Владимир Голубев
Алмазное лето
Глава 4
Часовня
Троица вернулась в морозовские хоромы и, перед тем как зайти в кабинет, остановились около обеденного стола, накрытого чистой скатертью. Из горки блестящей посуды они взяли по белоснежной чашке и блюдцу. Налили кофе из кофейника. Бугрин повернулся к хозяину, который в эту минуту вертел перед собой чашку с гербом – его гербом, и сказал:
– Извините, Василий Прокопьевич, но коли у нас все срослось со сделкой, то, может, мы отпустим ребёнка отдохнуть и подышать целебным воздухом? А сами обсудим, что нам делать с прилетающим заместителем губернатора.
– Конечно. Но у меня будет просьба. Даже не просьба, а так, крошечная просьбишка: найдите Великого, поговорите с ним, он что-то в последние дни растерян. Его надо настроить на деловой лад. Кто станет постигать таинственного Окомира, даже скорее объяснять нам его путанные речи?
– Хорошо, я буду стараться.
– Кстати, я приметил – он тоже гуляет вокруг дома.
– Я непременно составлю ему компанию, – ответила Алёна и изящно, насколько могла, поставила пустую чашку на стол и вышла из гулкого как вокзал терема.
Действительно, филолог прохаживался у восточной стены дома. Алёна догнала его и, поравнявшись, спросила:
– Вы не против, если я погуляю с вами?
Великий посмотрел на неё задумчивыми глазами и кивнул.
Алёна радостно сообщила:
– У меня вот нежданно закончилась работа, потому дышу свежим воздухом и мечтаю улететь обратно домой.
– У вас закончилась работа, а у меня никак не начнётся. У меня такое ощущение, что мы все не скоро отсюда выберемся. Вам так не кажется? – Да вроде нет. Хотя, если честно, предпосылки застрять имеются. Погода и всё такое северное.
Великий неожиданно напрягся:
– Что вы имеете в виду, если не секрет?
– Василий Прокопьевич обмолвился о том, что у него есть какие-то планы на гостей.
– О, всё, не надо…
– Вы тоже хотите вернуться поскорее домой, в Мезень?
– В Мезень.
– Извините.
– Да ничего страшного, я сам когда-то путался с названием, а потом с ударением.
– Так вы неместный?
– Нет, я родом из Подмосковья, учился в Москве. Но женился, когда был здесь на практике, и мы с супругой поселились здесь, практически на краю света. Если идти на север от нашего городка, то начинается Белое море, далее только грозный Ледовитый океан, а на востоке самая настоящая тундра. Этим летом мы с женой хотели выбраться погостить у моих родителей, а после махнуть на тёплое море.
– У меня аналогичные планы. Но, я так понимаю, вам всё портит загадочный Окомир?
– Да, меня, как специалиста по старославянскому языку и мифологии, пригласили с ним поработать. Может, что-то перевести, растолковать. Вы знаете, мы с женой учителя, зарабатываем немного. Архангельская глубинка – это вам не Москва. Потому я и согласился на подработку, взял отпуск и сюда. Хотя, если честно, я знаком только с письменным языком, который идёт ещё от самих братьев-просветителей Кирилла и Мефодия. Все же этот язык был только книжным, а не устным. Потому я и робею немного перед этим волхвом, хотя пока мне все его речи понятны, но письменных источников я ещё не видел, так, одни пустые посулы.
– Считайте, я тоже здесь на подработке и помогаю Бугрину на переговорах.
– В мире так много странного и непознанного, что, наверно, не стоит даже пытаться всё узнать. Я с юности любил слова великого персидского поэта Хафиза: «Коль птица вырвалась из клетки, ей рай везде – на каждой ветке». И, как многие, восторгался её любовью к свободе. Но вот недавно узнал, что зяблик на воле живёт в среднем два года, а знаете, сколько в неволе?
– Конечно не знаю.
– Двенадцать! Вот так, аж в шесть раз дольше. Вот, что дарит цивилизация живому существу и нам с вами.
– Печально или, быть может, радостно?
– Кто знает. Сытая клетка убивает волю.
– Неожиданно.
Желая как можно скорее перевести разговор в нужное русло, Алёна остановилась перед зарослями молодых ёлочек и спросила:
– А где Окомир? Мне бы тоже хотелось с ним поговорить. Я люблю сказки, у меня дедушка их придумывает, поэтому я выросла на волшебных историях.
