Владимир Иванович Чернякович-Палто
Футбол нашего детства, или История одного дерби. Рассказы
После демобилизации лучшие черняховские футболисты попадали в команды мастеров. Так из «Вымпела» в калининградскую «Балтику» были призваны Бодайкин и Котелкин. Из дворовых же команд выросли такие мастера, как Иван Будаков, игравший и в первой лиге СССР. А Юрий Васенин, этот рыжеволосый хрупкий малыш, который буквально жил на стадионе и дружил с футболистами обеих дивизий, также начинал в дворовых, а затем в юношеских командах города, а далее Калининградская «Балтика», и в итоге даже стал чемпионом СССР в составе ворошиловградской «Зари», привлекался и в сборную СССР…Кстати, Чига запомнил, как Юра забивал ему гол с пенальти в игре между школами. Удар был неотразим, как говорится в девятку, но запомнился он не столько этим, а тем, как два пацана, что были за воротами и постоянно подтрунивали и посмеивались над Чигой, тут враз смолкли, а затем принялись восхищаться таким красивым броском вратаря. Однако, не все, кто в детстве успешно играл, стал впоследствии футболистом, так и Чига, хотя любовь к футболу, как и к спорту вообще, осталась на всю жизнь.
Наше время. Стадион «Прогресс». Первенство области по футболу. Вход на стадион свободный. Зрителей крайне мало. Известно и то, что главная команда области калининградская «Балтика» давно не черпает пополнение в свои ряды из игроков областного чемпионата. Что радует, так это состояние футбольного поля, даже в площади ворот трава не вытоптана. А вот в остальном… Афиш в городе практически нет. А если появляются, то в виде отпечатанного на принтере листочка. Ребята играют. Но кто с кем – понять трудно. Информации из репродуктора (как, впрочем, и самого репродуктора) нет. На табло с названием команд навечно прикипело «Прогресс» – гости». Многие скамейки заняты «закусоном и разливоном». Вокруг гогочущая публика, для которой футбол, похоже, вообще не существует. Тут же коляска с ребенком и молодая мама с фигурой подростка истерично матерится в адрес своих дружков. А на улице теплый июньский день. До ЧМ-2018 остаются считанные дни…
Июнь, 2018 год.
Печорин
Один из зимних вечеров нашего райцентра. Снежная кашица, лужи, а с мрачного неба то ли снег, то ли дождь. Это наша прибалтийская зима. В такую-то погоду особенно комфортно чувствовать себя в уютном тёплом кафе, где много музыки, веселья, богатый стол и интересные гости. И это всё в этот вечер происходит по случаю 70-летия одного мужчины, папы, дедушки и просто старожила этого города. Так-то постарались его дети и близкие, всё продумали, организовали для своего юбиляра, несмотря на все его на то отнекивания. Теперь уж куда деваться, и он старался соответствовать своей роли – был весел, остроумен, а в танцах молодым и интересным. Супруга юбиляра нисколько не уступала своему «принцу», а тема их любви с 40-летним стажем неизменно присутствовала на этом вечере. Вокально-инструментальная группа из областного центра К. умело меняла свой репертуар с песен народных на цыганский фольклор, а в перерывах из музыкального центра звучала песня из дней их раннего знакомства в исполнении А. Пугачевой: «Ясные светлые глаза». Тут же пришлось им прилюдно вспомнить и сам факт их знакомства, совсем неромантичного, а может и наоборот, это уж как посмотреть. Было дело, не хватило водки, поехали с товарищами в сельский магазин за добавкой, и тут видит наш герой, что рядом с заведующей стоит молоденькая девочка – продавец и ух! что-то ёкнуло: «Какие у вас ясные светлые глаза». Девочка поспешила в подсобку.
– Тамара, – окликнула заведующая.
– О! Тамара?! – воскликнул молодой человек, а про себя уже всё решил. Это имя не раз уже звучало в его жизни, а теперь это уже судьба.
Между тем вечер продолжался, и в одной из пауз для поздравлений одна из гостей, в порыве чувств, назвала юбиляра человеком из 19-го века, и что таких сейчас нет…
«Да, что-то такое про себя я уже слышал», – подумал мужчина и вспомнил девочку, звали её Тома. Это она впервые сравнила его с одним из литературных героев 19-го века. Её родители часто гостили у его родителей. В то время у них часто собирались гости, причём люди интересные, весёлые и открытые. Вначале играли в шахматы, кто хотел и умел, потом после недолгого застолья, стол сдвигали, и начинались танцы под грампластинки: «Оборванные струны», «Амурские волны» и другие популярные танцевальные мелодии того времени. Чувствовалось, как в первые послевоенные годы, люди соскучились по мирной жизни.
