Владимир Николаевич Стрельников
Огонь и железо
Глава 6
6718 год от Сотворения Мира, 06 июля
Леди Эммилия де Гринеберг достала волшебное зеркало и уже почти полчаса задумчиво созерцала отражение. В отличие от водной глади или изделий из полированного металла в нём всё получалось особенно беспощадным и отчётливым. Таких зеркал во всём мире было всего штук пять. А это ещё и отлили первым. Ну, если не считать неудачных экспериментальных предшественников.
Насколько она знала, сэр Волк как-то приказал «огнемётчикам» залить расплавленным стеклом серебряную поверхность. Но слишком горячая жижа из кварца с наполнителями постоянно размягчала и коробила металл, от чего зеркальной поверхности не получались. Но затем кто-то догадался сделать наоборот – залить жидким серебром уже готовое стекло. И эффект превзошёл ожидания.
Из глубины резной тёмной рамы на леди взирала грустная зазеркальная ведьма. Там у них всегда было чуть темнее, чем в Яви, от чего даже в солнечный полдень отражения казались несколько смурными. Сейчас же копия Эммилии вообще была полна печали. Первое время леди упорно пыталась наладить хоть какое-то общение с зазеркальной визави. Но всё оказалось напрасно. Отражение упорно не отвечало на человеческие потуги. Оставалось лишь подмечать малейшие нюансы настроения жительницы той стороны. И, как правило, это приносило нужные плоды.
Как-то муж застал её за этим занятием. Эммилия сначала смутилась, накрыла зеркало платком. Но потом, повинуясь неясному душевному порыву, рассказала лорду о получении пророчеств зазеркалья. Николай, обычно саркастически-насмешливый, неожиданно внимательно выслушал. Взял достаточно небольшое зеркало за ручку и полюбовался своим отражением. Которое так же легко, как и он в Яви, улыбалось:
– Знаешь, моя дорогая, а ведь ты, скорее всего, права! У женщин вообще сильно развита интуиция. А уж у тебя и подавно. Здесь же ты можешь рассмотреть, как бы со стороны собственные, но ещё не явные для тебя выводы и предчувствия. Получается, что через зеркало ты как бы беседуешь с собственным подсознанием!
Загадочного слова «подсознание» она не поняла. Тем более что пояснять муж, как всегда, ничего не стал. Но многозначительный проговор лишний раз напомнил, что её лорд являлся могущественным магом. Да не каким-то обычным заклинателем или некромантом, а адептом таинственного «Огня и Железа». Не зря же Гесперон Бессмертный ему простым оруженосцем присягал… Эх, дура она, дура!
Леди Эммилия неторопливо убрала зеркало в специальный футляр, выстланный бархатом. Показалось, или отражение в конце слегка улыбнулось? Как бы поощряя за понимание. Ну что ж, будем пробовать ещё. В молодости она сильно сглупила и до сих пор не могла исправить ошибку. Но теперь у неё должно всё получиться! Вон эта курица, леди Вероника де Аржантан, месяц назад уже двенадцатого малыша родила!
Сегодня ночь Бельтана. Или, как её теперь ещё называют – канун Ивана Купалы. Да, собственно, дело не в названии. Главное, что Колесо Года вновь повернёт к тёмному началу. А с ним воспрянет и всё, подвластное Тьме. Папоротник на месте старого боя никто не тревожил. Призраки сгоревших всё ещё надёжно отпугивают от этого места. Так что если, где и удастся найти цветок, то только там. Главное, не сглупить и успеть правильно им распорядиться. А то с Тьмой шутки плохи. Леди Эммилия решительно поднялась. Значит, нужно успеть. Подготовиться, отдать необходимые распоряжения. И залегендировать своё ночное отсутствие перед мужем. Последнее, пожалуй, будет наиболее трудным.
Но сегодня удача повернулась к ней нужной частью. Не прошло и часа, как лорд убыл с обозом на Купальскую ярмарку. Рита, естественно, увязалась с отцом. Хороший знак! Оставалось лишь добыть сопровождающего. Цветок папоротника, конечно, ищут в одиночестве. Чтоб не делиться волшебной удачей. Но у неё другой случай. Может, именно к этому и относилась поощрительная улыбка отражения?
