Владимир Малиновский
Если ты святой

– Твоя нога, – сказал Борода и кивнул в сторону повреждённого колена молодого человека. Он посмотрел на свою коленку, а потом на Бороду.

– Да тут… – начал он говорить, как его перебил Ден.

– Ну-ка, оголите. Будьте так любезны, – сказал Ден, придавая художественной ироничности своим фразам. Молодой человек посмотрел на Дена с Бородой. И нехотя закатал штанину, на сколько это позволяла поза, в которой он находился. – И повязку тоже, – сказал Ден. Молодой человек развязал повязку. Ден присел на корточки и стал осматривать рану. – И кто тут у нас? Вы только посмотрите, какая красотка, – говорил Ден, не выходя из ироничной формы повествования. Его пальцы ощупывали рану. И после одного из нажатий из раны молодого человека просочилась тонкая струйка крови и тут же покатилась вниз по ноге.

– Сии…сука, – не выдержав, зашипел молодой человек, который всячески старался не поддаваться эмоциям.

– Справишься? – сказал Борода, который внимательно наблюдал за всем происходящим.

– Не знаю. Тут сложно делать прогнозы. Попробуем. Ну что, пошли?! – сказал Ден. Молодой человек поднялся.

– Куда?– сказал он.

– Как, куда?! В хирургическое отделение. Оно у нас на втором этаже. Прошу следовать за мной, – говорил Ден всё в той же ироничной манере, которая в общем-то была ему присуща.

«Что он там так долго делает.? Хотя тут всё очевидно. Всё это не что иное, как организация последователей доктора Менгеля. Они просто заманивают случайных людей или каких-то бродяг бедолаг сюда, ставят над ними опыты. Какой же я дурак, как я раньше не догадался. Мне пришьют на коленку нос или ухо. Нет, точно ухо. И заставят подслушивать коленным ухом, о чём там внизу шепчутся карлики», – фантазировал молодой человек.

– Ну что! Скучал?

– О! Да. Так скучал, что аж соскучился, – сказал в ответ молодой человек, вошедшему в комнату Дену. В руках которого были бинты, игла с протянутой толстой нитью и какая-то бутылочка.

– То, что у тебя есть желание к юмору. Говорит о том, что твой организм настроен правильно. Но вот, шутишь ты! Так себе, конечно, – сказал Ден, расставляя различные предметы возле молодого человека.

– Я могу лучше! – сказал молодой человек.

– Я не сомневаюсь, – дверь в комнату открылась снова и в неё вошёл Борода. – Ну, что там? – спросил его Ден.

– Анальгин. И вот, ещё какая-то хрень, – сказал Борода и предал таблетки Дену. Тот стал их разглядывать. А затем он повернулся к молодому человеку.

– Будет больно. А местами и вовсе – не приятно, – сказал он.

– Так, чего мы ждём! – сказал молодой человек. И улыбнулся.

– Вот, может зашить тебе, что-то, кроме раны?! Может, тогда ты перестанешь, так неуклюже шутить, – сказал Ден, который во всю вёл приготовление к оказанию медицинской помощи, кропотливо вставляя в искривлённую иглу толстую нить. – Ну что, приступим. На, выпей это! – сказал Ден и дал молодому человеку несколько круглых белых таблеток и стакан воды.

Молодой человек, взяв таблетки, закинул их в рот и запил водой. Затем Ден взял вату и вымочил её в спирте. Ваткой он протёр иглу и положил её на марлевую тряпку.

– Так. Вытяни ногу.

– В каком это смысле вытяни?

– В том, в котором твоя нога будет лежать ровно, – сказал Ден. Молодой человек выпрямил ногу. Ден тряпкой вытер подтеки крови, которые к тому времени засохли на ноге молодого человекам, образовав вокруг абстрактную картину. – Возьми банку. И капни мне на руки, – сказал Ден, обращаясь за помощью к Бороде. Тот, взяв банку, открутил крышку, капнул несколько капель Дену в подставленные руки. – Всё. Всё. Всё. Хорош, – сказал Ден и стал растирать спирт по рукам. – Так, ну что. Начнём! – сказал Ден и посмотрел сначала на молодого человека, а затем на Бороду. Те синхронно кивнули. Ден подошёл к ноге молодого человека и, выдохнув, стянул пальцами кожу на коленки юноши, так что образовался нахлест, словно это была не кожа, а ткань на джинсах. Игла вошла в кожу молодого человека, при этом был слышен тихий, но заставляющий обратить на себе внимание звук рвущейся кожи. Цык. Игла прошла кожу снова. – Ну как? – сказал Ден Бороде, который всматривался в свежий обрамлённый капельками крови шов на коленке молодого человека. – Ты посмотри на эту идеальную линию, – говорил Ден. Борода вытащил из шкафа бутылку виски и три стакана. И тут же их наполнил.

