Владимир Николаевич Стрельников
Огонь и железо
– Брат! – заорал Бьорн. – Давай в окно шарахнем!
Начали оборудовать верёвкой вторую стрелу.
– Нужно задрать нос «скорпиона»! – уточнил король. Феоктистов призывно махнул рукой и к ним подбежали пехотинцы. Зарядили. Взялись за баллисту с двух сторон и на руках подняли за переднюю часть. Сир Ратибор тщательно выцеливал:
– Левее. Ещё. Выше. Да куда задрали! Чуть правее…
Бу-у-умс! Сработали торсионы, и стрела пошла вверх. Чиркнула по камню подоконника и гулко бумкнула внутри. Похоже, впилась в потолок. Но не успел Бьорн начать подъем, как из башни выпрыгнула гибкая фигурка и заскользила по верёвке вниз. Бросились, поймали. Думали, настоятель. Оказалось – девушка! Красивая. Хорошо, хоть сразу топором не приложили.
– Эммилия! – бросился к ней сэр Гром. Раскидал пехотинцев, стиснул в объятиях. Та несмело ответила, пачкая рыцарский плащ кровью с содранных ладоней. А викинг уже споро лез вверх по той же верёвке. Беспрепятственно скрылся внутри. Вскоре из башни донёсся его боевой рёв. Что-то загремело, затрещало. Потом всё стихло.
Оказалось, Эммилия замкнула дверь комнаты, и тамплиеры не смогли в неё попасть. Поэтому бились с «альпинистами» на лестнице. Там-то на них сверху и обрушился викинг со своим «Ягереном». Всех трёх взяли переломанными, но живыми. Боьрн честно заработал королевские десять экю. А сир Ратибор получил неопровержимые доказательства предательства, совершённого братом.
Глава 9
6718 год от Сотворения Мира, 12 июля
– А слабо тебе как тогда, по южной стене залезть? – прервал молчание лорд Николай. Володька шутливо «чокнулся» с ним глиняным стаканчиком:
– Да фиг его знает! Сами же скалу потом стёсывали. Может и не слабо, если «дворником» не махать.
Зубров непроизвольно улыбнулся. Он стал хозяином Гринеберга уже через день после захвата. Соответственно вскоре озаботился и тем, чтобы уже к нему не влезли какие-нибудь ушлые «боевые альпинисты». Для начала южную стену начали регулярно обметать, сбрасывая с угловой башни железный шар, крепившийся к середине укрепления на прочной цепи. За характерные маховые движения, сходные с очисткой лобового стекла автомобиля, Володька окрестил его «дворником». А через год дополнительно и скалу выровняли, придав ей небольшой отрицательный уклон. Теперь забраться там можно было только со специальным альпинистским снаряжением. Которое, к счастью, в Митгарде пока не делали. Но на всякий случай каждую ночь южную стену ещё и обметали железным «дворником».
8 мая 6701 года, пока союзники увлечённо грабили бывшую резиденцию галльских принцев, крестоносцы провели допрос сэра Борга. С применением дыбы и калёного железа. Благо тамплиеры оборудовали отличную пыточную. После этого на когда-то грозного Лиса Побережья было жалко смотреть. Но, желая ещё больше унизить предателя, король приказал бросить его к своим ногам. А боевому побратиму, сэру Грому, опуститься на одно колено, встав прямо на грудь бывшего настоятеля:
– Готов принести вассальную присягу?
Очевидно, король хорошо помнил ответ Феоктистова на попытку что-то напрямую скомандовать воинам Шансона: «Вассал моего вассала – не мой вассал!» В растерянности Коля лишь кивнул. А сир Ратибор Львиное Сердце, не мешкая, достал меч и легонько коснулся боковиной лезвия обоих его плеч:
– Доблестный сэр Кальвадосский Гром, барон де Шансон! Данной мне властью дарую тебе титул шерифа королевства Норман, земли вотчины Гринеберг и этот замок. Сила Империи с нами! Встань же, королевский шериф де Гринеберг!
