Владимир Бабков
Игра слов. Практика и идеология художественного перевода
Читатель-профессионал
Итак, представим себе, что мы уже прочли книгу целиком, она нам понравилась и мы решили ее перевести. Как я уже говорил, при первом чтении многие мелочи в книге остаются как бы за кадром: во-первых, мало кто из нас так хорошо знает иностранный язык, чтобы с лету все понять и ничего не пропустить, а во-вторых, даже читая на родном языке, мы с первого раза замечаем в хорошем литературном произведении далеко не все, чем оно замечательно. Особенно очевидно это в случае со стихами, но и умная проза не сразу раскрывает читателю все свои секреты – не зря ведь мы так часто перечитываем любимые книги, то и дело обнаруживая у них новые достоинства. К тому же, читая книгу впервые, мы обычно так увлекаемся сюжетными поворотами истории, которую нам рассказывают, и внешними эффектами, которые пускает в ход умелый автор, что нам жаль тратить время на копание в словарях и энциклопедиях. Как правило, мы ограничиваемся тем, что ищем в них лишь самое необходимое, а выяснение несущественных на первый взгляд подробностей откладываем “на потом” (хотя это “потом” частенько так никогда и не наступает).
Замечу кстати, что не стоит приниматься за перевод еще не дочитанной книги, как бы ни вдохновило вас первое знакомство с нею. Причин у этого несколько. Первая: при дальнейшем чтении книга может вдруг вас разочаровать – например, вы сочтете, что у нее совершенно нелогичный и даже нелепый финал. Вторая: чтобы как следует понять замысел автора, нужно составить себе цельное представление о результате его трудов, да и то впечатление от книги, которое мы обязаны передать читателю, должно сначала полностью сложиться у нас самих. И третья: прежде чем приступать к работе, надо еще и ответить себе на вопрос, сумеете ли вы довести ее до конца, и если да, то за какой срок и какой ценой, а это тоже можно сделать только после того, как вы прочтете книгу от корки до корки. Тут важен критерий целесообразности: иные книги просто нет смысла переводить, как бы хороши они ни были, поскольку они либо так сложны, что на их перевод могут уйти долгие годы упорного труда (стоит ли переводить, к примеру, “Поминки по Финнегану” Джойса?), либо ставят перед переводчиком очень специфические задачи, при любом решении которых неизбежны чересчур значительные потери (например, герои книги Берджеса “Заводной апельсин” общаются на жаргоне, включающем в себя большое количество русских слов, а как “адекватно” передать это в переводе на русский?).
Но вот книга прочитана, решение о ее переводе принято, и мы с легким душевным трепетом (но и со сладостным предвкушением) садимся за компьютер. Что нам необходимо выжать сначала из первой, а потом из каждой очередной фразы оригинала прежде, чем придумывать взамен них свои? Трудности, с которыми мы сталкиваемся на этом этапе, многообразны и требуют от нас знаний и искушенности в нескольких разных областях. Разберем их по отдельности.
Язык
В первую очередь мы, разумеется, должны хорошо знать тот язык, на котором написана книга. Спросим вслед за крохой-сыном Маяковского: а что такое хорошо и что такое плохо? Какой из анкетных вариантов ответа на вопрос о знании иностранного языка нас устроит: “читаю со словарем и могу объясниться” или “владею в совершенстве”? Опыт показывает, что люди, смело выбирающие второй из названных вариантов, почти всегда оказываются никудышными переводчиками. Самоуверенность в нашем деле – гарантия провала. Мы должны быть готовы к тому, что чужой язык расставит на нашем пути уйму ловушек, – только тогда мы сумеем или миновать их, или выбраться из них с честью. К тому же нам, переводчикам, даже объясняться ни с кем не обязательно (разве что с редактором, но эти объяснения, как правило, проходят на родном для обеих сторон языке), так что для нас вполне годится первый и даже усеченный вариант – “читаю со словарем”. И так мы можем ответить себе с чистым сердцем, поскольку уже прошли тест на владение языком в нужной степени – а именно прочитали книгу, которую собираемся перевести. А сколько раз мы при этом заглянули в словарь и сколько незнакомых слов пропустили, не так уж важно; главное, что мы способны читать на чужом языке с удовольствием.
