Владимир Николаевич Стрельников
Солдаты Сумерек
– По-моему, это странствующий рыцарь! – негромко сказал Коля.
Приближающийся насторожился.
– Похоже. В нашем мире это обычно были очень бедные, но славные парни! – ещё тише ответил Володя.
Но рыцарь, похоже, услышал и его. Поднял руку к забралу и громко сказал:
– Кто вы, прах вас раздери? Если честные люди, то почему прячетесь?
Зубров улыбнулся. Опустил забрало шлема и выехал на дорогу. Крестоносец тут же защелкнул своё и опустил копье. Но Николай положил древко поперёк седла и распахнул защитную решетку, открыв ему лицо. Встречный понял миролюбие жеста. Тоже поднял забрало. После этого уже и Владимир шумно выехал из кустов.
После пирушки настрой у «волко-людей» был крайне умиротворённый. Тем более странствующий рыцарь их сильно заинтересовал. Сейчас он никак не ассоциировался с «паразитом-феодалом», который подлежит безусловному уничтожению. А после нескольких минут разговора психологически сдержанный, уверенный в себе крестоносец начал ощущаться уже чуть ли не как «свой». Так что вскоре друзья пригласили в свою избушку первого гостя из «благородных». Звали этого рыцаря сэр Жан Дыб-Кальвадосский.
Бабушка с Сусанной как раз уступили настойчивым просьбам парней «о чём-нибудь горячем» и напекли у них пирогов с олениной. Дополнительно разбойники достали из погребка бочонки с элем и яблочным сидром. Получилось весьма достойно. Правда, рыцарь встревожился было, увидев, что хозяева предлагают напитки, не пробуя сами. Но ребята быстро усвоили суть обряда чоканья. Вот только после лесного обжорства много съесть уже не могли. Зато женской стряпне в полной мере воздал должное зверский аппетит крестоносца.
После песен немного пофехтовали его тяжёлым 20-фунтовым мечом. Сэр Жан вволю посмеялся, а потом неожиданно разоткровенничался:
– Эх, друзья! Как бы не пришлось мне к вам в шайку проситься.
– С чего бы это?
– Не так далеко отсюда находится мой феод, Дыб-Кальвадос.
– А, так это значит в твоих озерах самые большие раки?
– Ну, пока в моих. Но три года назад я заложил Дыб-Кальвадос, за 500 экю аббату Кангардского монастыря святого Патрика. Я собирался встать под знамя короля Тартарийского, доблестного сира Ахилла, а своих средств крайне не хватало. Увы, в Трое разбогатеть тоже не удалось. В ходе Тивериадской битвы попал в плен и почти все доходы отдал на выкуп. А остатки заплатил иоаннитам, в чудесном госпитале которых залечил раны. Серебра ещё хватило, чтобы к сроку добраться до дома. Но уже завтра, после заката, Дыб-Кальвадос должен отойти монастырю. Надеюсь лишь, что добрейший аббат Йорген позволит мне несколько продлить срок договора со Святой Церковью. Завтра собираюсь просить его об этой милости.
Ребята понимающе переглянулись – настоятель столичного монастыря давно был на примете как возможная жертва. Многие отзывались о нём как об алчном ростовщике, удачно прикрывавшимся саном. Феоктистов смущённо прокашлялся:
– Боюсь, сэр Жан, у Вас несколько неверное суждение об аббате Йоргене.
– Ничего этот «святоша» тебе не продлит! – прямодушно вмешался Зубров. – Держи кошель шире! Скорее поиздевается, а потом пинком вышвырнет из замка!
Владимир лишь пожал плечами. Рыцарь смотрел на хмурых парней, сжимая кулаки. Он сразу поверил этим странным и наивным лесным воинам. Но на душе у него стало ещё хуже. Мало того, что всё награбленное в Трое пришлось отдать паше Урзуну, что пленил его на Тивериадской равнине? Так теперь ещё и с отчим замком придётся расстаться!
– Ты, сэр Жан, погоди убиваться-то! – сказал Феоктистов, вытаскивая из тайника увесистый мешочек. – Сколько, говоришь, тебе надо? Пятьсот экю?