«Как у их тут всё просто и хорошо», – восхищалась Тома в разговоре со своими родителями, только при этом умалчивая, что и мальчик хозяев тоже понравился. Да и мальчик сначала заглядывал на белокурую девочку, и, кажется, готов был уже влюбиться, но шло время, мальчик пошёл работать на предприятие, появлялись новые знакомые, в том числе и новые девочки. Они же и среди гостей домашних праздников. Так, его первые чувства не переросли в любовь, а девочка загляделась и до более глубоких чувств, но, видя в дальнейшем его этакое равнодушие к ней, флегматичность, в сердцах выпалила: «Да что ты из себя Печорина строишь!» А далее уже, спустя годы, совсем нехорошо вышло. Тома уже была готова с ним на всё, но это всё мимолётное, случилось у него тут же с её подругой, кстати или не кстати, оказавшейся в тот час где-то рядом с ними.
70-летний юбиляр, как и все, имел обычное имя и фамилию, но чаще всего в последнее время его называли: «О, Вальдемар, привет! Как жизнь молодая?» Так приветствовали его знакомые. И вот она, жизнь молодая, перевалила за 70. Вальдемар нередко вспоминал: «Помню, как мама говорила, что эти встречи гостей в нашей городской квартире были лучшим периодом жизни». И тут он ещё вспомнил: «Были новые гости, а с ними миловидная девушка, звали её Маша, и как зажгли мы с ней твист под появившуюся новую грампластинку. И этот момент, как диссонанс всего вечера, очаровал моих родителей. И это при том, что для них ближе совсем другая культура, а всё новомодное они обычно называли стилягами. Но как же мы в молодости порой недопонимаем своих родителей». А вот в Машу молодец влюбился потом по-настоящему. Как бы поэт сказал: «Так искренне, так нежно». Но он ещё и другое говорил, перефразируем его: «Чем больше девушку мы любим, тем меньше нравимся мы ей», что в общем-то потом и доказала жизнь, во всяком случае ему так стало казаться. И настал момент, когда от этой любви хотелось провалиться хоть куда подальше. И здесь помог статут областного центра К. как морского рыбопромыслового. Уйти в море далеко и надолго – чем не лекарство от несчастной любви для такого впечатлительного юноши. И закрутилось… По началу было много трудов и хлопот, чтобы устроиться в траловую контору и, наконец-таки, получил он направление на судно, которому предстоял рейс к берегам Северной Америки аж на полгода. Как же всё романтично и интересно! И мир посмотреть, да и денег больших заработать…
…Заканчивался юбилейный вечер. Среди приглашённых были как близкие, очень близкие, так и, по правде сказать, даже малознакомые юбиляру, и, тем не менее, всё оказалось настолько удачно и хорошо, что даже персонал кафе отмечал, что такого вечера у них никогда не было, и добавляли: «И не будет!» А та белокурая девочка Тома, если бы была, то наверняка сказала бы: «Как у них всё просто и хорошо!».
Человек может прожить и 70, и более лет, но главное воспоминание – это молодость, когда годы текут медленно, а жизнь кажется бесконечной. Теперь же Вальдемар вспоминает о прошлом и, о Боже, всё больше негативные картинки скребут на душе. Вот только малые доли этих негативов:
– Зачем молоденьких девочек легкомысленно влюблял в себя, доставляя потом и горечь переживаний и обид;
– Зачем целовался с артисткой шапито в присутствии её мужчины;
– Зачем мужичка обидел.
С мужичком – это в областном центре К. было поздним вечером, будучи в шальной компании, выпившие все. И как всё началось, Вальдемар не видел. Но, как потом рассудил, незнакомый мужчина, возможно после скандала с женой или ещё какого стресса, взял бутылку водки и хотел душу излить с кем-либо. Тут молодая компания, он к ней, и в результате бутылку отобрали, а его самого послали. Человек оскорбился, достал нож. Собутыльники растерялись, в том числе и бывший зэк, что отнимал водку. Вальдемар по жизни ощущал себя довольно робким, но иногда, как и сейчас, оказался самым уверенным в себе и со словами «Брось нож» пошёл на того мужика. Сильно ударил его ногой в живот, после чего тот просто сбежал. Спустя же некоторое время и уже в спокойной обстановке собутыльники в ярких красках рассказывали об этом, как о собственном героизме.