И все-таки здесь самое время поговорить о неизменных спутниках и помощниках переводчика – словарях. Словари, нужные нам для работы, принадлежат к одной из трех разновидностей: англо-русские, англоязычные толковые и русские толковые. На свете есть еще множество специальных словарей, но у переводчика художественной литературы потребность в них возникает редко, и на тех особых случаях, когда нужное слово не удается найти даже в англоязычных интернет-словарях (такое бывает, например, если это слово придумал сам автор), пока останавливаться не стоит. Разговор же о русских толковых словарях лучше отложить до следующего этапа работы – писательского. А сейчас ограничимся двумя первыми разновидностями.
Начинающие переводчики обычно сразу же ищут незнакомое слово в англо-русском словаре и обращаются к англоязычным, только если не находят его там вовсе или обнаруживают, что ни одно из предложенных значений им не годится. Но чем лучше мы узнаем английский, тем удобнее нам становится сразу отыскивать нужное слово в англоязычных толковых словарях – и потому, что они богаче, и потому, что с их помощью легче не только определить значение слова, но и “почувствовать” его, то есть понять, как оно окрашено, как работает в языке, в каком контексте встречается и как взаимодействует с другими словами. Каждое слово, точно нейрон в мозгу, связано с другими словами своего языка сотнями тончайших щупалец, и эти связи очень важны. Правда, есть у англоязычных словарей и существенный недостаток: они не предлагают русских эквивалентов искомого слова, которые вскоре нам понадобятся. Мы можем вспомнить эти эквиваленты и сами, но это требует дополнительных усилий. Так что, если незнакомое слово играет во фразе важную роль, лучше найти его и в англо-русском, и в англоязычном словаре, да еще и поинтересоваться его этимологией: тогда оно наверняка крепче запомнится.
Что касается конкретного выбора словарей, пользуйтесь теми, которые вам больше по душе. Конечно, мало кто в наше время предпочтет их печатные версии электронным: может быть, бумажную книгу в хорошем переплете и приятно читать, однако словари сколько-нибудь приличного объема слишком уж тяжелы и неудобны в обращении. Если говорить о существующих англо-русских, вы довольно скоро убедитесь, что стандартный “Мюллер” определенно маловат для профессиональной работы. На мой взгляд, лучше всего для нее подходит трехтомник под редакцией Апресяна. Три тома он занимает, естественно, в печатном виде, а в электронном его можно найти, к примеру, на сайте academic.ru под названием НБАРС – Новый большой англо-русский словарь, хотя он уже давно не нов. Опасно безоговорочно верить интернет-словарям, которые созданы коллективным разумом, – таков, в частности, Мультитран (multitran.ru). Он оперативно реагирует на новшества (и в этом его плюс), но в нем встречаются даже смысловые ошибки, а уж стилистическую окраску нужного слова по нему и вовсе бывает трудно определить. В отличие от него, НБАРС удобен еще и тем, что в нем хорошо подобраны примеры употребления слов, и это помогает понять их оттенки.
Разные англоязычные толковые словари имеют свои преимущества, но эффективнее всего искать нужное слово сразу в нескольких из них, благо интернет предоставляет нам такую возможность. Мне обычно хватает агрегатора с адресом onelook.com. Если какое-нибудь заковыристое слово не обнаруживается даже там, можно вписать его прямиком в поисковик браузера и действовать дальше по обстоятельствам.
Иногда у переводчика возникает нужда отыскать не одно незнакомое слово, а сразу несколько слов, жестко связанных друг с другом, – как вы, конечно, поняли, речь идет о фразеологизмах и цитатах, включая афоризмы (к ним можно добавить еще пословицы с поговорками, но они обычно легко распознаются и особенных трудностей для перевода не представляют). Цитаты бывают скрытыми и явными, и о них мы побеседуем позже, в главе, посвященной англоязычной культуре. Что же касается фразеологизмов, или идиом, перевести их с помощью интернета не так уж сложно – главное, не прозевать их, особенно в тех случаях, когда авторы нарочно переиначивают или скрещивают их между собой шутки ради.
