Владимир Дайнес
Рокоссовский. Солдатский Маршал
К. К. Рокоссовский, руководствуясь приказами РВС СССР и командующего войсками Белорусского военного округа А. И. Егорова, особое внимание уделял организации и проведению тактических учений. Части дивизии в 1930 г. отрабатывали темы, связанные с форсированием водных преград, ведением наступательного и оборонительного боя. Оценивая деятельность К. К. Рокоссовского на посту командира дивизии, Г. К. Жуков говорил: «Рокоссовский был очень хорошим начальником. Блестяще знал военное дело, четко ставил задачи, умно и тактично проверял исполнение своих приказов. К подчиненным проявлял постоянное внимание и, пожалуй, как никто другой, умел оценить и развить инициативу подчиненных ему командиров. Много давал другим и умел вместе с тем учиться у них. Я уже не говорю о его редких душевных качествах – они известны всем, кто хоть немного служил под его командованием…[74]».
Еще более ответственные задачи Реввоенсовет СССР ставил перед армией на 1932 учебный год. К ним относились: решительное овладение искусством управления боем соединенных родов войск; освоение и применение современной техники и глубокой тактики, особенно на фронте ударных армий; наступление ударных группировок в условиях насыщения их современными техническими средствами; нанесение одновременного удара на всю глубину расположения противника (глубокий бой); применение танков, особенно танков дальнего действия; атака и прорыв укрепленных районов и др.[75]
В войсках широко практиковались опытные тактические учения, связанные с отработкой вопросов организации и ведения глубокого боя и глубокой операции. Основными темами были: наступление ударной армии под угрозой флангового удара противника; подготовка и проведение армейской наступательной операции с перегруппировкой сил в сторону флангов; проход механизированного корпуса через фронт прорыва и действия его в оперативной глубине обороны противника и др. Весной 1932 г. в Белорусском военном округе состоялись учения с привлечением высшего начсостава по отработке пограничного сражения по прикрытию мобилизации, сосредоточения, оперативного развертывания и использованию укрепрайонов, а также наступательной операции в условиях пограничного сражения и с прорывом заблаговременно подготовленной обороны противника. Рокоссовский, как и другие командиры дивизий, принимал активное участие в этих учениях. Навыки, приобретенные им тогда, несомненно, пригодились ему в грозные годы Великой Отечественной войны.
Однако не все обстояло так гладко с освоением новых способов ведения боя и применением технических средств. И. П. Уборевич в своем докладе начальнику Штаба РККА А. И. Егорову от 5 мая 1932 г. отмечал: «Командиры 3-го кавалерийского корпуса Тимошенко, 6-й кавалерийской дивизии – Вайнер, бывший командир 7-й кавалерийской дивизии – Рокоссовский подготовлены вполне удовлетворительно, но недооценивают опасности для кавалерии со стороны авиации[76]». Особенно Уборевича тревожило то, что командиры дивизий по требованию наркома по военным и морским делам К. Е. Ворошилова уделяют много времени личной стрелковой подготовке в ущерб оперативной подготовке.
Служба Рокоссовского в Белорусском военном округе оказалась непродолжительной. В начале 30-х годов резко обострилась обстановка на Дальнем Востоке. В 1931 г. Япония без объявления войны вторглась в Маньчжурию, рассматривая ее в качестве плацдарма для нападения на СССР. Это вынудило советское правительство принять срочные меры для укрепления своих восточных границ. В Забайкалье и Приморье передислоцировались новые части и соединения, а ранее там расположенные переформировывались и пополнялись. Одновременно в Забайкалье направлялись опытные командиры, знакомые с театром военных действий.
22 февраля 1932 г. Рокоссовский снова вступил в командование 5-й отдельной Кубанской кавалерийской бригадой Забайкальской группы войск. Ему предстояло развернуть бригаду в 15-ю кавалерийскую дивизию. Она включала 64, 73, 74 и 75-й кавалерийские, 15-й конно-артиллерийский полки и 15-й отдельный механизированный дивизион, который в сентябре был переформирован в 15-й механизированный полк.
