Владимир Евгеньевич Псарев
Парк Шарлотты
– А ты чуть-чуть в курсе, что ты этим жестом оскорбил не только РПЦ, но и саму Карину?
Миша стоит напротив меня. Счастливый-счастливый. Не познавший ни вкуса богатства, ни шикарных женщин. Не понимающий, что океану вечно хочется кушать, и сколько бы человек ни возомнил о себе, его заберут:
– А ещё по акции были венские вафли.
Миша продолжал вытряхивать всё, что смог принести. У меня есть деньги, но я давно никуда не хожу. У Миши мало денег, и он постоянно добывает интересные истории и самое вкусное в магазинах. У меня их много, но я уже не добываю почти ничего. Камни, которые я так старательно собирал, промокли и больше не высекают искр.
***
Планета уснула, и я лежу на полу. Снаружи парк Шарлотты мокнет под ливнем. Меня встряхивает, и я понимаю, что для бесчувственных игр тут слишком много места. И многие люди будто нарочно пытаются заполнить ерундой всё пространство вокруг.
Мне всегда казалось, что мир не принимает меня таким, какой я есть. Вопрос о том, нужно ли это, даже не возникал. Я пытался подстраиваться под окружающих, чтобы получить одобрение выбранному пути. Подстраивался и терял связь уже с самим собой, и это порождало новый приступ диссонанса с внешним миром. А он – снова с внутренним. Этот круг не размыкался совсем. Потом к перечню размышлений и комплексов добавилась эмиграция. Это был не просто мир, а мир нищеты, которому нужно было доказывать своё право на жизнь. На поиск гармонии сил не оставалось, но он продолжался уже сугубо подсознательно. «Всё по плану», – говорит Игорь. «Всё по кругу», – убеждает Миша.
Несколько часов сижу на лоджии. Жизнь теряет краски, и лето напрасно. Старые вековые деревья парка в районе Шарлоттенбург молчаливо прекрасны. Они видели Вторую Мировую войну, и они спокойно дождутся, когда и в твоей серой голове оторвётся алый тромб. Но даже им суждено однажды стать пнями. Из их стволов родным братьям сколотят гробы, а эти места под берлинским солнцем займут новые ростки.
Дошагав до рассвета, покидаю парадную. В 6 утра я не вижу ни единой души, и не хочу видеть. Вчера вечером Берлин был забит, как директ Карины Истоминой. А сейчас – тишина. Вдруг навстречу выбегает какая-то девушка. Ярко-красные лосины, обнажённые плечи, забавный фитнес-браслет.
Простая истина – не унесёт Lufthansa от собственных мыслей в Ниццу. Мне не спится, и тут понятно всё. А она-то чего? Конец сентября. Кажется, понедельник. Судьба на все мои деньги сыграла в случай и обязала защищать то, что я всегда презирал: своё Эго. Вот же ж изысканное наказание.
