувствовалось, что он выполнил какой-то ритуал, ещё неизвестный его солдатам. Друзья, на всякий случай, тоже промокнули губы перед питьём и, по примеру сэра Жана, отхватили ножами по здоровенному куску мяса. Перед ними красовалась туша зажаренного целиком оленя. Феоктистов был приятно удивлен остротой «Сарацина», который резал как хороший скальпель. Рядом обнаружилась чашка с острым соусом из перца и гвоздики. Им местные поливали любое мясное блюдо.
Сначала друзья чувствовали себя на пиру довольно стесненно. Но потом сообразили, что дружинники сэра Жана тоже не знали правил поведения. Недавние крестьяне жадно хватали наиболее приглянувшиеся куски с любых блюд, до которых только могли дотянуться. При этом обеими руками, до отказа, набивали свои рты. Да ещё успевали чавкать, хохотать и пытаться что-то говорить сотрапезникам. Многие, словно изголодавшиеся собаки, перехватывали пищу у соседей. Кроме того, новые воины владетеля почти непрерывно накачивались пивом и яблочным вином. Куски грубого хлеба, заменявшие тут тарелки, попросту игнорировали или использовали по прямому назначению. Так что друзья на их фоне смотрелись сущими образцами благовоспитанности: аккуратно отрезали большие ломти сочного мяса и, положив на свои горбушки, не спеша поедали. Эль и сидр пили только после крестоносца, в промежутках между сменами блюд.
Пиршество проходило под довольно заунывное пение бродячего гистриона, уже неделю обретавшегося в гостях у сэра Жана. Звали это поющее недоразумение Питер из Фалеза, и он уже в который раз исполнял свой хит – балладу о доблестном сэре Гильороне Ливарском, ушедшем в крестовый поход. Впрочем, с каждой выпитой кружкой пение Питера становилось всё более мелодичным. А ко второму часу застолья друзья уже и сами подпевали гистриону. Тем более, что за зажаренными оленями последовали кабаньи окорока, медвежатина, жареные дикие гуси, громадные пироги с начинкой… А в перерывах активно употребляли добротный ячменный эль, вперемешку со слабым яблочным вином.
Правда, окончание пирушки насторожило. Захмелевшие воины, устав от пения Питера, начали приставать к гостям. Кто, мол, такие, откуда, и как там у вас люди живут? Настроение моментально упало. Даже с учётом общего застолья крестьяне не воспринимались «своими». Не враги – и то ладно. Не рассказывать же им о трудовых буднях разбойников или о житье в XX веке параллельного пространства?
– Сэр Жан! —наконец не выдержал Феоктистов. – Мы приехали к тебе в гости, чтобы отдохнуть, а не для того, чтобы устраивать балаган для слуг! Если считаешь иначе, можем сейчас же уехать.
Крестоносец для порядка рыкнул на распоясавшееся воинство. Вообще-то он и сам рассчитывал на интересный рассказ. Как-никак гости были иностранцами и могли порассказать такое, что потом вспоминали бы в Дыб-Кальвадосе долгие годы.
Странно. Почему они не желают поведать о своём феме? Разве обет какой дали. Но, с другой стороны, ни рыцарями, ни монахами его новые друзья не являлись. Значит, ни о каком серьезном ограничении речи быть не может… Категорический отказ вдруг заставил крестоносца задуматься о всех многочисленных странностях, отмеченных со времени первого знакомства с молодыми разбойниками.
Закончилось тем, что Питеру пришлось еще раз вспомнить весь свой репертуар. А потом подвыпившие друзья всё же запели хором что-то вроде:
«Zemlja v illjuminatore, zemlja v illjuminatore,
Zemlja v illjuminatore vidna!»
Это несколько примирило дружину с несбывшимися надеждами. Закончился пир, когда голова последнего пьяного воина упала на забрызганную соком скатерть.
Утром Феоктистов проснулся поздно. Оказалось, что слуги перенесли его в одну из комнаток боковой башни. Тело неудобно лежало на медвежьей шкуре в маленькой кровати, предназначенной для сна в положении полусидя. Из одежды с него сняли лишь сапоги и перевязь с мечом, которые оставили рядышком. Со всех сторон непривычное спальное место закрывал тканевый балдахин в форме шатра, неплохо спасавший от замковых сквозняков.
