Владимир Фёдорович Власов
Волшебная флейта
Als Prinzessin Nung-Yu die Flöte blies,
flog der Phonix heran.
Doch Lu Yun-tsching zog mit seinem Spiel
nur Ungeheuer an.
„Der Ruf der Phonixflöte„
Dschou Tsching-yuen
Когда принцесса Нон Ю-цзи на флейте заиграет,
Неведомо откуда, к ней феникс прилетает.
Когда принц Лю Юнь-цин к своей флейте прикоснётся,
Неведомо откуда, чудовище берётся.
"Зов флейты феникса"
Чжоу Цин-юань
От автора
Впервые я услышал оперу Моцарта «Волшебная флейта» после того, как познакомился с этим псом, и думаю, что произошло это не случайно. Что бы там ни говорили, но я считаю, что общение с собакой духовно обогащает человека. Ведь ни одно животное в мире не вобрало в себя столько природных и человеческих качеств. Понимают ли собаки музыку? Я думаю, что они не только понимают музыку, но и всё то, что небеса спускают на нас сверху. И очень часто, являясь проводниками природных и мистических сил, они помогают нам выжить в очень сложных жизненных ситуациях. И недаром на границах нашей жизни, по древнеегипетским представлениям, стоит бог Анубис, а по древнегреческим – Цербер. Наверняка, уж они-то слышат звуки небесной волшебной флейты, льющихся к нам из самих глубин мироздания, так как являются, с одной стороны, хранителями этих границ, проявляя определённую жестокость в их защите, а с другой, остро чувствуя границу между добром и злом, отвечают нам такой преданностью и любовью на наше добро, что вряд ли мы найдём среди подобных природных существ друзей ближе к нам, чем они.
Когда я впервые увидел этого пса, то обратил внимание на то, как он переходил улицу. Обогнав меня, он остановился возле пешеходного перехода на тротуаре и сел на задние лапы.
Рядом с ним никого не было, машины ещё не начали движение, горел жёлтый свет светофора. Взгляд собаки был устремлён вперёд. Пёс ни на кого не смотрел, он следил за светофором. Подошли люди, я тоже остановился возле него. Машины прошли, и как только загорелся зелёный свет, он тут же, ни на кого не обращая внимания, побежал вперёд. «Какая умная собака»! – восхитился я, думая про себя. Я видел, что это бездомная собака, но выглядела она опрятно и вела себя очень достойно. И ещё я тогда подумал: «Вот бы иметь такую собаку».
Я затрудняюсь определить, какой масти и породы этот пёс. Возможно, что это была помесь немецкой овчарки с дворнягой. Оттенок шерсти у него был желтоватый, ближе к рыжему. Огненная собака! Я сам был огненной собакой по восточному гороскопу, и всегда относился к собакам с любовью и пониманием, особенно к бездомным псам.
Мне стоило большого труда обратить на себя его внимание. Уж очень он был независимый и самостоятельный. По городу он всегда бегал, как бы показывая всем своим видом, что ни от кого не зависит. Но бегал всегда сосредоточенно и целенаправленно, как будто выполнял чьё-то поручение. Выходя на прогулку, я всегда прятал в кармане кусок ветчины, чтобы при возможной встрече скормить его ему. Долгое время он меня не замечал, или делал вид, что не видит, показывая всем своим видом своё превосходство. Однажды я заметил его в обществе женщины-инвалида, он помогал ей перейти улицу. В другой раз я обнаружил его в стае дерущихся собак. Он растаскивал их в разные стороны и этим предотвратил дальнейшую драку.
Как-то я сидел на лавочке в парке, и он сам подошёл ко мне и уселся рядом. Я настолько обрадовался, что забыл о кусочке ветчины, лежащем в моём кармане. Пёс сидел возле меня и смотрел куда-то в сторону. Я позвал его и спросил: «Хочешь пожить у меня»? Он посмотрел на меня своими умными глазами и положил голову на передние лапы. Мы несколько минут сидели молча. Затем я вспомнил о ветчине и, вынув её из кармана, дал ему. Пёс съел кусок с достоинством и посмотрел на меня с благодарностью. Чувствовалось, что он был голоден. После этого мы вместе отправились ко мне домой, и он стал жить у меня.