После разгрома грабительского каравана друзья наконец-то разбогатели. Стрелки Робин Худа сразу же собрали все деньги, которые нашли в повозках и на телах убитых. Затем, по правилам разбойничьего дележа, половину добычи отдали «рыцарям-оборотням» в лице находившегося в сознании Зуброва. Также им достались и лично добытые в бою трофеи: вооружение и имущество сэра Кристофера де Гретевила, а также пикинера, убитого Николаем. Кое-что из этого удалось удачно продать через Эдвина Смита в Фалезе. А потом ещё и выжившие крестьяне, сбыв свои трофеи, передали через бабушку Линде денежную «благодарность». Так что сейчас заветный мешочек весил более четырёх килограмм. Или десяти фунтов.
Владимир, пальцем рисуя крупные цифры в пыли тропинки, быстро посчитал:
– То есть, тебе нужно 5100 деннариев!
Подсчёт наличности длился гораздо дольше. Вдруг его лицо вытянулось:
– Блин! У нас «мани-мани» ровно на пятьсот экю!
Парни ещё два раза пересчитали капитал. 2 полновесных фунта, из которых один золотой, 235 золотых монет со щитом и 15 тетрадрахм, 31 цехин, 43 куска серебра по солиду, 871 деннарий и пара пригоршней «рубленок», из которых набиралось чуть более 100 полновесных монет. Итого, практически ровно 5100 деннариев. К сожалению, весов для более точного подсчёта у них не имелось.
– Ну ладно, утро вечера мудренее! – наконец глубокомысленно изрек Николай. – Пошли спать, что ли. Финансовые дела оставим на завтра.
Но толком отдохнуть не удалось. Сначала ребята пристали к новому товарищу с расспросами. У них было так мало информации об этом мире! А рассказчиком сэр Жан оказался хорошим. Прежде всего, их интересовало всё что было связано с Сыном Единого. Ведь совсем недавно Он жил здесь! Одно это переворачивало с ног на голову всё, что друзья знали ранее. Гость смочил горло и начал свой рассказ:
«Сын Единого, благословенный Андроник, в нашем мире родился в семье достойных людей из императорского рода. Но сейчас вместо произнесения Его святого имени троянцы предпочитают использовать оскорбительную кличку «Иегошуа», а подданные короля Ахилла обычно величают воскресшего императора «Исус Христос», что означает «мессия-спаситель».
37 лет назад Его будущая мать, юная благочестивая дева Мария, жила на окраине большого северного фема Тартария, жителей которого именуют готами. Её высокопоставленные родители с малолетства посвятили дочь служению Богу, поэтому она обреталась в монастыре Единого. И более прекрасной и чистой девицы ещё не было в Яви! Поэтому именно ей Единый оказал великую честь – родить Его земное воплощение, Богочеловека. Согласно древним пророчествам, Он должен был стать великим правителем и спасти людей от их постоянно растущей греховности. Так произошло чудо – Мария зачала ребёнка Единого, оставаясь девственной.
Об этом узнал доблестный князь Георгий (по версии троянцев – Иосиф), двоюродный брат правящего императора Ирода. Из любопытства князь приехал в тот далёкий монастырь. А едва увидев Пречистую, сразу влюбился. Уже зрелого Георгия настолько поразили красота и высшее предназначение Богородицы, что он уговорил беременную Деву, которая по благородству была ему ровней, стать его женой. Этим браком её будущий Сын – Спаситель человечества получал законное право на престол империи. Там же, в Тартарии, доблестный князь обручился с Пречистой и немедленно окружил Её истинно царским почётом. Но при этом жил с Ней лишь как с любимой сестрой.
Вот только император Ирод никому не собирался отдавать свой трон. Даже грядущему Сыну Единого. От волхвов он узнал точную дату рождения Спасителя, которая подозрительно совпадала с ожидаемым появлением на свет его племянника, и приказал гарнизону умертвить в Трое вообще всех детей младше двух лет. А также убивать и других младенцев, что будут рождаться в предсказанный год. Но Пречистая с князем Георгием переоделись простолюдинами и успели тайно сбежать из жестокосердного Царьгарда обратно в Тартарию. Во время этого пути у них и родился Спаситель, благословенный младенец Андроник.
