Владимир Городинский
Правда истории или мифология? Пограничные войска НКВД в начале Великой Отечественной
О том, что подготовка Красной армии к войне с Германией велась в строгом соответствии с наступательными планами советского Генштаба, убедительно свидетельствует тематика учений и командно-штабных тренировок, которые проводились в войсках в первом полугодии 1941 года.
Кстати, еще задолго до В. Суворова об этом очень откровенно поведал видный политработник Красной армии генерал-лейтенант Н.К. Попель. В своих воспоминаниях «В тяжелую пору», изданных еще в 1956 г., он писал:
«В апреле 1941 года в Ровно, в штабе армии, мы, как говорят штабники, «проигрывали» на картах начало войны. Исходным пунктом игры была вероятность, что враг не помешает нам отмобилизоваться, сосредоточиться и развернуться для боевых действий… В штабных играх и на учениях мы – упаси Господи! – ни в коем случае не допускали преимущества сил противника… Не предусматривали мы и оборонного варианта пограничных боев, не говоря уже об отступлении. Только вперед, только на чужой земле! У нас не было плана взаимодействия с пограничными войсками, плана взрыва мостов, минирования бродов и тому подобное. У нас не было даже удовлетворительных карт своей территории, только карты района к западу от границы».
Этот фрагмент из воспоминаний Н.К. Попеля после 1960 года был изъят. Да это и неудивительно. Ведь он прямо свидетельствовал о подготовке Сталиным в 1941 году наступательной войны против Германии.
Бывший начальник штаба 4-й армии Западного ОВО генерал Л.М. Сандалов также свидетельствует, что войска его армии настойчиво готовились не к обороне, а к форсированию реки Буг и наступлению к Висле. В марте – апреле штаб армии участвовал в окружной оперативной игре на картах. В ходе ее отрабатывалась фронтовая наступательная операция на Бяла Подляску. 21 июня прошло штабное учение 28-го стрелкового корпуса на тему «Наступление стрелкового корпуса с преодолением речной преграды», а на 22 июня было запланировано новое учение «Преодоление второй полосы укрепленного района»[83].
В Киевском ОВО еще 5 февраля 1941 года командующим 5-й, 6-й, 26-й и 12-й армиями было предписано в первом полугодии отрабатывать только наступательные операции, что они и делали. В марте – апреле состоялись учения стрелковых корпусов на тему «Наступательная операция», 7—10 мая во Львове была проведена фронтовая наступательная игра под руководством командующего округом генерал-полковника М.П. Кирпоноса.
Несколько иной была тематика учений в Прибалтийском особом военном округе, где Генеральный штаб РККА вначале планировал вести активные оборонительные действия против германской армии. В 8-й армии в феврале 1941 года было проведено командно-штабное учение на тему «Оборонительная операция фронта с последующим переходом в наступление для уничтожения противника при равенстве сил и средств». В марте на сборах комсостава отрабатывались вопросы «Организация прорыва укрепленной полосы и ввода в прорыв механизированного корпуса». В апреле – состоялась полевая поездка на тему «Наступательная армейская операция», а в июне – командно-штабное учение «Вариант контрудара в Тильзитском направлении».
Таким образом, можно сделать вывод о том, что тематика учений для вышеперечисленных округов соответствовала их месту и роли в общем замысле, четко прописанном в «Плане стратегического развертывания сил Советского Союза на случай войны с Германией и ее союзниками» от 15 мая 1941 года. Одни должны были наносить упреждающий удар по врагу, другие – первое время обороняться, а потом…
Ко всему вышесказанному следует добавить, что совсем недавно появились авторитетные свидетельства того, что планы наступательной войны существовали не только против Германии, Румынии и Финляндии, но и против Японии. Об этом поведал в своей книге «Дневники, записки, воспоминания 1939–1946 гг.» Маршал Советского Союза А.И. Еременко. В отличие от ранее изданных его воспоминаний «На западном направлении» (1959 г.) и «В начале войны» (1963 г.), по понятным причинам подвергнутых серьезной корректировке со стороны цензуры, эта работа, созданная на основе личных дневников известного военачальника, отличается предельной откровенностью и честностью.