С первого же дня я понял, что между нами установилась тесная духовная связь. Пёс полюбил меня. Временами он ложился возле моих ног, когда я сидел в кресле, клал голову мне на колени и смотрел на меня умным проницательным взглядом. Мы подолгу смотрели друг на друга, и я научился его понимать. Он общался со мной, его мысль проникала в мою голову. Впервые в жизни я научился говорить без слов и воспринимать чужие мысли без речи. У пса был очень богатый жизненный опыт, и он мне рассказал столько интересных историй, что мне вряд ли хватит всей моей жизни, чтобы их передать.
Одну из таких историй о волшебной флейте, услышанную от него, я и решил записать с его слов, хотя он утверждал, что где-то уже сам записал её на компьютере. Но к этому я отнёсся несколько скептически. Слепого, о котором он мне рассказывал, я так и не нашёл, чтобы проверить подлинность его утверждения. Да и отыскать человека в таком большом городе, как наш, намного сложнее, чем найти бездомную собаку. Вот эта история.
Начало истории
Я – собака, просто собака, к тому же пёс, а не сука. Никто мне не давал имени, так уж случилось. Других собак окликают по именам, а мой хозяин звал меня просто «Собака». А я его – просто «Слепой» или «хозяин». Вот такая история. Как-то на прогулке я познакомился ещё с одной собакой, так её звали Диоген, она тоже была поводырём слепого по имени Гомер. Оба были придурками, и имена себе подобрали греческие, как будто не нашлось русских.
Так уж у нас повелось: как заведётся собака, так ей приставляют слепого, как заведётся слепой, ему дают собаку. Так и живут в паре всю жизнь. Слепые вообще без собаки пару шагов не сделают. Я не знаю, как другие собаки без слепых обходятся. А ведь есть такие. Эти слепые вообще чудаки. Оно и понятно, ничего не видят, так, хоть, фантазируют. Диоген мне порассказал такого, что глаза на лоб могут вылезти от удивления. Но я ему ни черта не поверил, не буду пересказывать его байки. Я – реалист, не верю в эти чудеса. С меня и моего хозяина хватает. Говорят, что все слепые с придурью. Слышал, что жила где-то в Болгарии ведьма слепая, так та предсказывала даже будущее. Плохо кончила, после смерти попы её обвинили в колдовстве и отлучили от церкви. В средние века её бы сожгли где-нибудь на площади при стечении множества народа. Вот было бы зрелище!
Хозяин Диогена тоже плохо кончил. Он по своей фантазии выбросился из окна. Это надо же такое представить, чтоб так забыться. Я иногда переживаю и за моего хозяина. Боюсь, что он может так же кончить. Признаюсь, что я жалею его, он всё же меня кормит, и потом частенько со мной разговаривает. Ему особенно-то и говорить не с кем. Правда, есть у него два приятеля, один длинный и худой, другой короткий и толстый, но они зрячие, и не мои хозяева. Так что я буду звать их в рассказах Длинный и Короткий. Странно, но у хозяина Диогена, тоже было два друга, правда и они плохо кончили. Это уж как поведётся в России. Где появится один, там непременно соберутся ещё два. Называется «святая троица». Поэтому часто соображают на троих. Но эти двое к хозяину заходят крайне редко, поэтому он больше общается со мной. Я, конечно, отвечать ему не могу, я же собака, но слушаю его внимательно. Это – Диоген хвастался мне, что научился говорить по-человечески, и даже общался с хозяином. Но я этого сам не слышал, и думаю, что он сочиняет. Но вот писать он не научился в отличие от меня. Ум короток. Книгу ему помог написать посредник. Кто? – он мне не говорил. Наплёл про какого-то бога. Одним словом, чушь собачья. А я пишу эту книгу сам. Вот эти самые строки написаны мной лично. Вообще, собаки очень сообразительны, люди только этого не понимают, считают их по разуму ниже себя. Дело в том, что когда сын слепого жил с нами, то имел компьютер и пользовался им. Потом он уехал, а компьютер остался никому не нужным. Стоял и пылился в углу на столе в его комнате. Слепой-то о компьютере и забыл, да и зачем ему он. У него есть свои книги и магнитофонные записи.