– В том-то и дело, что я не знаю! Как только я собираюсь с ним поговорить, он исчезает либо умолкает и так далее. Может, сидит как сыч у себя в комнате, или ещё где прячется или ворожит. Не знаю. Хорошо ещё, что у Василия Прокопьевича приличная библиотека и есть где отвести душу, а так бы я здесь давно с ума сошёл.
– Странно. Насколько я поняла из слов волхва за столом, он вышел из леса, чтобы что-то поведать нам, людям. А сам, получается, юлит?
– Пока он общается исключительно с Морозовым и начальником его охраны. Как мне рассказал здешний дворник, Окомир уговорил Морозова спрятать здешнюю часовню, подальше, с глаз домой. Мол, он не может спокойно жить, постоянно лицезря купол с крестом.
– Точно, я когда летела, её не видела.
– Вот мы сию минуту стоим перед ней!
– Не вижу! Где она? Он опустил фантастический защитный экран или скорее надел на неё шапку невидимку?
– Всё банальнее и проще: пригнали с карьера технику, в ближайшем лесу выкопали ёлок, коих вокруг с избытком, и высадили на газон со стороны дворца. Теперь часовню не увидишь, надо искать тропинку.
– Может, сходим к ней?
– Пойдёмте.
Они свернули с широкой дорожки на едва заметную тропинку и, пробравшись сквозь заросли колючих елей, оказались около деревянной часовни в один купол, построенной, по всей видимости, из местной древесины. Дверь оказалась заперта на замок, но над ней висела икона с изображением юного святого, ещё совсем подростка, с крестом в руке. На иконе была надпись: «Святой мученик Василий Мангазейский».
Великий пояснил:
– Часовня освещена в честь сибирского первомученика святого праведного Василия Мангазейского.
– Я не слышала о таком святом. А что такое Мангазея?
– О, златокипящая Мангазея! Первый русский заполярный город, располагавшийся между полуостровами Ямал и Таймыр, предтеча нынешних Мурманска, Салехарда, Певека, Тикси.
– О, слышу про знакомый посёлок Тикси! – не удержалась Белкина и даже запрыгала на месте. – Я там была прошлым летом.
– Так вот, в самом начале 17 века, если мне не изменяет память, ещё при царе Борисе Годунове, основали сей город – для сбора дани и торговли с англичанами и голландцами, которые добрались за Урал, аж до самого Енисея. Туда с купцом, в качестве приказчика, отправился, как пишут в житии, богобоязненный отрок Василий, родом из Ярославля. Случилась кража, и хозяин обвинил его в пособничестве разбойникам. Вася ни в чём не признался, ибо, естественно, был ни в чём не повинен. Тогда купец самолично измордовал его, а затем отвёл к воеводе. Но, говорят, есть ещё одна версия. Якобы купец домогался парня, но тот отказывал, вот тогда торгаш и обвинил парня в преступлении. Воевода Пушкин, видно, был крут и тоже приложил руку к избиению, и вот на Пасху, говорят, этот проклятый лавочник саданул юношу связкой ключей в висок. Парень умер, его тут же и похоронили, и все почти забыли об этом случае. Но со святыми не всё так просто. Прошли годы, и стали в городе являться людям чудеса в месте упокоения паренька. Вот тогда и вспомнили старожилы о несчастном отроке Василии. А сейчас в Сибири он почитается как покровитель охотников и звероловов и первый сибирский святой.
– Грустная история, жалко парня. Теперь понятно, почему на иконе около ног святого лежит связка ключей.
– Куда уж там, не до веселья. Вообще-то, жития святых – почти всегда печальные истории. Непрост путь к святости, лепестками роз не усыпан. Получается, наш Василий Прокопьевич спрятался от своего небесного покровителя?
– Выходит, отрёкся.
– Каждому своё, не будем осуждать. Пойдёмте отсюда, здесь хорошо, но уныло как-то, как на кладбище.
– Словно жизнь на время оставила это место.
– Но не святость.
Алёна на прощание погладила кругляк, из которого сложены стены часовни, и рука мягко заскользила по янтарным смоляным слезинкам. Родной еловый дух, а может, ещё и едва уловимые нотки ладана навеяли грустные мысли. Они с Великим молча вышли из ельника и вскоре на дорожке столкнулись нос к носу с начальником охраны Морозова. Игорь Александрович, он был, как обычно, весь в чёрном, по-хозяйски осмотрел гостей с ног до головы и спросил:
– Гуляете?