В конце 1940 – начале 1941 года командующий Закавказским военным округом генерал-лейтенант А.И. Еременко, как и другие советские военачальники, принимал участие в многодневном совещании, проводимом Наркоматом обороны. По его окончании он получил новое назначение – на должность командующего 1-й Отдельной Краснознаменной армией, которая дислоцировалась на Дальнем Востоке.
Нарком обороны Маршал Советского Союза С.К. Тимошенко 15 января 1941 года в ходе личной встречи с А.И. Еременко поставил перед ним следующую задачу: «Не трусить перед японцами, японцы большие консерваторы. В случае возникновения войны, на первых порах, нужно обороняться, опираясь на УРы, которых там много, а потом перейти в наступление. Продумайте насчет опытных учений, главным образом оборонительного характера-»[84].
Исходя из этого, можно сделать вывод о том, что в начале 1941 года руководство Вооруженными силами СССР на случай войны на Дальнем Востоке планировало вести оборонительные операции с последующим переходом в решительное наступление. Судя по последующим записям в дневниках маршала, эта установка последовательно отрабатывалась в ходе окружного совещания командного состава Дальневосточного фронта (3—15.03.1941), а также в ходе сборов командного состава 1-й Отдельной Краснознаменной армии (8—12.04.1941). Оборонительная тематика была также присуща и абсолютному числу командно-штабных и войсковых учений, проводимых в этот период.
Но начиная со второй декады апреля 1941 года приоритеты в подготовке войск резко изменились. За 21 апреля 1941 года в дневнике маршала А.И. Еременко есть такая запись:
«С 14 по 21 апреля прожил в Хабаровске, участвовал в оперативной военной игре, которую проводил при штабе Дальневосточного фронта Генеральный штаб. В этой игре участвовали: штаб фронта и штабы армий. Главный руководитель игры – начальник оперативного Управления Генштаба тов. Маландин Г.К… 8-й ударной армией командовал я, которая вместе с 7-й армией наносила главный удар в направлении Ханка. Игра показала, что Квантунская армия будет разбита-»[85].
Начиная с этого момента вся деятельность А.И. Еременко и его подчиненных была направлена на подготовку войск к ведению наступательных операций на территории Китая. 23 мая А.И. Еременко в дневнике сделал такую запись: «22 мая… ездил на границу на участок высоты 737,5… Это направление доступно для действий всех родов войск… но главный удар наносить здесь нельзя, т. е. не следует. Здесь затруднен маневр и в особенности техники. Здесь много болотистых мест и падей. Зимой здесь действовать лучше, чем летом»[86].
Надеюсь, что приведенные примеры дают мне основание утверждать, что у руководства Вооруженных сил СССР существовали реальные планы ведения упреждающих наступательных действий не только против Германии и ее союзников на Западе, но и против Японии.
II
Говоря о различных точках зрения российских историков и публицистов на вышеобозначенную проблему, следует отметить, что абсолютное их большинство, исследуя документы и события той поры, как правило, обращают свое внимание на анализ глобальных проблем того периода: направленности сталинской политики внутри страны, политических и дипломатических коллизий на международной арене, деятельности Наркомата обороны СССР и Генерального штаба Красной армии, других союзных ведомств и организаций накануне войны. Для этого подбираются соответствующие документальные материалы, отображающие лишь то, что происходило в верхних эшелонах власти.
Но более предпочтительной является позиция тех исследователей, которые наряду с изучением документов высшего официального уровня пытаются, так сказать, заземлиться и более внимательно присмотреться к тому, что происходило накануне войны «внизу» – в соединениях, частях и подразделениях Красной армии, Военно-Морского флота, потому что именно здесь нередко кроются ответы на многие вопросы относительно направленности планов советского руководства и причин трагического начала Великой Отечественной войны летом 1941 года.