Вначале я научился его включать и выключать. Затем разобрался с клавишами. Здесь особых мозгов не надо, дави на них когтями, и буквы сами появляются на экране. Так что эти записанные рассказы – моя личная заслуга. Можно сказать, что я стою выше на голову, чем Диоген.
Когда хозяин просыпается в хорошем настроении, то начинает мне рассказывать то, что с ним якобы случилось. Может быть, это ему приснилось, но он выдаёт это за реальные события. Если же просыпается в дурном настроении, то не разговаривает со мной, а просто лупит меня палкой. Делает он это как бы случайно. Треснет меня по хребтине, и извиняется. Говорит: «Ой, прости, дружок! Ты как-то выпал сегодня из моего поля зрения». Ну что тут скажешь про его зрение?! Слепой и есть слепой. Лизнёшь ушибленное место и отходишь от него подальше. Не кусать же мне его. Когда я научился работать с компьютером, то и начал эти записи. Как-то, он попросил меня принести тапочки. Я ему принёс, но он вставать не торопился. Вообще-то он – лежебока, иногда целый день может проваляться в постели, даже забывает меня кормить, пока я сам не начинаю стаскивать его зубами с кровати. И на этот раз он начал свои лёжа-описания:
– Ну что дружок, всё дрыхнешь? Даже не представляешь, что сегодня со мной произошло.
Я попытаюсь излагать рассказы слепого в таком виде, в каком их воспринимаю, ведь мы, собаки, тоже видим сны, и у нас есть своё воображение.
Первый рассказ хозяина
Представляешь, всё произошло неожиданно, и походило на моё второе рождение. Вдруг я увидел в темноте человека. Ты же знаешь, что я ничего не вижу. А этот человек был реальностью в моей темноте. Он появился из ничего, как из сна. Вначале была маленькая белая точка, потом она разрослась до большого размера, сгустилась и приняла человеческую форму. Этот тип казался мне несколько странным. Он выглядел красавчиком атлетического сложения с накаченными бицепсами. Кроме того, он был блондином и имел пышные волосы. Он совсем не походил на меня. Так я думаю. Потому что когда я провожу рукой по голове, то ощущаю свой лысый череп. Но, представь, какое было моё удивление, когда он на полном серьёзе заявил мне, что он и есть я. А дело было так: Когда я его увидел, то очень удивился и спросил:
– Кто вы?
Он мне ответил:
– Я – это ты.
– Как так? – воскликнул я. – Почему это вы являетесь мной? Этого не может быть. Я есть я, а вы – это вы.
Он расхохотался.
– Вот умора! Ты уже начинаешь говорить сам с собой на «вы». Такого помешанного я ещё не видел.
В эту минуту я вдруг подумал, что, может быть, я, и в самом деле, помешанный.
– Никогда не говори о себе таких вещей, – предостерёг меня красавчик, словно прочитав мои мысли.
– Но я не могу идентифицировать вас со мной, – запротестовал я.
– А зря, – заметил красавчик.
– Почему? – удивился я.
– Потому что я могу наделить тебя собачьим чутьём, и ты сможешь уже за сто метров чувствовать запах жареного шашлыка или варёных сосисок.
– Но я и так за сто метров чувствую запах сосисок и шашлыка, – заметил я ему, – я же слепой, и некоторые мои чувства обострены.
– Ну, тогда я могу наделить тебя мышиным слухом, и ты сможешь за десять километром слышать звон колокольчика или даже звук падающей на землю монеты.
– Но я уже обладаю таким слухом, – ответил я, – я могу на расстоянии километра слышать слова людей, если между нами нет никакой преграды.
Красавчик нахмурился, но вдруг опять расплылся в улыбке и воскликнул:
– А! Тогда я могу наделить тебя орлиным зрением, и ты сможешь за тысячу метров разглядеть на земле рубль, оброненный прохожим.