Несмотря на то, что сэр Гром спас Эммилию прямо с церковного костра, настоящей ведьмой она тогда ещё не была. Скорее просто талантливой лесной ведуньей. Но их кельтская традиция, ставящая ночь или тьму прежде дня и света, всегда бесила новых служителей Единого. А уж вкупе с её независимым и крайне свободолюбивым нравом… Итог, в принципе, был закономерен.
Девичья краса Эммилии привлекала многих. Но если крестьянские парни, получив незамысловатый «от ворот поворот», просто злились и ругались, то молодой шевалье де Карантан повёл себя иначе. Как же! Он же благородный отпрыск самого всесильного барона. Ему всё можно. Правда, ловкая ведунья смогла сначала вырваться из похотливого хвата, а затем ещё и не попасться посланным в погоню егерям. Шевалье посчитал себя оскорблённым и публично обвинил юную лесовичку в чёрном колдовстве. И тогда уже её поисками занялся «Гнев Господен». А от этих долго не побегаешь.
Эммилию передёрнуло от воспоминаний. Хорошо хоть у борцов с нечистью не было принято насиловать пойманных. Она ведь была ещё девой. Да и озабоченному шевалье, сколько тот ни просил, «гневники» не разрешили. Её, вместе с настоящими ведьмами, просто поставили на костёр. Появление баронов Шансона, бой и спасение стало для неё самым настоящим чудом. Поэтому в комнате хазарского домовладения она с благодарностью отдалась чудесному рыцарю. Ей казалось, что сам тёмный бог Диспатер послал молодого и отчаянного сэра Кальвадосского Грома. Но, увы! Утром за спасителем приехал сэр Волк и увёз на турнир. А ещё через два дня всех женщин, прятавшихся у хазар, после очередной трапезы с разбавленным вином сморил крепкий сон. Очнулись они уже связанными. Вероломные хозяева сначала вволю натешились с пленницами, а затем продали рыцарям ордена Храма.
О прецептории Гринеберг давно ходила дурная слава. Эммилия же вживую увидела, что братья-рыцари действительно оттачивали воинские навыки на живых людях. Пока пленники были здоровы и полны сил, их заставляли биться с тамплиерами голыми руками. Практически всегда воины Храма побеждали. Затем рабов, с переломанными и вывихнутыми конечностями, сокрушёнными рёбрами и разбитыми лицами, опаивали какой-то возбуждающей жидкостью и давали боевое оружие. Рыцари же выходили с тупыми мечами и копьями. И опять побеждали. Причём, убивали очень редко. Но и уцелевшие, как правило, уже представляли из себя жалкое зрелище. Мало кто мог двигаться. Если сохранялась подвижность верхних конечностей, то их в третий раз ставили на ристалище. На этот раз давали пучок тонких дротиков-сулиц, либо лук с боевыми стрелами. А храмовники учились преодолевать площадку под обстрелом. И лишь когда «живые квинтаны» уже совершенно ни на что не годились, на них отрабатывали калечащие и смертельные удары. А части павших ещё несколько дней служили мишенями для стрел и дротиков.
К несчастью рабынь, храмовники сдержанностью «гневников» не отличались. Хотя тоже считались монахами. К тому же, кроме братьев-рыцарей в прецептории оказалось ещё и несколько десятков их «боевых послушников», набранных из самого отребья Нормана. Поэтому невольницам пришлось ещё тяжелее. Эммилию спасло лишь то, что ещё до первого выхода на ристалище её увидел настоятель. Которому очаровательная кельточка приглянулась настолько, что тут же попала в его келью. Где продержалась до самого штурма Гринеберга.
Графиня досадливо взмахнула красивой укладкой. Да что за гадости сегодня в голову лезут? Не об этом сейчас нужно думать. Она чинно прошла в крохотную часовню святого Гинефора, где опустилась на колени и искренне восславила Диспатера. Очень быстро, не смотря на светлый день, почувствовала ласковый отклик Тёмного Отца. Внимание божества наполнило силой, и Эммилия уверенно окликнула:
– Гинефор! Иди ко мне, мой хороший.
