Владимир Фёдорович Власов
Обитель Чёрной Черепахи
Я опять осмотрел лица пассажиров, едущих со мной в трамвае, и подумал: «Много ли среди них личностей духа»? Я искал взглядом одухотворённые лица, но не видел их. Все они казались мне «нормальными» людьми. И я подумал о себе: «Это – я выбиваюсь из общей массы обычных людей». Как говорил Герман Гессе, что одно из направлений научной критики объявило всякую творческую деятельность и одарённость родом болезни. Среди них, возможно, единственным ненормальным человеком являюсь я. Ведь «если гений – это безумие, если любое произведение писателя, живописца или композитора – всего лишь судорожная попытка в иной, духовной сфере уравновесить недостатки своей натуры, своей жизни, своего характера, то, значит, «нормальный» человек свободен от подобных воздействий, то есть бездарен. Да, нормальный человек не может и не должен иметь много таланта. Кроме таланта жить, и жить как можно дольше.
Да, я стал «человеком духа» и должен защищать свою неповторимость, свою сущность, свой талант, свои духовные потребности от «нормы», как это предписывал Герман Гессе. А это значит, что, выбиваясь из общей среды, мне нужно привыкнуть к своей «ненормальности» и оставаться самим собой при всех обстоятельствах. Только тогда я сохраню свой дух и свою экзистенцию. Мне предстоит делать то, что никогда никто не делал в современном мире. А именно, я должен научиться противостоять механическому способу жизни, стать чудаком, на которого все будут обращать внимание. Передо мной всё ещё оставались два пути: Один путь – не выделяться среди других, не фантазировать, не совершать скачков и не мечтать о невозможном. Это – то, ради чего человек расстаётся со своей «нормальностью», сохраняет свою консервативность и живёт долго, спокойно и счастливо. Талант же и любое фантазёрство – это функции игры, пробы, заигрывание с проблемами. На этом пути многие ломают себе шею, сходят с ума, заканчивают жизнь плачевно. Но в то же время, это – путь, ведущий к чему-то новому, путь раскрытия тайн и обретения новых возможностей, когда у «человека духа» отрастают крылья, он становится богом. «Нормальный» человек не меняется, остаётся всегда таким, каким был раньше. Духовный же человек стремится к идеалу, отбрасывает всё достигнутое, чтобы устремиться к новым рубежам. Он мечтает и живёт в своём месте. Его жизнь превращается в сон, а сон становится его жизнью. Он погружает себя в иную действительность, отбрасывая от себя все мелочи жизни. И лишь тогда перед ним распахивается будущее, которое он сам и создаёт в себе. Он видит то, чего не видят другие, поэтому в его голове рождаются идеи предвосхищения. Его также можно назвать творцом мечты, но эта мечта необычная, и способы достижения его мечты необычные, потому что та сфера, с которой он соприкасается, имеет свои собственные законы, отличающиеся от всего того, что существует в этом мире. И эти законы подсказывают ему глубины бессознательного, откуда поднимаются отголоски тайн прошлого, той цивилизации, которая давным-давно исчезла, но которая была в сотни раз выше и развитей нынешней цивилизации. И это пробуждение вводит его в иные сферы высшего бытия, передавая ему забытые знания наших далёких предков, канувших в Лету. Для этого и существует духовная сфера. И чтобы вытащить из неё то сохранённое древними мудрецами знание, которое способно смертного человека превратить в божество и наделить его таким совершенством, которым владели лишь боги, и которое утратили в результате катаклизмов, происходящих ранее на земле, необходим толчок просветления. Как отголоски тех событий духовный человек всегда ощущает в себе нечто неясное и непроявленное, которое ждёт своего рождения. И это чувство наполняет его блаженством мечты. Ведь всё новое, такое как муки творчества, сладость рождения чего-то необыкновенного всегда притягивает к себе духовного человека, порождая в нём устремление к возвышенному идеалу. В этом и заключён весь секрет неугасающего творчества и потребность идеала, где конец является одновременно началом, а смерть – рождением и продолжением новой жизни.
Трамвай остановился возле университета, и я со многими пассажирами-студентами вышел наружу и направился на свою кафедру.
В преподавательской комнате в это время находились Ласточка, Крыса, Летучая Мышь и Бык. Крыса, увидев меня, воскликнула:
– Вот и пришёл наш второй астроном.