В этом плане особенно плодотворной, на мой взгляд, может стать работа ученых по более внимательному изучению разнообразной исторической литературы и всех доступных на сегодняшний день архивных документов, характеризующих строительство, развитие и деятельность пограничных войск НКВД СССР в предвоенный период и в первые месяцы войны. Объясняется это тем, что государственная граница всегда была, есть и еще долго будет наиболее точным индикатором направленности как внутренней, так и внешней политики любого государства. В этой связи следует напомнить, что вооруженный конфликт на границе у о. Хасан (1938 г.), война с Финляндией (1939–1940 гг.), а также «освободительные» походы Красной армии в предвоенные годы начинались с боевых действий именно пограничных войск, к тому же, не всегда правомерных с точки зрения международного права.
Учитывая это, попытаемся несколько под другим углом зрения посмотреть на многие хорошо известные события того времени, чтобы понять, к каким же на самом деле действиям готовились пограничники накануне Великой Отечественной войны. Для этого еще раз обратимся к тематике командно-штабных и войсковых учений, которые проводились штабами военных округов и армий в преддверии войны. Примеры, приведенные в начале этой главы, надеюсь, убедили читателей в том, что Киевский и Западный особые военные округа, а также Одесский военный округ в ходе проводимых учений отрабатывали в основном вопросы организации и ведения наступательных действий на чужой территории. И лишь войска Прибалтийского военного округа и две армии (3-я и 10-я) Западного особого военного округа готовились к активным оборонительным действиям. А если это так, то напрашивается вывод, что и пограничные войска западных округов готовились к подобным же действиям в предстоящей войне с Германией и ее союзниками.
Однако в работах современных пограничных историков нередко можно встретить сетование на то, что в предвоенный период такая форма подготовки старших офицеров-пограничников, как совместные учения со штабами приграничных соединений и объединений Красной армии, не практиковалась, в результате чего командование пограничных частей плохо знало свои задачи на случай войны[87]. При более внимательном изучении этого вопроса нетрудно убедиться в его абсурдности. Сегодня есть немало свидетельств того, что пограничники западных округов самым активным образом участвовали в большинстве проводимых штабами Красной армии учений и командно-штабных тренировок накануне войны.
Вот лишь несколько примеров. Начальник Главного управления пограничных войск НКВД СССР генерал-лейтенант Г.Г. Соколов принимал участие в декабрьском (1940 г.) совещании руководящего состава Красной армии, а также в двух оперативно-стратегических играх, состоявшихся в первой декаде января 1941 года[88].
В Указании начальника пограничных войск НКВД УССР генерал-майора Хоменко от 15 мая 1941 года высказано требование к командирам частей, чтобы «взаимодействие с частями Красной армии на основе действующих инструкций проводить регулярно, устранив недочеты, выявленные при проведении совместных учений в апреле – мае»[89]. Ну а какова была тематика этих учений, несколько раньше уже говорилось.
«В середине июня 1941 года, – вспоминает капитан-лейтенант П.И. Державин, – проводилось большое учение Черноморского флота. Дивизион пограничных кораблей участвовал на учениях в составе Одесской военно-морской базы. Начало учений совпало с выходом в свет газет, в которых было опубликовано сообщение ТАСС от 14.06.1941 г. и тут же, по замыслу учений, в Одесский порт двинулись части 150-й стрелковой дивизии для посадки на транспортные суда»[90]. О совместных учениях с пограничниками упоминают в своих воспоминаниях бывший начальник штаба Дунайской военной флотилии В.В. Григорьев, а также участник боев на Черном море военнослужащий второй бригады торпедных катеров (г. Очаков) А.М. Колесников и ряд других.
В некоторых исторических работах также можно встретить утверждения о том, что заместитель наркома внутренних дел по войскам генерал-лейтенант И.И. Масленников неоднократно участвовал в крупных учениях Красной армии в первом полугодии 1941 года. Более того, авторы книги «Хронотон генерала Масленникова. Забытый полководец» В. Боярский и А. Цветков утверждают, что И.И. Масленников, будучи начальником пограничных войск НКВД Белорусской ССР, еще летом 1938 года подготовил и лично провел командноштабное учение на тему «Охрана государственной границы СССР пограничным округом в условиях нарастания военной угрозы». В ходе этих учений, по версии авторов, пограничники учились действовать не только в предвоенный период, но и в условиях внезапного нападения агрессора на советскую территорию. При этом по ходу учений условный агрессор применил тактику исключительно немецкой армии.