Однако бывает так, что вы перевели по очереди все незнакомые слова, не пропустили ни цитаты, ни идиомы, не запутались в грамматике, а смысл фразы все равно от вас ускользает. Причин у этого может быть две. Первая: какое-то из слов прикинулось знакомым, и вы неправильно его поняли. Такое случается или тогда, когда английское слово похоже на русское, но имеет не тот смысл, который кажется очевидным (такие слова называются “ложными друзьями переводчика”), или тогда, когда вы и вправду знаете одно или несколько значений слова, но упускаете из виду то, в котором как раз и употребил его автор (например, всем нам известно, что глагол pay означает “платить”, но многие ли сразу вспомнят, что он может значить еще и “окупаться”?). Чтобы избежать неприятностей этого рода, надо быть максимально внимательным, не позволять себе лениться и для полной гарантии перепроверять по словарю даже слово table. И вторая: все загадки языка вы действительно разгадали, но вам не хватило знаний в другой области – например, вы недостаточно хорошо знаете страну, где происходит действие книги, и ее культуру. Об этом мы сейчас и поговорим.
Страна
Наверняка вы слышали душераздирающие истории о том, как переводчики, плохо знакомые с особенностями жизни в чужой стране и ее реалиями, допускают в своей работе грубые ошибки – например, путают бутерброд с плащом или леденец со скалой (Brighton rock). В советское время такие казусы случались нередко, поскольку из-за “железного занавеса” почти никому из переводчиков не удавалось побывать за рубежом, а информация, которая добиралась к нам оттуда разными путями, была крайне скудной. Теперь у нас неизмеримо больше возможностей познакомиться с жизненным укладом обитателей других стран: мы не только можем съездить туда сами, но и не испытываем недостатка в книгах и фильмах иностранного производства, не говоря уж о таком неисчерпаемом кладезе информации, как интернет. И все же в силу специфики нашей работы важнейшим источником сведений о чужеземных обычаях и повадках для нас остаются именно книги, в первую очередь художественные. Чтобы не перепутать пироги с сапогами, надо просто побольше читать и выяснять по дороге все непонятное. Тут, конечно, не обойтись без справочной литературы – и Википедия, и лингвострановедческие словари служат для нас серьезным подспорьем. А в самых трудных ситуациях не грех и обратиться за помощью к коллеге или знакомому, живущему или долго прожившему в интересующей нас стране и лучше нас понимающему, как там все устроено.
Если автор нашей книги – англичанин или американец, пишущий о своих земляках, нам обычно бывает не так уж трудно разобраться в происходящем вплоть до самых мелких подробностей. Однако в последнее время переводчики-профессионалы все чаще имеют дело с книгами, написанными по-английски, но рассказывающими о жизни в самых экзотических уголках земного шара. Английский становится универсальным языком не только устного и официального, но и литературного общения, и если честолюбивый начинающий автор, будь то бирманец или намибийка, хочет, чтобы его или ее роман прогремел на весь мир, ему или ей необходимо поскорее организовать перевод этого романа на английский либо – что под силу уже многим, получившим образование в англоязычных странах, – сразу же написать его на этом языке, самом перспективном для сочинителя. И переводчику такого романа на русский приходится непросто – даже не столько из-за борьбы с незнакомыми реалиями, сколько потому, что поведение персонажей зачастую кажется ему странным, а то и вовсе необъяснимым. И тут, пожалуй, можно дать только один совет: если вам не удается понять тех, о ком написана книга, и уж тем более того, кто ее написал, лучше не беритесь ее переводить.
До сих пор речь шла о культуре нужной нам страны в широком смысле, но и культура в узком смысле, разумеется, имеет для нас большое значение. Хорошие книги пишутся, как правило, людьми с хорошим образованием (или самообразованием). Но давайте не будем тратить время на разговоры о том, как полезно переводчику находиться в этом смысле хотя бы примерно на одном уровне с автором, то есть быть культурным и эрудированным, – это и так ясно. Обсудим лучше более важную для нас часть этой общей культуры – иноязычную литературную традицию.