С первых дней вступления в должность командира 15-й кавалерийской дивизии Рокоссовский встретился с большими трудностями. Подготовка частей оставляла желать лучшего. Это наглядно видно из приказа Рокоссовского от 1 июня 1933 г., посвященного проверке 73-го кавалерийского полка. «В основном низкая стрелковая подготовка этого полка объясняется общей расхлябанностью всего состава полка, – отмечалось в приказе, – неумением организовать стрельбы, отсутствием внешнего воинского вида, невысокой дисциплинированностью и попытками большинства начсостава свои неудачи объяснять различными объективными причинами».
Рокоссовский продемонстрировал, что не собирается мириться с подобным отношением к обучению личного состава. Он объявил выговор командиру и его помощнику по политической части «за допущенную расхлябанность, неорганизованность и слабую подтянутость полка, а также за слабое знание начсоставом полка основных уставов[77]».
Командиры и красноармейцы сразу же ощутили твердую руку командира дивизии. В частях резко возросла активность боевой учебы. Практикой стали форсированные марши и марш-броски в любую погоду, днем и ночью, по дорогам и без дорог. Подразделения дивизии овладевали искусством с ходу развертываться в боевые порядки для стремительной атаки врага и преследования его до полного уничтожения. В соответствии с приказами командования Особой Краснознаменной Дальневосточной армии (ОКДВА) и Забайкальской группы войск начсостав изучал организацию и тактику действий японской армии, уделяя особое внимание японскому языку. Рокоссовский требовал: «На всех тактических учениях и штабных учениях практиковать опрос пленных по имеющимся словарям, пленных изображают один-два командира, отвечающих только на японском языке. С июля сего года во всех штабах частей установить один день в пятидневку, закрепив в этот день один час, в течение которого весь разговор в штабе лицами начальствующего состава ведется только на японском языке, пользуясь словарем. Изучению японского военно-разговорного языка придать исключительное значение, поставив целью к декабрю сего года овладеть всем начальствующим составом всей суммой слов разговорника словаря[78]».
Рокоссовский непримиримо относился ко всем фактам нарушения воинской дисциплины и очковтирательства. Так, некоторые командиры 64-го кавалерийского полка, стремясь улучшить свои показатели на стрельбах, часто завышали оценки своим подчиненным. В приказе Рокоссовского от 9 декабря 1933 г. по этому поводу говорилось: «Такое явление говорит о потере бдительности со стороны ответственных за боевую подготовку лиц, забывших, по-видимому, о том, что части стоят на одной из ответственных на данном этапе границ, и от их повседневной боеготовности зависит исход первых боев с врагом, который попытается перейти эту границу, и что за обман самих себя частям придется в первых же боях расплачиваться большой кровью..»[79].. За столь серьезный проступок командир 1-го эскадрона 64-го кавалерийского полка был отдан под суд, несколько других командиров получили по 20 суток ареста, а командир полка – строгий выговор.
Рокоссовский являлся образцом корректного и вежливого отношения к подчиненным и не прощал командиров, которые допускали грубость в обращении с бойцами. Свои принципы Константин Константинович изложил в приказе от 23 ноября 1934 г.: «…Каждый командир и политработник обязан знать, что нет худшего в Красной Армии преступления, кроме измены и отказа от службы, как рукоприкладство, матерщина и грубость, то есть случаи унижения достоинства человека, человека, призванного в армию, которому дано оружие, который носит почетное звание красноармейца, защитника Советской Родины, – и что может быть почетнее этого?» И далее говорилось: «Нет командиров в РККА, не умеющих владеть собой, в нужный момент взять себя в руки, ибо такие люди не могут быть командирами, они в боевой обстановке неспособны будут вести людей в бой и заставить себя выполнять самые опасные задачи». В то же время Рокоссовский решительно выступал против каких-либо послаблений дисциплины: «Обращая внимание всего начсостава и младшего комсостава на решительное искоренение случаев грубости, нетактичности и оскорблений подчиненных, одновременно обращаю внимание и на недопустимость каких бы то ни было послаблений воинской требовательности к подчиненным. Командир должен быть командиром до конца, требовательным, настойчивым и решительно до конца проводящим свою волю, направленную на укрепление боеспособности армии…[80]»
Настойчивость и требовательность Рокоссовского вскоре принесли свои плоды. Осенью 1933 г. 15-я кавалерийская дивизия по результатам проверки получила оценку «хорошо». За успехи в подготовке частей дивизии Рокоссовский был награжден орденом Ленина.