По-видимому, первым астрономом все считали Оленя-Единорога.
Бык, услышав её реплику, усмехнулся и сказал:
– Скорее всего, его можно отнести к астрологам, а не к астрономам.
– Это почему же? – спросил я его.
– Потому что вы напускаете много мистики на то, что не имеет к мистике никакого отношения.
– Но вы же не будете отрицать тот факт, – возразил я ему, – что гравитация в астрономии имеет огромное значение. И даже ничтожное влияние этой гравитации отдалённых звёзд может влиять на нашу жизнь и наше рождение в этом мире. Есть такая звезда, под которой рождаются только воры и обманщики, и как их не воспитывай, их природа будет всегда и везде доминировать над ними. Ведь порождение добра и зла тоже регулируется посредством гравитации отдалённых звёзд.
Летучая Мышь поддержала меня, сказав:
– Я тоже считаю, что мы все, живя под звёздами, всегда испытываем их влияние. Как можно объяснить то, что в какие-то часы на нас накатывает неодолимая грусть, а в какие-то – радость, или раздражение? Потом, каждый человек рождается под своей звездой, и эта звезда оказывает на протяжение всей его жизни какое-то воздействие, как бы формируя его судьбу. Ведь есть же несчастные судьбы, как и счастливые.
– Всё зависит от самого человека, – уверенно заявил Бык, – мы все получаем то, к чему стремимся, и заслуживаем того, чего добиваемся.
– Но с женщинами всё – по-другому, – возразила ему Крыса, – ведь миром руководят мужчины, а женщины вынуждены приспосабливаться возле них. Какой мужчина достаётся женщине, такой и будет её жизнь.
Но и тут Летучая Мышь не согласилась с ней, промолвив:
– И всё же от самой женщины зависит очень многое. Хоть на нас и довлеет больше сердце, чем разум, но всё же, если мы осмотрительны, то не наделаем глупостей. И если мы верим во что-то, то и нас будет трудно сбить с нашей дороги. Всегда нужно доверять своим добрым устремлениям, и тогда можно прожить свою жизнь счастливо, если даже оставаться в одиночестве.
Тут Ласточка высказала своё мнение:
– В жизни всё зависит от того, к чему ты привязана. Ведь не для кого ни секрет, что мы все создаём внутри нас свой собственный мир, в котором живём. И эти миры все разные. Кто-то пишет стихи. Кто-то увлечён музыкой. Если человек не имеет в своём сознании какого-то своего удовольствия к чему-нибудь, то ему трудно живётся в мире. И наши все увлечения тоже рождаются не на пустом месте, потому что у нас есть свой характер, который формируется природой. Кто-то склонен к одному роду деятельности, кто-то к другому. Древние греки считали, что если этот характер отмечен божьей печатью, или как говорят, влиянием звёзд, то он превращается в харизму.
– Всё это – чушь, – заявил Бык, – полагаясь на свои чувства, можно нарисовать только свою собственную картину мира, но она всегда будет ущербной, если мы не будет опираться на рационализм и железную логику. Всё в этом физическом мире выверено, взвешено и определено, и ничего не нужно додумывать. Реальность всегда будет оставаться реальностью, какой бы она не была. Просто её нужно видеть, а не додумывать, что за ней скрывается.
В это время в преподавательскую вошёл Олень-Единорог и , прислушиваясь к нашему разговору сказал:
– Но мир не так прост, как мы его видим. Можно также сказать, что в этом мире таится не один мира, а тысячи миров. И они спрятаны один в другом, как в матрёшке. И в этих мирах наличествуют свои законы. И я думаю, что миры можно разделить на физические и духовные, но они не противоречат друг другу, а лишь дополняют ими себя.
В это время, пока он говорил, появились и другие преподаватели: Кабан, Дикобраз и Лысый Дракон.
Присоединившись к нашему разговору, Кабан сказал:
– Но всё, что мы способны видеть в этом мире и понимать, что происходит, зависит только от наших собственных возможностей, опираясь на наш личный опыт. Мы можем воспринимать только то, что способны воспринять, и выше нашей головы мы некогда не прыгнем.
– Но тогда зачем нам нужна наука, – возразил ему Бык, – как не для того, чтобы с её помощью развивать свои знания об этом мире.