– Ну что. Господа, отметим!– сказал Борода и протянул бокал Дену. Тот взял его в руки. Следующим на очереди был молодой человек и Брода отдал ему бокал. Он взял его, понюхал виски и поставил его рядом с собой на импровизированную кушетку.

– Посмотри. Он побрезговал нашим виски, – сказал иронично Ден.

– О нет. Это не брезгливость. У меня сейчас ощущения, как будто я на карусели, которая почему-то никак не останавливается. И в такой ситуации пить виски, абсурдно, – сказал молодой человек.

– Не знаю. Я как-то катался на колесе обозрения. И при этом не слабо так накидывался. Сел абсолютно трезвый, а через круг я был уже вдрабадан. Мне было настолько тяжело идти. Что пришлось прокатиться ещё несколько кругов, прежде чем я смог вылезти оттуда, – сказал Ден. Борода посмотрел на него. – А что, вы так никогда не делали, что ли?! Известный факт. Что на высоте приход от бухла совсем другой. Это как секс с женой после пластической реконструкции. Вроде, всё то же самое, только ощущения другие.

– Ты поэтому купил квартиру на двенадцатом этаже? – сказал ему Борода.

– Ага. Да, видимо поэтому, – ответил Ден, и они усмехнулись. Затем ударили стаканами друг об друга и под застывший в их ушах звон Борода и Ден отпили виски.

– Думаю, что нашему гостю не помешает сейчас отдых. Что скажешь, доктор? – сказал Борода.

– Это хорошая идея, – ответил Ден.

Лёд 1.1

Можно ли больше, чем сейчас, что-то любить или ненавидеть. Из того, что когда-то было привычно. Процесс отчуждения долгий и очень медленный. Можно даже его назвать – эволюционным. Конечно, без того, чтобы давать этому явлению моральную оценку. Тогда мне сложно ещё было это признать. Я продолжал бороться за, как мне казалось, то, что можно было назвать моими идеологическими ценностями.

– Джек. Малыш. Где ты? – звал я своего пса охрипшим от холода голосом. Я увидел, как белая гладь внезапно обрывается. Замедлив ход я стал идти медленно неуверенными шагами, а затем и вовсе пополз на четвереньках. Как только я подполз к краю, я стал смотреть вниз. Этот склон проигрывал в масштабах тому, по которому я был вынужден устроить тело-горный спуск. Мне увиделась возможность сэкономить свои силы и я, сев на пятую точку, съехал вниз. Спуск был недолгим и по его завершению предо мной снова разлеглась ледяная равнина, засыпанная снегом.

Пройдя ещё одну вечность по пустотной белой глади, она стала приходить в подъём. Это был не резкий подъём в гору. А медленно тянувшийся по нарастающей угол, который простирался всё дальше и дальше. Склон начал заметно усложняться и мои шаги стали тяжелеть. И я рухнул на снег, чтобы сменить привычный человеку шаг на более удобный для меня тогда, ползучий стиль. Когда я только оказался в этой ледяной ловушке, то я думал, что смерть вот-вот прекратит всё это. Но когда я полз по ледяному склону вверх, не зная сколько мне ещё ползти, идти, бежать, прежде чем я смогу выбраться отсюда, я начал задумываться о том, что здесь теперь моя вотчина. И я ищу выход там, где его попросту нет. Новый мир в замен старого. Я перестал ползти. Перевернулся на спину и просто закрыл глаза. А когда я открыл их снова, то увидел, как высоко забрался.