В 1934 учебном году 15-я кавалерийская дивизия, как и другие соединения Красной Армии, продолжала осваивать глубокую тактику. На тактических занятиях и учениях отрабатывались наступательный, оборонительный и встречный бои дивизии, усиленной мотомеханизированными частями и авиацией, а также самостоятельные действия в оперативном тылу противника во взаимодействии с мотомеханизированными соединениями и авиацией. Вся эта работа проводилась в соответствии с требованиями приказа РВС СССР № 0101 от 12 декабря 1933 г. «Об итогах боевой подготовки РККА за 1933 год и задачах на 1934 год[81]». Столь же ответственные задачи были поставлены и в приказе наркома обороны СССР № 0102 от 17 декабря 1934 г. «Об итогах боевой подготовки РККА за 1934 год и задачах на 1935 год» и в директиве начальника Штаба РККА «Об организации, планировании и методике боевой подготовки РККА» от 29 декабря 1934 г.[82]
В тактической подготовке войск ОКДВА проводились систематические занятия и учения по отработке марша, разведки, ближнего боя, преследования и выхода из боя. При этом не менее четверти учебного времени отводилось на ведение боевых действий ночью. Отметим, что Рокоссовский многое почерпнул при организации и проведении подобных занятий, и это пригодилось ему в годы Великой Отечественной войны. Он стремился создавать на тактических занятиях и учениях обстановку, максимально приближенную к боевой. Занятия проводились на ящике с песком и на местности в любую погоду с организованным управлением и обозначенными войсками и тылом. В дивизии отрабатывались: обход флангов противника в наступлении и обороне; нанесение ударов по его флангам и тылу; окружение и уничтожение противника; преследование отходящего противника и захват крупных объектов в ближайшем оперативном тылу; ведение обороны, в том числе подвижной, с целью ослабления натиска противника; боевые действия в окружении; ввод кавалерийской дивизии в прорыв. Рокоссовский добивался от подчиненных твердого знания организации, вооружения и тактики действий японской армии, усвоения тактико-технических характеристик оружия и боевой техники, находившихся на вооружении Красной Армии. Под руководством Константина Константиновича командиры частей и подразделений, работники штабов всех уровней изучали «уничтожающие операции и бои» по опыту Первой мировой и Гражданской войн, гражданской войны в США и во времена Французской революции, а также важнейшие операции и сражения из русской военной истории.
В сентябре 1935 г., когда в Красной Армии были введены персональные воинские звания для командного состава, Рокоссовский получил звание комдива. Его деятельность на посту командира дивизии была оценена должным образом. В начале 1936 г. он получает назначение на должность командира 5-го кавалерийского корпуса (16, 25 и 30-я кавалерийские дивизии), дислоцировавшегося в старинном русском городе Псков. Новая должность потребовала еще большего напряжения сил. В приказе № 0103 наркома обороны Маршала Советского Союза К. Е. Ворошилова от 28 декабря 1935 г. «Об итогах боевой подготовки РККА за 1935 год и задачах на 1936 год» от всех родов войск и общевойсковых начальников требовалось продолжать подготовку к ведению смелых маневренных действий[83]. На основе глубокой тактики с учетом вероятного противника и особенности театра военных действий предписывалось отработать действия кавалерийского корпуса, усиленного механизированными соединениями и авиацией, в наступлении, в том числе и в качестве эшелона развития прорыва. На военных играх и полевых поездках с командным и начальствующим составом следовало отрабатывать все задачи с обозначенными противником и своими войсками. Особое внимание уделялось технической подготовке командиров всех степеней, так называемому «техминимуму» по артиллерии, танкам, авиации, инженерному и химическому вооружению, средствам связи. Кавалерийские части и соединения должны были в совершенстве овладеть разведкой и охранением во всех видах боя, тесно взаимодействовать на занятиях и учениях с механизированными частями, авиацией и авиадесантами, особенно в ходе прорыва обороны и ведении подвижной обороны.