– Но и наука наша не всесильна, – заметила Крыса, – если мы не включаем нашу интуицию, то ничего мы не поймём из того, что нам уже известно и что нас подводит к новым открытиям.
– Я с этим согласен, – заметил Лысый Дракон, – любое стремление вырваться из нашей устоявшейся системы знаний уже, само собой, достойно внимания. Я уважаю любой шаг, сделанный кем бы то ни было, в абстрактную сферу, за которой следует сфера духовная, где скрывается потусторонний мир. Об этом я уже вам говорил. Всё, что когда-то существовало и как-то проявилось в нашем мире, оно никуда не исчезает, а остаётся в этом же мире, только одно как бы наслаивается на другое. Всё, что осуществилось, существует в нашем мире, и туда можно попасть.
– Я тоже так считаю, – согласился с ним Олень-Единорог, – тем более мы уже даже в нашей науке приблизились к этому, раздвинув горизонты нашей ограниченности.
– Что вы имеете в виду? – спросил его Дикобраз, проявляя явный интерес.
Прежде чем Небесный Олень ответил, я сказал:
– Сейчас на Западе популярна научная концепция теории «трёх Си», вы об этом говорите?
Тот кивнул головой, я тут же спросил его:
– И что вы думаете по этому поводу?
Он одобрительно посмотрел на меня и пояснил:
– Эту теория уже успели преобразовать в новую науку, которую и назвали «Конформическая циклическая космология» Conformal Cyclic Cosmology, сокращённо «ССС», которая предполагает, что всем событиям, должно быть, предшествовал Большой Взрыв – Big Bang. И если эта теория будет доказана, то это будет указывать на то, что события в нашем отдалённом будущем могут существовать с событиями в нашем отдалённом прошлом. Другими совами, то, что вы зовёте «тут», будет фактически тем же самым, что мы называем «там». Как говорят американцы: «In other words, what we call here actually be the same as that which we call there».
Подумав, он продолжил развивать его мысль:
– Может быть, так оно и есть на самом деле. Ведь если взять математику, то всё, что бы мы ни брали, всегда остаётся при ней. Ведь даже в неизвестный нам мир можно проникнуть с помощью математики. Возьмём, к примеру, такой факт: если использовать большие сложные числа, то можно открыть необычные области, в которые не проникают другие учёные. Добавив два числа в уравнения, путём интерполяции можем вычислить следующее число в этом ряду. Так можно интерпретировать новое значение, то есть породить «мысль отскока», как во время игры в биллиард. Это – когда с шаром сталкивается другой шар. И этот шар летит уже не по траектории ударившего шара, а находит своё собственное направление. Так же случается и с мыслями, когда одна мысль отправляет другую мысль в новое направление, где и порождает своё открытие нового мира или вселенной. Это как в Теории Большого Взрыва, было вычислено значение его, Край Пространства – Чёрная Дыра, откуда всё родилось, и это порождает новые вселенные. Само понятие времени настолько мистично, что когда о нём задумываешься, то сносит крышу. Ведь что такое тахионы? Это – частицы времени, путешествующие во времени, молекулярные смещения, пришельцы личности в пространстве, как пришельцы в будущее и прошлое. С этой точки зрения, и смерть можно рассматривать как продление жизни в другом измерении. И здесь обращают на себя внимание такие понятия как плотность, напряжение и гравитация.
– Вот именно, – сказал я, – замкнуть мир через сон означает, как бы осуществить эклектическую проводку в другое измерение, которое есть текучая действительность. Ведь если всем вместе заснуть, или всем вместе умереть, то можно проснуться в другом мире
Но Олень-Единорог мне тут же возразил:
– Миры – как мыльные пузыри, имеющие свои границы. В них просто так не попадёшь. Проникая в них можно разрушить оболочку. Поэтому умереть – это как на молекулярном уровне куда-то переместиться, или войти в свою собственную вселенную.
– Но главное – это подобрать верные числа, – сказал я ему как математик, – верные числа могут решить любую проблему, так как они ведут к решению задач. Попав в свой собственный мир, можно следить за текущим миром. Ведь мы постоянно меняемся в этой текучей действительности. Но когда мы перемещаемся в свою сферу бытия, мы можем наблюдать за текучей действительностью как бы со стороны. Мы можем появляться то тут, то там, исправляя те явления, в которых совершаем ошибки. Так стоит ли говорить о том, что недоступно нашему разуму?!