И только тут до Зуброва дошло. Он невероятно повышал свой статус, но теперь становился личным вассалом короля! Со всеми вытекающими. Тут же вспомнились схватки с готами, когда вдвоём с Володькой утраивали свои силы.
– Ваше Величество! – Николай не смел подняться с колена. – Я не могу принять эту честь. Мы всё должны делать вместе с сэром Кальвадосским Волком!
Бровь сира Ратибора удивлённо приподнялась:
– Вместе?
Нашёл глазами в окружающей толпе свежезабинтованного Ульфхеднара:
– Готов стать вассалом короля Нормана?
Тот молча подошёл и, слегка покряхтывая, тоже умостил колено на тамплиере. Меч сира Ратибора коснулся и его плеч:
– Доблестный сэр Кальвадосский Волк, барон де Шансон! Данной мне властью дарую тебе титул шерифа королевства Норман, земли и замок вотчины Шансон. Сила Империи с нами. Встань же, королевский шериф де Шансон!
Оба новоиспечённых вассала поднялись. Кажется, этот «рубаха-парень» сумел использовать их в своих целях. Ведь теперь у короля Ратибора появилось личное рыцарское войско. А Феоктистов думал уже именно в этом ключе:
– Мой король! Фалез является надёжным союзником принца Жана. К тому же, плотно перекрывает имперский тракт. Может, стоит сначала тамошнего шерифа навестить?
– Предлагаешь сначала штурмовать Фалез?
– Не обязательно! Но добиться безопасности с той стороны, безусловно, необходимо. К тому же, это по пути домой нашим галльским друзьям. Мне почему-то кажется, что сейчас они не пойдут с вами на Кангард.
– Если ты скажешь, брат, я пойду! – чуть выступил вперёд благородный Торин. Король отвесил ему церемониальный признательный поклон:
– Друзья мои, нет никакой спешки! Помнится, вы же собрались по случаю бракосочетания сэра Уильяма Аржантанского с дочерью благородного Волкула?
Айвенго растеряно кивнул. А сир Ратибор победно улыбнулся:
– Предлагаю после решения вопроса с Фалезом там и сыграть свадьбу. И, если не ошибаюсь, мой новый шериф де Гринеберг тоже спас здесь свою даму сердца? Сыграем сразу две свадьбы! И сам король будет посажённым отцом.
Вольных галлов монарший хитрец тоже сумел расположить к себе. И получил возможность задействовать их опытную бронированную конницу.
* * *
6718 год от Сотворения Мира, 12 июля
После бани лорды внимательно осмотрели все стены и постройки Гринеберга. В принципе, ремонта требовали только каменные строения. Но два сотрясения подряд развалили многие основные узлы. Зубров раздосадовано стукнул в стену:
– Блин, цемента здесь нет! Если бы эти валуны скрепляли, а не просто притёрли!
– Если бы, да кабы – во рту росли грибы. Нету у нас цемента! И сделать не из чего. Слышал, что в Та-Кемете из «философского камня» огромные дворцы и храмы строят. Но его секрет лишь тамошним жрецам и ведом.
– Что ещё за «философский камень»?
– Думаю, как раз что-то вроде нашего цемента. Когда из обычных, вроде бы, компонентов валун нужной формы получается. Философский – это от слова «философия», работа мысли. То есть камень, созданный человеческим знанием. Помнишь затычку акведука в Йоросе?
– Н-да! Умные ребятишки в Та-Кемете живут!
– Ну, не дураки. Это точно.
Оба замолчали. Вспомнили, что сейчас «ребятишки» активно интересовались ими самими. Первым заговорил Зубров:
– Что-то там «колдуны» наши очень уж рьяно за шахтёров взялись. Неужели думают, что те сами свою шахту взорвали?
– Да уже не думают. Знают.
– Что-о?!
– В общем, такая фигня. Ночью в шахту проник вольный Лонгрен из Тулузы. Бывший раб, недавно освобождённый за стахановскую выработку.
Зубров кивнул. Помнил такого.
– Только его тело кагэбэшники не обнаружили после проверки всех шахтёров. И живых, и мёртвых. По ходу, так в горящей шахте и сгинул.
– Да зачем это ему?