Помятый Владимир вылез из этой «палатки» и первым делом проинспектировал ночной горшок. Есть, все-таки, у пива одна неприятная особенность! Наконец, полегчало. На прикроватном столике стояла деревянная кружка с откидывающейся крышечкой. А вот теперь оно же кстати! Ополовинив, Феоктистов почувствовал себя намного лучше. Лишь сильно болели шея и плечо, затёкшие во сне. Он, уже смакуя, допил, немного взбодрился гимнастикой и спустился во внутренний двор.
Около колодца обливался холодной водой Николай.
– Здорово, алкоголик! – радостно приветствовал он. – Скупнуться не желаешь?
Душ из пары холодных вёдер ещё более примирил с жизнью. Теперь ребята были в состоянии ознакомиться с устройством норманского замка. Вплотную к донжону примыкали казармы и жилые помещения челяди. А также кузница, оружейная мастерская, пекарня, кухня, амбар, погреб, конюшня и псарня, сколоченные из грубых необрезных досок. Постройки окружала внутренняя, более высокая, чем внешняя, каменная стена со вторыми воротами. Пространство между крепостными стенами, называемое первым двором, было достаточно просторно. Его покрывала свежескошенная стерня, истоптанная сетью тропинок. У северной стены обнаружился огородик с лекарственными травами. Друзья опознали подорожник, арнику, бессмертник… Похоже, своеобразная аптечка сэра Жана. Неподалеку располагалась избитая конскими копытами площадка, с деревянными тренажерами и мишенями по периметру. Здесь крестоносец совершенствовал воинское искусство. Чуть поодаль крутились лопасти небольшой ветряной мельницы.
Больше всего друзей заинтересовали тренажеры. В основном, это были разные квинтаны, предназначенные для развития меткости и реакции конного воина. Самая простенькая представляла «Т»-образную вращающуюся перекладину, достававшую примерно до груди всадника. На одном конце был закреплен деревянный квадрат, а на другом кожаный мешочек с опилками. На следующей имелся настоящий щит из дерева и кожи, окованный по краю, и бурдюк (судя по плотности – с песком), около полутора футов в диаметре. Перекладина последнего тренажера доставала примерно до головы всадника. Концы, соответственно, украшали измятый ударами рыцарский шлем и шипастый железный шар на короткой цепи.
– О, блин, смотри! – уважительно оценил Николай. – Если таким по башке приложить, точно ногами вперёд унесут!
Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, как проходили тренировки. Наверняка, разогреваться сэр Жан начинал с простенькой квинтаны. На полном галопе поражал копьём деревянный квадрат, сооружение разворачивалось и норовило шарахнуть его по спине мешочком с опилками. Удар наверняка получался чувствительным. Затем наступал черёд перекладины со щитом и бурдюком с песком. В этом случае плюха запросто могла выбить из седла. Ну и третий, наиболее опасный номер: удар копьем «в голову», и уход от смертельного удара кистенём.
Имелись и меньшие квинтаны, для пеших тренировок. Вскоре Николай уже азартно забавлялся с одной, от души лупцуя в щит новым мечом и уклоняясь от мешка. Почти у стены стояли многочисленные деревянные мишени, чьё назначение тоже не допускало двойных толкований. Владимир попробовал метнуть «Сарацин» в наиболее широкую, и быстро вошёл во вкус. Кинжал имел хороший баланс.
– Вижу, времени зря не теряете! – неожиданно раздался за плечом голос сэра Жана. Феоктистов непроизвольно вздрогнул.
– Да вот, решили развлечься!
– Ну-ну. Может, на мечах поиграем?
– Без кольчуг? – несколько насторожился разбойник.
– Как хочешь.
– Нет, давай-ка, защиту наденем! Не люблю поцарапанным ходить.
Зубров бросил квинтану и подошел к облачающимся приятелям:
– Вы это чего?
– Тренироваться будем.
– А! Ну, тогда я следующий.
Изготовились. Сэр Жан обнажил клинок без заточки, с тупым остриём.