Задачи, поставленные наркомом обороны, требовали от командиров полного напряжения сил для их выполнения. И, надо отметить, что Рокоссовский трудился не покладая рук. Результаты не замедлили сказаться. В сентябре 1936 г. близ Пскова проходили крупные маневры под руководством командующего войсками Ленинградского военного округа командарма 1 ранга Б. М. Шапошникова. 11 сентября в связи с окончанием учений псковичи организовали торжественную встречу участвовавшим в учениях войскам (56-я стрелковая, 25-я кавалерийская дивизии, 56-й танковый батальон, 25-й механизированный полк и др.), общее командование которыми во время торжеств было возложено на Рокоссовского. В специальном политдонесении по этому поводу отмечалось хорошее отношение к участникам учений со стороны местного населения: радушный прием на квартирах, предоставление мест для ночлега, условий для просушки обмундирования и др. В ответ хозяева постоев приглашались на просмотр кинолент, демонстрировавшихся красноармейской передвижкой.
Проявленные в период командования корпусом, в том числе и в ходе упомянутых учений, достоинства Рокоссовского командующий войсками Ленинградского военного округа подчеркнул в составленной им 15 ноября соответствующей аттестации. В ней отмечалось, что за полгода пребывания в округе Рокоссовский сумел «поднять боевую подготовку вновь сформированных дивизий», которые «на маневрах действовали удовлетворительно», а «сам комдив Рокоссовский показал вполне хорошее умение разобраться в оперативной обстановке и провести операцию». Указывая на то, что аттестуемый «менее внимания уделяет хозяйственным вопросам», Шапошников все же делал объективный вывод: «Очень ценный растущий командир. Должности командира кавалерийского корпуса соответствует вполне и достоин присвоения звания комкора[84]».
Замечание Шапошникова о том, что Рокоссовский недостаточно внимания уделяет хозяйственным вопросам, было не совсем справедливым. Так, в 1936 г. в местах расположения воинских частей, дислоцировавшихся в Пскове и его окрестностях, развернулось большое строительство: возводились казармы, дома начсостава, конюшни, склады и др. К концу года ввели в эксплуатацию 85 различных объектов, а сооружение других продолжалось и в следующем году. Обеспокоенный тем, что часть средств, выделенных на строительство домов начсостава, по каким-то причинам неожиданно исключили из общей сметы, Рокоссовский обратился в октябре 1936 г. с письмом к секретарю Псковского окружкома ВКП(б) и председателю окрисполкома. «На сегодняшний день, – писал он, – имеется более ста семейных командиров и политработников, не имеющих совершенно квартир… Такое положение, при котором командир с семьей не обеспечивается квартирой и не имеет перспективы получить ее до осени 1937 года, влияет на политико-моральное состояние командира, понижая его работоспособность, отношение к работе, и толкает многих на изыскивание путей для ухода из армии…[85]» Обрисовав коротко и емко остроту проблемы, Рокоссовский просил руководителей округа выделить на первое время за счет города хотя бы 60—80 комнат.
В новый 1937 год Рокоссовский вступал в приподнятом расположении духа. Дела в корпусе шли хорошо. Начальство ценило Константина Константиновича, подчиненные относились к нему с большим уважением. В частях 5-го кавалерийского корпуса развернулась напряженная учеба с учетом требований приказа № 0106 наркома обороны от 3 ноября 1936 г. «Указания по специальной и тактической подготовке Сухопутных войск[86]».
Штаб 5-го кавалерийского корпуса размещался в Пскове по улице Ленина, в доме № 8. Совсем неподалеку, на углу улиц Ленина и Пушкинской, в 1935 г. было возведено одно из лучших жилых строений города, так называемый Дом специалистов, где в 11-й квартире и поселился комдив с семьей. Однако он редко находился в своем служебном кабинете, еще реже – дома. Чаще ему приходилось бывать в штабе округа в Ленинграде, а основное время занимали поездки по дивизиям, инспектирование частей, организация обучения войск.
4 января 1937 г. К. К. Рокоссовский проверил 16-й конно-артиллерийский полк и обнаружил ряд недостатков в боевой подготовке артиллеристов. С 6 по 9 января командир корпуса вместе со своим помощником по политчасти дивизионным комиссаром И. С. Балашовым и начальником 3-го отдела штаба корпуса майором Г. М. Брагиным инспектировал части 30-й кавалерийской дивизии.
