Владимир Иванович Чернякович-Палто
Футбол нашего детства, или История одного дерби. Рассказы
Сентябрь, 2020 год.
К родительскому дню…
После дождя.
И снова ветер стих. Взбодрившаяся после ливневого дождика природа жадно впитывала в себя яркие, тёплые, лучи солнца. Что до городских улиц, тротуаров, площадей, то они быстро просыхали, исключая только глубокие лужи, да водосточные трубы, из которых ещё некоторое время струилась вода. Перрон вокзала города Ч. На путях стоит нетерпеливо гудящий дизель поезд, по всем признакам готовый вот-вот отправиться в путь. Пассажиры же заняли места в вагонах, но как всегда есть и те, кто привык запрыгивать в последнюю минуту и похоже от этого даже испытывает особое удовлетворение. На перроне же никто не задерживается, у таких дизель поездов, как и более известных в других районах страны электричках, почти не бывает провожатых. И поэтому здесь как-то неловко смотрится одинокий седовласый мужчина, непонятно как оказавшийся на перроне, да ещё и с велосипедом. Он стоял с потерянным лицом, глядел на свой велосипед, на раздутую сумку, висящую на руле, и иногда растерянно поглядывал на окна вагона. Не понятно, что он здесь делает и зачем. Но вот, кажется, проясняется. В окне вагона молодой человек улыбнулся и помахал рукой в сторону гражданина, стоящего с велосипедом. Этот жест показался каким-то дежурным и как будто несколько неуверенным. Рядом с молодым мужчиной мальчик лет пяти, водит пальцем по оконному стеклу, как будто пытаясь достать капли от дождя, стекающие снаружи. По всему было видно, что папа с сынишкой отъезжают, а на перроне с велосипедом их отец и дедушка. В какой- то момент дедушка с досадой резко тронул своего железного коня и, не дожидаясь отправления поезда, тронулся своей дорогой. Вскоре и поезд, после последнего дежурного гудка, привычно устремился в очередной рейс....
…Михаилу Максимовичу уже далеко за 70. Вот и приехали. Как говорится, пора подводить итоги. И когда же это всё пролетело, когда? Хоть не думай вообще об этом, ведь всё было совсем-таки, как вчера, и ощущения те же, совсем из молодости, да что там молодости, совсем из детства. Вот только болезни не дают раствориться в этих ощущениях, а напоминают о другом. Увы, ты же старик, дед уже, и внуков у тебя хоть отбавляй. Ну да ладно, годы годами, но что-то на душе так временами скребёт. И вроде всё как надо, и дом построил, и детей сколько вырастил, и всем свадьбы сыграл, и всё у себя дома, и всё достойно и с музыкой, и всё такое… А уж сколько деревьев посадил, явно не одно и не два. Да и жить старался по совести, да по Божьим наставлениям, ведь Михаил Максимович был глубоко верующим человеком. При этом пользовался уважением как среди единоверцев, так и, как говорится, в миру. Эх, судьба! Возьми, да вспомни. С детства остался сиротой. Мать померла от голода в суровые годы Первой Мировой и Революции, отец сгинул где-то на стройках Великой Державы США, куда ещё при Царе-батюшке уехал на заработки. Пришлось малышу-оборванцу, в буквальном смысле этого слова, выживать, батрача у польских панов-помещиков. И так до дня призыва в польскую армию. Ведь западные области бывшей Российской Империи волей неоднократных войн, перешли в состав Польского государства. После службы, Михаил пытался заняться сельским хозяйством на доставшихся ему по наследству отцовских землях, да что-то не сладилось, да и как могло сладиться, ведь ни семьи, ни хозяйки, да и молодой темперамент никак не располагал к такой оседлости. Но не долго наслаждался и последующей буйной свободой, стала его тяготить и такая жизнь. После продажи отцовских земель деньги, доставшиеся таким образом, подарил другу, на которые тот иммигрировал во Францию. Сам же задумался о смысле жизни, о цели её, о правде. Думал долго и серьёзно, и пришёл к той книге, которую называют священным писанием: Библия…
…Богатое белорусское село. Здесь Михаил Максимович обрёл, как казалось, своё счастье. Женился, построил дом, мельница досталась ему от тестя, стали появляться дети, и как водится в те времена, семья становилась многодетной. В духовном плане: протестантская община, регулярное участие в собраниях по изучению священного писания, служение Богу. Казалось, жизнь состоялась, но тут война. Польша стремительно теряла свою территорию под натиском Германии, а её руководство так же стремительно иммигрировало за границу. Михаил был призван в польскую армию на фронт…