– Да, – сказал Небесный Олень, – путём этих манипуляций можно переместиться в запредельные миры, побывать в прошлом и попасть в будущее. Как я уже говорил, мы можем совершать «невозможности» выскакивая за свои рамки в осознании того, что нам присущи чудеса хотя бы потому, что мы способны преодолевать самих себя, меня свою структуру и свою среду обитания.
Услышав эти слова, Дикобраз воскликнул:
– Вот для чего нам необходима тенденция развитого познания, которая поможет нам переходить из одной системы реальности в другую. Об этом я думал и раньше. Но как мы сможем адаптироваться к другой системе, если не сохраним в своей сущности и существования, иными словами, экзистенции, неизменные инвариантные отношения к своей самости. Ведь пересекая границы, мы можем потерять то, чем мы являемся. Поэтому наша внутренняя экзистенция должна быть очень устойчивой, способной сохраняться в обеих системах, приспосабливаясь к известным и неизвестным нам законам и знаниям.
– Но стоит ли нам в этом вопросе полагаться только на науку? – задал я вопрос. – Ведь то, что изучает наука, не имеет к нам никакого отношения, потому что мы живём «экзистенциальным мышлением». И если научное мышление, исходящее чисто из теоретического интереса, абстрактно и безлично, то «экзистенциональное мышление», связанное с внутренней жизнью человека, с его интимнейшими переживаниями, только и может быть конкретным, «человеческим знанием». Поэтому, для того чтобы понять, что происходит с человеком в этом мире, нам нужно приобретать «человеческие знания», которыми заполнены литература, история, философия, медицина, религия, астрология и всё то, что имеет непосредственное отношение к самому человеку. Как говорил философ Сёрен Кьеркегор: «В то время, как объективное мышление безразлично по отношению к мыслящему объекту и его экзистенции, субъективный мыслитель с его экзистенциональной сущностью, заинтересован в своём мышлении, так как он существует в нём». А это значит, что мы должны жить в нашем мышлении и руководствоваться только нашим мышлением. А, следовательно, мы можем относиться к самой действительности как к чему-то объективному, не затронутому человеческой субъективностью. В то же время, мы должны фиксировать внимание на постоянной текучести, изменчивости, неустойчивости человеческого существования, его обречённости на смерть, невольно ощущая такие понятия как страх, сомнения и трепет.
– Но в таком случае, – заметила, смеясь, Ласточка, – как же нам строить нашу жизнь, постоянно пребывая в страхе , сомнениях и трепете?
– Да,– сказал я, – несомненно, это трудно жить, не понимая, что происходит вокруг нас. Сложная и многогранная, противоречивая и динамичная жизнь человека не поддаётся усилиям нашего рассудка осмыслить ей, результатом чего у слабых людей появляется бессилие мысли и разлад рассудка, а, следовательно, переход в пограничное состояние между жизнью и смертью, когда единственным разумным выходом является восприятие действительности, как некое удержание своего сознания на рубеже забытья, то есть балансирования на грани жизни и смерти, когда миф становится нашей реальностью, реальность – мифом. Из этого следует, что человеческое существование, «экзистенция» не подвластна разуму, и в нашем экзистенциональном существовании наша мысль всегда находится в чужой среде. А раз так, то мы не должны сопротивляться тому, что накатывается на нас, а использовать этот внутренний поток сознания в наших же интересах. Мы должны плыть на поверхности этого потока, вбирая в себя всё, что он приносит нам из глубин нашей сокрытой в прежних рождениях памяти.
– Но тогда подскажите нам, как жить нам на грани жизни и смерти? – улыбнувшись, спросила меня Ласточка.
– Очень просто, – ответил я, – нужно всего-то смотреть на жизнь из полусонного состояния, как бы проснувшись, но продолжая находиться в полузабытье.
Услышав это, она рассмеялась и сказала:
– Я именно это всегда и делаю.
И тут я вдруг увидел всех своих коллег как бы в ином свете. Все они показались мне созвездиями, сияющими в ночном небе. В независимости от того, где бы они не находились в помещении, и как бы они не перемещались, все они сохраняли свои констелляции, составляющие их целостность. И тут я понял, что в противовес Кьеркегору, не мы делаем выбор, который сам по себе является решающим для содержания личности, а это делает созвездие, в котором мы родились. Ибо этот небесный выбор нас погружает в то, что выбрало для нас Небо, и если мы не следуем этому пути, то наша личность увядает в само-изнурении или даже погибает. Мы даже не выбираем себя, а становимся на предначертанный нам путь и уже не можем стать игрушкой собственного своеволия.