– В том-то и дело, что не ему! Оказывается, возле шахтёров уже с полгода некий купчишка вертелся, Моисей из Кангарда. Внешне похож на хазарина. То продукты по дешёвке привозил диковинные, то мелочёвку всякую для дома. Но не это главное. Так-то торгового люда там много толчётся. Вольные горняки народ далеко не бедный. Самое интересное, что очень этого Мойшу горные выработки интересовали. Сначала образцы торфа тайно скупал. Причём платил чистым серебром. Затем то к одному, то к другому вольнику с шахты начал подкатывать. Просил кусочки «черного камня» из разных частей забоя продать, да объяснить, зачем они нам с тобой нужны. Несколько опрошенных горняков сознались, что приносили ему образцы. Ведь за каждый кусок угля Мойша платил аж по два деннария. Вот только добывали они их не ночью, тайком, как тот просил. Да ещё и лампу при этом бесплатно выдавал. Уголёк они подбирали днём, во время работ. В забое же всё равно темно, и никто не видит, что ты конкретно делаешь. А вот простачок Лонгрен, похоже, решил точно исполнить инструкцию. И неумышленно подорвал шахту.
– Что-то уж больно хитро.
– Да? Вот, полюбуйся! – лорд Волк извлёк из сумки отдельную «записку». На её воске с большим, нужно признать старанием, кто-то нарисовал карикатурный портрет бровастого человека с большими пышными бакенбардами. Видно было, что каждая часть нарисованного лица сначала многократно затиралась художником.
– Это что за восковая живопИсь?
– Не узнаёшь? Наш же с тобой «фоторобот». Только мы так облик Пиренейского дракона пытались выяснить, а вот кагэбэшники – «морду лица» Моисея из Кангарда.
Николай всмотрелся. Потом взял «записку», отнёс от себя подальше и начал внимательно разглядывать с разных углов.
– Что, знакомая рожа?
– Да вроде того… Если вот вместо бакенбард бородку изобразить, похож на… Блин, как же его… А! Эрходур из Дамаска. Мы у этого купчишки несколько лет назад образцы восточного оружия пытались купить. В том числе хвалёные дамасские сабли.
– Помню. Про сделку. А ты что же, всех своих продавцов на память помнишь?
– Ну, всех не всех, но многих. Тут же от личных отношений многое зависит.
Феоктистов заинтересовался:
– Так-так-так! И что же это там за Эрходурчик такой ещё нарисовался?
– Мне он не понравился. Не то чтобы пытался дела нечестно вести, а вот какое-то ощущение гадливости от общения с ним постоянно возникало. Оружие, кстати, оказалось не самым лучшим. Несколько клинков, мы помнится, при нём пополам разрубили и заставили деньги вернуть.
– И что дальше?
– Вроде, к себе в Дамаск морем ушёл. Я его больше не встречал.
– Знаешь, что интересно? – ноздри у Феоктистова начали хищно подрагивать. – А ведь и почти все шахтёры, что с этим Моисеем общались, отмечали некую неприятность общения. Отчего и просьбочки его гадские выполнять не спешили. Там у нас сквайр Зоррен Дорингем расследование ведёт. Перечислишь ему, кто ещё с этим Эрходуром из наших общался?
– Конечно. А знаешь что? Вы эту мордочку остальным торгашам покажите, кто с нашей шахты кормится. Они народ глазастый, да и с памятью дружат. Единственно, денежку могут запросить за подробные воспоминания.
– Ну, это уж как водится! – видно было, что Феоктистов уже весь находился во власти охватившего его охотничьего азарта.
* * *
21 мая 6701 года от Сотворения Мира друзья официально создали свой «Союз Свободных графств». Полученные королевские титулы просто требовали какого-то юридического решения. Да и сам сир Ратибор нет-нет да и поглядывал лукаво. Как вы теперь-то «вместе» управитесь? Управились. Благо в памяти был собственный Союз Советских Социалистических Республик. Официально принесли друг другу тут же придуманные клятвы и распределили обязанности в сильно расширившемся хозяйстве. Оба галльских владетеля подтвердили свою верность в качестве союзников уже ССГ.