Практически сразу слева под локоть ткнул влажный собачий нос. Графиня с улыбкой повернулась. Рядом стоял крупный поджарый пёс. Точнее, сумрачное отражение. Гинефор и в Яви умудрялся выглядеть жителем зазеркалья. Лишь глаза горели внутренним огнём, сразу напоминавшим ночные страхи.
– Славный пёсик! Сегодня ночью помоги мне найти цветок папоротника.
Зверь слегка рыкнул, явно оскорблённый приказом. Это противоречило всей его натуре. Здесь святой Гинефор заслуженно почитался как целитель детских болезней. А в Та-Кемете ему поклоняются как сопровождающему души умерших в Навь. Так что Эммилии всегда было трудно с этой зверюгой. Это при Хольде он вёл себя паинькой. В своё время, по её просьбе, исцелил двух смертельно раненых мальчишек Ванланда. А затем, ещё до захвата Гринеберга, также в угоду могущественной парке, массово вылечил ребятишек Шансона. Они там с голоду всякую гадость есть начали. Вот кишечную эпидемию и подхватили. Зато после этого Гинефор стал почитаться местными как святой. Ребятишки уж больно тогда им восхищались!
Леди не удержалась и погладила сумеречный загривок. Под рукой заискрило, ладонь ощутила огромную мощь. Интересно всё-таки получилось. Святой – это ведь маг, творец чудес, исцелитель, заступник слабых и приниженных. «Своего» святого всегда ценят выше, чем «чужих», гордятся его могуществом. Вот и в Гринеберге, едва она захотела построить часовню во славу святого Гинефора, крестьяне чуть не в очередь выстроились, умоляя разрешить стать хоть чуточку причастными.
Вообще в местах, где распространялась вера Андроника-Ангела, бывшие божества, если не отвергались церковниками всецело, то либо превращались в новых святых, либо деградировали до нечисти. Лишь вот этот сумеречный зверюга избежал общей участи.
– Ты пойми, Гинефор! Помощь нужна нашему будущему ребёнку. Я же, как дар от Хольды приняла, потеряла возможность детей иметь. Да ещё и на лорда Николая, по глупости, кольцо безбрачия накинула. Приревновала, что он налево и направо баронским семенем разбрасывался. Бастард ещё этот… Да ладно! Гинефорчик, я никак не могу это заклятие дурацкое снять!! Что только не делала. Заигралась я, похоже, в могущество. А нам наследник нужен. Мальчик! Понимаешь? Очень нужен. Вон этот бастард, Людомир, уже замком в Лангедоке распоряжается! А лорду законный наследник нужен! Законный. Мой сын…
Она разрыдалась. А пришелец невозмутимо взирал сбоку. Ну, конечно! Он и не такие драмы видел. Если действительно умерших сопровождает. Леди отёрла слёзы. Когда «бабушка Линде» перед смертью передала ей часть своей силы, Эммилия была на седьмом небе от счастья. Ко всему прочему, она думала, что и этот четвероногий помощник перейдёт к новой хозяйке. Но всё оказалось сложнее. Гинефор слышал её, иногда приходил на зов. Особенно с тех пор, как Эммилия догадалась сначала заручаться благословением Диспатера. Но и только. Независимого пса каждый раз приходилось упрашивать сделать что-либо. Причём, без какой-либо гарантии успеха. Вот и сейчас, он явно не собирался помогать.
– Гинефор! Мне нужно снять с себя дар ведьмы. Я хочу заключить его в золото и волшебное зеркало. Переложить в клад, понимаешь? Но для успеха мне нужен цветок папоротника. С его силой переклад получится. Я не искать клад хочу, а заложить!
Пёс смешно склонил голову набок. Ну и что это значит?! Вдруг он дёрнулся, вытянулся по струнке, словно солдат по стойке «смирно». А затылка повернувшейся коснулся холод.
– Ты уверена в своем решении?
Голос у Хольды за прошедшие годы не сильно изменился. Но теперь это была уже не знакомая «бабушка Линде», веками прятавшаяся древняя долгожительница, а полновластная парка, повелительница судеб. Повернувшись, Эммилия увидела только её пронзительные синие глаза, сиявшие на фоне иконостаса:
– Да, благословенная Хольда! Я уверена.