Перед моим взором лежало белое ровное мерзлое полотно, чьи края срастались где-то вдали с кромешным мраком. Только на этой высоте мне представилась возможность ознакомиться с полным пейзажем, здешних мест. Как будто бы до этого я видел первые эскизы этой картины, незначительный её кусок, а теперь я смотрю на завершённый вариант этой работы. Словно, по замыслу архитектора, в этом безжизненном холодном пространстве были размещены различные геометрические фигуры изо льда. Абсолютно хаотичны в выборе места и размерах. Возможно, чтобы создать некую хаотичную абстракцию, эти фигуры падали с неба как попало, разными краями впивались в ледяную поверхность. Шары, кубы, параллелепипеды, конусы, цилиндры, пирамиды.

– Не уж-то! Эти геометрические тела и вправду упали с неба. Или это следы какой-то цивилизации, которая не нашла ресурсов, чтобы закончить некий грандиозный проект. И всё было заброшено. А может, это всё плод моего воображения. Что-то вроде галлюцинаций на фоне полного обморожения всего организма и в частности мозга, – пытался я подвести некий итог всему этому.

Мой взор продолжал бегло исследовать удивительные и в то же время пугающие местные достопримечательности. И среди них, где-то вдалеке, я увидел снова это чёрное пятно.

– Почему я решил, что оно должно меня оставить. Ведь здесь, в этом ледяном забвении, кроме нас никого, – думал я. Страх к этому пятну по-прежнему сжимал во мне все промёрзлые внутренности. – Может это и есть тот выход, который я здесь ищу?! Но как же страх? Нет, нельзя поддаваться искушению. Я как тот моряк, который сбился с пути и так измучен невыносимостью вечных скитаниях, позабывший кто он и откуда. И тут опьяняющее и сулящее скорый покой пение Сирен, проникающее в твой ослабленный разум, и ты попадаешь в это коварную ловушку, а затем пропадаешь навсегда, – подумал я, смотря на приближающееся чёрное пятно. Продолжая ползти вверх по склону. Преодолев его, я оказался снова на равнине. Поднявшись на ноги, я стал высматривать чёрное нечто, но оно снова исчезло. А через какое-то время оно оказалось настолько близко ко мне, что я даже смог разглядеть его форму. Эта была безликая тень человекоподобного существа.

Когда она начала меня настигать, то я перешёл на бег. И мне удавалось держать от этого преследователя дистанцию. Иногда и я останавливался, прячась за геометрическим телом и отдыхая. И чёрная тень в это время тоже брала паузу. И мы долгое время сохраняли одно и то же расстояние между собой.

– Ну что. Не так и просто меня достать. Я так могу вечность. А ты? – кричал я своему преследователю. Но в ответ я ничего не услышал. Это преследование могло и вправду быть вечным, если бы не очередной излом поверхности. Я упал и стал катиться. Моё вращение остановил ледяной куб. Это был хлёсткий удар спиной об твёрдую ледяную поверхность. Я попробовал встать, но у меня не вышло. В груди всё сжалось так, что я чувствовал, как воздух ходит во мне. – Хмхм, – стал хрипеть я. Невзирая на это, я не оставлял попыток подняться и продолжить свой побег, но ни одна из них не увенчалась успехом. Мои силы стали покидать меня окончательно. На вершине показалась тень. Она замерла, словно не зная, что делать дальше. Мои глаза невольно закрывались. А затем тень медленно стала спускаться. – Что ж, славный был поход. Это конец, – прошептал я. – Давай. Покончим с этим, – крикнул я тени. И она стала с большей скоростью приближаться ко мне. И тут мои глаза закрылись.

«Ту Ру Ту тУру. Мир картонный. Ну а сосули из воды. Ти. Ра. Ту Ру. Тиии. Посмотри на него, ты посмотри», – где-то в темноте своих мыслей слышал я. Глаза мне открывать не хотелось, так как за долгое время мне было комфортно. Не было ощущения боли, не было ощущения холода и моё эмоциональное состояние стало за долгое время уравновешенным. Но всё же любопытство заставило меня разлепить глаза и убедится в том, что я и так уже знал.

– АААА, – закричал я. Открыв глаза, я увидел мухо-жуков, которые лежали на мне и смотрители на меня таким же яростным взглядом, как тогда. Я резким движением оттолкнул их от себя.

– Спокойно. Что ты так завёлся. Эти ребятки тебе согревают, – сказал знакомый уже мне голос. Я повернулся. К нему. И стал смотреть на него. В ожидании какой-нибудь выходки в мою сторону, наподобие той, как со змея-глазами.