В ходе разбора прошедших учений И.И. Масленников якобы отметил, что оборона застав в местах их дислокации в конечном итоге малоэффективна (они сразу попадут под артиллерийский огонь противника), и высказал мысль о целесообразности оборудования специальных опорных пунктов погранзастав вне мест их дислокации. В числе недостатков, выявленных в ходе учения, Масленников также назвал запоздалое прибытие на границу подразделений поддержки Красной армии, что объяснялось неподготовленностью маршрутов выдвижения и отсутствием связи в звене «застава – подразделение поддержки». Не все получилось в ходе учений с организацией эвакуации семей и имущества в тыловые районы, а также с переходом пограничных частей к охране тыла наших войск. Не в полной мере были готовы пограничники и к ликвидации погранохраны противника на его территории при переходе войск Красной армии в контрнаступление[91].
Не знаю, как у кого, но лично у меня пример с учением, проведенным под руководством генерала И.И. Масленникова, оставил противоречивое впечатление. Если за три года до начала войны с фашистской Германией в ходе учения были вскрыты столь серьезные недостатки, то почему к июню 1941 года они не были устранены? Ведь в некоторых исторических работах о боевой деятельности пограничников в первые часы войны указывается именно на те упущения, о которых шла речь несколько выше. К примеру, в Белорусском пограничном округе, которым, как известно, за 2 года до начала войны руководил тот же генерал-лейтенант И.И. Масленников, более 90 % пограничных застав накануне войны располагались в непосредственной близости от линии государственной границы, на удалении всего лишь 100–800 метров и, как правило, на открытой местности. В результате этого уже в первые минуты фашистской агрессии пограничники понесли ощутимые потери от внезапного артиллерийского и пулеметного обстрела. Опорные пункты за пределами мест дислокации погранзастав оборудованы так и не были. Абсолютное большинство семей командиров и политработников пограничных застав и комендатур с началом войны эвакуировать не успели, в результате чего они остались на территории, занятой противником. Впоследствии многие из них были расстреляны фашистами или оказались в концлагерях. С трудом верится, что генерал-лейтенант И.И. Масленников, став заместителем наркома внутренних дел по войскам, не смог или не захотел выявленные в ходе учений недостатки устранить. А если этого не произошло, то можно предположить, что за прошедшие годы или план войны принципиально изменился, а вместе с ним изменились задачи, которые предстояло решать пограничным войскам западных округов, или это выдумка авторов книги.
Как бы там ни было, но из всего вышесказанного следует, что пограничные войска на западной границе не только самым активным образом участвовали в учениях, которые проводили Генеральный штаб, штабы округов, объединений и соединений Красной армии, но и сами использовали подобную форму подготовки органов управления различного уровня накануне войны.
Следует также отметить, что первое полугодие 1941 года отмечено небывалой активностью Главного управления пограничных войск в вопросах повышения профессионального уровня всех категорий военнослужащих.
Так, на базе пограничного отделения Высшей школы войск НКВД СССР в две очереди были проведены сборы всех начальников линейных, резервных и учебных застав Карело-Финского, Ленинградского, Белорусского, Украинского и Молдавского пограничных округов.
В Ново-Петергофском военно-политическом училище войск НКВД имени К.Е. Ворошилова прошли многодневные (20–60 дней) сборы различных категорий партийно-политических работников в количестве 919 человек. Основное внимание в ходе их проведения уделялось «ознакомлению с новыми методами охраны границы, военной подготовке, в т. ч. полевой выучке», а также «проблемам перестройки ППР в пограничных войсках и ее организации в ходе боевых действий».
В марте – апреле 1941 года в Москве были проведены учебные сборы начальников войск и начальников штабов пограничных округов, начальников первых отделов штабов, начальников пограничных отрядов и командиров других частей[92].