Традиция
Если вытянуть все написанное по-английски в одну строчку, ею можно будет несколько раз достать от Земли до Солнца (по-русски написано гораздо меньше, но тоже порядочно). Даже современная англоязычная литература необозрима, а прежде, чем начать писать свои книги, любой приличный автор успевает прочесть довольно много чужих, причем в первую очередь на родном языке. Понятно, что ни один писатель, каким бы нелюдимом и затворником он ни был, не свободен от влияния своих коллег по перу. Мало того, даже сам стиль писателя, его неповторимый творческий почерк, возникает и формируется под этим влиянием; почти все начинающие писатели поначалу кому-то подражают, и это совершенно нормально. Воспроизведение авторского стиля в переводе – центральная и самая сложная задача переводчика, и мы будем подбираться к ее рассмотрению постепенно, кругами. Сейчас же перед нами стоит задача попроще: распознать хотя бы самые заметные следы чужого влияния в тексте, который мы переводим, потому что иначе мы не сможем воспринять его так, как это необходимо, то есть во всей доступной нам полноте.
Если оставить в стороне более тонкие материи (до них мы попробуем добраться потом), то проще всего заметить лексические заимствования – явные и скрытые цитаты. Конечно, авторы цитируют не только литературные сочинения. Нередко в современной прозе попадается то, что теперь принято называть мемами: кусочки из высказываний известных личностей, обрывки рекламы, строчки из популярных песенок и так далее. Выловить их помогает хорошее знакомство с иноземной культурой – см. предыдущую главу. А среди основных литературных источников, поставляющих англоязычным авторам материал для заимствований и аллюзий, можно выделить три. Первый – разумеется, Библия (хотя ее английских переводов невероятное количество, самой влиятельной все же остается King James Version, или KJV). Второй – весь корпус сочинений Шекспира. И третий – детские стишки (nursery rhymes), авторство которых традиционно приписывается зооморфу по имени Матушка Гусыня (Mother Goose).
Когда мы сталкиваемся с явными или чуть-чуть измененными цитатами (только что не закавыченными), их трудно не заметить, даже если мы не знаем их источника. Например, в названии романа Джона Ле Карре Tinker, Tailor, Soldier, Spy угадывается стишок – а выяснить, что это переиначенное начало детской считалки “Tinker, Tailor, Soldier, Sailor…”, поможет интернет. Но все-таки очень полезно хотя бы время от времени листать книги, с которыми отлично знаком каждый культурный англичанин или американец, – и если одолеть большие фрагменты английской Библии и даже самые ходовые пьесы Шекспира в оригинале способны немногие, то раздобыть сборник детских стихов и от случая к случаю читать их на сон грядущий по силам почти любому. Такое сочетание приятного с полезным обязательно принесет свои плоды, и при чтении “взрослых” книг вы будете сразу замечать не только явные цитаты из детской классики, но и намеки на них. Что же касается Библии и Шекспира, из них неплохо полистать на досуге хотя бы то, что цитируется чаще всего. В Библии это “Бытие” (особенно его начало), “Екклесиаст” и “Песнь песней” (Ветхий Завет), из Нового – Евангелия и Первое послание апостола Павла к Коринфянам, а у Шекспира – “Гамлет”, “Король Лир”, “Макбет” и “Юлий Цезарь” (трагедии); “Сон в летнюю ночь”, “Двенадцатая ночь”, “Венецианский купец” и “Много шума из ничего” (комедии); “Генри IV (часть 1)” и “Ричард III” (исторические); и стоящая особняком “Буря”. А поскольку читать все это на английском тяжеловато, на худой конец можно заглянуть в сборники соответствующих цитат – вы увидите там много интересного и наверняка много знакомого.