– Да, наслаждаемся здешним воздухом.
– Понятно. Алёна Белкина, тебе не скучно в наших дебрях?
– Да пока нет! Да и грустить некогда, я ещё даже не осмотрела окрестности этого дворца.
– Алёна, как несовершеннолетнюю, официально тебя предупреждаю: будьте осторожны. Тут кругом шастают медведи, а ещё зубастые волки. И учтите, я не шучу. Третьего дня мои ребята отгоняли косолапого от склада. Я могу приставить к тебе персонального охранника. Как ты на это смотришь?
– Спасибо за заботу, но пока обойдусь без охраны. Я от дома и не отхожу, если чего, буду визжать как резаная.
– Хорошо. Моё дело – предложить. Ну а как молодой девушке среди стариков и глухих лесов?
– Нормально. Мне нравится северная природа, вот её и изучаю, вместе с людьми. Даже не знаю, что интереснее.
Игорь Александрович закивал:
– Тоже дело.
Видя, что начальник охраны собирается их оставить, Белкина спросила:
– А мне можно предложение вам сделать?
– Слушаю с удовольствием. Что юное дарование желает?
– Вы можете пойти и осмотреть мою комнату, чтобы подозрений лишних не было в мой адрес.
Великий в свою очередь обрадованно предложил:
– Мою, кстати, тоже, как там говорится, обыщите. Мне скрывать абсолютно нечего.
– Да вы что! Только за такую просьбу – пошарить в вещах гостей, меня Василий Прокопьевич порвёт на части.
– А полиция или следаки приедут? – с видом знатока спросила девчонка.
– Босс решает. Сами видите, вертолёты с замом губера уже к нам вылетели, а тут такой скандал. Некрасиво получается, не айс.
– Да, попали мы в ситуацию. На всю жизнь замараемся из-за этого камня.
– Найдём, я уверен, он здесь. Никуда не денется. К вечеру притащим из Архангельска детектор лжи и прогоним через него всю обслугу, там такие весёлые проводочки: зелёные и красные, глядишь – всё и вскроется.
Будет всё айс! Одену тогда корону на голову!
– Правильно говорить «надену», а не «одену», – встрял в разговор Великий и тут же смущённо опустил глаза.
– Спасибо, ваше филологическое сиятельство.
Желая разрядить обстановку, Белкина оптимистично всех заверила:
– Будем надеяться, что алмаз в скором времени непременно отыщут.
Начальник безопасности улыбнулся и облизнул губы:
– Непременно. Враг будет разбит, победа будет за нами.
– Да уж. Но главное, чтобы не как обычно, без моря крови…
Разговор прервал далёкий, но нарастающий с каждой секундой гул подлетающего вертолёта. Игорь Александрович начал высматривать в небе приближающуюся тёмную точку.
– Извиняйте, мне пора. Вот и дорогого гостя везут. Славно.
– Всего доброго.
– Удачи.
Начальник охраны развернулся и трусцой побежал к терему. Следом за ним отправились Алёна и Александр.
– Вы идёте на торжество? – спросила Алёна. Ей не хотелось сидеть одной в комнате, и она искала собеседника, а этот филолог был ей весьма любопытен.
– Нет, моя задача – подкараулить волхва и попробовать с ним пообщаться, так сказать, предметно.
– Значит, у нас есть ещё время погулять? – спросила Белкина.
– Да, конечно. Глупо сидеть в комнатах, хотя мне, кажется, дождь собирается. В этих местах весьма переменчивая погода, за столько лет я никак не могу привыкнуть.
– Погода действительно непредсказуемая. А скажите, пожалуйста, вы верите россказням Окомира?
– Как сказать…
– Скажите как есть.
– Вначале мне бы хотелось понять вас. Точнее, что-то узнать о вас. Здесь, в доме Василия Прокопьевича, собралось, так сказать, необычное общество, и мне неясно, как мои слова будут в дальнейшем использоваться. Вот тот замечательный начальник охраны Василия Прокопьевича предупреждал нас перед вашим прилётом не вести с вами, так сказать, душещипательных бесед. «Смотрите, юное дарование – не простая девчонка, неизвестно, для чего её тащит сюда Бугрин. Мы точно знаем – она видит всех насквозь! Будьте осторожны! Запомните, мы с вами одна команда!» Вот так-то, Алёна. Говорят, вы проводите какие-то свои собственные расследования, используя сверхспособности.