На нем была новая рубашка, а поверх неё надета меховая жилетка. Ещё одним атрибутом, который менял его образ, была чёрная большая шляпа. Я уже видел точно такую же шляпу однажды в фильме про Ван Хельсинга. Мой спутник умело прикрывал ей лицо, словно хотел предать интригу своему появлению.

– Какого хрена?– крикнул я. Он одним пальцем поднял внушительные поля шляпы, как какой-нибудь мушкетёр.

– Этот вопрос должен задавать я, – сказал он. Я встал и пошёл подобрать мухо-жуков из которых мой спутник сделал каким-то образом, что-то похожее на манто или полушубок. Надев его, я сел на ледяной куб, который только что служил мне лежанкой.

– Это ты был тем чёрным пятном? – спросил я.

– Как же странно ты устроен. Тебя волнует то, что не имеет абсолютно никого значение. Я думал, что хорошо говорю на твоём языке. И все слова которые я произношу, ты понимаешь буквально. Они для тебя значат то, что значили и раньше. Это большой труд для меня. Говорить твоими словами. А получается, что?! Либо дело в моём произношении. Либо ты вообще не понимаешь, что происходит, – говорил он. А я снова, как в первый раз смотрел на его изуродованный рот. Только теперь раны на нём были свежими. И выглядело это достаточно мерзко. Почему-то после его речи я успокоился. И теперь у меня не было страха от того, что он со мной рядом. Но дружественным его присутствие я не находил для себя. – Тебе понравился прыжок? – спросил с усмешкой он.

– Мы сможем отсюда выйти?

– Хм… Что-то в тебе начинает зарождаться разумное, – сказал он и замолчал. Затем он стал медленно уходить в сторону. Я смотрел за ним внимательно. Он будто бы почувствовал мой взгляд. Повернулся и посмотрел на меня в ответ. А после нескольких шагов скрылся за огромный квадрат, воткнутый в землю. На секунду я испугался, что он мог оставить меня. Но тут же в это переживание врезался его голос. – Зачем тебе отсюда уходить? Посмотри вокруг, это всё твоё. Здесь нет никого больше, – сказал он, сидя на верхушке квадрата, свесив с его края ноги.

– Я хочу найти своего пса. Он где-то там ждёт меня.

– Это твое искреннее желание?

– Да, – крикнул я ему.

– Я уже начал думать, что ты и вправду стал хотя бы что-то понимать, – сказал он. А затем спрыгнул с квадрата вниз, и вышло у него это довольно-таки ловко. – Скажи мне, ты сейчас говоришь в точности то, что думаешь или ты действительно ничего так и не понял? – сказал он и обошёл меня, встав за моей спиной. Я поднялся. И стал задумчиво смотреть в холодное бездушие этого места.

«Мир катонный, а сосули из воды. Посмотри на него. Ты посмотри», – пропел он. Мне хотелось, чтобы он прочёл мои мысли. Тогда бы он понял, что во мне больше нет того сомнения, которое было когда-то. Буквально прожитую вечность назад. Воин обретает бесстрашие, когда понимает, что война и есть его жизнь. Это не смирение, а просветление.

– Так, если ты знаешь, что для меня нет другого выбора. Как идти дальше с тобой. Зачем ты создаешь во мне ощущение некой иллюзии, что выбор всё же есть? – сказал ему я. Он продолжал стоять у меня за спиной.

– А что плохого в иллюзиях? Они помогают понять, как могло бы быть по другому. Они могут стать настоящим или заменить прошлое, – сказал он. Я обернулся, чтобы посмотреть на него, но его там не было. Будто он просто исчез. А буквально через секунду он снова появился.

– Зачем ты это делаешь? – спросил я про его внезапные исчезновения.

– Это делаю не я. На такое способно только время, – сказал он своим обезображенным ртом. К чему уродству я так до конца и не привык.

Я шёл за ним, его шаги были для меня приемлемого темпа, а шуба из муха-жуков делала этот поход для меня более чем комфортным. Проходя мимо очередной ледяной фигуры, мне казалось, что я уже проходил мимо неё. Это было что-то вроде перманентного дежавю. С одинаковым финалом – я перевожу взгляд на спину моего спутника. Ощущение пропадает. А затем всё повторяется.