Император, узнав об исчезновении беременной родственницы, послал в погоню отряд лучших головорезов. Но земляки Девы Марии, воинственные и мудрые готы, сумели опередить убийц. Сам король Тартарии, Владимир, его мать, королева Малка, и военачальник Валтасар, также верно истолковав имевшиеся пророчества, заранее вышли в путь. Благодаря этому они первыми поклонились новорожденному Сыну Единого и принесли Ему богатые дары. А свита правителей Тартарии, состоявшая из наиболее умелых всадников, полностью перебила погоню троянцев.
Затем святое семейство с огромным почетом сопроводили в Тартарию, после чего Богочеловек до самого совершеннолетия воспитывался в любви и всеобщем уважении. Правда, император Ирод на этом не успокоился. Раз за разом он посылал всё новые отряды убийц. Но хитрые готы постоянно меняли места жительства семейства Спасителя. Слуг же императора вычисляли и безжалостно уничтожали. Причем, каждый раз обставляли так, будто его посланцы нарывались на «диких разбойников». Тартарийцы чествовали Богомладенца как собственного королевича – великого князя Андрея, по прозванию Боголюбский.
Когда Андроник вошёл в зрелый возраст, Он решил вернуться в Царьгард. К тому времени проповедями и чудесами Богочеловек собрал вокруг Себя огромную армию последователей из числа ромейских народов. А тут ещё и весть пришла, что бессердечный Ирод скончался. Родных детей после себя он не оставил, так что вскоре Андроник из рода Ангелов был провозглашён новым императором Ромеи.
Два последующих года Его правления привели к сплошному процветанию всех фемов. Император жёстко боролся со взяточничеством, что повсеместно расцвело при предшественниках, и старался всячески облегчать жизнь трудового народа, который хорошо знал и искренне любил. Деятельность Андроника-Ангела привела к бурному развитию торговли и сельского хозяйства. Но она же вызвала и небывалую ненависть большей части богачей, жизнь которых при Нём сильно усложнилась.
Сложился заговор, и в Царьгарде вспыхнул мятеж. Ведь высокопоставленные заговорщики сами происходили из правящего рода Ангелов. Их вооружённые слуги смогли перебить охрану императора и схватить самого Андроника, которого тут же прилюдно объявили «самозванцем, лжецом и обольстителем по имени Иегошуа». Затем, после жестоких пыток, мятежники убили Богочеловека самым позорным и мучительным способом, который применяли к бунтующей черни – распяли на кресте. Казнь демонстративно устроили на наиболее высокой горе в окрестностях Йороса, чтобы труп «самозванца» был виден издалека. Этим заговорщики хотели доказать, что в Андронике-Ангеле не было ничего Божественного. Мол, сами смотрите: если бы он был сыном Единого – Бог обязательно защитил бы его!
Однако сначала тело мучительно умершего на кресте императора таинственно исчезло из запертой и охраняемой гробницы. А затем вообще Андроник-Исус вновь объявился в окрестностях Царьгарда. Живой! Причём, на Его теле имелись следы от ранее перенесенных пыток и страданий. Даже рана от удара копьём, каким троянцы добивают распятых на кресте.
Воскресший продолжил общение лишь с 11-ю самыми близкими учениками, прозванными апостолами. Он подробно разъяснял им, как нужно проповедовать учение Единого, которое за прошедшие века сильно исказили правившие цари и жрецы. Затем даровал каждому Своему ученику часть волшебной силы Святого Духа, благодаря которой теперь они могут проповедовать во всех землях и всем людям, от правителей до землепашцев и рабов. А также изгоняют любую нечисть. Андроник-Исус пояснил, что Своей смертью уже искупил все предыдущие грехи всех живших людей. Но на сороковой день после Своего Воскрешения, на глазах апостолов и матери, Он вознесся на небо, к своему Отцу.