Алёна покраснела. Нежданные слова Великого застали её врасплох. Пришлось быстро взять себя в руки, уняв дрожь. Она решила отшутиться, отбросив возникшее желание просто-напросто удрать в свой номер, закрыться там от всего мира и расплакаться:
– Александр Васильевич, в каждом вашем слове слышится строгость преподавателя.
– Алёна, мы вроде перешли на «ты»?
– Извините… извини. Вот сами загнали меня в угол, даже не знаю, что теперь делать.
– Я не хотел обидеть. Тем более что я считаю – никого нельзя загонять в угол! Даже мышка, загнанная в угол, непременно бросится на обидчика. – Не знаю, что там наговорили про меня, но у меня действительно было пару случаев, когда я вела собственные расследования. Но они были связаны исключительно с моими родными и невинным людям не было причинено никакого вреда.
– Тогда позвольте спросить, какова цель вашего визита в нашу глухомань?
– Помочь Сергею Геннадьевичу при переговорах. Знаете ли, у меня есть способность отличать ложь от правды. Иногда неясно, правду ли говорит человек, а я знаю точно – враньё это или нет.
– Любопытно, впервые о таком слышу. Получается, как только что упомянутый детектор лжи?
– Похоже. Мне не по душе такие эксперименты, но, видимо, пришло время впервые попробовать. Скажи что-нибудь, а я сообщу, правду ты говоришь или ложь.
– То есть я могу соврать, а ты меня подловишь?
– Попробую. Хотя каждый раз мне кажется, что дар покинул меня. Скорее бы так и случилось.
Великий заулыбался и посмотрел на девушку:
– Хорошо, что предупредила. Хотя я, конечно, не собирался лгать. Давай поиграем, проведём викторину, как в школе.
– Я согласна.
Великий задумался и вскоре, улыбнувшись с хитринкой, спросил:
– Правда ли Гоголь хорошо вязал?
– Думаю, да.
– Точно. Тогда скажи мне, Гёте прожил долгую жизнь холостяком?
Колокольчик звякнул в ухе у девушки, и последовал её ответ:
– Нет.
– Так и есть. Забавно. Но хватит.
– Почему?
– Нельзя явленный дар тратить по пустякам.
– Согласна, занимаемся глупостью.
* * *
Заместитель губернатора совсем недолго пробыл в гостях у Морозова и примкнувшего к губернскому воротиле Бугрина. В своём официальном выступлении чиновник благодушно порадовался скорому появлению на карте региона долгожданного объекта, а ещё будущему строительству дорог в труднодоступных местах и так необходимым обществу налогам и новым рабочим местам. Всё это снималось на камеры, без конца щёлкалось на оптику и почти мгновенно выставлялось на страницы губернских и центральных новостных сайтов. А после официальной части, так как на улице заморосил тоскливый дождик, в центральном зале дворца, как принято в избранном кругу, случился небольшой, но скучный фуршет.
– Вы знаете, мы хотели пригласить артистов из Москвы, народный хор из Архангельска, но губернатор запретил. Мол, не те времена на дворе… – извинялся Морозов перед высоким гостем.
– Действительно, те времена миновали. Хотя, помню, как-то сам Филипп Киркоров, с перьями на голове, голосил в тайге. Было незабываемо! – рассмеялся чиновник и слегка отхлебнул шампанского.
Дождь вскоре затих так же незаметно, как и начался. Низкое небо чуть прояснилось, но продолжало давить на окружающий лес. Вертолёты унесли высокого гостя вместе с помощником, журналистами и сотрудником пресс-службы обратно в губернскую столицу.
* * *
Алёна и Александр тем временем болтали в общей гостиной дома для гостей, спрятавшись от изморози и хозяйских глаз. И вдруг дверь распахнулась и на пороге объявился молодой человек с ярким лимонным чемоданом на колёсиках, увешанный, как новогодняя ёлка игрушками, фотоаппаратом, сумкой для ноутбука, рюкзаком.
– Алёночка, привет! Вот так ты меня встречаешь. На диване с молодым человеком! Стоит задержаться на несколько дней, как чувствуешь себя северным оленем!