– За всё нужно платить. Не так просто изменить раз выбранную судьбу.
– Я готова!
– Ты ещё молода и глупа, Эммилия.
– Я очень глупа, бабушка Линде! Но я очень хочу всё исправить.
– Всё исправить невозможно.
– Но хотя бы то, что в моих силах! Я очень хочу родить и вырастить лорду Николаю достойного законного наследника! Помоги мне, бабушка!
– Хорошо. Делай, что задумала. Гинефор поможет с кладом. Заодно заберёт призраков. Дальше всё будет зависеть только от тебя и твоей силы…
Очнулась леди Эммилия в своей постели. Как выяснилось, только через два дня. У неё был сильный жар. Сознание всё ещё продолжало мутиться. Стопы, голени и предплечья покрывали многочисленные ссадины и царапины. Правда, уже заботливо промытые и заживающие. Ногти на руках были жестоко обломаны. Приготовленное для клада золото и волшебное зеркало исчезли. Служанка рассказала, что ближе к рассвету находящуюся в беспамятстве леди принес к замковому рву странный тёмный силуэт. Больше всего, по словам часовых, он походил на высокого тощего человека в шлеме из большой волчьей головы. Только двигался как-то странно. Более подробно рассмотреть не удалось. Платье владелицы оказалось в полном беспорядке, разорвано и выпачкано в земле. Из спутанных волос торчали листья молодого папоротника. Но следов насилия на теле не было. И это сильно обрадовало тридцатичетырёхлетнюю графиню. Если уж ей суждено ещё раз родить, то только от любимого мужа.
* * *
6701 год от Сотворения Мира, 27 февраля.
– Ульф-хед-нар! Ульф-хед-нар!! Ульф-хед-нар!!! – в исступлении орала Стая, вздымая копья. Галлы ритмично били топорами о щиты. Пахло гарью, жжёным мясом и свежей кровью. А уцелевшие каратели, сбившись в кучу на фоне горящего лесного завала, испуганно тянули вверх дрожащие руки. Их оружие валялось в грязи. Феоктистов стоял на бруствере, машинально тиская рукоять так и не пригодившегося меча. Это победа! Скорее всего, ещё не окончательная. Но решительная. Как на Курской дуге. Он физически ощущал несущие крылья своей Хамингья. Казалось, ноги вот-вот оторвутся от земли. Но стиснутое ожогом лицо скрывало бушевавший фонтан победной эйфории.
А ведь казалось, ничего не получится! Чем больше Феоктистов готовился к нападению, тем меньше у него оставалось уверенности. Слишком много неизвестных приходилось решать. Он упорно анализировал обстановку, часами просиживая над самодельной картой. Но в голове царил сущий сумбур. Куда пойдёт первый удар? Как враг будет выдвигаться? До Шансона фактически один путь. По имперскому тракту. Занимает порядка десяти – двенадцати часов. Значит до Аржантана каратели смогут добраться на вторые сутки, до Канантона – на третьи. Если сэкономят на привалах. В этом случае им выгодно бить наши феоды поочерёдно, по мере продвижения. Как и предполагал сэр Жан… Правда, так враг сам рискует получить удар с тыла! От дружин ещё не атакованных владетелей. Будет так рисковать? Скорее всего, нет. Ладно. А что может предпринять ещё? Да, элементарно, Ватсон! Задействовать водный путь. Благо реки в Нормане никогда толком не замерзают. Из Кангарда, что до Аржантана, по Орну, что до Канантона, по реке Ви, можно добраться за четыре – пять дней.