– Вы смеётесь надо мной, – оскорблено молвил я, – или вы забыли, что я слепой?
– Вовсе нет, – воскликнул красавчик, – просто я дам тебе своё зрение. И ты сможешь всё видеть моими глазами.
– Как это? – удивился я.
– Очень просто, – ответил тот, – ты войдёшь в меня и сможешь, манипулируя мной, делать всё, что захочешь.
– Этого не может быть, – не поверил я.
– Ты сомневаешься?
– Ещё бы!
– Не веришь ни одному моему слову?
– Совершенно верно! В то, что вы говорите, трудно поверить.
– А если я скажу, что могу превращаться в любой предмет. Быть одновременно мужчиной и женщиной. Способен принимать обличие тридцати сущностей, превращаться в морщинистую старуху и в толстощёкого и толстопятого младенца, а также становиться девушкой такой красоты, от которой глаз невозможно оторвать, и которая на конкурсе красавиц могла бы получить приз «Мисс Вселенной». Но в обычном состоянии я являюсь мужчиной, и более того, твоей сущностью, хочешь ты этого или нет.
– Но почему?
– Что почему? Почему я могу превращаться в эти образы? Или почему я являюсь частью твоей сущности?
– Мне интересно знать и то, и другое.
– Отвечу на первый вопрос. Я смогу превращаться в эти лица потому, что познал массу умных наук. И одну из них, как ни странно, физику, раз уж мы существуем в физическом мире. Но эту физику я знаю так хорошо, как ты не знал её даже в средней школе, когда получал тройки. Перед моими знаниями сам Альберт Эйнштейн снял бы шляпу. А на второй вопрос отвечу так: Я являюсь частью тебе, потому что ты, являясь слепым, очень развил своё воображение. В каком-то смысле, я и есть дитя твоего воображения, но воплотившийся в конкретный персонаж. А именно, в тот, кем ты мечтал стать всю свою сознательную жизнь.
– Вы – супермен?
– Да, я – супермен, своего рода сущность из четвёртого измерения. И пока ты живёшь в физическом мире, я буду тебе помогать, хочешь ты этого или нет. Я – твоё отражение, вернее, отражение твоего сознания, так называемая, проекция в метафизическом мире. Поэтому я призван помогать тебе, чтобы облегчить твою жизнь. Я стану твоими глазами, твоим незримым присутствием в этом мире. И если ты пожелаешь, то мы вместе будем совершать подвиги.
Я не обратил внимания на его последнее предложение, а зря, потому что позднее, когда подумал, я осознал всем своим существом, что оно значило. Я же отмахнулся от него, спросив:
– Но почему вы вообще возникли?
– Вероятно, потому, – ответил он, – что это происходит в мире со всеми людьми, которые не очень верят в свои силы и мечтают всю жизнь стать неким эталоном для себя самих.
– Вы говорите о ваших потрясающих возможностях. А что вы способны ещё делать?
– Ха! Я могу делать всё, что ты можешь вообразить. Я способен преодолеть время и пространство. Я неуловим и неуничтожим. Я вечен как дух. Впрочем, я и являюсь твоим духом. Я превосходно выполняю любые дела. Всё, производимое мной, является непревзойдёнными шедеврами. В этом мире нет ничего невозможного для меня, как, впрочем, и в другом мире. Мои способности неограниченны.
– Вы – хвастун, – рассмеялся я, поборов робость.
Красавчик нисколько не обиделся, а нахально заявил:
– В моих возможностях ты убедишься сам. И обладаю всепроникающей способностью. Могу передвигаться быстрее скорости света. И благодаря тому, что на меня не действуют ни силы гравитации, ни течение времени, я принадлежу к вневременной области инобытия. Поэтому я могу попадать как в прошлое, так и в будущее. Из всего наличия мировых субстанций, тонких сущностей и случайных сгустков энергии я являюсь самой близкой к тебе целостностью, которая происходит от тебя, и которая запечатлена в тебе. Иными словами, я являюсь твоим внутренним Я. Поэтому, как бы не изменился этот мир, я вечно буду пребывать в тебе.