Девушка теннисным мячиком подскочила с мягкого кресла и бросилась навстречу юноше. Но возле него вдруг притормозила, словно в последнюю секунду упомнила что-то важное, и даже предусмотрительно выставила руки вперёд, не давая себя обнять:
– Привет, Женёк. А не много ли ты на себя берёшь? С каких это пор я твоя девушка, а ты мой олень?
– Что, пошутить нельзя? Иди хоть обнимемся!
– Ты знаешь, я не люблю телячьих нежностей.
Бледные щёки парня вспыхнули румянцем, он тряхнул копной рыжих волос:
– А, Белкина, вечно у тебя одно и то же, хотя вроде взрослеешь.
– Как ты добрался?
– Отлично, по дороге взял у заместителя губера интервью, а после по-бырому договорился, куда распихать материал о новом алмазном месторождении. В общем, жизнь удалась, все будут довольны. Как ты? Хотя я и так всё вижу.
– У меня тоже всё нормуль. На переговорах обошлись практически без моей помощи.
– Зная тебя, Белкина, скажу как, старина Станиславский: не верю! Давай-ка выкладывай правду.
– Ты верно сечёшь, походу, у меня в жизни, без проблем не бывает. Во-первых, когда я летела в Архангельск, в самолёте меня и соседку-блондинку напоили обычной водой, и после выяснилось, что девушка отравлена.
– И это всё? Мало, Белкина, мало. Что ещё стряслось, колись?
– Постой, не гони. Во-вторых, у Морозова в доме прошлой ночью пропал чёрный алмаз, безумно дорогой.
– Вот – то, что надо. Чувствую, ты опять в деле и меня затянешь в преисподнюю?
– Нет и ещё раз нет. Я хочу поскорее уехать домой. Мы скоро полетим отдыхать на море с мамой, братиком и отчимом.
– А как там твой отец?
– Всё там же, в Сирии. Я очень переживаю за него.
– А зачем он туда направился, его же с Севера переводили ближе к дому?
– После той прошлогодней истории он всё-таки решился уйти на пенсию.
И пообещал, что это его последняя командировка, а после – сразу в запас.
– Твой отец из не таких переделок выбирался. Не скули, всё будет хорошо.
– Будем надеяться. А вот, кстати, познакомься с Александром Васильевичем. Он, между прочим, филолог, кандидат наук, живёт недалеко, по здешним меркам, – в Мезени.
Женя наконец-то повернулся к Великому, который продолжал сидеть на диване с чашкой кофе в руках, и представился:
– Евгений Хронов, свободный журналист, фрилансер.
– Очень рад неожиданно встретить коллегу.
– Взаимно. А вы тут тоже освещаете местную сделку века?
– Нет, я далёк от журналистики, хотя имел определённый опыт в данной сфере. Здесь я, даже не знаю, как сказать… – Филолог задумался, по всей видимости, внутри него шла упорная борьба за верные термины. – Вот, изучаю представителя якобы древнеславянского язычества.
– Вы что, обнаружили тут затонувший град Китеж или языческое капище посреди диких дубрав. Поведайте сию тайну? Я тоже интересовался в своё время этой темкой, да только, к счастью, быстро понял, куда всё это ведёт.
– Тут Василий Прокопьевич после охоты столкнулся нос к носу с волхвом… – Алёна осеклась и стала с интересом наблюдать за реакцией прибывшего гостя.
Женя, вновь вспыхнул пунцовым цветом – ведь у рыжих такая тонкая кожа, им бывает трудно совладать с собой.
– Волхв? Я не ослышался?
– Да, Женечка, именно с волхвом.
– Так они, если мне не изменяет память, сгинули ещё в одиннадцатом веке, а последние из них упоминались аж в четырнадцатом. Странно, а где он шлялся семь веков?
Великий улыбнулся:
– Вот и мы с Алёной думаем, что в этом явлении волхва народу много, так сказать, странного.
– А зачем он вышел к людям из своего убежища? Семьсот лет не хотели с нами общаться, а тут надумали?
– Явился в мир, чтобы поведать нам тайные знания славян и обрести последователей, – как мог, разъяснил Великий.
– Необычно. Особенно то, что он явился искать себе учеников не среди простого народа, как Христос например. Надеюсь, он не утверждает, что со времён Ярослава Мудрого таился в здешней тайге? Он случаем не бессмертный?
Великий замялся, а после добродушно улыбнулся:
– Конечно нет. Он говорит, что тайные знания кудесников передавались от волхва к волхву, поколение за поколением, так они сохранились в первозданном виде до двадцать первого века. Вот такая капсула времени!