Так что к Фалезу вновь подходило единое войско будущих родственников, возглавлял которое сам король. Семь рыцарей, три сотни бронированной пехоты, осадные машины и почти семь десятков кавалеристов. Внешне это выглядело как очень грозная сила. Но шериф мог просто отсидеться за городскими стенами, ведь Фалез имел мощный гарнизон. Однако опытный Львиное Сердце при подготовке к штурму Гринеберга не зря встречался с Робин Гудом и его стрелками. Главарю разбойников он вернул титул шевалье д`Худа, с перспективой стать бароном (после возвращения родового владения атамана под скипетр Ратибора). А лесная банда беглых рабов в одночасье превратилась в «отряд королевской разведки». Вот они-то и сработали.
Бывшие разбойники заранее проникли в Фалез и распространили там кучу слухов – один страшнее другого. Причём, почти все правдивые. Люди заговорили и про предательство короля, совершённое родным братом вместе с вероломными храмовниками, и про встречу Львиного Сердца преданными ему вольными галлами и непобедимыми Кальвадосскими рыцарями, вместе с которыми самодержец взял мятежную прецепторию Гринеберг. Но главная новость заключалась в том, что сир Ратибор уже взял живьём одного из предателей, и теперь шёл воздать справедливую кару всем его приспешникам. А в качестве первого кандидата на эту малопочётную роль почему-то ненавязчиво фигурировал сам шериф Фалеза.
Поэтому к подходу королевского войска накал страстей в городе уже достиг апогея. Никто не хотел умирать из-за «предательства» графа. В том числе не было единства и среди воинов гарнизона. Армия сира Ратибора подошла, демонстративно побрякивая оружием, блокировала входы-выходы из города и выстроилась перед главными воротами Фалеза железной когортой. Затем сам Львиное Сердце картинно подъехал и зычным «командным» голосом потребовал шерифа на суд. Тот ожидаемо не вышел, а ответил со стены. В том смысле, что нет на нём никакой вины. Король оглушительно захохотал:
– Так что же ты тогда трусливо прячешься от меня?!
Если обвинение в трусости и задело графа, то не настолько чтобы открылись городские ворота. Тем временем на стенах появлялось всё больше простого народа. Люди хотели знать, чем всё закончится, и будет ли штурм. Вид сверкающей когорты как-то не вселял оптимизма.
После небольшого препирательства авторитет Фалезского владетеля был полностью уничтожен. Уже никто не сомневался в его вине. Но тут король предложил упрямцу не губить его любимых подданных в своём глупом упорстве, а лично оправдаться Божьим судом. То есть выйти на смертельный поединок. Один на один. Победитель такого признавался безусловно правым, так как считалось, что невиновному должен помочь сам Единый.
Ответа долго не было. А Львиное Сердце уже откровенно забавлялся:
– Эй, трусишка! Со мной биться ты недостоин. Но есть у меня один молодой шерифчик. Попробуй хотя бы с ним! С Божьей помощью ты даже его не одолеешь!
Вперёд выступил лорд Кальвадосский Волк. В принципе, обожжённое лицо не позволяло его узнать. Но он ещё и одел самую непритязательную куртку-плетёнку, с предусмотрительно поддетой кольчугой, и ношенный плащ. В руке солдатский щит, на голове «древнеримский» шлем командира карателей. Сверкающий меч Бьорна до поры скрывался в ножнах.
– Это ещё кто такой? – наконец соизволил ответить владетель Фалеза.
– Я лорд Ульфхеднар, шериф Союза Свободных графств!
Какое-то движение началось в городе. Примерно так же, как в не желавшем сражаться Андрезе. Но результат был другим:
– Я принимаю вызов на Божий суд!
Ворота открылись, показался отряд кольчужников. Им навстречу двинулась королевская когорта. Увы, не смотря на все проведённые тренировки, шагали бывшие рабы не так уверенно и слитно, как опытные воины Фалеза. Отряды сомкнулись и молча образовали вокруг Феоктистова бронированное ристалище. Наконец, вышел сам шериф. Его кольчуга была почти сплошь закрыта железными накладными пластинами с дорогой золотой гравировкой. Рыцарский шлем полностью скрывал голову. Маленький литой щит, как своеобразное украшение, жёстко закреплён на левом наруче. А в обеих руках граф держал металлическую секиру, с двумя острым навершиями и небольшим металлическим зубом в нижней части рукояти. Таким оружием можно было успешно драться с обоих концов. Причём, как рубить, так и колоть. К тому же шериф был опытным тренированным бойцом.