В самом Царьгарде эти чудесные события сразу вызвали новые волнения. Но пришедшие к власти мятежники-Ангелы их жестоко подавили. Однако весть об их чудовищном злодеянии, а также чудесном Воскрешении императора уже летела по фемам. Тартарийцы мгновенно пришли в ярость, и их многочисленные отряды помчались карать убийц Богочеловека. Войско готов, под руководством умелого и беспощадного короля Ахилла (или, по-тартарийски, князя Святослава), пересекло Эвксинское море и незамедлительно атаковало столицу. Но мощная крепость устояла. Ведь у прибывших мстителей была сильная пехота, отличная конница, но совсем не имелось стенобитных машин. Тогда Ахилл решил взять Йорос осадой. Он начал опустошать прилегающие территории Трои, пересаживая пеших готов на местных коней. При этом беспощадно уничтожал всех мятежников.
Мать Богочеловека, со всем возможным почётом сопроводили обратно в Тартарию. Где Пресвятая Дева Мария и живёт по сей день в любви и почитании. А её муж, прославленный князь Георгий, сейчас один из лучших военачальников крестоносцев. Он настолько хорош, что носит почётное звание «Победоносец».
Постепенно к войску Тартарии начали примыкать всё новые армии имперских наместников. Но, увы – не всех! Часть фемов отказалась признать Божественную власть Андроника-Христа, и присягнула Его убийцам. Крестоносцы называют их общим словом «троянцы», и военным путём принуждают к покорности. Король Ахилл основал на землях вокруг Йороса Иерусалимское королевство, где принимает присяги прибывающих правителей союзных фемов и рыцарей, а также собирает с подвластных королевств имперский налог – «десятину».
– Там и я стал вассалом короля Ахилла! – завершил свой рассказ сэр Жан.
– Ты хочешь сказать «князя Святослава»? – уточнил Феоктистов.
– Ну, это его готский титул. А я величал короля, как велит наш обычай.
– То есть у готов принято иметь несколько имен? – вмешался Зубров.
– Конечно! Как у всех цивилизованных людей.
– А что, готы и тебя как-то по-своему называли?
– Разумеется. Для них я был «храбр Иван-Дыба».
Уставший крестоносец пожелал друзьям доброй ночи и пошёл спать. А они ещё сидели у костра. Никак не могли прийти в себя от грандиозности услышанного.
– Офигеть! – наконец, подытожил впечатления Феоктистов. – Вот если бы у нас так Христу помогали! Совсем другая история могла получиться.
Зубров, довольно слабо разбиравшийся в библейских преданиях, удивился:
– А что не так?
– Да всё не так!! Здесь у Сына Божия и императорский титул был, и фактически поправить империей успел. Да ещё такой мощный народ как эти тартарийцы-готы Его и Богородицу своими считают… Блин! А у нас жил Он, бедолага, в какой-то пустынной дыре, среди евреев. Они же Его и убили! Да теперь ещё и наживаются на имени Христа. А наши «крестовые походы» вообще не против убийц Богочеловека велись, а против мусульман, которые к тому времени на этих землях поселились.
– Н-да! – согласился Зубров. – Здесь как-то справедливей, что ли получается.
– Жаль только, нас это мало касается.
На этой минорной ноте решили всё же отправиться на боковую. Но поспать не удалось – забеспокоились кони. Разбойники привыкли доверять им, поэтому бросили жребий. Первым выпало караулить Зуброву. Пока он настороженно стоял с луком и стрелой, осматривая лес, Феоктистов с сэром Жаном натаскали валежника для костра. Причем, крестоносец расстарался и принёс целое сухое дерево. Николай присел у огня, а остальные повалились на охапки сена, служившие здесь кроватями.
Лошади продолжали всхрапывать, брыкались, волновались сильнее. В конце концов, Зубров решил их вообще отвязать, так как рвущиеся животные грозили развалить коновязь. Обычно смелые дестриэ вырвали из рук уздечки и дружно бросились в дом. Оттуда тотчас послышались возмущенные крики. А Коля, наконец, увидел опасность – серые тени крадучись подбирались к избушке. Он выстрелил в одну и громко заорал. Пока помятые друзья искали оружие, успел выпустить ещё несколько стрел. Но врага они не остановили. Силуэты неумолимо приближались.
Николай обратил внимание, что двигались они бесшумными скачками, словно бы на четвереньках. Затем в разных концах начали зажигаться глаза… Тьфу ты, да это же опять волки! Да ещё и здоровенные. Впрочем, размышлять было некогда. Сгрудившись у костра, друзья лихорадочно посылали стрелы в увеличивающиеся фигуры. Но даже в спешке успели заметить, что хищников совершенно не интересовали лошади (что было более чем странно!) Они окружали только людей.