С чёрного неба стал падать снег. Он был ледяной. Снежинка буквально была покрыта льдом. Он не парил, как бы мягко приземляясь, наоборот, летел быстро. Как мелкие белые кометы, падающие на планету. Моя голова ощущала каждую снежинку. Но удары были не критичны.

– Стой, – сказал он и сделал жест рукой. Это был очередной спуск, который прерывал абсолютно ровную плоскость, переводя её в другую. У меня не было желания ещё раз скатываться с этой ледяной громадины кубарем. И я надеялся, что у моего спутника припасён козырь в рукаве на такие случаи. Он подошёл к тому месту, где начинается перелом и стал смотреть вниз. – Нас ждёт долгое путешествие, – сказал он и поставил на снег свой кожаный портфель. – Тебе нужно одеть муха-жуков наоборот.

– Что это значит? – спросил я.

– Снимай, – сказал он, и я снял муха-жукную шубу. Взяв её, он сказал мне вытянуть мои руки. Я так и сделал. И он одел на меня шубу другой стороной. Как смирительную рубашку. – Если ты поедешь вниз на муха-жуках. То они все отвалятся. А так, они будут защищать тебя от встречного ветра, – сказал он. Я был не против. Он взял свой портфель обратно в руки и сел на землю. А затем стал толкаться одной рукой, а другой держать сумку.

Мой спутник, быстро набирая скорость, покатился вниз. Поднявшись, я посмотрел ему вслед. После нескольких секунд раздумья, я опустился на снег и, проделав за ним все движение, как под копирку, поскользил по ледяной горе за ним вслед.

Духовное искусство. 1.2

«Как можно думать о том, чтобы жить вечно. Если даже на этом небольшом временном отрезке тебе не принадлежит ничего. Даже такая значимая часть жизни как сон. Сон тебе не подвластен. Тогда, что вообще принадлежит тебе. Вот сейчас я открою глаза и что дальше меня за этим ждёт? Ты думаешь, что день твой распланирован, с утра несколько яиц, принять душ, подобрать одежду на сегодня. Может одеть то, что уже надевал вчера. Почему бы и нет. Дальше едешь на работу, и там тебя ждут большие свершения или маленькие проблемы. Разница не большая. Всё ведёт к тому, что это пожирает твое время. И где то в глубине зарождается ненависть, с которой нужно что то делать. И где за этим контроль? Выбор, конечно, есть всегда, только вот, тот ли это выбор, который сделает тебя лучше. Наша микроволновка оснащена технологией «хуйтач», с ней ваша сосиска будет разогрета до небывалых температур. Ну а наши разработчики постарались и придумали пылесос с функцией «блэкхолсакнано» – засосёт целую галактику. Сядь, сконцентрируйся, представь, что ты гепард, который выбирает за какой антилопой из стаи тебе погнаться, выбор должен быть верным, а иначе тебя ждет лишь фрустрация. Ну что выбрал?!» – молодой человек открыл глаза.

Он лежал на кожаном диване с раскладным механизмом. Юноша откинул покрывало в сторону и стал осматривать свою рану. Шов выглядел надёжным из-за прочных ниток, которые использовал Ден. Кожа вокруг раны на колене была синей, как океан на рекламных пасторах в тур агентствах. Он потянулся к коленке пальцами, и легким касанием ощупал рану.

– Ай, – прошипел он. Дверь открылась, в кабинет вошёл Ден, держав руках поднос. А ещё на руке его что-то висело, молодой человек не смог разглядеть.

– Ну что, спящий красавец. Пора вставать. Сказка для тебя подошла к концу, – сказал Ден и поставил поднос на стол. – На вот, примерь. – сказал Ден и кинул в сторону молодого человека штаны. Юноша поймал их рукой. Поднялся с дивана и сразу же стал примерять штаны. – Ну как? – спросил Ден.

– Отлично, – ответил юноша, рассматривая старенькие спортивные штаны, которые к тому же были ему немного велики.