… «Слушай, Сема, сынок, давай-ка ты мне операцию сделай, уж сколько лет я могу это носить?» – позвал как-то Михаил Максимович своего младшего, но уже взрослого сына. Что до операции, то в словах отца это звучало иронично. Было это более тридцати лет назад, во времена германо-польской войны. Был Михаил в составе польской армии, в расположении Брестской крепости, ставшей потом легендарной в последующей ВОВ. Попали они тогда под налёт немецкой авиации. От пулемётных очередей едва успели скрыться под сводами крепости, и только мелкие осколки черепичной кладки всё-таки настигли Михаила и застряли неглубоко в височной части головы. Там они незаметно прижились, ничем не беспокоили и не мешали до этих самых пор, когда сын за несколько минут с помощью лезвия «Нева» и иголки очистил отцу этот участок «застарелой травмы». А что же дальше, после германо-польской войны. А дальше пришла Советская власть и на западные окраины бывшей Российской Империи. Местные жители меж собой не скрывали своих надежд на лучшее, говорили: «Это же наши придут, наши». Ведь поляки на этих землях нашими так и не стали. Но радость многих быстро поугасла. Трудолюбивые селяне, у которых есть что-то нажитое, для новой власти оказались не угодны, в отличие от тех, кто трудиться никогда не любил, но теперь многие из них быстро выбились наверх. Намечалась капитальная перестройка всей жизни селян, но тут опять война. Немцы так стремительно прошли эти вновь обретённые земли, что новая власть не успела провести мобилизацию, оставив всех жителей под немецкой оккупацией. Мобилизация же в Красную армию была проведена в 1944 году после ухода немцев…
… «Я – верующий! Верующие людей не убивают!» – пытался оправдать свои принципы Михаил Максимович, когда прибыл на сборный пункт, где военком оформлял новых бойцов из освобождённых районов. Военком с помощью трёхэтажных доводов быстро объяснил несведущему новобранцу, что делается в тех случаях, когда на тебя напали. Обороняются, а не подставляют левую щеку вслед за правой. Сидящий с ним рядом майор заключил примирительно: «Оставь его, мой брат тоже такой дурак!» И ознакомившись с досье по службе в польской армии добавил: «Оформляй в артиллерию». Михаил Максимович в душе понимал правоту военных и принял это как должное, про себя отметив: «На то есть воля Божья!» Оставалось только совсем немного времени проститься с женой и четырьмя детьми. Михаил Максимович не любил говорить об ужасах войны. Про войну он чаще всего рассказывал о встрече с американскими военными. Простого жителя белорусской глубинки поразили чернокожие американцы. Казалось они нарочно так весело демонстрировали свои ярко белые зубы на чёрном фоне. А был ещё и другой запоминающийся случай в Берлине. Штурм уже практически завершился. Михаил с несколькими бойцами проводили зачистку, и в квартире одного из зданий неожиданно застали переодевающихся в гражданское немцев. «Хэндэ Хох!» – вскинули автоматы бойцы, готовые тот час открыть огонь. «Хлопцы, – захлопотал Михаил, – не надо, они уже своё отвоевали. Видите, они уже и оружие побросали. Их вообще Гитлер насильно мобилизовал. Они же старики все, смотрите, какие они воины?» – высказывал свои версии Михаил. Ему удалось уговорить товарищей…
…Привычная в жизни ситуация, когда внуков молодые родители оставляют бабушке и дедушке, пока сами на работе и не с кем оставить ребёнка. Обычно в жизни бабушка с дедушкой живут на деревне, а молодые в городе. Но в нашем случае наоборот, и старики хотя на окраине, но всё же в городе. Так Семен накануне оставил своего сынишку дедушке с бабушкой, а сегодня пора забирать. Бывают летом такие весёлые деньки, когда солнце и дождь поочередно показывают свою прыть, не давая жителям привыкнуть ни к одному ни к другому. Дизель поезд прибыл на вокзал города Ч, когда дождь только прошёл. Семен вышел из здания вокзала и тут же столкнулся со Стасом. Стас – это бывший одноклассник, точнее из параллельного класса, и в городе они некоторое время жили по соседству.
– О, привет Стас. Как житуха?
– А, привет, – отвечает тот и так отчужденно как будто они видятся ежедневно и уже надоели друг другу, – вот пивка иду попить! – указывает взглядом на пивную бочку с группой мужиков. И потом совсем, как бы виновато, – А, что, имею право!