Красавчик сделал взмах левой рукой, и в темноте образовалось нечто, похожее на ограниченное пространство, заключённое в четырёх стенах. Затем он странным движением левой руки, похожим на стрижку пальцами газона, сделал круговое движение, и пространство наполнилось мебелью, предметами обихода и прочей домашней утварью. Он коснулся рукой одной из стен, и в стене образовалось окно, откуда в комнату хлынул свет. В окне я увидел впервые за двадцать лет своей слепоты синее небо и белые бегущие облачка. Мой оппонент подошёл к столу и бесцеремонно плюхнулся на стул.
– Ты видишь, – заметил он, – я способен открыть тебе глаза на этот мир. Это – твоя комната.
Я впервые окинул комнату взглядом зрячего и поразился всему, что видел и к чему прикасался ежедневно, имея только смутное представление контуров предметов. Я поразился, что чайник, в котором я каждый день готовил заварку, был ни голубым с белой каймой, как я его себе представлял, а оранжевый с зелёными кружками. А люстра, висевшая в комнате, имела плафоны с разрисованными букетиками цветов. Мир оказался намного красочнее и красивее, чем я представлял его себе. Я замер на некоторое время, с восхищением обозревая свою комнату.
– Если всё так, как вы говорите, – наконец, вымолвил я, – и если всё это – правда, и вы являетесь моей субстанцией, способной творить такие вещи, то не откажите ли вы мне в любезности и скажите мне: Кто мы? Если нас двое, как вы говорите, и как мы будем уживаться вдвоём в этом мире, представляя собой одну сущность?
– Мы будем уживаться великолепно, – успокоил меня красавчик. А на вопрос: кто мы? Отвечу: мы – частички этого мира, из которых Всевышний лепит свою мозаику. И от нас с тобой зависит, чтобы эта мозаика была не только красивой, но и интересной. Мы должны с тобой построить идеальный мир, такой, о котором мечтает наш Творец. И мы просто обязаны помочь Ему. Так давай вместе создадим такую Идиллиаду.
Красавчик эффектно взмахнул рукой, и в комнату проник луч заходящего солнца. Я знал и раньше, что окна моей квартиры выходят на запад, но впервые я смог обозревать и любоваться из моего жилища закатом дневного светила.
– Уже вечер? – удивился я. – Как быстро течёт время!
Красавчик рассмеялся и воскликнул:
– Если ты хочешь, то можно превратить вечер в утро, но тогда вряд ли ты сможешь любоваться восходом солнца отсюда.
– Знаю, – сказал я. – Оставь так, как есть.
– Не возражаю, – ответил он, – если нужно, то я могу остановить время. Но мне кажется, что вся прелесть времени заключена в его текучести.
– Уму непостижимо, – воскликнул я, оставив без внимания его замечание. – Как же так?! Если мы все начнём создавать посредством нашего воображения в этом мире своих двойников, то, что станет с миром? Ведь, число людей сразу же увеличится вдвое, и на земле начнётся настоящее перенаселение.
– Ты говоришь чепуху, – заметил красавчик, – но всё же в твоём рассуждении есть доля истины. Каждый человек на земле имеет свой идеальный прообраз, к которому стремиться. Ты обрати внимание, с какой строгостью и даже с каким недовольством многие люди смотрят на себя в зеркало. Они думают, что они лучше на самом деле, чем-то отражение, которое видят. И делают массу всяких усилий, особенно женщины, чтобы приблизиться к своему идеалу красоты. А сколько раз тебе приходилось слышать их высказывание, что на фотографии все вышли великолепно, кроме их самих, и что они не фото гигиеничны, а их голос, записанный на магнитофон, вовсе не их, и кажется каким-то глухим и невыразительным. Люди сами делают своих двойников, создавая свой образ, который сейчас модно называть «имиджем». Они бездумно вводят его в игру жизни, а потом удивляются, что рано или поздно случается раздвоение. Человек живёт своей жизнью, а имидж начинает жить своей. Но у нас всё будет по-другому.