– Да начнётся Божий суд!
Граф бросился на спокойно стоящего Ульфхеднара. Почти в последний момент тот плавно скользнул вниз, одновременно извлекая меч. Пропустил боковой удар над собой и мощным встречным рубанул на противоходе. Крак! Разлетелась перебитая пополам рукоять, вместе с отсечённой кистью. Шериф лишь вскрикнул и в запале бросился вперёд с остатком секиры. В новом неожиданном приседе Феоктистов ударил уже в ногу. Крепость и острота доставшегося клинка неведомого «силача подземелья» превосходила все мыслимые пределы. А в сочетании с точными ударами храбра вообще представляла что-то страшное. Затем Ульфхеднар просто стоял и ждал, пока поверженный граф не умрёт от потери крови. Чистая победа. Фалез был лишён статуса шерифского города. Зато остался цел. Его и все графские владения король жаловал Феоктистову, и они тут же вошли в состав ССГ.
В городе армия задержалась. Как и было обещано, сыграли и широко отметили сразу две свадьбы – детей галльских владетелей, а также лорда де Гринеберга с «вольной девой» Эммилией. За эти недели Феоктистов, как новый шериф, старался решить две взаимоисключающие задачи: усилить королевскую армию и гарнизоны Союза. Прежде всего, он забрал сюзерену полусотню конных и сотню пеших кольчужников Фалеза. Ещё по две десятки, вместе с таким же количеством недавних гладиаторов, отправил на усиление Шансона и Гринеберга. В армию забрали и большую часть членов гильдии охраны лавок и постоялых дворов, а также всех городских стражников, которые при прежнем графе, в основном, выполняли полицейские функции. С их командиром, двадцатичетырёхлетним шевалье д`Гисборном, новый лорд беседовал долго и обстоятельно.
Прежде всего, боевой и толковый помощник шерифа ему понравился. Город и окрестности тот знал как свои пять пальцев, а борьбой с различной преступностью занимался почти семь лет. Жалко было терять такого специалиста. Не смотря на разницу в возрасте, Феоктистов чувствовал себя чуть старше шевалье. Не зря же в его мире участие в боях военным шло как день за три. Вот и он прожил местные четыре года как дюжину обычных. Причём, д`Гисборн примерно так же относился к молодому шерифу. Тем более, был полностью в его власти. Ведь обычно такие смены владетеля заканчивались показательными казнями. Но шевалье всё ещё нёс свою службу:
– Ваше сиятельство! Нельзя стражу из города убирать. Вы не представляете, что здесь начнётся, когда войска уйдут!
– Почему же, очень даже хорошо представляю. С вашими питомцами, что де Гринебергу отдали, довольно плотно познакомиться пришлось. Насмотрелся.
Д`Гисборн опустил голову, и щёки слегка покраснели от стыда. Он ведь против был, чтобы с таким трудом пойманных преступников тамплиеры забрали. Но – не стал возражать графу. Понадеялся, что храмовники их просто казнят. А оно вон как обернулось.
– Ладно, не кисни! Есть одна идейка. Но тут твоя помощь нужна.
– Я готов, ваше сиятельство! – шевалье непроизвольно развернул плечи.
– Торжества свадебные у нас через три дня начнутся. Так вот надо, чтобы ни одна сволочь их не омрачила.
Д`Гисборн внимательно слушал. Кажется, назревало что-то грандиозное.
– Ты же в лесах устраивал облавы?
– На волков?
– Ага. Двуногих.
– Много раз, ваше сиятельство. Вот только вы у нас тогда выскользнули.