В соответствии с директивой ГУПВ от 7.01.1941 серьезные изменения произошли в организации боевой и специальной подготовки военнослужащих срочной службы. Кроме ежедневных трехчасовых занятий на пограничных заставах, стали активно использоваться в боевом обучении личного состава сборы, проводимые при штабах пограничных комендатур и отрядов. К примеру, только в 17-м (Брестском) погранотряде до самого начала войны функционировали курсы шоферов (250 чел.), проводились сборы кавалеристов (150 чел.), ручных пулеметчиков (12 чел.), спортсменов-многоборцев (30 чел.), а на 3-й погранкомендатуре проходили трехдневные сборы наблюдателей. В других пограничных отрядах наблюдалась подобная же картина. В исторической литературе встречается упоминание о том, что в 97-м (Черновицком) и 90-м (Владимир-Волынском) погранотрядах проводились сборы снайперов. Следует отметить, что в ходе подобных мероприятий особое внимание уделялось не пограничной, а прежде всего тактической, огневой и физической подготовке пограничников. Со значительной долей уверенности можно предположить, что в ходе этих занятий также преобладала наступательная тематика с учетом опыта применения пограничных войск в советско-финляндской войне.
К слову сказать, активизация деятельности всех органов управления в сфере боевой и оперативной подготовки произошла сразу же после завершения декабрьского (1940 г.) совещания руководящего состава Вооруженных Сил СССР и двух оперативно-стратегических игр, состоявшихся в первой декаде января 1941 года.
Но, как известно, главным показателем направленности подготовки пограничных войск к войне являются конкретные планы их оперативно-боевого применения как в сражениях начального периода войны, так и на всем ее протяжении. В этой связи следует отметить, что в пограничной историографии утвердилось единое мнение о том, что советское военно-политическое руководство, готовясь к войне с фашистской Германией, исходило из предположения, что внезапное нападение противника исключено, что решительному наступлению с его стороны будут предшествовать либо объявление войны, либо фактическое начало военных действий ограниченными силами, что позволит советским войскам выдвинуться к своим оборонительным позициям и, заняв их, встретить главные силы врага.
Основываясь на этом, современные историки придерживаются той точки зрения, что предвоенными планами оперативное использование пограничных войск НКВД СССР в предстоящей войне с Германией условно было разделено на три основных этапа.
На первом этапе, когда станет очевидной подготовка противника к нападению на СССР, пограничные войска якобы должны были вести усиленную охрану границы и путем разведки установить подход к границе войск противника и характер его оборонительных работ.
На втором этапе, когда противник предпримет разведку боем по всей границе, пограничным войскам необходимо было отразить нападение разведывательных отрядов противника и обеспечить выход в намеченные районы главных сил войск прикрытия границы. С началом боя с разведывательными отрядами противника предусматривалась поддержка пограничных войск передовыми отрядами соединений первого эшелона войск прикрытия границы силой от роты до кавалерийского полка. Выход передовых отрядов к границе планировался в течение 30–45 минут после начала боя пограничников с противником. С выходом к границе передовые отряды должны были поступить в оперативное подчинение начальников погранотрядов.
Третий этап начинался после вторжения на территорию СССР основных сил противника. С началом приграничных боев и сражений пограничные войска должны были перейти в оперативное подчинение командования войск Красной армии и действовать по его указаниям. Конкретные задачи погранвойскам на этом этапе якобы не определялись[93].
Впервые эту версию высказал доктор военных наук профессор Г.П. Сечкин еще в начале 70-х годов прошлого столетия. Также в работах пограничных историков указывается на то, что Планы прикрытия государственной границы на западном направлении и задачи пограничным частям и соединениям на начальный период войны определяли штабы армий, которые недостаточно учитывали их специфику, организацию и боевые возможности. Штабы же пограничных войск якобы вообще не привлекались к этой работе. На основании этого авторы делают вывод о том, что с началом военных действий командиры и штабы пограничных войск, включая и Главное управление пограничных войск НКВД СССР, практически не имели четких указаний, какие именно задачи им предстоит решать, кому и каким образом они должны подчиняться. Также утверждается, что в планах прикрытия границы не был определен порядок действий пограничных войск при внезапном переходе крупных сил немецко-фашистских войск в наступление, когда советские войска прикрытия границы, находясь в местах своей постоянной дислокации, не смогут своевременно выйти к границе и занять запланированные им районы, участки и полосы обороны[94].