– Это почему же? – удивился я.
– Потому что я тебя никогда не оставлю, мы будем жить вместе, душа в душу, как сиамские близнецы.
– Вот оно что?! – воскликнул я озабоченно. – Неужели я всегда буду ощущать ваше присутствие рядом, даже в то время, когда мне захочется побыть одному.
– Но почему же, – сказал красавчик, – я понимаю, что иногда человеку просто необходимо побыть в одиночестве. Я никакой-нибудь там нахал, а весьма благовоспитанная личность, можно сказать, виртуоз в искусстве обхождения. Я всегда тонко чувствую возникающие ситуации в человеческом общении и воспринимаю все нюансы настроения людей. Поэтому я всегда буду с тобой очень ненавязчивым, или как принято говорить в свете, деликатным. Поэтому с твоего разрешения я удаляюсь, но если тебя приспичит и тебе захочется меня увидеть или пообщаться, то стукни своим посохом четыре раза о землю, и я предстану перед тобой.
С этими словами красавчик исчез. С ним также исчезли и залитая вечерним светом комната, и окно, и всё, что было в поле моего зрения. Меня опять окутал беспросветный мрак.
Ты представить себе не можешь, что я испытал в это мгновение, оставшись наедине с собой в кромешной темноте. Это происходило вчера, поэтому я вчера тебе ничего не сказал, а сегодня он снова появился.
После этого видения я весь вчерашний день пребывал в большом замешательстве. Если бы это мне приснилось, я бы просто посмеялся, но сны мне перестали сниться уже пятнадцать лет назад. Всё это время меня окружала тьма. И вдруг такая яркая вспышка света, да, к тому же ещё, такого необычного, который принял якобы образ моего идеального подобия. Я не знал, что об этом подумать. Мне захотелось с кем-нибудь поделиться своими мыслями. Я взял в прихожей свою трость и отправился к моему знакомому учителю, который преподавал одновременно физику, химию и математику в средней школе, расположенной неподалеку на нашей улицы.
Выйдя из подъезда, я ощутил кожей приятное прохладное дуновение вечернего ветерка. Окрестности вокруг моего дома я знал наизусть. Каждый камешек, излучина или тротуарная бровка были мне знакомы. Я мог ориентироваться здесь, как в своей собственной квартире, или как ещё говорят зрячие: с закрытыми глазами.
Я думаю, что потеря ориентации в пространстве для лётчика – самая опасная беда, но для слепого – не очень, всё же нас, слепых, плотно удерживает на плоскости земное притяжение, и мы можем, соприкасаясь с чем-либо, быстро определить своё местонахождение. Главное для слепых – иметь представление о границах мира, предполагать, через сколько шагов в этом или в том направлении мы можем налететь на столб или врезаться в стену. Точная картина окрестностей моего дома чётко запечатлена в моей памяти.
Пройдя мимо фасада гостиницы «Интурист», я вошёл в дворик, взятый в каре многоквартирными домами, и вышел на улицу, где стояла средняя школа. Занятий в ней уже не было, но мой знакомый учитель всегда засиживался в своём кабинете дотемна. Это я знал. Он всё время отдавался своей исследовательской работе.
Войдя в вестибюль школы, я спросил у сторожа:
– Василий Антонович у себя?
– А где ему ещё быть? – удивился сторож.По широкой лестнице я поднялся на второй этаж и приблизился к кабинету моего бывшего друга. Расположение школы я знал хорошо, так как два года назад в течение двух семестров преподавал ученикам шестых классов древнюю историю. В то время их учительница находилась в декретном отпуске. Я постучал в лабораторию физики, дверь мне отомкнул ключом Василий Антонович.
– Добрый вечер! – сказал я, протянув ему руку.
Василий Антонович, пожав мою руку, взял меня за локоть, провёл к своему рабочему столу и усадил на стул. Так он проделывал всегда, чтобы я ненароком ни опрокинул какой-нибудь штатив с прибором или не разбил его колбу.
– Почему так поздно пожаловал ко мне? – спросил он меня не очень любезно.