– Ну, в том твоей вины нет. Скорее уж покойный барон де Шансон лажанулся. Но опыт и из того боя вынести нужно! Сейчас мы всей королевской армией проведём облаву в Фалезе. С четырёх сторон прочешем его весь…
– Извините, шериф! – не выдержал шевалье. – Так слишком много людей придётся задействовать. Мы не сможем выделить резерв и группы конвоирования.
– Так, стоп! С этого момента поподробнее…
В итоге разработали классическую спецоперацию «Молот и Наковальня». В качестве ограждающего периметра использовались стены города, с небольшим количеством воинов. Мощную «Наковальню» из бывших членов стражи и гарнизона выставили у восточных ворот, недалеко от графской тюрьмы. Она же послужила и местом фильтрации задержанных. В качестве «Молота» пошли три сотни бойцов феоктистовской «Стаи». А ко всему привычные галлы сработали за конвой и подвижный резерв. В итоге всех живых, имевшихся из Фалезе, а это чуть более трёх тысяч человек, не считая детей, выгнали к «Наковальне».
Тех, кто не хотел идти, а тем более сопротивлялся, глушили палицами и везли в тюрьму. Остальные выдвигались сами и проходили через проверку стражников. Признанных не опасными выпускали из города и велели ждать сигнала, по которому можно будет вернуться домой. Сомнительных же более тщательно проверяли уже в тюрьме. Для опознания представителей устойчивого криминала шевалье даже задействовал несколько своих тайных осведомителей. Их замаскировали под воинов «Наковальни». В результате облавы арестовали пятьдесят одну проститутку, сорок семь профессиональных воров и четырнадцать грабителей, трёх скрывавшихся разбойников и двух наёмных убийц. Выявили шестьдесят три беглых, из которых сорок девять были рабами, трёх прокажённых и ещё семнадцать человек с какими-то сомнительными, но явно опасными заболеваниями. А также отобрали свыше пяти сотен крепких мужчин, подходивших для королевской армии.
Сказать, что город ужаснулся, значит не сказать ничего. Всё чувствовали, что их словно вывернули наизнанку. Но это было лучше, чем пострадать от штурма и последующего разграбления. Лишь возможные рекруты почти поголовно взмолились не забирать их в солдаты. В большей массе это были ремесленники и купцы с устоявшимся бизнесом, члены иных гильдий и просто главы крепких многодетных семейств. Правда, сорок восемь человек не возражали против службы королю либо шерифу. Их вооружили и задействовали в обеспечении безопасности свадебных церемоний. Остальным позволили откупиться. На собранные деньги, а также на принудительный взнос городского церковного прихода «на восстановление трона помазанника Божия сира Ратибора» Феоктистов смог нанять ещё двести двенадцать «одноразовых» бойцов для похода на Кангард. Учёл опыт покойного приора «гневников», который привёл целое войско наёмников под стены Шансона.
Д`Гисборна лорд Ульфхеднар оставил в прежнем качестве – своего помощника. Для этого позволил набрать новую шерифскую стражу из остававшихся гильдейских охранников, а также подходящих юношей ближних деревень. А уже перед самым отбытием в столицу повторил жест короля:
– Шевалье, у меня в Шансоне есть рыцарская вотчина Гретевил. Правда, сейчас она полностью разорена бандами храмовников. Но позволяет жаловать землю своему вассалу. Готов ли ты принести мне вассальную присягу?
– Да, шериф!
– В таком случае, любезный Гаий, горячо молись сегодня ночью. Весь Фалезский собор к твоим услугам. Завтра посвящу тебя в рыцари.
Утром новоиспечённый сэр де Гретевил сопровождал сюзерена до самого Шансона. Теперь ему предстояло помогать лорду Волку поддерживать порядок ещё и там. А также способствовать скорейшему превращению в полноценный графский город. Заодно он хотел попытаться организовать и засев пахотных земель своего Гретевила. Благо до Троицы ещё оставалось немного времени.