Итого, что получается? Каратели могут неожиданно ударить в любом месте. Офигеть! Причём, даже объединиться для отпора будет проблематично. Успеть собрать союзные дружины можно только при условии, если враг поплывёт по рекам. И если разведка о его выдвижении сумеет своевременно сообщить… Самое же неприятное заключалось в том, что планировал нападение начальник тайной стражи. А уж де Крюсьен-то собаку на этом съел. Наверняка и все расклады уже просчитал, и какие-нибудь новые пакости придумал. С него станется. Одна попытка их отравления в Кангарде чего стоила! Прямо на приёме у Чина Ангельского. Хорошо хоть амулет Гесперона вовремя на яд сработал. Так маркиз моментально сам виночерпия и зарезал. Никто и охнуть не успел. Сто пудово – бедолага лишь выполнял его приказ. Но, «не пойман – не вор»! Как же узнать, что решит де Крюсьен?
Кое-что, конечно, удавалось. В частности, Бьорн подсказал хорошую идею для остановки речных караванов. Предложил разбить корпуса кораблей водным тараном. Попробовали. Соорудили мощное бревно с вбитыми в оба комля камнями, обвязали четырьмя верёвками. Два конца оставили на одном берегу Дива, два вывезли на другой. Викинг показал дружинникам, как тянуть. Сначала группы, с верёвками в руках, побежали по обоим берегам вверх по течению. Пока бревно не начало движение вслед. Затем резко развернулись и помчались обратно. Таран остановился, поплыл вспять, а там и ускорился за счёт начавших тянуть верёвок. В конце требовалось ещё и с двух концов одновременно поддёрнуть его. Долго не понимали зачем. Но когда пустили ещё и бревно-мишень, всё встало на свои места. Вовремя сделанный рывок придавал тарану инерцию. И получался не просто сильный тычок, а сокрушительный удар. Правда, от этого камни из комлей выпали, и новые пришлось фиксировать железными скрепами.
С тараном начали регулярные тренировки. Но тут возникли новые вопросы. Где придётся его применять, на Орне или Ви? Реки имели разную ширину и совершенно иной рисунок берегов. Если на более широком Орне найти место для побегушек с бревном ещё можно было, то сплошь заросшая Ви мало для этого подходила. Бьорн отобрал восемь молодцев и обследовал с ними ближайшие участки. На Орне им понравился плёс возле рыбацкого Верея. Попробовали, подобрали оптимальную длину верёвок. А затем обучили работе с речным тараном засадников, блокировавших Гринеберг. Для надёжности приказали изготовить ещё два. После чего убыли обследовать Ви. Тут им здорово помог Жак Хитрован, показавший удобную стрелку в месте впадения безымянной речушки, где раньше он частенько браконьерил уток.
Сам Феоктистов сосредоточился на сухопутной засаде. Место было подобрано ещё осенью – заросшая кондовым лесом низина на имперском тракте, недалеко от Гринеберга. Вот только требовалось как-то ухитриться оборудовать там скрытные позиции копейщиков и лучников, да ещё и занять их перед самым подходом неприятеля. И всё это на виду у проезжающих. Но даже не это было самым сложным. Главная проблема упиралась во время. От Кангарда до выбранного места войско с обозом могло дойти всего за пять часов. Так что посадить дружинников в засаду даже с Шансона можно было не успеть. Не говоря уже об Аржантане или Канантоне.
Взрыв экспериментального огнемёта осенил сэра Владимира буквально везде. Сначала, в прямом смысле. Огнесмесь накрыла клубком. Правда, здорово спас тёплый плащ. Руки практически сами сорвали его с плеч, скомкали огнём внутрь и бросили вниз. Для верности Феоктистов плюхнулся сверху животом. Затем сдёрнул пылающий шлем. Продолжали гореть лицо и перчатки. Физиономией уткнулся в снег, а когда понял, что не помогает, в тот же плащ. Вскоре, от недостатка кислорода, горение прекратилось. Лишь тогда пришёл черёд перчаток. Одну за другой подмял под себя, рывком сдернул с рук. А затем принялся тушить орущего Логина.