– На это есть причина, – ответил я ему и закашлялся.
В лаборатории пахло серой с привкусом металла.
– Извини, – сказал он, – сейчас проветрю.
Он подошёл к окну и распахнул створки. В лабораторию ворвались шумы улицы: шелест листвы тополей, шорох шин проезжающей машин, шаги каблучков спешащей домой женщины и писк стрижей, летающих над крышами домов, чтобы устроиться на ночлег.
– Так в чём вопрос? – спросил Василий Антонович.
– Видишь ли, дорогой друг, – начал я, – только что мне случилось пережить нечто новое, отчего я не могу найти себе место. Вот пришёл к тебе, поделиться своими мыслями и услышать твоё мнение.
– Говори, – деловито сказал Василий Антонович, ни на минуту не прекращая своих манипуляций с позвякивающими приборами.
– Я уже двадцать лет ничего не вижу, – начал я, – ты это знаешь. Так что те впечатления, которые я лицезрел в своей прошлой зрячей жизни, практически уже стерлись из моей памяти, и весь этот мир для меня сейчас погружён во тьму. К этому я привык, смирился и считаю это своим обычным состоянием. Но вот четверть часа назад я вдруг опять увидел этот мир.
– Вернулось зрение? – спокойно спросил меня учитель.
– Нет, совсем нет, – заёрзал я на стуле. – Я вдруг увидел свою комнату и закат солнца в окне. И знаешь, кто помог мне это увидеть?
– Кто же? – не проявляя никаких эмоций, спросил Василий Антонович.
– Мой двойник. Вернее сказать, я даже не знаю, кто он был. Но вдруг он появился перед моими глазами, разговаривал со мной, а потом, как будто включил свет, и вся моя комната озарялась сиянием, и я видел в окне лучи солнца и проплывающие облака.
Я подробно рассказал ему всё, что со мной случилось.
– Ты давно был у психиатра? – спросил меня Василий Антонович.
– Я так и знал, что ты это спросишь. К твоему сведению, я ни разу в жизни не был у психиатра.
– А стоило бы, – заметил учитель.
– Я пришёл к тебе не за этим, чтобы выслушивать всякие обидные советы, – сухо ответил я. – Ты бы лучше помог мне разобраться в этом феномене. Я не сумасшедший, и никогда им не стану. И если хочешь знать, я в здравом уме и хорошей памяти.
– Ну, не сердись, друг, – молвил учитель мягким тоном, перестав греметь приборами. – Я не хотел тебя обидеть. Но то, что ты мне говоришь, какая-то чушь. Может быть, тебе всё это приснилось?
– Да не спал я, уверяю тебя! – воскликнул я, теряя терпение.
Василий Антонович сел напротив меня. Я слышал его дыхание.
– Но сам-то ты признайся, что всё, что ты мне сейчас рассказал, выглядит немного странно.
– Я понимаю это. Но, тем не менее, что-то ведь произошло? Некоторое время Василий Антонович ничего не говорил. Вероятно, сидел в задумчивости. Но затем он встал, подошёл к окну и закурил сигарету. Табачный дым перебил ароматы улицы, смешанные с остатками запаха серы и металла.
– Видишь ли, – сказал он слепому, – на всё это можно напустить много тумана, но сути произошедшего явления так и не увидеть. Ты затронул очень сложную тему, и с философской точки зрения на неё можно посмотреть по-разному. Как я понимаю, речь идет о переносе объекта внимания на самого себя, и как говорил Кант в своё время, переходе от трансцендентного к трансцендентальному.
– То есть? – спросил я его, запамятовав некоторые тонкости учения Канта.