Вроде бы все складно получается, однако, на мой взгляд, эта версия оперативного использования пограничных войск НКВД СССР в войне с Германией явно ошибочна. Прежде всего потому, что она не соответствует основополагающим взглядам тогдашнего советского военно-политического руководства на содержание начального периода войны. В подтверждение сказанного приведу слова Сталина из его выступления 15 января 1941 года в Кремле перед высшим командным составом Красной армии и Военно-Морского флота при подведении итогов оперативно-стратегических игр. «Война, – заявил Сталин, – подкрадывается незаметно и начнется внезапным нападением, без объявления войны. Поэтому наши армии нужно держать в штатах военного времени. Это особо касается приграничных округов»[95]. И где же тут хотя бы намек на так называемый классический или цивилизованный вариант начала войны? Его нет и в помине. Это во-первых.
Во-вторых, содержание так называемых трех этапов применения пограничных войск в войне с Германией на самом деле отражает всего лишь порядок их действий совместно с частями и соединениями Красной армии в мирное время. Да-да! Именно в мирное время. В этом легко можно убедиться, сравнив три вышеназванных этапа оперативного использования погранвойск с положениями Директивы НКО и НКВД СССР от 22.06.1939 «О взаимодействии пограничных войск НКВД и частей РККА в пограничной полосе» (См. Приложение № 1). В этом документе подробно прописаны действия сторон при повседневной охране и обороне границы в период усиленной ее охраны в случае прорыва на нашу территорию террористов и диверсантов, а также при вторжении на советскую территорию вооруженных отрядов или незначительных групп войск сопредельного государства. При этом в директиве особо указывалось на то, что только в случае угрозы превращения пограничного конфликта в серьезное боевое столкновение с участием значительных войсковых сил с обеих сторон (а не с началом войны) руководство войсками РККА и пограничными частями в районе конфликта возлагается на общевойскового начальника, а пограничники поступают в его оперативное подчинение. Другими словами, вышеназванный документ регламентировал вопросы взаимодействия между воинскими частями двух силовых ведомств всего лишь в диапазоне от повседневной службы в мирное время до отражения военно-политической провокации на границе по типу советско-японского вооруженного конфликта у оз. Хасан. Поэтому выдавать его за план оперативного использования пограничных войск НКВД СССР в войне с Германией – верх легкомыслия.
К слову сказать, в планах западных военных округов по прикрытию границы на период отмобилизования, сосредоточения и развертывания войск предусматривался именно такой алгоритм их взаимодействия с пограничными отрядами. А если это так, то напрашивается вывод о том, что эти планы не были рассчитаны на отражение внезапного нападения крупных сил фашистской Германии на Советский Союз. Исходя из этого, можно предположить, что существовали совсем другие, вполне реальные планы применения пограничных войск в войне с Германией и ее союзниками. Но их, к сожалению, в архивных делах нет. В этом я смог лично убедиться в период работы в Российском государственном военном архиве (РГВА). Не особо рассчитывая на успех, я тем не менее особые надежды возлагал на документы, хранящиеся в фондах № 38652 «Секретариат зам. наркома внутренних дел СССР по войскам» и № 40926 «Политическое управление пограничных войск» за 1941 год. Надеялся, что хоть там удастся отыскать какие-либо документы, которые прольют свет на существовавшие в те годы планы использования пограничных войск в надвигающейся войне.