К Кангарду король Ратибор Львиное Сердце подошёл уже во главе войска из почти семисот пятидесяти пехотинцев и ста двадцати пяти всадников. После уничтожения отрядов карателей противопоставить им принц уже практически ничего не мог. К тому же молва о победоносном возвращении законного короля летела по Норману. Воинам монарха осталось лишь победно вступить в радушно распахнутые и украшенные цветами ворота столицы и насладиться ликованием толпы. Никто не оказывал сопротивления, все заверяли в любви и верноподданности. Лишь во дворце выяснилось, что принц Жан, а также начальник его тайной стражи предпочли незаметно скрыться.
Вскоре выяснилось, что де Крюсьен сделал правильные выводы из поражения своих карателей. Дом Матильды Гарм был сожжён, а на его пепелище соседи нашли два сильно обгоревших трупа – мужчины и женщины. Из Бриньи пришла весть, что кто-то вырезал всю семью мельника Макэра. А его самого распял и замучил до смерти на дверях собственной мельницы.
Правда, чуть позже оказалось, что вся шпионская сеть Шансона уцелела. Сама Матильда, находившаяся к тому времени на поздних сроках беременности, покинула Кангард сразу за карателями. Лишь забрала обещанную плату в виде двух фунтов золота (их Джонни заранее заложил в тайник, местонахождение которого раскрыл ей после выполнения задания). Шпионка выехала под видом своей служанки, вместе с её полуживым мужем Мидлтоном. А 24 мая 6701 года, под присмотром «бабушки Линде», родила крепкого здорового мальчика, Людомира. Настоящая же Лизетта к тому времени занималась реализацией через не совсем законопослушных ювелиров серебра из трофейного оружия «гневников», и не хотела бросать новый доходный промысел. Но догадалась скрыться из поля зрения тайной стражи. В доме посланцы маркиза нашли и замучили лишь ни в чём не повинных квартирантов, которых поселили для присмотра за особняком.
Джонни сбросил колдовскую личину «мельника Макэра» и устроился вольным каменотёсом в порт. Где мирно трудился до возвращения командира. Именно из его наблюдений сделали вывод о возможном бегстве людей принца на кораблях алеманов, которые неожиданно снялись со швартовых за день до прихода короля. Вскоре и Лизетта вернулась в Шансон, наладив успешный канал ювелирной торговли.
* * *
6718 год от Сотворения Мира, июль
Идея показать «фоторобот» торговцам оказалась плодотворной. Выяснилось, что некоторые знали разыскиваемого Моисея из Кангарда как «Эрходура из Дамаска», другие как «Гонсало из Кордовы». Но все сходились в одном – если тот и жил в Кангарде, то не в своём доме. К тому же к столичной гильдии не принадлежал и какого-либо постоянного и серьёзного бизнеса не имел. Уж настолько-то о делах коллег купцы были наслышаны.
Удача пришла на третий день, когда «колдуны графской безопасности» взялись за поставщиков продуктов. Обычно Союз закупал в южных и восточных феодах зерновые, так как в его климате выгоднее было выращивать лишь яблоки, орешник, да культивировать огороды. Чаще всего торговали с Соулом. Вот тамошний купец и сказал, что нарисованный похож на коробейника Гонсало, что уже второй год проживает при мельнице Бриньи. Пояснил, что тот частенько бывает с деревенским ширпотребом на рынке Соула. Это была первая относительно точная информация.
В Бриньи немедленно выдвинулась группа захвата, но Гонсало там не застала. «Колдуны» лишь тщательно обыскали его квартиру. Мельник не препятствовал, так как с воинами Союза предпочитали не связываться. В результате нашли много мелких занятных вещиц из южных фемов Империи и несколько кусочков каменного угля, завязанных в неприметном холщовом мешочке. С учётом того, что никуда на сторону «чёрный камень» из ССГ не продавали, это могло быть доказательством.
Хозяин пояснил своим страшным визитёрам, что квартирант с утра уехал с его работниками в Соул. Те повезли муку, а Гонсало свой переносной лоток. Поэтому в Бриньи решили оставить небольшую засаду, а сами поскакали вслед. Однако в дороге встретились с солдатами местного барона. Они категорически отказались пропустить кагэбэшников дальше и потребовали вернуться в свой Союз графств.