А вот что касается артистки цирка шапито, так это тот же проходимец, зэк, какими-то путями пробрался к гастролёрам за кулисы и прихватил друга с собой. Выпивали, как обычно, балакали, и, видит Вальдемар, что запала на него московская артистка, страсть ею воспылала, и, не выдержав, она долгим поцелуем наградила молодца, из-за чего потом где-то в стороне от всех здорово поплатилась от своего законного. Так молодой человек, вольно или не вольно, ощутил и свою вину в их семейном разладе. Но, да это всё было до первого выхода в моря и океаны. А это уже новый этап его молодой жизни.
Но не прошло и полгода, как Вальдемар снова оказался на берегу. В первые дни после шести месяцев качелей по волнам было несколько непривычно и некомфортно, как в песне «моряк вразвалочку сошёл на берег». Родные, что были категорически против его морской эпопеи, теперь рады были видеть сына, возмужавшего и счастливого после удачного рейса. Тут же к месту и подарки из далёкой Канады: растворимый кофе, консервированные ананасы, всё то, чего здесь у нас практически не было. Всё это житейское, а молодой человек по жизни мечтатель и философ очень соскучился по всему земному, а тут как раз весна в разгаре. Вальдемар с ранней юности имел такую слабость философски-лирического созерцания. Сядет, бывало, в скверике на лавку в тёплый солнечный день, поднимет глаза к небу и предаётся такому наблюдению: облака, постоянно меняющие свои очертания, проплывают по голубому небу, тут же листва верхушек тополей мерцает и шелестит от лёгкого ветра, и его мысли о миге и вечности также бегут вместе с облаками и листвой, отмечая про себя: «А ведь этот миг в этой бесконечной вечности никогда и нигде не повторится, даже за миллиарды лет до и после сего момента».
Так однажды в ожидании каких-то дел сидел он в управлении рыбного порта, созерцал, мечтал и мыслил, как обычно. Но тут…
– О чем размечтался, моряк? – вернул его к жизни знакомый голос.
– А, это ты, Женя? Да вот соскучился по земному раю. А ты, похоже, домой во Львов к любимой собрался?
С Женей они вместе на одной операции работали по упаковке готовой продукции. Сам он из Львова и на промысле в море много рассказывал о доме, о жене своей, бывшей однокласснице, как у них всё завязалось, как в гости ходят к своей бывшей учительнице.
– Да всё так, расчёт получил, отгулы оформил, теперь домой.
– И колготки заграничные не забудь!
Это когда они заходили в Канадский порт Сент-Джонс, выходили всей командой на берег в городок, и Женя был озабочен подарком, приобрел колготки для своей законной.
– Да что ты! Нет колготок! Проституткам колготки отдал.
– Да как же ты так, Женя?
– Да вот так, трое суток у них кутил!
Темнело. Поздним, летним вечером из ресторана «Москва» выходили посетители этого злачного заведения. Кто-то сильно пьян, кто-то не очень, а кто и вообще культурный интеллигент. Вот вышла и парочка: высокий молодой человек и девушка с крашеными рыжими волосами. Пошёл небольшой дождик, и молодой человек заботливо накрыл спутницу своим пиджаком, на что та сказала ему, как показалось, нечто неприличное. Они поймали такси и, проехав пару кварталов, остановились у серого дома довоенной постройки. Молодой человек быстро расплатился с таксистом, при этом изрёк: «Сдачи не надо».
– Ого, какие хоромы! – произнёс посетитель, оказавшись в квартире.
– Ладно тебе, хоромы. Давай сигаретку, курить охота.
Достали сигареты «Столичные», водку «Столичную», выпили по напёрсточку, разговорились.
–Расскажи что-нибудь интересное! – молвит девушка и видя, что парень замешкался добавила. – Как ты в море-то попал? – знала она, что жителю Калининграда было сложно туда устроиться.
– Точнее, как я попал в этот рейс? – отвечает парень. – Я уже не должен был там быть, заболел не вовремя, а когда пришёл на судно после болезни, было уже поздно, команду набрали без меня. Помог случай. Друг там у меня был, Петя Сакун, и я толкался около него, надеялся ещё на что-то. А там, как обычно, собирались, выпивали, и я с ними. А тут гитара откуда-то взялась, и хоть гитарист я был никакой, но под хмельком «сбацал» тюремную песню про Колыму, чем довёл одного старшего товарища до слёз. «Всё, я тебя устрою матросом и будешь со мной в одной каюте жить».