К сожалению, мои ожидания не оправдались. Внимательно изучив не одно дело под названием «Директивы, указания, донесения зам. наркома внутренних дел и переписка с ЦК ВКП(б), СНК, ГКО СССР, Генштабом Красной армии и с обкомами ВКП(б)» за 1941 год, мне так и не удалось найти хотя бы один документ, отражающий суть предвоенных планов использования пограничных войск в войне с Германией. Как оказалось, некоторые дела этих и ряда других фондов в послевоенный период то ли были основательно почищены, то ли многие документы до сих пор так и не рассекречены. Особенно большие пустоты в исследуемых делах обнаружены за период с апреля по конец июня 1941 года. За этот период мне не удалось найти не то что приказов или директив, но даже планов работы за II квартал 1941 года такого ведущего в системе войск НКВД СССР органа управления, как Управление политической пропаганды.
Хочу напомнить читателям, что как раз в самом начале апреля 1941 года советским военно-политическим руководством был утвержден окончательный план ведения войны с Германией. В этой связи можно предположить, что главной причиной отсутствия в ранее названных архивных делах каких-либо документов планирующего и директивного характера за второй квартал 1941 года как раз и является их полное соответствие общему плану войны. Иначе зачем уничтожать или прятать от исследователей документы за указанный период? Косвенным подтверждением правильности этого вывода может служить еще и тот факт, что даже начавшаяся война на первых порах не внесла каких-либо принципиальных изменений в работу Управления политической пропаганды войск НКВД. Об этом красноречиво свидетельствуют те указания, которые были направлены в войска после 22 июня 1941 года. К примеру, указанием № 1/8/1672 от 25 июня политорганам войск НКВД на западе страны разрешалось увеличить число художественных кинофильмов для просмотра личным составом с 4 до 8—10 в месяц, а распоряжением № 1/8/1706 от 29 июня 1941 года из войск запрашивались предложения для составления сметы расходов на 1942 год[96]. Да и другие документы, направляемые в части, соединения и пограничные округа в эти дни, носили, я бы сказал, довольно-таки мирный характер.
Кое-какие изменения в работе этого ведущего органа управления войск НКВД стали заметны лишь 27 июня 1941 года. В этот день было подписано указание по УПП за № 41 «Об изменении режима работы сотрудников», в соответствии с которым рабочий день продлевался до 23 часов, а в каждом отделе на сутки назначался дежурный[97]. Первый конкретный план работы Управления политической пропаганды в условиях начавшейся войны был утвержден его руководителем – дивизионным комиссаром П.Н. Мироненко только 28 июня, а все его мероприятия по срокам исполнения почему-то были рассчитаны всего лишь на десять дней[98]. Невольно складывается впечатление, что Управление политической пропаганды войск НКВД СССР в тот период руководствовалось какими-то совсем другими планами работы, рассчитанными на военное время.
Не встретив в архивах, а также в работах историков каких-либо конкретных документов, отражающих предвоенное планирование по использованию пограничных войск в войне с фашистской Германией, мне пришлось более основательно изучить всю доступную на сегодняшний день литературу, а также рассекреченные архивные документы, касающиеся боевой деятельности пограничников в ходе «освободительных походов» Красной армии в Западной Украине, Западной Белоруссии, в Бессарабии и Северной Буковине, а также в период советско-финляндской войны.
Как известно, во всех этих случаях действия Красной армии и пограничных войск НКВД СССР носили ярко выраженный наступательный характер, осуществленные исключительно по инициативе советской стороны. Исходя из этого, можно предположить, что если тот перечень задач, которые решали пограничные войска в ходе вышеназванных военных кампаний, будет отмечен в их деятельности в предвоенный период или с началом боевых действий на западной границе в июне 1941 года, то это будет главным аргументом в пользу версии о том, что пограничники готовились обеспечивать нанесение упреждающего удара Красной армии по вооруженным силам Германии.
Мои старания в этот раз увенчались успехом. Оказывается, что в научный оборот уже давно введено более десяти различных документов, которые дают довольно-таки полное представление о взглядах советского военно-политического руководства на место и роль пограничных войск именно в наступательной войне.
Одна часть этих документов определяла задачи пограничных округов, которые они должны были решать в интересах органов государственной безопасности (ГУГБ НКВД СССР), а другая – регламентировала их деятельность на период перехода в оперативное подчинение командования соединений и объединений Красной армии.