Внутренне осмыслив это, я сказал:
– Несомненно, каждый из нас желает стать кем-то, но есть наш внутренний выбор, который становится путём непрерывности, он и ведёт нас по жизни, главенствуя в решениях многообразия определённых задач. И та реальность, которая возникает перед нами, состоит из тех мгновений нашей внутренней непрерывности, которая вводит нас в нашу собственную действительность. Мы можем быть сами собой только тогда, когда остаёмся в границах своей самости. Но мир подвижен и не стоит на одном месте. Звёзды постоянно меняются на небосводе и днём и ночью, и наши собственные звёзды, под которыми мы родились, проносятся над нами и исчезают, а их отпечаток и влияние на нас, мы вынуждены проносить через присутствие других звёзд. Поэтому мы все такие разные и неповторимые, и живём постоянно в непривычной нам среде, приспосабливаясь к быстро меняющемуся миру. Ведь мы даже нашу профессию выбираем по счастливому для нас стечению наших звёзд. Одни рождаются каменщиками, другие – извозчиками, третьи – торговцами, а четвёртые – учёными. И все мы воспринимаем и удерживаем в своём сознании только то, что ближе всего к нашим созвездиям. И даже наши воспоминания фиксируются на том, что нам всего дороже и ближе к нам из всего потока нашего сознания. А вы заметили, что некоторые люди и вещи прекраснее всего в наших воспоминаниях? Только эти воспоминания способны становиться нашим настоящим. Есть некоторые вещи, которые нам подходят всем, это – так называемые прописные истины, с которыми не поспоришь. Только их мы держимся, как бы считая своими, а с другими мнениями прочих людей мы входим в противоречие и постоянно спорим. У человечества не может быть общественного коллективного сознания, потому что оно в принципе не возможно, потому что кто-то обязательно в обществе доминирует, подчиняя других своим идеям, с которыми не все согласны. Из-за этого и возникают войны, потому что разные идеи служат разным интересам. Поэтому все мы находимся в вечном борении друг с другом и вечном несогласии между собой.
Когда я говорил, то все преподаватели слушали меня, не перебивая. Вероятно, в эту минуту я поднялся над ними всеми и говорил эти самые прописные истины, которые все воспринимали и не возражали мне. Но на этом месте мне вдруг возразила Крыса, сказав:
– Но всё же вы допускаете, что даже в профессии людей есть единомышленники, которые сплачиваются и вместе идут к единой цели?
– Да, – сказал я, – но эти единомышленники и создают коллективное сознание, как некую разновидность всеобщего безумия. И это происходит потому, что многие люди ленятся мыслить самостоятельно, отдавая свой ум и разум общему безумию, которое порождается именно из-за того, что все начинают жить механически – чужим умом. Ведь как только человек прекращает мыслить своим умом, он тут же становится орудием манипуляции другого ума. Его сердце начинает биться механически, и он превращается в робота, действует, не как велит ему его разум и сердца, а как ему предписывает вести чужой разум. Поэтому рождаются религии и разные идейные политические манипуляции, заставляющие человека превращаться в бездумного раба. И сразу же возникает такое явление, которое в современном мире называют Искусственный Интеллект – Бог современной цивилизации. Это уже не Коллективный Разум, а нечто более ужасное, оторванное от человеческой экзистенции, потому что он имеет способность самообучаться. А обучение искусственного интеллекта строится на научных основах и не имеет никакого отношения к экзистенциональному человеческому мышлению. Машина начинает руководить человеком, а не человек – машиной. Человек входит в подчинение Искусственному Богу.
После этих все в преподавательской комнате замолчали. И прозвенел звонок, призывающий нас в аудитории к студентам.