– Просто фантастика! Предположим, наши космонавты летали не туда, но а что это за знания? О них ведь можно написать. Я бы сделал материал для всех центральных СМИ! Может, даже книгу написал бы. А может, мы вместе с вами, Александр Васильевич? А то я что-то чересчур разъякался. Вы фактически открываете феномен для всего человечества.
– Называйте меня просто Александром или Сашей. Я устал в школе от отчества, хоть здесь передохну, вспомню свои студенческие и аспирантские годы. А по поводу неких потаённых знаний пока ноль, ничего. Волхв молчит как рыба, лишь кормит нас завтраками. Так что несчастное и заблудшее человечество подождёт, семь веков ожидало и ещё несколько дней потерпит.
– Понятно, мои худшие прогнозы оправдываются – шахта угля не выдаёт на-гора, потому что нет угля – ни фи-га.
– А поначалу Окомир даже грозился вручить нам в руки книги на бересте, летописи, предания. Наверно, слышали про так называемую «Велесову книгу», вот и я думал – потрогаю артефакты, совершу научное открытие. Но пока я, естественно, ничего не вижу.
– Интересная загадка, хотя, насколько я помню, учёные доказали, что те самые дощечки и текст, который на них имеется, – это подделка.
– А я мечтал о подлинных текстах.
Хронов задумался и часто заходил перед Великим и Белкиной. Наконец он остановился и спросил:
– А можно я попробую его вытянуть на интервью?
– Пожалуйста. Только вначале его найдите. Он почти не выходит из номера, бывает в нашем обществе только за ужином.
– Вот задачка. Интересно, попробую что-нибудь придумать.
– Да, Женя, ты же специалист по разговорам.
– А что, я попрошу Василия Прокопьевича организовать мне встречу, чтобы, так сказать, осветить в средствах массовой информации, поведать общественности о необычном явлении…
Журналист замялся и не смог, как ни силился, выискать устанавливающего слова для Окомира, а употребить вот так просто, как говорится всуе, термин «пророк» у него язык не поворачивался.
– Попробуй, Женя. И кстати, тебя где поселили?
– Здесь, в люксе. Наверно, рядом с тобой?
– Нет, я в барском доме. Но ты иди, отдыхай с дороги, за ужином свидимся. А то мне пора и честь знать.
Женя как-то погрустнел, но бодро отрапортовал:
– Мне тоже ещё надо привести себя в порядок перед праздничным застольем. А ещё я хотел сделать несколько снимков для своего репортажа об исторической сделке, мне любезно обещал помочь начальник здешней охраны – Игорь Александрович. Кстати, клёвый чел, наобещал мне целую тысячу подписчиков для моего блога.
* * *
Великий первым выбрался на свежий воздух из дома для гостей. Он вновь пошёл к терему мимо позабытой часовни. Когда он проходил возле ельника, меж веток промелькнуло что-то похожее на человека. «Почудилось. Может, просто птица?» – подумал Александр и, уставившись себе под ноги, прибавил шагу. Но через несколько метров он чуть не сбил с ног волхва, мирно гуляющего по дорожке.
– Ой, извините, Окомир. Я задумался и не заметил вас.
– Конечно, когда мы смотрим по сторонам, мы не видим, что у нас под ногами.
– Что вы имеете в виду?
– Думаете, я не видел, как вы шли и глаз не спускали.
– С чего я глаз не спускал?
– Да ладно вам изображать саму невинность. Вы, конечно, смотрели на заброшенную часовню.
– А, вот вы о чём. Да, действительно любовался. А что в этом странного? Наше православие – плоть и кровь нашей культуры да и самого нашего народа. Хотя, если быть честным, сейчас это отрицает по крайней мере часть наших людей.
– Нелепица. Насколько я в последнее время заприметил, благодаря всяким нынешним чудесам – интер-нету, ком-пью-теру – которые мне любезно предоставил Игорь Александрович, у меня открылись очи-то. Народ наш скидывает тысячелетнюю кабалу христианства.