– Нападай! – великодушно предложил Владимир. И тут же его меч вылетел от мастерского взмаха, а по закрытым кольчугой ребрам ударил рубящий.
– А, блин! – он с трудом восстановил дыхание и поднял меч.
Взмах, отбив, удар по рёбрам, ещё один, закрут – и оружие Феоктистова вновь сверкнуло железной щучкой, улетая прочь. При этом, похоже, сэр Жан бил без усилия, чтобы даже тренировочным лезвием не сильно портить дорогую кольчугу.
На этот раз Владимир молча восстановил дыхание, поднял меч и кинулся в атаку. Клинок крестоносца словно развернулся в железный веер. Через пару секунд разбойник вновь остался без оружия и получил серию рубящих по корпусу.
– Ты слишком предсказуем! – ровным, совершенно не запыхавшимся голосом сказал сэр Жан. – Хотя техника довольно неплоха.
– Да как же неплоха, если ты меня уже в капусту изрубил!!!
– Да не переживай! – успокоил крестоносец. – Просто я немного более опытен с мечом. Надеюсь, таких противников тебе встретится не так уж и много. Хотя…
– Ну, спасибо, блин! Утешил!
– Если не возражаешь, порублюсь с Николаем.
Зубров влез в кольчугу и взял старый, привычный меч. Да и не так жалко лезвие портить! К сэру Жану он приближался с опаской. Взмах, россыпь ударов, и Коля тоже скрючился без оружия, с отбитыми рёбрами. Ещё несколько похожих атак…
– Ладно, ребята, давайте усложним игру! – – сэр Жан снял кольчугу. – Нападайте вдвоем и рубитесь как с настоящим врагом. Если сможете хотя бы ранить, ещё по клинку подарю.
Упрашивать избитых разбойников не пришлось. Секунда промедления, и оба кинулись в атаку. Крестоносец поймал боковиной лезвия меч Феоктистова и извернулся так, что Володька оказался меж ним и Николаем. Пока Зубров пытался обежать друга, сэр Жан уже «обработал» рубящими его многострадальные бока. А потом даже не стал обезоруживать – просто подсек ногой и переключился на Колю. Встретил его весьма чувствительным тычком в грудь, а затем приложил тупым лезвием по голове.
– Два-ноль! В твою пользу, – злобно подвел итог Феоктистов.
– Немного тренировки, и будете рубиться не хуже! – успокоил сэр Жан.
– А ты научишь нас? – с плохо скрытым волнением спросил Зубров.
– Конечно! Если принесёте мне присягу верности.
– Э, нет! Мы с детства росли вольными, и в слуги не пойдем. Даже к тебе.
– Но ведь и я приносил вассальную присягу своему сюзерену! Сначала шерифу Фалеза, а затем королю Иерусалимскому, сиру Ахиллу.
– Та-ак! – голос Владимира прервался. – Хочешь посвятить нас в рыцари?!
Вообще-то в мыслях у сэра Жана не было подобного, но волнение разбойников говорило за себя. Они просто жаждали рыцарских шпор! На этом можно сыграть.
– Я бы сказал, что такой вариант вполне возможен. Но…
– Что «но»?!
«Вот оно!!! Вот шанс узнать их тайну!»
– Вассал должен быть благородной крови. Кроме того, ему надлежит ничего не скрывать от своего сюзерена. А я вообще ничего о вас ничего не знаю!
Колебался Феоктистов не долго. Сэр Жан убедительно доказал право вожака.
– Хорошо, мы расскажем свою историю. Здесь, кроме тебя, об этом знает лишь один человек – Робин Худ. Поэтому, даже если ты нам не поверишь, поклянись никому не рассказывать об услышанном! Поклянись своей рыцарской честью!
Сэр Дыб-Кальвадосский задумался. Стоило ли давать столь серьезную клятву? И решил, что, пожалуй, да. Во-первых, обещанная история обещала быть невероятно занимательной. (А здесь, при отсутствии других развлечений, это стоило очень дорого!) Во-вторых, сами разбойники, уже привыкшие к тяжёлым доспехам и отлично владеющие мечами, вполне устраивали его как потенциальные оруженосцы. А может и полноценные рыцари-вассалы. Крестоносец поклялся.