12 января Рокоссовский убыл в Москву. Там с 15 по 21 января состоялся XVII Чрезвычайный Всероссийский съезд Советов, рассматривавший проект новой Конституции РСФСР, и Константин Константинович в качестве одного из делегатов присутствовал на съезде. 23 января он вернулся в корпус и несколько дней потратил на инспектирование частей псковского гарнизона. С 30 января по 10 февраля Рокоссовский вместе с начальником штаба корпуса Журавлевым находился в штабе Ленинградского военного округа на сборах высшего комсостава. Вернувшись из Ленинграда, Константин Константинович выехал 12 февраля в 16-ю кавалерийскую дивизию с проверкой подготовки ее частей к зимним маневрам. 25 февраля он направился в 25-ю кавалерийскую дивизию, где проводились командно-штабные учения. В марте – апреле основные усилия командира корпуса были сосредоточены на дополнительной подготовке отделений и взводов. В мае части корпуса вышли в летние лагеря для проведения занятий по укреплению сплоченности кавалерийских эскадронов, дивизионов и полков. Особое внимание Рокоссовский уделял командирской подготовке, стремясь к тому, чтобы командир большую часть времени отдавал командованию и обучению своей части, сам учился управлять ею в динамике боевых действий. В практику вводились доклады и рефераты командиров о вновь вышедших книгах на военную тематику. Командиры всех степеней изучали организацию и тактику действий армий Финляндии, Эстонии, Латвии, Германии, Польши и Швеции.
И так из месяца в месяц, без устали и перерыва. Псковичи видели Рокоссовского в редкие минуты отдыха на площадке для конных соревнований с препятствиями, и в местном Кремле, где он любовался широким разливом вод Великой и Псковы, и на трибуне в дни первомайских и октябрьских праздников. Поскольку дочь Рокоссовского Ада училась во 2-й образцовой школе, то ему приходилось выполнять соответствующие поручения и на «дочкином участке». Так, однажды он прислал для школьного праздника военный оркестр, участвовавший в те годы, впрочем, во всех торжествах Пскова.
Рокоссовский, уделяя большое внимание организации и контролю боевой подготовки командиров, штабов и частей корпуса, был доволен ее результатами. Однако его тревожили другие события, которые происходили в стране и армии. С 23 февраля по 5 марта 1937 г. в Москве состоялся пленум ЦК ВКП(б), на котором в числе других вопросов было рассмотрено положение в военном ведомстве. Нарком обороны К. Е. Ворошилов, выступая на пленуме, заявил, что в армии и на флоте, в отличие от других ведомств, «вскрыто пока не так много врагов». К этому времени было арестовано несколько человек из числа высшего начсостава – заместитель командующего войсками Ленинградского военного округа комкор В. М. Примаков; военный и военно-воздушный атташе в Великобритании комкор В. К. Путна; заместитель командующего войсками Харьковского военного округа комкор С. А. Туровский; командир 8-й механизированной бригады комдив Д. А. Шмидт; комендант Литечевского укрепрайона комдив Ю. В. Саблин; командир 25-й Чапаевской кавалерийской дивизии комбриг М. О. Зюк; начальник штаба 66-й стрелковой дивизии полковник И. Л. Карпель и начальник штаба 18-й авиабригады майор Б. И. Кузьмичев. Для Рокоссовского арест «врагов народа» имел фатальное значение, так как Примаков был одним из его начальников, а Зюк служил в его подчинении.
23 марта в газете «Правда» была опубликована статья «Хранить государственную и партийную тайну!». В статье отмечалось, что некоторые руководители и работники «не извлекли достаточных уроков из проверки и обмена партийных документов и прошедших процессов троцкистско-зиновьевских бандитов, этих изменников родины, шпионов и диверсантов». Далее говорилось о том, что славные большевистские традиции настоятельно требуют от каждого коммуниста честно и строго хранить партийную и государственную тайну. «Этого ни на минуту нельзя забыть, – подчеркивалось в газете. – Враги пытались и будут пытаться использовать малейшую щель в нашем аппарате, будут пускать в ход все – двурушничество, лесть, подхалимство, спаивание, лишь бы втереться в доверие и выведать секреты нашей государственной мощи».