Когда я шёл из преподавательской в аудиторию к своим студентам, то думал о том, самой естественной философией для человека может быть только солипсизм, эта настоящая наука познания мира, потому что само её название, уже приближает мир к истинному познанию нашим сознанием. Ведь само слово «солипсизм» происходит от двух латинских слов: solus –«одинокий» и ispe – «сам». Только наличие нас в этом мире и позволяет нам познавать всё самим в одиночку. Надеясь только на свои чувства, мы и можем разобраться в том, что происходит в мире. И единственная реальность, которая возникает в нашем сознании, строится через наши личные ощущения и воспринимается непосредственно нашим умом. Только через себя мы и можем познать этот мир. Поэтому всё, что лежит за границами нашего ощущения, не должно волновать нас, так как существует только тот мир, в котором мы живём. И даже наши сны – это тоже солипсизм, когда мы попадаем в естественные условия одиночества и лично присутствуем там, куда не может попасть никто.
В аудитории меня ждали студенты, которые всегда смотрел в мой рот, и ждали каждое сказанное мной слово, которое порождало в их головах свои ассоциации. Они воспринимали мир через мои слова, и в эту минуту мне показалось это неестественным, потому что мир входил в их сознание в искажённом виде через моё восприятие мира. И я спросил сам себя: «А имею ли я право что-то им объяснять и разжёвывать? Ведь у них есть своё восприятие, которое может формировать их собственное сознание. Зачем им нужны учителя с их ложными науками? Ведь они, которые ничего не объясняют им, а только запутывают их в этом мире? Я считаю, что не должно быть знания за пределами их собственного сознания. Ведь они все – не призраки, а живые люди, способные разобраться в этой действительности, опираясь только на свои собственные чувства и восприятия.
И я им задал вопрос:
– Зачем вы изучаете математику и физику?
Они все смотрели на меня удивлёнными глазами, как бы ожидая от моего вопроса какого-то подвоха.
– Что вы имеете в виду? – спросила меня Черепаха.
– А то, – ответил я, – пригодятся ли в жизни вам знания, полученные от меня?
– Наверное, пригодятся, – сказал Петух, улыбаясь, – раз мы их изучаем.
– А где они вам пригодятся? – спросил я его.
Он неуверенно пожал плечами, не зная, что ответить.
– Вот видите, – воскликнул я, – вы даже не уверены в том, что чему вы учитесь, пригодится вам в вашей жизни! И я думаю, что это происходит потому, что вы, живя в этом мире, не доверяете самим себе в понимании этого мира. Ведь то, что вам навязывается, является плодом чьего-то воображения, а не ваше собственное видения мира. Вам говорят, что в мире происходят такие-то и такие-то процессы, и вы верите в это. Но в самом ли деле это происходит? Вам говорят, что мир такой-то и такой-то, и вы опять верите в эти бредни, и боитесь посмотреть на вир другим взглядом, а именно, своим собственным взглядом. Может быть, как раз, всё происходит не так, как говорят другие.
Студенты смотрели на меня ошарашенными глазами, они как бы отказывались мне верить, потому что я разрушал их границы комфортного пребывания их в этом мире.
– Что такое бытие?– спросил я их. – Не наше общее бытие, которое поражено стадным духом, а бытие каждого из вас в отдельности с момента вашего рождения до этой самой минуты, когда я говорю с вами?
Все они молчали и внимательно слушали меня.
– Родившись, вы как бы проснулись в этом мире, – продолжал говорить я, – и вы увидели то, что возникло перед вашими глазами. Каковы были ваши первые воспоминания? Вероятно, вы их уже не помните, но первых, кого вы увидели. Вероятно, были ваши родители, которые вам начали объяснять то, что вас окружает. И вы верили их словам и думали, всё, что они говорят и есть правда. Так они стали развивать ваш разум, заполняя его разными иллюзиями. Может быть, в какое-то время вам приходила в голову мысль: «Я – это единственная и независимая реальность, и только я самостоятельно могу познать этот мир». Но потом вы забывали эту мысль, и продолжали слушать других разных людей, которые вас учили в школе всяким наукам, которые вам даже не пригодились в вашей жизни. Когда же вы поступили в университет, то вы уже прибывали в такой иллюзии, что не могли отличать истинность от заблуждений. Мы стали жить механически, полагаясь на чужие знания и предубеждения. Началось полное ваше отчуждение от этого мира.
– Но так можно и войти в состояние солипсизма, – заметил Фазан, – когда человек начинает жить только одним своим внутренним миром.
– Но это и прекрасно, – сказал я, – вся полезность солипсизма для человека заключается в том, что с его помощью он способен создать для себя комфортную среду – своё окружение.