– Ален Делон умер бы от зависти, – сказал Ден, посмотрев на молодого человека. – Вот. Иди, поешь, – сказал Ден, молодой человек подошёл к столу, где стоял поднос. Там была чашка кофе, пара бананов, дольки апельсина, варёные яйца, и нарезка из колбасы и сыра. Молодой человек взял поднос и сел на стул, который стоял возле огромного деревянного стола Бороды. Ден обошёл этот громадный стол и сел за роскошное кожаное кресло напротив парня. Тот стал робко брать еду с подноса. – Ешь. Давай, – сказал Ден и стал вращаться в кресле, с видом, как будто бы он Тони Монтана. Затем он достал портсигар и вытащил оттуда папиросу. Смочив её у себя во рту, он поднёс к ней огонь зажигалки и втянул в себя дым. – Хм. Хм, – прокашлялся он. – На, держи, – сказал Ден, протягивая папиросу юноши.

– Нет, спасибо. Может, потом, – сказал молодой человек, посмотрев на папиросу. В кабинете уже стало пахнуть земленистым едким дымом.

– Ну что, рассказывай? – сказал Ден и затянулся ещё раз. Парень в этот момент положил себе в рот несколько кусочков колбасы и сыра.

– Да, что тут расскажешь?! – ответил он. Его слова прозвучали неразборчиво из-за еды у него во рту.

– Чего тебе хочется? – переформулировал вопрос Ден.

– Да, мне бы жильё какое-нибудь.

– И всё?

– Ну да, – ответил молодой человек, опустил голову к подносу и стал выбирать, что ему съесть ещё. Выбор пал на яйцо. В кабинет вошёл Борода и Ден заёрзал на кресле. Он прошёл к столу и Ден быстро встал с кресла. Тот молча сел. Ден отошёл к стулу, который был рядом с парнем и сел возле него. Юноша уже съел яйца, сыр, колбасу и перешёл на фрукты.

– Опять ты гадость свою тут куришь. Вони от неё, – сказал, морщась, Борода Дену. Ден сделал ещё одну затяжку и, встав со стула, затушил папиросу в пепельнице.

– Ничё она не воняет. Наоборот, какой благородный запах. Запах блаженства и ярких цветов, – сказал воодушевлённо Ден.

– Обманом придать яркость сознаю – это то же самое, что…

– Катится с реальной горы на велотренажёре, – вставил молодой человек и стал жевать апельсин.

– Поясни? – сказал Борода и стал внимательно смотреть на парня.

– Ну, как педали, ты крутишь, а по горе вниз не едешь. Это подмена понятий. Действие мы меняем на полу-действие. И хотим убедить себя и всех остальных, что так и должно было быть изначально.

– Вон она, как! Ты понял? – сказал Борода, с довольным видом обращаясь к Дену.

– Лихо ты завернул, – сказал Ден.

– И много у тебя такого в запасе? – сказал Борода.

– Надеюсь, что хватит до конца времён, – ответил юноша и взял чашку кофе в руку. Сделав глоток, он поставил его обратно на поднос. – А разрешите задать вопрос?

– Вперёд, – сказал Брода и сопроводил свои слова жестом.

– А чем вы тут занимаетесь?

– А сам, как думаешь? – сказал саркастично Ден.

– Не знаю.

– Ну мысли есть?

– Думаю, чем-то… Вроде… Незаконной торговли .

–Ну вот, мы его приютили, а он… Закон – понятие очень сложное. И не всегда моральное. Слыхал про Закон о граждани́не Рейха? – сказал Борода.

– Нет, – растерянно помотал головой молодой человек.

– Так что, дело такое. Ладно, к этому мы вернёмся. Зовут-то тебя как?

– Никак…

– Как?

– Никак.

– Что за имя такое? – сказал, улыбаясь Борода.

– Не знаю. Может европейское.

– Мм… А родители у тебя есть?

– Если честно, я не помню.

– Как так, не помнишь? – удивленно сказал Ден.

– Ладно тебе. Сказал человек, что не помнит. Тебе чего? – сказал решительно Борода. Ден развёл руками и томно вздохнул. – Давай мы будем звать тебя. Ни?

– А что мне нравится, – сказал молодой человек и отпил кофе.

– А скажи мне, Ни. Любишь кино?

– Если честно, мне книги как-то больше нравятся.

– Кино. Книги. Какая разница, и там, и там иллюзия. Либо иллюзия, которая симулирует реальность, либо создает свою, – сказал Борода. – Так вот. Мы тут кино снимаем, и ты сейчас находишься в киностудии, – сказал борода и закурил сигарету. Ни допил кофе и поставил чашку на поднос.