Сквайр Зоррен не стал спорить. Приказал надеть на стрелы железные «башмачки», а затем все «колдуны» дали залп. Арбалеты-то у них были уже взведены. Широкие насадки на болты не дали тем пробить тела воинов. Но с коней посшибали не хуже рыцарских копий. Побитых местных обезоружили, связали и, вновь усадив на коней, повезли с собой в поводу. Но пока возились, начало темнеть. Уже в сумерках встретили возвращавшуюся повозку с работниками мельницы. Те рассказали, что Гонсало покинул их у рынка Соула. Сказал, что к вечеру вернется, но до заката так и не пришёл.
Упорный сквайр продолжил движение. Именем лорда Кальвадосского Волка поднял с постели самого барона де Соул. Сначала дипломатично вручил свой изящный дамасский кинжал в посеребрённых ножнах, якобы переданный в дар «доброму соседу» шерифом де Шансон. А затем попросил помощи в поисках преступника. Барон полюбовался подарком и распорядился выделить «колдунам» людей. Даже пообещал, что утром лично присоединится к забавам дорогих гостей.
На следующий день прошерстили Соул. «Фоторобот» показывали почти всем, кто торговал на рынке или посещал его. Вспомнивших искомого лоточника набралось почти два десятка. Но лишь двое описали лицо и одежду так, как работники мельницы. Причём, оба утверждали, что торговец встретился с каким-то невзрачным человеком и ушёл с ним в направлении северной заставы. Установили, кто там дежурил вчера, и показали «фоторобот» стражникам. Один вспомнил похожего лоточника. Но утверждал, что через заставу тот прошёл в одиночестве.
Пятерых кагэбэшников на свежих конях сквайр послал по дороге, с задачей догнать и задержать разыскиваемого. А сам вернулся к барону. Тот радушно угостил посланцев «доброго соседа», организовав целую пирушку. На расспросы о злодеяниях разыскиваемого, Зоррен ответил сущую правду – «злоумышлял убить лордов и их домочадцев с помощью различных ухищрений». Барон проникся и предложил пустить по следу таинственного Моисея-Гонсало охотничьих собак.
Пирушку тут же свернули и прошли на псарню, где де Соул лично отобрал трёх наиболее толковых сучек. Затем все вместе выехали через северную заставу. Там сквайр дал собакам понюхать изъятый мешочек с образцами угля. Они покрутились немного, а затем одна за другой взяли какой-то след. Последующая охота была весёлой, но недолгой. Разыскиваемого обнаружили в придорожном лесу, примерно в миле от Соула. Правда, в виде уже остывшего трупа. Рядом валялся и короб. Совершенно пустой. На теле имелась одна глубокая колотая рана в районе левой ключицы. Очень похоже на убийство с целью ограбления.
След душегуба умные собаки сначала взяли, но на дороге быстро потеряли. Они так виновато повизгивали, что даже Зоррену стало их жалко. Он сам опустился на колени и, подражая своему лорду, втянул носом воздух. Что за?! Что-то едкое, от чего даже голова закружилась. Присмотрелся. В серой пыли дороги были кучно рассыпаны более тёмные пятнышки. Ухватил одно пальцами, растёр, понюхал. Да, та же самая гадость! Похоже на порошок из сушёного болиголова. Ещё с чем-то.
Сквайр поднялся на ноги. Что-то очень уж заумно для грабителя. Может, его уже ловили с собаками? Вот и подстраховывается. Спросил барона, но тот лишь пожал плечами. Не помнил таких случаев. А ведь если бы что-то было, наверняка знал. Удельные баронства, это свой мирок, где владетель рано или поздно узнаёт всё. «Колдунам» осталось лишь поблагодарить хозяина и вернуться с трупом в Союз.
А там торговцы опознали в убитом и «Моисея из Кангарда», и «Эрходура из Дамаска», и «Гонсало из Кордовы». Похоже, при жизни тот любил разнообразие. Вот только все свои тайны забрал в Навь. Оба лорда и Зоррен стояли у обнажённого тела коробейника, не зная, на что решиться. На его подбородке уже темнела посмертная щетина, а тело покрывали характерные пятна. Появился трупный запах.
– У нас из некромантов никого в знакомых нет? – спросил Феоктистов.