– Всё трансцендентное включает в себя восприятие и распространение определений своего представления на мир вещей, то есть традиционных объектов познания. А трансцендентальное определено лишь действительным объектом познания, иными словами, самим познанием. В «Пролегоменах» Кант говорит, что он обозначает отношение нашего познания не к вещам, а только к познавательной способности. В твоём случае мог произойти некие реверс, когда твоё представление действительности ни то, чтобы не совпало с восприятием реальности, а как бы выскочило из неё, приподнялось над ней и показало тебе некое представление, сообразное с реальностью. Ты остался в реальности, но интуитивно ты вдруг стал её воспринимать по-другому. Иными словами, ты преодолел порог своего сознания, и перед тобой открылась картина, которая может соответствовать действительности. Мне трудно объяснить тебе простыми словами, скажу лишь, что по теории Канта существование не всегда совпадает с пониманием действительности. Считай, что у тебя открылся третий глаз.
– Подожди, – воскликнул я, – ты меня совсем запутал. – Ответь мне, видел я наяву этого господина, который представился мне, или нет? И почему он представился мне в образе меня самого?
– Мне трудно ответить на твой вопрос, потому что я не психолог – подумав, сказал учитель. – В твоём случае нужно быть уверенным, что к твоему понятию восприятия действительности был добавлен предикат бытия, без чего даже обросшее разными предикатами восприятие не станет реальностью.
– К чёрту твои заумные объяснения, – воскликнул я раздражённо, – ты мне просто объясни: приходил ко мне этот человек или нет?
– Я же тебе говорю, – спокойно ответил Василий Антонович, – для доказательства или опровержения этого феномена нужно выйти за пределы понятия восприятия, чтобы прийти к бытию. Ведь наш теоретический разум не способен познать мир без созерцания и опыта.
– Ну, допустим, с созерцанием у меня проблема! – раздражённо воскликнул я. – Я всё равно ничего не вижу.
– Я имел в виду духовное созерцание, – поправился учитель и продолжил, – но наш практический ум, который управляет волей человека и его поступками, возможно, способен создать некий сгусток энергии, которая опосредственно, вероятно, всё же может содействовать умозрительному познаванию мира и приобретению опыта. Если, и в самом деле, появился субъект, способный помочь тебе, то зачем тебе уклоняться от общения с ним, тем более что…
Он не успел договорить. В это время за окном раздался скрип тормозов и сильный глухой удал, загремело железо.
– Матерь Божья! – воскликнул Василий Антонович. – Только что, на моих глазах, машина врезалась в дерево. И это случилось на улице, где практически нет автомобильного движения. Пьяный за рулём, наверно. Я сейчас спущусь, может быть, понадобится моя помощь.
– Я с тобой! – воскликнул я, вскакивая с места и хватаясь за свою трость.
Василий Антонович без возражений взял меня за руку и направился к дверям. Мы вместе быстро спустились в вестибюль, и вышли на улицу. Возле машины уже слышались голоса прохожих, подошедших к разбитой машине.
– Что происходит? – спросил я учителя.
– Двое подвыпивших юнцов зажаты в кабине спортивной машины Тойота «Кабриолет». Капот – всмятку. Оба без сознания. Их придётся вырезать оттуда автогеном. Один мужчина пытается оторвать искорёженную дверцу, но у него ничего не получается. Юнцы явно были в подпитом состоянии, поэтому и налетели на дерево на такой скорости.
Здесь я услышал, глухой звон металла, вероятно мужчине удалось вырвать эту искорёженную дверь, и тут же, раздался раскатистый рокот динамика. Вероятно, от проделанного усилия по освобождению двери соединился контакт, и радиоприёмник вновь заработал, оглашая улицу ритмическим рёвом. Из динамика неслось нечто подобия музыки. Затем музыка внезапно оборвалась, и раздались голоса двух развязных дикторов, которые, как мне показалось, вещали из дискотеки молодой части города, говоря всякие непристойности. Один из них голосом неопределённого рода восклицал:
«– Спасибо, что остаётесь с нами, я имею в виду с нашей молодёжной радиостанцией «Эс-Тэ-Эн». (STN – «Станция творческих натур»)
– Но если бы кто-то из вас, я имею в виду девушек, решил вообще заночевать с нами, мы бы не возражали, – вторил ему другой неприятный голос. – Наша радиостанция работает двадцать четыре часа в сутки. Звоните нам и заказывайте ваши любимые мелодии, а также пользуйтесь нашими услугами».