– Можно и мне? – сказал Ни, показывая на сигарету. Борода толкнул пачку сигарет через весь стол к юноше. – А… – начал говорить Ни, и Борода толкнул следом железную зажигалку. Молодой человек вытащил сигарету из пачки и вставил её себе в рот. Плотно зажав зажигалку между большим пальцем и остальными, он резко дёрнул её на себя. Щелчок. И крышка зажигалки открылась сама. Ни переложил её в другую руку и щёлкнул пальцами по камню, и огонь загорелся. – Не сильно-то и похоже это всё на киностудию, – сказал Ни, прикурив.

– Слышь, что говорит? Непохожи мы на киностудию, – сказал Борода, смотря на Дена и кивая в сторону Ни. Борода положил сигарету в пепельницу, открыл шкаф в столе и достал оттуда «пачку» дисков. И положил их ровно посередине стола. – Вот, смотри! – сказал Борода. Ни поднялся и, взяв диски со стола, снова сел на стул. И принялся рассматривать обложки, на которых были порнографические постеры. – Ну, что скажешь? – сказал Борода, выждав некоторое время.

– Название так себе. Как-то они не дают старта для погружения, – ответил Ни.

– Что ты имеешь в виду?

– Вот, к примеру, «Мокрые школьницы». Не говорит буквально ни о чём. Можно подумать, что они просто забыли зонты и промокли под дождём по дороге в школу. Или мальчишки хулиганы на перемене облили их водой.

– А какое название предлагаешь ты?

– «Новые знания» и ниже слоган: «В школьные годы ничто не входит бесследно». Сразу понятно, что девочки жаждут получить новый полезный опыт. И на то, что по-женски они ещё свежи. Определяет, так сказать, узкую специфику вопроса. И объясняет преимущество данного жанра. Ну, или это вот, «Мамаши7». Тут же видится картина, как семь мамаш в семь часов собираются в дворе, чтобы выгулять своих сорванцов. Тут нужно что-то более конкретное, – Ни задумался, при этом не отводя взгляд от Бороды. – «С возрастом все пенисы покорны». Да, то что нужно! И тут пред нами предстаёт мудрёная опытом женщина, она знает, как что и чего. Её не отягощает излишняя застенчивость, а мужик в её руках. Не что иное, как очередная жертва.

– А мне кажется я понял сейчас про какое ты погружение говорил. Вот у меня прямо сейчас отгрузилось немного крови для мини Дена, – сказал Ден. И рукой помял свой пах.

– Что ещё?– сказал Борода, обращаясь к Ни, и посмотрев неодобрительно на Дена.

– Тут нужно смотреть, вникать, пощупать, так сказать, материал.

– Ты смотри. Какой молодец. Уже и пощупать захотел, – сказал Ден.

– Насчёт чего-то там пощупать, у нас с этим строго. Девочки должны чувствовать себя в комфорте. А иначе химия кино, волшебство не происходит. Ну, если это всё обоюдно, то проблем нет, – сказал Борода буквально деловым тоном.

– Так, я имел…

– Это неважно. Правило есть правило. Оно либо для всех, либо всё придёт в анус. Так что, считай инструктаж по технике безопасности на производстве тебе был прочитан.

– Я понял. Значит, никакого харрасмента, – сказал Ни и положил диски перед собой на стол.

– Что ещё за харассмент? – спросил Ден.

– Харассмент – американское слово, обозначающее любое сексуальное домогательство на рабочем месте.

– Это что, и по жопе по-отечески хлопнуть нельзя? – сказал с любопытством Ден.

– Нет. Запрещено. Даже словесные замечания могут считаться домогательством сексуального характера.

– Вот она, американская мечта, прийти к идеальному обществу через тоталитарный подход точечного удара. Тонко. Главное объяснить всем, что это не кнут, это такой пряник, – сказал Борода, придавая своим словам мудрость за счёт протяжной интонации.

– Буржуазная диалектика, – сказал Ни, подытожив размышления Бороды.

– Ладно. Перейдём к нашим делам. Пришёл ты к нам в таком виде не от хорошей жизни. И мы в свою очередь тебя приняли не только по доброте душевной. У меня глаз намётан на людей, которые могут создавать что-то из ничего. Ден? – сказал Борода.