Наконец один запрыгнул в освещенное пространство. Очевидно, от костра его глаза вспыхнули как угли. А слюна на белых клыках вызвала мысли о бешенстве. Николай схватил головню и запустил в оскаленную пасть. Зверь отпрыгнул. Но сэр Жан уже сунул стрелу в огонь, и как только древко загорелось, выстрелил в него. На хищнике вспыхнула шерсть, он завизжал и покатился, испугав сотоварищей.
Затем ещё одна яркая вспышка остановила врагов. Теперь сэр Жан сунул в костер всю крону сухого дерева. Ветки жарко вспыхнули, и рыцарь начал горящим бревном расшвыривать зверей, с гулом вычерчивая в воздухе яркие дуги. Друзья продолжали бить горящими стрелами. Но десяток хищников показался сзади, из-за избушки.
Вовремя обернувшийся Феоктистов выхватил из ножен на поясе Зуброва меч с кинжалом милосердия и сплёлся с волками в один мохнатый рычащий ком. Это остановило схватку. Очевидно, в гуще дерущихся находился вожак. Сэр Жан Дыб-Кальвадоский тут же треснул по клубку своим бревном. Несколько тварей метнулись из него в стороны, а затем и остальное рассыпалось неровными кусками.
Остался лишь один громадный волк, что упорно тянулся зубами к шее Володьки. А тот, скользкий от крови, изо всех сил стискивал горло зверя руками.
«Прям как тогда, в квартире!» – болезненно поморщился Николай, выцеливая серого. Но противники, словно специально мешая ему, непрестанно елозили по траве и телам. Всё-таки хватка человека пересилила: волк начал задыхаться. Но даже с предсмертной пеленой на глазах пытался достать врага. Наконец, содрогаясь всё меньше, обмяк. К тому времени уцелевшие звери уже покинули поляну.
Пока Феоктистов приходил в себя, Зубров, весело подпрыгивая, сбегал в избушку, принёс оттуда верёвку и связал придушенного волка. А крестоносец настороженно обошёл место боя. Вдруг раздался его торжествующий вопль, и он что-то пришпилил к земле мечом. Затем сорвал с шеи серебряный круг с вписанным крестом, наподобие тех, что носят священники Единого, и принялся крутить им.
Когда друзья приблизились, волосы под шлемами зашевелились. На земле, пригвожденное клинком, извивалось волосатое существо с когтистыми лапами, телом человека и волчьей башкой. В провалах вместо глаз полыхало красное пламя, а от середины туловища шёл почти прозрачный шнур с бегущими искрами. Его-то сэр Жан и наматывал на нательный символ. Перед ним блёстки останавливались и не попадали в чудовище. Оно шипело, пытаясь освободиться, но почему-то даже не пыталось ударить человека, занимавшегося своим делом в шаге от его лап.
– Это оборотень! – объяснил крестоносец. – Сейчас прикончу.
– Подожди, о благородный рыцарь! – неожиданно заговорило создание.
– Заткнись!!! Ребята, быстро обведите вокруг него круг горящей палкой!
Зубров поднял одну из головней, выполнил распоряжение. А крестоносец, практически в последнюю секунду, выдернул из твари свой меч. Она заметалась в границах круга, словно царапина на земле ограничивала её невидимыми стенами. Рыцарь собрался разрубить прозрачный шнур, но существо взмолилось:
– Пощади! Не убивай меня! Я открою место, где много золота!
Сэр Жан поперхнулся, но потом грозным голосом произнес:
– Кто ты и кто послал тебя?
– Я Ливарский колдун, волчий пастырь! Меня призвал барон де Шансон. Приказал убить рыцарей-оборотней. Он знал, как нас заставить.
– Снова де Шансон… – задумчиво произнес Володя.
Рыцарь, увлеченный допросом, не заметил, как соединил свой символ и меч. Красные искорки, скопившиеся перед серебром, начали стекать и растворяться в воздухе. Неожиданно огонь в глазницах пленника потух. Он начал съеживаться, на глазах превращаясь в маленького отвратительного старичка.