Чтобы показать, насколько популярной в литературе может быть цитата, приведу один пример. В Первом послании к Коринфянам есть очень известный стих (12): “For now we see through a glass, darkly; but then face to face: now I know in part; but then shall I know even as also I am known” (KJV). Его русский синодальный перевод: “Теперь мы видим как бы сквозь тусклое стекло, гадательно, тогда же лицом к лицу; теперь знаю я отчасти, а тогда познáю, подобно как я познан”. Так вот, Википедия подсказывает нам, что одних только романов (точнее, novels) под названием Through a Glass, Darkly или Through a Glass Darkly (с запятой и без) на свете полдюжины; кроме того, есть парочка одноименных нехудожественных книг, два сборника стихов и два отдельных стихотворения, пьеса и множество всякой мелочи вроде статей, лекций, серий из телесериалов и прочего. Интересно, о чем думала американская писательница Донна Лион, называя так свою книгу аж в 2006 году, вслед за уже опубликованными под таким же титулом пятью другими? Видимо, забыла посмотреть в интернет.
Но еще любопытнее вот что: прекрасный сборник рассказов Шеридана Ле Фаню называется In a Glass Darkly, один из рассказов Агаты Кристи – In a Glass, Darkly, сборник рассказов Айзека Азимова – Through a Glass, Clearly, роман Филипа Дика – A Scanner Darkly. В эту коллекцию можно было бы добавить и альбом Rolling Stones Through the Past, Darkly, и несколько телесерий с названиями In a Mirror, Darkly и Through a Lens Darkly, но не будем забредать на чужую территорию (хотя и песни, и фильмы тоже кому-то приходится переводить).
Обратите внимание на то, что в другом английском переводе Библии, New International Version, соответствующее место звучит иначе: “For now we see only a reflection as in a mirror…” Однажды, в доинтернетовскую эпоху, я долго искал в нашей Библии, выпущенной к тысячелетию Руси, слова “не ведают, что творят”, прекрасно помня, что они должны быть в одном из Евангелий, но так и не нашел их, поскольку в более современном переводе они заменены на “не знают, что делают”…
Понятно, что источники цитат и аллюзий, которые можно встретить в англоязычной прозе, не исчерпываются тремя самыми главными. Очень вероятно, к примеру, наткнуться на след Диккенса; хорошо знают образованные англоязычные literati и свою поэзию помимо Шекспира с Матушкой Гусыней (Китса, Шелли, Вордсворта, а из американцев – Уитмена и Фроста). Но столько всего, конечно, не перечитаешь, да это и не обязательно. Нужно только не терять бдительности, и если вы подозреваете, что фраза, которую вам надо тщательно разобрать, устроена как шкатулка с секретом, отправляйтесь на поиски в интернет – наверняка что-нибудь да выудите.
Теперь у нас на очереди еще один важный аспект читательской работы. Мало изучить язык, страну и литературную традицию – надо еще и хорошо понимать мысли и чувства автора, а для этого читателю, в роли которого выступает переводчик, необходим свой собственный житейский опыт.
Жизнь
Писатели пишут о том, что они хорошо знают, и это относится вовсе не только к так называемым реалистам. Реализм в литературе – вообще загадочное и довольно сомнительное понятие, потому что каждый автор, даже якобы описывающий “жизнь как она есть”, на самом деле предлагает нам свою трактовку реальности. Но каким бы причудливым ни был созданный автором антураж, литературные герои всегда рассуждают и ведут себя как обычные (или не очень обычные, но все же знакомые нам по многим приметам) люди, даже если они не люди. Да и то, что писатели вроде бы выдумывают, является, как правило, лишь логичным (или не очень логичным) продолжением, экстраполяцией действительности. Бывают, конечно, у авторов и прозрения – тут можно вспомнить, например, изобретения и предсказания таких знаменитых фантастов, как Жюль Верн, Артур Кларк и Станислав Лем, – но никто не стал бы читать роман или повесть только ради них. Читателей интересуют события, приключения, переживания героев – и писатель не сумеет убедительно рассказать нам о них, не опираясь при этом на свой собственный или чужой, но глубоко воспринятый им жизненный опыт. Не случайно ведь среди хороших писателей так много тонких и чутких наблюдателей, знатоков человеческой природы, обладающих вдобавок повышенной способностью к эмпатии.