Боль была адская. Пламя обезобразило лицо и спалило часть волос. Пришлось сбрить налысо. Бабушка Линде сразу обработала ожоги снадобьем из костей Индрика. Немного полегчало, но внешнего вида не изменило. Когда Феоктистов посмотрел на своё отражение в ведре с водой, первой мыслью было: «Всё! Можешь забыть о леди Веронике…» Но тут же сзади кто-то положил узкую ледяную ладонь на его левое плечо: «А ты разве ещё на что-то рассчитываешь?» Оглянулся – никого! Но холод из плеча не уходил. И голова заработала лучше. «Впрочем, для боя моё состояние не помеха. Я же, вроде, хотел лишь защитить леди Веронику? Так вперёд! Зато теперь точно знаю, что врагов лучше всего сжечь. Что бы им досталась эта мука!» А затем пришло и понимание. Не подстраиваться под противника нужно, а сделать так, чтобы он поступил, как требуется. Например, сам вышел на подготовленную засаду.
Впрочем, пульсирующая боль мешала даже думать. Как оказалось, «каменная кожа» совсем не спасала от пламени. Хорошо хоть глаза почти не пострадали. А то мог бы и ослепнуть вдобавок. Вечером, когда бабушка повторно обрабатывала ожоги, было так больно, что всё же спросил про «каменную кожу». Почему, мол, не помогла? Оказалось, применение целебного зелья снимало эффект. А он-то полностью им натирался! Слегка потыкал в руки кинжалом и погрустнел – сверхъестественной защиты больше не было. Весьма не кстати! Вспомнил ещё одну странность:
– Бабушка, а кто мне сзади слева подсказывает? Там же, вроде, бес сидит?
Колдунья удивлённо взглянула:
– Я думала, ты уже догадался. Ты же её ещё на Йольском обряде увидел.
– Кого?
– Смерть. Она у тебя теперь заместо беса за левым плечом стоит.
Лицо аж болеть перестало. Корни волос зашевелились на голове:
– Зачем?!
– Да не расстраивайся! Наверное, за тем же самым. Жизнь твою отслеживать. Подтолкнуть, если ошибёшься. Она ведь тоже что-то вроде демона. Впрочем, кому как. У многих истинных воинов слева встаёт. Вы же её сеятелями в Яви становитесь. Но от неё и польза есть. Если всё правильно делать, в опасности своим крылом может помочь. Вместе с ангелом-хранителем. Так, на двух крыльях, и вынесут.
Феоктистов некоторое время осознавал новость. Затем ухмыльнулся:
– Бабуль, а когда смерть и ангел на своих крыльях несут, это, случайно, не Хамингья называется?
Старушка ласково чмокнула его в бритую макушку и неторопливо начала собирать целительные принадлежности:
– В какой-то мере, внучек. В какой-то мере… В тот момент она меж ними как раз и зарождается. Ну, либо растёт, коли уже есть.
Именно осознание близости смерти вернуло сэру Волку победный кураж. Для верности он ещё раз съездил к мудрому сюзерену. Но тот лишь одобрил идею спровоцировать карателей выступить к конкретной дате. Поэтому сейчас, наблюдая картину разгрома вражеского авангарда, Феоктистов чувствовал законную гордость. Он смог перехитрить самого начальника тайной стражи!
Правда, сначала пришлось наступить на горло собственным чувствам и предложить союзникам сыграть свадьбу. Да не чью-то, а сына владетеля Аржантана, сэра Уильяма, и вдовы барона де Трейси, леди Вероники. Причём, уже через месяц, перед самым началом Великого поста, не дожидаясь окончания её годичного траура. Как и ожидалось, сначала идея шокировала друзей. Не то что бы кто-то был против. Но столь явное пренебрежение традициями у галлов не приветствовалось! Поэтому, в узком кругу, пришлось немного пояснить свою идею.
Расчёт сэра Волка строился на особенностях местной системы получения разведывательной информации. Определённые выводы он сделал из многочасовых бесед с Робин Гудом, Арчем Вислоносым и многоопытной Матильдой Гарм. А также из собственного опыта работы с маленькой сетью шпионов. Итак. Достоверно известно, что тайная стража принца готовит нападение на феоды союзников. В связи с чем ведёт активное наблюдение за ними. Несколько агентов, нейтрализованных в Шансоне, скорее всего, не испортили вражескую систему получения информации. Следовательно, требовалось вслепую заставить её передать нужные сведения. Причём, простая дезинформация тут не подходила. Матильда рассказывала об используемых маркизом способах перепроверки важных сведений. Нужно сделать так, чтобы де Крюсьен получил взаимодополняющие важные сведения сразу от нескольких независимых источников. Причём, такие, что не прореагировать на них просто не смог бы, а вариантов действий у него оставалось мало.