В мае неожиданно для всех был арестован первый заместитель наркома обороны Маршал Советского Союза М. Н. Тухачевский. Вскоре последовали новые аресты. Органы наркомата внутренних дел усиленно раскручивали дело о «контрреволюционном заговоре в РККА». 7 июня Рокоссовский, как и другие командиры частей и соединений, получил приказ № 072 наркома обороны СССР Ворошилова «о раскрытой Народным комиссариатом внутренних дел предательской, контрреволюционной военной фашистской организации, которая, будучи строго законспирированной, долгое время существовала и проводила подлую подрывную, вредительскую и шпионскую работу в Красной Армии». В состав «военной фашистско-троцкистской банды», по данным Ворошилова, входили заместители наркома обороны Я. Б. Гамарник и М. Н. Тухачевский, командующие войсками военных округов И. Э. Якир и И. П. Уборевич, начальник Военной академии им. М. В. Фрунзе А. И. Корк, заместители командующих войсками военных округов В. М. Примаков и М. В. Сангурский, начальник Управления по начальствующему составу Б. М. Фельдман, военный атташе в Англии В. К. Путна, председатель Центрального совета Осоавиахима Р. П. Эйдеман. В приказе отмечалось, что «конечной целью этой шайки было – ликвидировать во что бы то ни стало и какими угодно средствами советский строй в нашей стране, уничтожить в ней Советскую власть, свергнуть рабоче-крестьянское правительство и восстановить в СССР ярмо помещиков и фабрикантов». Ворошилов обвинял «фашистских заговорщиков» в подготовке убийства руководителей партии и правительства, во вредительстве в народном хозяйстве и в деле обороны страны, в подготовке поражения Красной Армии в случае войны, в продаже врагам Советского Союза военных тайн, в ведении подрывной работы в деле обороны страны. Далее утверждалось, что «враги народа» пойманы с поличным и «целиком признались в своем предательстве, вредительстве и шпионаже». В приказе подчеркивалось: «Мы очищаем свои ряды от фашистско-шпионской троцкистской гнили и впредь не допустим повторения этих позорных фактов. Очищая свою армию от гнилостной дряни, мы тем самым делаем ее еще более сильной и неуязвимой. Красная Армия обязана и будет иметь до конца честный, преданный делу рабочих и крестьян, делу своей Родины подлинно свой начальствующий состав. Удесятерим большевистскую бдительность, повысим и радикально улучшим нашу работу во всех областях, повысим самокритику и тем ускорим полную ликвидацию последствий работы врагов народа[87]».
12 июня все указанные в приказе Ворошилова «враги народа» были расстреляны. 21 июня войска получили новый приказ № 082, подписанный наркомами обороны и внутренних дел «Об освобождении от ответственности военнослужащих, участников контрреволюционных и вредительских фашистских организаций, раскаявшихся в своих преступлениях, добровольно явившихся и без утайки рассказавших обо всем ими совершенном и о своих сообщниках». Военным советам округов (армий, флотов) предписывалось представлять наркому обороны свои соображения как о возможности «оставления раскаявшегося и прощенного преступника в рядах РККА, так и о дальнейшем его служебном использовании в армии[88]».
Рокоссовский, читая эти статьи и приказы, еще не знал, что он сам попал под подозрение. В то время командиры частей и соединений должны были принимать активное участие в партийной и общественной жизни, без чего была немыслимой дальнейшая военная карьера. Не избежал этой участи и Константин Константинович. В ноябре 1936 г. он присутствовал на V съезде Советов Ленинградской области, где был избран делегатом Всероссийского съезда Советов. В Пскове Рокоссовский постоянно принимал участие в собраниях партийного и советского актива, почти всегда избирался в президиум торжественных заседаний партийных конференций, был депутатом городского Совета, членом окружного исполкома, горкома и окружкома ВКП(б). Однако он практически не выступал на заседаниях этих выборных органов, чем воспользовались его недруги и те, кто не хотел попасть в список «врагов народа».
Нередко командира корпуса критиковали и его подчиненные. Так, командир 25-й кавалерийской дивизии С. П. Зыбин, выступая на 2-й Псковской городской партконференции, состоявшейся в апреле – мае 1937 г., говорил: «У нас в округе мы часто задерживаем разные темные элементы. Эти элементы бродят везде – и в городе, и вне города. Пробираются и к нам в городок…[89]» Масла в огонь подлил и начальник окружного отдела НКВД С. Г. Южный: «У нас имеется Бутырская церковь, в которую ходят красноармейцы и по знакомству привозят дрова в церковь. Этот факт говорит о том, что политико-массовая работа поставлена в частях слабо». Начальник милиции В. И. Шамшин считал, что командование военного городка не принимает мер к охране. На конференции говорилось о случаях хулиганства, пьянства, уголовных преступлениях, фактах венерических заболеваний среди военнослужащих, что, по мнению некоторых, могло в случае войны «вывести часть наших командиров, в особенности из среднего начсостава, из строя». Некоторые выступавшие делали выводы об умышленном распространении «заразной проституции в приграничных гарнизонах шпионскими организациями и враждебными нам странами[90]».