– Что ты наделал… – едва слышно прошептал оборотень. Связанный волк рванулся к нему, но Феоктистов успел поймать животное.
– Золото, где золото?! – в отчаянии закричал сэр Жан.
– Вольф, ты жив… – умиротворенно, но всё более слабея, произнесла фигура, уже теряющая человеческий облик. – Что ж, служи этому рыцарю! Он хороший вожак, сильный и благородный. Сбереги хотя бы его, сэр рыцарь!
Последние слова относились к Володьке.
– Но я не рыцарь! – ошеломленно ответил тот.
– Значит, будешь им… Отпусти же меня!!! – взмолилась странная фигура.
– Где твое золото? – сэр Жан, надеясь запугать оборотня, замахнулся мечом.
– Поздно! Теперь уже не скажу. Я обречен.
Крестоносец грустно вздохнул. Похоже, он почти ухватил удачу, но сам же её и упустил. Оставалось лишь не «потерять лицо» перед юными разбойниками. Рубанул «шнур», и старичок пропал. Лишь жалобно, как по покойнику, завыл волк.
– А где тело? – спросил Николай.
– Где-нибудь в укромном уголке. Там теперь и сгниёт.
– А это тогда что было? – Зубров указал на пустой круг.
– Это? Это душа оборотня. Очистите место огнем, да пошли спать!
Но сначала Феоктистов перерезал веревки на четвероногом пленнике. Очнувшийся волк встряхнулся и убежал. Даже не посмотрев на «нового хозяина».
А через несколько часов, когда не выспавшийся крестоносец начал седлать своего дестриэ, Володька торжественно сказал:
– Мы же говорили, сэр Жан, что утро вечера мудренее. Ночью ты спас нас, теперь мы спасём тебя!
И протянул рыцарю мешок с монетами. Но потом вдруг быстро отдернул руку и многозначительно поднял указательный палец:
– Стоп! Я вспомнил один отличный фильм!
– Какой? – непроизвольно улыбнулся Николай.
– «Стрелы Робин Гуда»!
– А причём тут Робин Гуд?
– Там была похожая история с рыцарем и замком.
* * *
1984 год по хронологии Метрополии, 25 мая. СССР, г. Бузулук.
Когда снаружи раздались знакомые раскаты, Емельянов вначале не поверил ушам. Спасительной соломинкой заколотилась надежда, и он бросился к окну, что выходило стёклами на «карьеры». Среди ясного неба сверкала межпространственная иллюминация. Фантомы возвращались! Аж слёзы выступили от облегчения.
Через несколько минут Вовчик стоял на краю «котлована Зоринки», и крутил головой. Какой же из этих холмиков новый? Где корабль-посредник? Справа опять вставало солнце, а ветер нёс аромат зацветающей лесостепи. Сердце бешено ухало. Он засмотрелся на причудливую горушку, когда упругие тёплые ладони закрыли ему сзади глаза. Ухватился за них, ощутил бархатистую кожу, горячую силу внутри.
– Зоринка!!!
Конечно, это была она – его звездная мечта. Вот только в обыкновенной земной одежде. Простенькое платье, явно не новые туфли-плетёнки. А длинные волосы прихвачены на затылке яркой новомодной заколкой «банан».
– Зоринка, это ты?!
И уже понял, что ошибся. Не могла эта очаровательная студентка быть врачом из иномирья. Но почему тогда она подошла к нему? И – «фейерверк»?!
– Да я это, я! – девушка довольно рассмеялась. – Ты не рад, что прилетела?
– Конечно, рад! А что это за… маскарад?
– По-твоему мне стоило выйти в скафандре?
– Да, конечно! – смутился Вовка. – Извини. Но просто мы так тебя ждем!
– Кто это «мы»? – вдруг посерьёзнела фантом.
– Ну, понимаешь, мы тут анабиозную ванну вашу починили. А потом она опять сломалась. С ребятами внутри. В общем, там все три наших семьи переживают. Как думаешь, ребята там ещё живы?
– Та-ак!.. – его слова ей явно не нравились. – И что вы с ванной сделали?