Нарушение традиций подходило по всем статьям. Из-за широкого резонанса оно просто не могло остаться без внимания маркиза. К тому же, данный шаг выглядел логичным завершением истории с уничтожением конвоя де Трейси. Но главная фишка заключалась в другом. Основная, скрытая идея свадьбы была в законном объединении Аржантана и практически равного ему баронства Трейси. Соответственно, сын благородного Торина получал красавицу-жену и свой феод в кормление, а сам владетель фактически удваивал боевые силы и возможности.
А вот это врагу уже совсем не нужно. Далее. На свадебные торжества союзные феодалы, как и положено по рангу, поедут в сопровождении сильных дружин. То есть, на короткое время ослабят, причём существенно, защиту и Шансона, и Канантона. Лишь в Аржантане численность войск значительно возрастёт. Свои выкладки сэр Волк привычно иллюстрировал разложением палочек на тканевой карте.
– Ты что, хочешь подставить под удар карателей себя и благородного Волкула? – озабоченно нахмурился Торин.
– Именно, брат! – просиял Феоктистов. – Смотри. Для быстрого удара по Шансону есть только один путь – имперский тракт. Уже за полдня можно дойти. До владения благородного Волкула по дорогам добираться около четырёх дней. Но за столько же можно и по Ви. Чтобы бы ты сделал в данной ситуации, на месте военачальника принца? С учётом достоверной информации о том, что гарнизоны и Шансона, и Канантона сильно ослаблены. Правда, на очень небольшое временя?
Тактическая задача заинтересовала всех. Сэр Уильям, похоже, первым, нашёл решение, но лишь вопросительно взглянул на отца. Тот согласно кивнул:
– Давай, сынок! Посмотрим, что опыт крестоносца подскажет.
– Я бы нанёс два одновременных удара. Сначала выдвинул часть войска по реке к Канантону. А дня через два-три по тракту подошел бы и к Шансону. Для осады ослабленных замков слишком много народу не нужно. Полутора-двух сотен более чем достаточно. Одновременно окружить оба замка, начать обстрел из двух-трёх осадных машин. Главное, иметь рядом с ними сильный резерв, чтобы отбить возможную вылазку. А при удаче можно и на «плечах» ворваться в замок… Но гораздо надёжнее за один-два дня, пока осаждённые заперты, спалить деревни и захватить рабов. Кстати, Канантон построен из дерева. При наличии осадных машин и зажигательной смеси я бы просто попробовал поджечь его. При наличии двух сотен осаждающих можно управиться за два дня. С Шансоном труднее. Крепость каменная, можно только постепенно разбить ворота и башни камнемётами. А это долго. Проще просто запереть гарнизон, имитируя подготовку к штурму. А за те же два дня полностью разорить посад. Затем группа войск от Канантона и большая часть группы от Шансона выдвигаются с двух сторон к Аржантану. Где всё еще проходят свадебные торжества. И всё – мы в кольце. Разгром лишь дело времени. Для верности, можно сюда ещё и резерв подкинуть. С дополнительными осадными машинами.
Айвенго настолько увлёкся, нанося обстановку на карту, что начал говорить о войске карателей как о своём:
– Жжём посад и деревни, поджигаем Аржантан. С учётом, что войск здесь… то есть у нас, много, мы наверняка пойдём на вылазку. Но тут каратели могут активно задействовать и камнемёты, и баллисты, да и простых стрелков. А затем уже ударить во фланг или даже в оба конницей.
Сэр Уильям погрустнел:
– Скорее всего, с нами они справятся. А затем вернутся и добьют Шансон.
– Плохая идея, сэр Волк! – подвёл итог благородный Волкул Канантонский.
А Феоктистов развеселился:
– Конечно, плохая! Если мы, действительно будем играть свадьбу!
– А мы не будем? – удивлённо вскинулся Айвенго.