Художественное произведение устроено как двуслойный пирог[3]. Один слой – фактический, состоящий из декораций и внешних событий, которые на фоне этих декораций происходят. Второй – психологический; это размышления и переживания персонажей, объясняющие их поступки либо отсутствие оных (случай Обломова). Какой из этих слоев считать главным, каждый читатель решает сам, но отделить их друг от друга так же трудно, как тело от души. Шеф-повар, автор книги, должен уметь хорошо выпечь оба слоя. Понимая это, он выбирает удобную рецептуру и ингредиенты – как фактические для первого слоя, так и психологические для второго.
У переводчика такой свободы выбора нет. Конечно, мы выбираем книги для перевода на свой вкус, но мы не можем позволить себе шарахаться от всего нового и незнакомого. Да и скучно было бы переводить только о том, что нам и так хорошо известно, поэтому необходимость все время узнавать что-то новое можно считать дополнительным бонусом нашей профессии.
Разобраться с первым слоем, фактическим, переводчику (точнее, еще только дотошному читателю – о трудностях перевода в узком смысле речь пока не идет) помогают его обычные инструменты: словари, энциклопедии, справочники, другие ресурсы интернета и, конечно, собственное воображение. Разумеется, гораздо удобнее было бы увидеть все, что требуется, своими глазами – кстати, интернет позволяет и впрямь кое-что увидеть, – но физически перенестись на место действия у нас обычно нет возможности хотя бы потому, что для этого нужно как минимум попасть в другую страну, а то и на другую планету. Так что осваиваться в новой для нас обстановке приходится мысленно, а это трудно сделать человеку, почти ничего еще в жизни не повидавшему. Но, слава богу, для того чтобы перевести “Моби Дика”, все же не обязательно, как его автору, иметь за плечами опыт работы на китобойном судне. Между прочим, Мелвилл поступил туда на должность, которая называлась green hand, – и таким же зеленым новичком в китобойном промысле была поначалу создательница русской версии романа Инна Бернштейн, превратившаяся за время своего переводческого рейса в настоящую морскую волчицу.
Однако намного большей наша нужда в собственном житейском опыте (как эмоциональном, так и интеллектуальном) становится тогда, когда автор рассказывает о мыслях и переживаниях своих героев. Мы должны до тонкостей понять всю их логику, потому что вскоре, в нашей писательской ипостаси, нам предстоит убедительно сыграть роль каждого из них. Этот момент понимания – ключевой, без него нормального перевода у нас не выйдет. А если мы сами никогда не думали и не чувствовали ничего похожего на то, что думают и чувствуют персонажи и сам их создатель, вся наша затея обречена на провал. Тот, кому еще не приходилось терять родных (или хотя бы бояться за судьбу близкого человека) и принимать мучительные решения, ни за что не сумеет достоверно сыграть Гамлета с его интеллигентскими метаниями и страданиями: быть или не быть, убивать или не надо, жениться на Офелии или этот брак не сулит ни одной из сторон ничего хорошего.
Замечу по ходу дела, что именно поэтому искусственный интеллект никогда не составит серьезной конкуренции живым переводчикам. На этот счет нам можно не волноваться: ведь компьютер не понимает и никогда не поймет даже того, как приятно выпить в жаркий день холодной воды или съесть мороженое, так что уж говорить о более сложных эмоциях и ощущениях!
Вы можете возразить, что удельный вес фраз, передающих важные и глубокие мысли и чувства героев, относительно невелик во всех книгах, включая самые серьезные. С этим трудно не согласиться, но переводчик должен правильно понять и воспроизвести на своем языке отнюдь не только эти, пусть не очень многочисленные, фрагменты текста. Дьявол, как известно, прячется в мелочах, и именно мелочи часто дают нам самое точное представление о героях, об их характере и складе ума, так что в хорошей книге важны вовсе не только самые “увесистые” фразы. Вдобавок даже те фразы, в которых не нашли отражения мысли и чувства персонажей книги, многое говорят о том, в кого нам предстоит перевоплотиться на все время перевода, – об ее авторе.