Великий чуть вспыхнул, но не смолчал и не ушёл от неприятного разговора:
– Согласен с вами. И ему в этом содействуют разные помощники, особенно заграничные. Но есть и глубинная проблема, как мне видится. Кто-то из народа нашего, кстати весьма погрязшего в грехах – по себе знаю, катит бочку на церковь, ибо она более тысячи лет колит людям глаза этими самыми грехами. Нам без остановки твердят: работай, не воруй, не бухай, не прелюбодействуй, лучше займись семьёй и детьми, живи по совести, не греши, не бранись, не просто кайся в грехах, а исправляйся. И так век за веком. Кому такое понравится? Оттого пошли ереси, неверие, материализм и ницшеанство. Так мы и докатились до октябрьского переворота, когда большевики пытались жизнь наладить вообще без совести, считай ампутировав её. А чего церемониться-то? Грабь награбленное. Да только не вышло у них наскоро состряпать новую мораль, вернулись к прежнему, лишь вывески поменяли – вместо заповедей «Моральные принципы строителя коммунизма». Да всё равно не прижилось, внесли сумятицу в головы, вот и всё. А в последние десятилетия, только народ начал разворачиваться в сторону истинных ценностей, как тут на свет божий явились вы, и глаголите: «всё не так, вот вам истинная вера предков, а всё, что несёт вам мировая культура, мировые религии – туфта». Всю слабину, все свои ошибки без труда сдирает с себя человек и заодно всю ответственность за плохое в своей жизни перекладывает на Бога, на судьбу, правительство или даже на соседа. Вот, например, у страдальца в огороде картошка не уродилась, он, между прочим, её и не полол, и не опахивал. А где же находился ваш Бог, спрашивает он, спал или как, почему не уследил за моим картофелем? А он типа весь такой чистый и невинный как младенец. А, скажу я вам, ведь истинно верующий, духовный человек своими руками и поступками творит рай уже здесь, прямо на грешной земле. Конечно, кто как может и на что способен, но и, заметьте, отвечает за дело рук своих. Безбожник тоже не подарок, как ни крути – адище серное. Правда, все его представления проходят под весёлую музыку и торжественные оды, хотя сейчас скорее под матерный рэп, неведомому «всемирному разуму».
Окомир молчал, привыкнув к почтительному отношению к своим думам, он не ожидал подобного отклика и не сразу нашёлся что сказать.
– Заблуждаетесь вы, Александр. Бродите как слепой по полю, смотрите, в овраг не угодите. Прислушивайтесь, как истинный русский человек, к Матери-сырой-земле, только она вас выведет на свет.
Но Великого уже нельзя было остановить:
– А что вы можете предложить? Кем-то недавно, порой на скорую руку придуманные обряды, а дальше живи как хочешь? Каяться не надо, значит греши без конца и края? А наш человек силен тем, что зрит за пеленой суматошной жизни иную, истинную. Его не обведёшь вокруг пальца, он и в ГУЛАГе мыслил о Царстве Божьем, о воздаянии за причинённое зло. Этакое святое тридевятое царство у нас получилось, никому в мире непонятное, даже нам самим. Пусть и кажется порой, что оно вышло из дурашливых детских сказочек, где человек в детстве надеялся непременно очутиться хоть на этом, хоть на том свете!
– Но моя истина – это вера наших пращуров, – по привычке заталдычил волхв, уже сожалея, что заговорил с надоедливым филологом.
– Согласен, а разве нет культа предков в нынешних мировых религиях? Разве мы не поминаем их в ежедневных молитвах, а в родительскую субботу не варим кутью на Пасху? Мы взяли лучшее, что было у вас. Вот так! Однако ваше язычество желает вновь нас раздробить на отдельные даже не страны, а племена, со своими идолами, как в фашистской Германии. А у нас, как писал апостол Павел: «нет ни Еллина, ни Иудея… Скифа, раба, свободного, но всё и во всём Христос». Нужно ли это современному многонациональному миру? А где ваш Старый Иерусалим, тот самый сакральный центр, о котором, помнится, один сказатель в девятнадцатом веке поведал собирателю фольклора Петру Бессонову? Там, мол, хранится подлинная «Голубиная книга».
– Не пришло время ещё Правде спуститься с Неба на землю, дорогой Александр…
Окомир внезапно замолк и показал дрожащим пальцем на что-то прозрачно белое, словно обрывок утреннего тумана, что отделилось от тёмных ёлок и бросилось к спорящим. Александр в недоумении повернулся в указанную волхвом сторону, но ничего не приметил.
– Что стряслось, Окомир?
– Пойдёмте скорее отсюда, мне чудится тут всякая чертовщина.
– Вот то-то и оно.