– Это точно, – сказал Ден. – Так что, не думай, что это всё так. Это чёртово проведение, которое нужно распознать и направить во благость. Понимаешь про что я?

– Пока да.

– Оглянись вокруг. Что тут видишь? – сказал Борода. Ни посмотрел вокруг, осмотрел предметы, посмотрел на Бороду и на Дена.

– Не знаю. Лоно церкви святого Петра, – сказал Ни первое, что пришло ему в голову. Борода стал пристально всматриваться в поведение, жесты и мимику молодого человека.

– Про святого не знаю. Но лоно у нас тут найти можно. И не одно. Чет я, не пойму тебе работа нужна ?

– Даже,очень – громко сказал Ни.

–Тогда ты должен присягнуть на верность нашему делу.

– Это как ? – сказал Ни.

– Выпусти наружу свои вибрации.

– Ага,выпускаю – громко сказал Ни.

– Вот это вибрации. Ты почувствовал? – сказал воодушевленно Борода, обращаясь к Дену.

– Да, капитан, – сказал Ден, подхватив сложившийся настрой.

– А ты, парень, чувствуешь?

– Ага. Чувствую.

– Чёрт возьми, и почувствовал. Ты принят, парень, – сказал борода, и с улыбкой встал и протянул руку Ни. Тот тоже стал улыбаться и протянул руку в ответ. – Покажи ему тут всё и посадите его у писарей на втором, – сказал Борода с патерналистским тоном, давая указание Дену.

«Что может быть круче, чем преодолевать за небольшой промежуток времени громадное расстояние. Я словно Либрон, который совершил свой первый полёт к кольцу. Сегодня ты ещё простой пилот военной авиации, таких было много и будет ещё больше. Ну а завтра ты уже первый человек, полетевший в космос и смотрящий на землю с той высоты, с которой её ещё никто не видел. Ты ложишься спать подростком, а на утро тебе командовать войском в историческом сражении. Такая скорость событий может быть только в мире квантов», – Ни шёл в сопровождении Дена по коридору.

– Это у нас «Зал», – сказал Ден и демонстративно открыл дверь. За дверью была пустая комната, довольно-таки просторная. Ремонт был сделан в ней только на половину. – Здесь мы снимаем сцены в обстановки, так сказать, «Зала». Ты не смотри, что ремонтик так себе. Это «натура», мать её. Реализм. Создавали антураж, максимально приближенный к 80-ым. На следующей недели тут будет викторианский стиль. Неделя истории. У нас тут всё по-серьёзному. Как говорится, развлекай и образовывай.

– Ясно, – сказал Ни. Затем они вышли. И пошли дальше по коридору.

– Так, тут у нас что, – сказал Ден и подёргал ручку двери. – Нафиг закрывать? Ну ладно. Пойдём, покажу тебе кухню, – сказал Ден, и они прошли ещё несколько шагов. Ден открыл очередную дверь. На кухонном столе животом вниз лежала голая девушка, позади неё вплотную стоял голый парень атлетического телосложения и повторял однообразные движения вперёд-назад, вперёд-назад. Между его ног в искоряченной позе находился человек с камерой в руках. Там был ещё один человек, который стоял чуть поодаль, а в руках у него были листы. На его седых длинных волосах заметно выделяясь чёрные наушники. – Работаете?– сказал Ден.

– А на что это похоже? – сказал человек, снимая наушники.

– Это наш гений, – сказал Ден, указывая на человека.

– Нам остановится? – спросила запыханным голосом девушка.

– Продолжайте! – крикнул режиссёр. – Ты чего сюда припёрся?

– Да вот, новый писарь. Решили ему тут всё показать.

– Александр, – сказал режиссёр и протянул руку молодому человеку.

– Ни, – сказал он, пожав режиссёру руку.

– Про доставщика пиццы, сантехников, учительниц можешь даже и не думать. Теперь это в индустрии «признак халтуры» и «дурного вкуса». Так что, тут придётся подумать, покреативить. А вообще, если так подумать. Секс есть во всём. Это ещё дедушка Фрейд об этом говорил, – сказал режиссёр под раздававшиеся в комнате звуки шлепков.