– Но тогда для этого можно приспособить математику и физику, – заметил Пёс, именуемый Барсуком, – именно при помощи математики и цифровизации можно создать вокруг себя пространство и поместить себя в него. И знание физики позволит это пространство привести в надлежащий вид, создавая таким образом собственную искусственную среду обитания. Ведь при помощи нашей воли, сознания и интеллекта, можно создать для себя остров в далёком море, или даже в воздушной среде, как висящий сад, и переместиться туда.
– Но это совсем уже искусственно-механическое решение, – сказал я, – не проще ли это сделать при помощи своего воображения?
– А разве это не одно и то же? = спросил меня Пёс.
– В том то и дело, – заявил я, – чтобы это сделать, не нужны ни математика, ни физика. Наш разум намного сильнее этих выдуманных наук, которые он когда-то создал при помощи той же игры своего воображения, полагая, что они помогут ему познать мир.
– А что же может помочь нам познать мир? – тут же спросил меня Петух.
– Путь, – твёрдо ответил я ему, – Лишь знание Пути может позволить нам достичь такого бытия, и понять изменения Вселенной, чтобы соединить нашу волю и силу с силой и волей Высшего Разума.
– Но как это сделать? – спросил Ворон.
– Очень просто, – ответил я, – нужно-то всего лишь настроить свой духовный склад на такое понятие как «Добродетель». А она порождает огромную духовную мощь и помогает достигать такого состояния, при котором ваше действие будет соответствовать действию небес в необходимое время и в необходимом месте, при которых снизойдёт небесная энергия, заполняющая пустоту вашей души. И тогда вы наполнитесь такой энергией и такими знаниями, которые позволят вам творить чудеса. И это будут не механические чудеса, а естественные. Истинные знания всегда были на Востоке, на Западе же эти знание превращались в эрзац, в некоторое подобие Истины, которая ничего людям не давала, кроме как рассуждения о том, чего они не знали и не могли постичь. Поэтому там и стали возникать такие учения как «гносеология», «феноменология» и «дуализм» и прочие несуразности, подобные игрушкам, которыми играют дети.
– Но математика и физика являются неким существенным знанием, которые таят в себе скрытые возможности, – возразила мне Черепаха.
– Да, – согласился я с ней, – эти знания могут стать переходом из мира толстого в мир тонкий. Всё зависит от того, как их использовать. Но человечество их использует топорно. Вместо того, чтобы изучать тонкие энергии, позволяющие исследовать явления энергетических тел, перемещающихся в иные миры, люди стремятся создавать орущие в виде атомных и водородных дубинок, которые их, в конце концов, самих и уничтожат. И это всё происходит от того, что люди отвергают философию жизни, и их мышление не может постичь неисчерпаемую «жизнь» в её конкретности, ведь западное рациональное мышление и «экзистенция» несовместимы. Об этом ещё говорили Ницше и Хайдеггер, создававшие современный экзистенциализм. Ведь люди почему-то стараются мыслить во всех науках коллективной мыслью, которая игнорирует индивидуальное существование человека, причисляя его к общественной стадной природе, и именно поэтому сводит все тонкости в обобщения, что является поверхностным, усреднённым и посредственным взглядом на вещи в человеке. Об этом говорил ещё Ницше в своей «Весёлой науке». От этого получается, что человек сравнивает всегда себя с каким-то механизмом или бездушной машиной. И то, что он делает, и чем занимается, чуждо ему и противно его собственной природе. Он чувствует себя не единой целостной сущностью, способной творить чудеса, а механизмом общественного воли, обретая коллективное сознание. Поэтому он не способен познавать тайны высших знаний. Поэтому так редко учёные делают какие-то открытия в науке, так как не способны разбудить в себе свои внутренние силы и возможности, заложенные в нас природой. И мало кто из них задумывается над философией жизни. Сама по себе философия жизни и существования подразумевает в глубине своего мышления само это мышление как средство приспособления к «жизни». Эта философия убеждается в недостаточности человеческого мышления в самом радикальном смысле, полагая, что всякая попытка мыслительного прояснения приводит к противоречиям, которые неразрешимы, пере лицом которых мышление осуждено на крушение, но от этих противоречий оно не может отказаться, поскольку они связаны с решающими вопросами бытия.