– Да ничего, в общем. Приспособили под нашу розетку. Электрическую. Она заработала, кошку и собаку увеличила. Ну и мои друзья сами в неё залезли. Тоже захотели стать большими и сильными. А она после этого взяла и не открылась! Мы все здорово испугались, когда ванна ребят не выпустила. А потом матери ни в милицию, ни к ученым обращаться не стали. Хотя я предлагал. Всё ждут чего-то.
– И сколько человек об этом знает?
– Ну, Феоктистовы, Зубровы, мои родители. Больше мы никому не говорили.
– Это хорошо! Можно попробовать посмотреть, что вы там натворили. Но говорить о нас никому не нужно! В смысле – о фантомах. Это понятно?
– Понятно! – Вовка смотрел на неё совершенно влюблёнными глазами. – А ты здорово по-русски говоришь. Никогда не думал, что так хорошо и быстро можно выучить неродной язык!
– Пустяки! Я просто способная. Ты сейчас лучше иди домой, успокой всех и объясни, что нужно говорить, а что нет.
– А ты? – совсем по-детски изумился Емельянов.
– Я чуть позже подойду.
Вовка с изумлением обнаружил, что стоит совершенно один. Лишь лёгкий след на глине от девичьих туфель говорил, что встреча ему не пригрезилась. Совсем сбитый с толку, мальчишка поплёлся обратно.
Глава 6
6699 год от Сотворения Мира, 3 августа. Королевство Норман.
В небольшом, но уютном зале центральной башни Дыб-Кальвадоса аббат Йорген принимал приора из Тюри-Аркура. Они уже осмотрели это «новое приобретение монастыря святого Патрика», и теперь мирно беседовали, потягивая сладкое вино из глиняных чарок. Солнечный свет врывался через открытые оконца, высвечивая на гобелене сцену охоты. Подобные ему тканые полотнища почти полностью закрывали каменные стены зала. Две квадратные колонны, с подставками факелов, оружием и щитами, подпирали деревянный потолок. Вдоль стен стояли шкаф с фолиантами и свитками, стойка для письма, серебряное распятие, столик красного дерева и два кресла.
Вино священникам подливал безмолвный служка. Полупустая хлебница, блюдо с остатками поросятины в соусе и плетёная ваза с фруктами свидетельствовали, что беседа носила не совсем богословской характер. Аббат уже третий раз выслушивал как «злостный еретик» Робин Худ ограбил приора на имперском тракте по пути в Фалез, куда он якобы отправился для неотложных закупок. Вот только Йорген достоверно знал, что его гость имел в городе несколько иной интерес – там жила весёлая блудница, которую приор, вопреки сану, изредка посещал. Но пока аббат лишь обдумывал, как можно было половчее обратить этот секрет в звонкую монету.
– Как же изящно Вам удалось заполучить для Церкви это великолепие! – неожиданно сменил тему захмелевший толстяк. – И всего за пятьсот экю!
Аббат скромно улыбнулся, показывая, что ему приятна столь высокая оценка его смиренных заслуг. Но достойно ответить не успел. Послышался рёв рыцарского рога. Неужели вернулся хозяин? Ведь по договору Дыб-Кальвадос переходит к аббатству после захода солнца. То есть – ещё через несколько часов! И приор нужен здесь именно как свидетель, чтобы удостоверить перед епископом факт невыполнения обязательства. А теперь получится наоборот?
Святые отцы подошли к окну: из донжона площадка перед воротами хорошо просматривалась. Действительно, сэр Жан. И тоже с благородным свидетелем. А, впрочем, стоит ли переживать? Ещё вчера монах-пилигрим рассказывал братии о возвращении крестоносца. Как истинный бессребреник, сэр Дыб-Кальвадоский не привез из Трои ничего, кроме славы! А из неё, как известно, экю не выжмешь.
Йорген приказал впустить рыцарей. Пока опускали мост и поднимали решетку, священники рассматривали всадников. Их смущал спутник сэра Жана, рыцарь в тёмном тораксе, на горячем вороном. Наконец, конь повернулся, и стал виден его герб: косая алая полоса и белая лилия на чёрном фоне. Оба одновременно ахнули – это же сэр Кристофер де Гретевил! Любимец де Шансона. И что сие значит? Барон нарушил договоренность и начал собственную игру? Впрочем, от этого жадного пройдохи можно ожидать всякого.