– Может, в шахматы сыграем? – напоминает о бывших их увлечениях Семен – А то, побоксируем? – добавляет ещё о других моментах в молодости.
– Ааа, шахматы, – реагирует Стас уже так, как будто то, что когда-то было, того, может, и не было вообще. Тут же вскоре и расстались… А ведь интересный парень был, вспоминал по пути Семен, он так много брал на себя, делая из себя настоящего мужчину. Кроме шахмат и бокса занимался в секции плавания, потом пошёл в парашютный спорт, носил много значков за прыжки с парашютом. По пути к родным Семен обдумывал эту встречу чувствуя дискомфорт какой-то в душе: «Вот бы остановиться, поговорить подольше, а то и пригласить к себе, посидеть за рюмочкой. Ведь есть о чём с ним поделиться по душам. А то всё некогда и всё потом, а потом ведь уже может и никогда не будет.» И тут он вспомнил то, от чего у него душу защемило, как в один тёплый летний вечер Стас устроил ему свидание с его первой любовью, нашей общей тогда соседкой по двору, звали ее Любаша. Да, заколотило, заволновало тогда наивного юношу. Так, вспоминая и рассуждая, подошёл к родительскому дому.
Михаил Максимович с супругой Анной Николаевной и внуком Алёшей ждали сына. Дед, как всегда строгий с внуком и скупой на ласки, да бабушка, как и все бабушки во всём потакающая малышу. Деда внучок уважал, можно даже сказать, любил, но и побаивался. Михаил с некоторой горечью понимал это, а ещё понимал, что и дети его в жизни тоже побаивались. Ему хотелось бы другого, но вот так почему-то: «Суров я был слишком, не надо было бы так» – отмечал он и взглянул на супругу, призадумался: «А ведь я и с нею, с этой кроткой девушкой был зол и несправедлив часто.»
– Ганна, а Ганна! – окликнул ее Михаил на белорусский лад – Скажи, а ты любила меня, когда замуж пошла? – вдруг неожиданно для себя самого произнёс Михаил. Анна удивилась неожиданному вопросу, и хотела уже отшутиться, но увидела в глазах супруга тревожные ожидания чего-то очень важного.
– Да, любила конечно! Ты же такой стройный был, и сильный, и смелый, полюбила тогда. – А далее, чуть было не пожаловалась, что потом были и неприятности из-за его вспыльчивости, своеволия во всяких мелочах, не стоящих того, чтобы портить такую, казалось бы со стороны, счастливую жизнь. Михаил Максимович, кажется, всё понял, подумал, и добавил уже еле слышно: «Ты, Анна, прости меня, если чего не так было». Супруги замолчали, вспоминая некоторые не самые лучшие минуты их жизни.
– О, Сема заходи! – обрадовался сыну отец – голоден, есть будешь? – А мать в это время, хлопоча что-то на кухне с внуком, с любовью поглядывала на своего статного сына.
– Да спасибо батя, не голодный я, да и скоро в обратный путь надо, – отвечает Семен, при этом аппетитно поглядывая на столь любимые с детства пирожки. – Как тут у вас мой хлопчик, слушается деда?
– Да, деда-то слушает, а меня не очень, – вступает в разговор мать.
У родителей небольшой деревянный домик, сараюшко, хозяйство какое-никакое водится, огород, сад. А самое-то главное о – это тепло, душевное тепло, где всегда тебя ждут и всегда тебе рады. Семен привычно поинтересовался про хозяйство.
– Может, чем помочь надо? – спросил.
Вскоре разговор с отцом перешёл на политические темы, от Китая до Чили, от Америки до Африки, и в этом их мнения совпадали. А на проблемы внутри страны они немножко и поспорили. Но пришло время молодому отцу и сынишке спешить домой, чтобы успеть до дождя. Но до дождя не успели, хотя, казалось, солнце надолго, а тучки где-то ещё далеко. Но это далеко быстро приблизилось. Дождь то хлестанет ливнем, то затихнет, то снова и опять. На удачу, по дороге попадались то густая крона деревьев, то недостроенный гараж с крышей, или ещё нечто, где можно было переждать особенно обильные осадки. Так бегом и вприпрыжку, молодой папа за ручку с ещё более молоденьким сынишкой, проскакали вдоль железнодорожной линии до перрона вокзала, где дизель поезд уже поджидал своих пассажиров.