Все эти недостатки, естественно, можно было отнести и на счет командира корпуса Рокоссовского, ответственного за состояние дел в подчиненных воинских частях. На этой же конференции со стороны ряда руководителей он удостоился персональной критики, касавшейся отношения к общественным обязанностям: частое отсутствие на пленумах горкома, несвоевременное получение депутатского мандата и т. д. Действительно, Константин Константинович, находившийся в командировке, не смог 16 ноября 1936 г. присутствовать на 2-м окружном съезде Советов, хотя на его имя был уже заготовлен мандат под № 202. Поэтому Рокоссовский принимает решение не входить в состав горкома ВКП(б) нового состава, и когда его кандидатуру предлагают вновь, «делает себе самоотвод, – как гласит протокольная запись того заседания, – мотивируя частыми разъездами и отсутствием в городе Пскове». Дальше в документе сообщается, что с не включением фамилии Рокоссовского в списки для голосования согласились 360, возразили 16 человек.[91]
Авторитет Рокоссовского был тем не менее довольно высоким, о чем говорят, например, результаты тайного голосования по выборам состава Псковского окружкома ВКП(б) на 2-й окружной партконференции (май – июнь 1937 г.). После персонального обсуждения каждой кандидатуры за него было подано 344 голоса и только 7 – против. Тогда же 342 голосами «за» (против – 6 голосов) он был избран делегатом с правом решающего голоса на Ленинградскую областную конференцию.
Гром грянул неожиданно. 5 июня на имя наркома обороны Ворошилова из Забайкалья пришло письмо, зарегистрированное секретариатом под номером 19а. В нем говорилось, что Рокоссовского, командующего в Пскове 5-м кавалерийским корпусом, стоило бы проверить по линии НКВД, поскольку он «подозревается в связях с контрреволюционными элементами и его социальное прошлое требует серьезного расследования[92]». К тому же, напоминали, Рокоссовский – поляк. Письму дали ход. Партийная организация управления штаба 5-го кавалерийского корпуса приняла решение об исключении Рокоссовского из членов ВКП(б). 27 июня партийная комиссия при политотделе 25-й кавалерийской дивизии принимает следующее постановление:
«Слушали: конфликтное дело.
РОКОССОВСКИЙ Константин Константинович, рождения 1896 года, член ВКП(б) с 1919 года, партбилет № 0456018, по соцположению рабочий, по национальности поляк, в РККА с 1918 года, партвзысканий не имеет. При разборе дела присутствует.
Постановили: решение парторганизации Управления штаба 5 К. К. утвердить. За потерю классовой бдительности РОКОССОВСКОГО К. К. из рядов ВКП(б) исключить[93]».
В распоряжении органов внутренних дел уже имелись факты об участии Рокоссовского в мифическом «забайкальском заговоре». Корпусной комиссар В. Н. Шестаков, бывший начальник политуправления и член военного совета Забайкальского военного округа, арестованный 6 июля, на допросе 13 июля показал: «В кавалерии в троцкистскую организацию входили: 1. Рокоссовский Константин Константинович – бывший командир 15-й кав. дивизии, в данное время командир кав. корпуса в г. Пскове[94]».
17 августа К. К. Рокоссовский был арестован и направлен во внутреннюю тюрьму Управления госбезопасности ГБ НКВД Ленинградской области. Правда, с него не «срывали погоны», как об этом пишет К. Константинов в книге «Рокоссовский. Победа НЕ любой ценой», их просто в то время не было в армии. Рокоссовского наряду с командующим войсками Белорусского военного округа командармом 1-го ранга И. П. Беловым, комкорами И. К. Грязновым и Н. В. Куйбышевым оговорил командарм 2-го ранга М. Д. Великанов[95]. Последнего органы НКВД «разрабатывали» на предмет причастности к «военно-фашистскому заговору в РККА», не останавливаясь перед физическим воздействием на подследственного.