– Интересно, что у них общего с этим нищим, сэром Жаном? – вполголоса проговорил аббат. Приор лишь пожал плечами:
– Я слышал, сэра де Гретевила повергли. Не думал, что он быстро оправится.
Однако менее чем через четверть часа, когда сэр Жан умолял аббата отсрочить уплату, святые отцы отвлеклись. Нечасто удается потешиться над крестоносцем! Впрочем, чёрная фигура, вставшая в углу с опущенным забралом, удерживала от совсем уж оскорбительного смеха. Да ещё и светлое пятно от заделанной пробоины на тёмном панцире постоянно отвлекало, заставляя Йоргена рыться в памяти, чтобы вспомнить что-то с этим связанное. Что-то крайне неприятное.
Когда рыцари ещё только поднимались в донжон, приор подрагивающим голосом поинтересовался:
– Брат мой, а не боишься, что эти грешники попросту вышвырнут нас?
– Нет! Я предусмотрел, что сэр Жан может попытаться так по-варварски расторгнуть договор со Святой Церковью. И кое-что приготовил.
– Да?! И что же? – сразу воспрял толстяк.
– Обрати внимание на расположение мебели и щелей между гобеленами.
– Честно говоря, я заметил, что оставлены просветы между полотнами. И не могу взять в толк, для чего. Они же совершенно не спасают от сквозняков!
– Временно, брат мой! За щелями находятся бойницы. А у них стоят лучшие стрелки нашего доброго соседа, барона де Шансона. Если ты заметил, мебель расположена так, что лучники могут простреливать всё. Кроме этих кресел.
– О, как умно! – приор вцепился в подлокотники. – Но сэр де Гретевил…
– Посмотрим! – аббат и сам не мог понять, по своей ли воле появился второй рыцарь. А если барон послал любимца, то зачем? Неужели отменить приказ?
– Оставим суетные просьбы! – наконец соизволил ответить Йорген. – Сэр Жан, ты заключил договор со Святой Церковью, а теперь богохульствуешь. Сам Господь был свидетелем твоей клятвы. Он не дал тебе золота в крестовом походе, так как ты был слишком грешен. Так не увеличивай же числа своих прегрешений!
– Это ты богохульствуешь, аббат!!! – пророкотал под сводами зычный металлический голос. Святые отцы и сам крестоносец, не знакомый с усилением звука, аж присели. Лишь потом поняли, что это заговорил сэр Кристофер.
– Кто ты? Ты не сэр де Гретевил! – указал перстом Йорген.
– Конечно, нет. Гретевил мёртв.
Вот оно! Теперь аббат вспомнил – сэр Кристофер не просто повержен, а убит! Он поднял руку для жеста изгнания, но чёрная фигура уже двинулась на него.
– Кто ты такой, и по какому праву врываешься? – теперь Йорген был уверен в помощи лучников. А рыцарь взял яркий кастильский апельсин и с силой воткнул в рот аббата. Тот аж потерял равновесие и упал в кресло. Воин тут же плотно прижал его руки к подлокотникам своим мечом:
– Сэр Жан доблестно сражался с неверными! – снова раздался его нечеловеческий рокот. – Он покрыл себя и Церковь неувядаемой славой, служа императору, а не Мамоне. Ведь богатство и роскошь вызывают лишь развращение!
Мнимый де Гретевил ударом сбил стаканы, и вино попало на приора. Но тот не оставил безопасного места. Йорген же смог прожевать и выплюнуть апельсин:
– Пошел вон! – заорал он и тут же затих, заткнутый вторым цитрусовым.
– Господь отметил сэра Жана Своей десницей. Так как же ты, святой отец, бессовестно предающийся греху обжорства, смеешь глумиться над крестоносцем?
Блюдо с остатками поросенка тоже полетело в приора, но тот стоически перенес и это. А аббат вновь прожевал апельсин:
– Мерзавец! Я отлучаю тебя от церкви! Пошёл вон! Во-он!!! Свиньи, нищие ублюдки! Вон из моего замка! Мо-е-го!!! Ни минуты, ни секунды отсрочки!!!