– Пока нет. Всё-таки, траур нужно завершить, как положено. Думаю, свадьба летом тебя устроит даже больше. Но об этом должны знать только мы с вами. Больше никто! Включая домочадцев, руководство дружин и их родню. Крестьяне и рабы пусть готовятся к торжествам. Да, самое важное! Благородный Волкул, тебе предстоит самая трудная задача: подготовить леди Веронику. Если она согласится на свадьбу с сэром Уильямом, прекрасно. А вот если заупрямится, постарайся уговорить. По большому секрету можешь сказать, что это будет лишь большая подготовка к летнему обряду. Но в подробности даже дочь не посвящай!
Владетель Канантона согласно кивнул, и Феоктистов продолжил:
– Единственное, что мы сделаем не так, это выдвинемся в Аржантан, во главе своих торжественных отрядов, немного раньше. Войска при этом берём больше и вооружаем для полноценного боя. Копья, клинки, тройной запас дротиков и стрел.
Он ткнул пальцем на дорогу, ведущую с имперского тракта в Гринеберг:
– Вместо Аржантана собираемся здесь! Карателей, идущих к Канантону, мы встретим на реке. Но на вторую засаду сил у Шансона просто не хватит. Да и занять её нужно будет практически сразу, как враг выйдет из Кангарда. А отсюда – успеваем. Созданная нами система дымового оповещения уже запущена, люди ждут. Надеюсь, сигнал мы получим вовремя. Но даже если и нет, есть у меня ещё одна хитрушка. Но она сможет оповестить только эту группировку.
Он ещё раз ткнул пальцем в гринебергскую дорогу.
– Хорошо, брат. Мои галлы с тобой! – важно кивнул Торин.
– Мои галлы с тобой! – повторил его жест Волкул.
– Сэр Уильям! – обратился Феоктистов к задумчивому племяннику. – Мне нужна твоя помощь с речной засадой. Сможешь грамотно уехать из Аржантана, чтобы все были убеждены, что готовишься к свадьбе?
– Конечно, дядя. Я всегда с тобой!
Вот так всё и получилось. Пришлось, конечно, попотеть, оборудуя место встречи. «Хитрушка» заключалась в том, что сэр Волк выставил на имперском тракте две таможни. Пятнадцать вооружённых всадников перекрыли его со стороны Кангарда, в пяти милях от гринебергского поворота, и ещё пятнадцать со стороны Фалеза, в пяти милях от шансонского. Они останавливали всех, кто намеревался проехать или пройти по тракту. Поясняли, что в «окрестностях Гринеберга совсем распоясались разбойники», и бароны Шансона организовали охрану наиболее опасной части пути. Всадники предлагали путникам, совершенно бесплатно, сопроводить их до второй таможни. С одним привалом по пути, у частокола посада Шансона. Почти все соглашались. Всё-таки сладкий принцип «халявы» работал и в Митгарде. Вот только сопровождали таможенники так, как им было удобно. Сначала формировали из путников достаточно большой караван. Что занимало порой очень много времени, но было оправданно. А пока они этим занимались, гладиаторы спокойно оборудовали место будущей засады. Перед прохождением караванов работы замирали, а их следы маскировались.
В принципе, управились за три дня. Тут уж специфические навыки Шарля из Куне здорово пригодились. Почти на треть мили кондовый лес, расположенный в низинке, подготовили к валке на тракт – распределили деревья за бригадами секироносцев и даже частично подрубили. Чтобы потом меньше возиться. Сверху, на взгорке, за линией уложили троянские препятствия против конницы, из длинных острозаточенных кольев, соединённых поперечными жердями. Вот только сделали их аж тройными. А посередине связки из шести поднимающихся жал оставили место для двух живых копьеносцев. Сзади их должен был контролировать галл с луком и секирой.
В начале засады, там, куда планировали допустить голову вражеской колонны, раскопали удачно стоящий холмик. Внутри собрали из жердей подъёмную площадку для огнемёта. В конце засады подходящего взгорка не имелось, поэтому аналогичную позицию для второй установки насыпали вручную. А на верхушки второго ряда деревьев повесили бочонки с огнесмесью. Попадание в них горящей стрелы вызывало взрыв и накрытие горящей жидкостью достаточно большой площади.
