Владимир Алеников
Земля гигантских муравьев

4. Прыгающие сумерки

Они съели апельсины.

– Жалко, что больше не взяли, – сказал Петров.

Маша спросила:

– Ну, Васечкин, куда теперь? Ты знаешь дорогу?

– Конечно, нет! – объявил повеселевший после еды Васечкин. – У нас нет компаса и карты, а первобытные люди собираются на охоту. Они уже слопали нашего единственного проводника и помощника – огромного датского дога по кличке Мушкетёр, и мы похоронили его белые кости в том сугробе. Мы полили сугроб горючими слезами, и весной на этом месте вырастет баобаб! Не веришь? Скажи, Петров?

– Пожалуй… – уклончиво сказал Петров. – Может и вырастет…

– Ты ужасное трепло, Васечкин! – заключила Маша. – Но всё-таки хочется попасть домой не слишком поздно. А сейчас уже около пяти. Смотри – смеркается. Или мне уже пора папе позвонить?

Она потянулась за телефоном.

– Погоди, не звони! – остановил её Васечкин. – Сейчас разберёмся. Пошли вперёд.

Они двинулись дальше.

– Сумерки приближаются короткими прыжками! – заявил Петров.

– Это как это? – удивилась Маша.

– Очень просто. Опустишь глаза, потом поднимешь, и тут же видишь, что стало темнее, чем было только что.

Маша проверила. Так оно и было.

– Действительно, – растерянно подтвердила она. – Какой ты наблюдательный, Петров!

Петров покраснел.

– Там, где небо посветлее, – там должен быть северо-запад! – объявил Васечкин.

– Где же оно посветлее? – резонно возразил Петров. – Оно везде темнее.

И в самом деле, сумерки валились со всех сторон, вихрями снежинок, тяжёлыми хлопьями с деревьев. Серое небо стало принимать фиолетовый оттенок. Деревья неожиданно расступились.

– Пошли по этой просеке! – обрадовался Васечкин. – Куда-нибудь она нас выведет. Вперёд, за мной!

Они заскользили по лыжне.

– Это безобразие, Васечкин! – возмущалась Маша. – Куда ты нас завёл! И папа с мамой будут беспокоиться, если мы поздно вернёмся.

– Не боись, Старцева! – бодро отвечал Васечкин. – Ну – попали в приключение. Представляешь, как будет приятно дома?

Сам при этом покосился на Петрова – мол, что я тебе говорил!

– Хочешь «Тик-так», Маша? – спросил Петров.

Ему было неловко от всей ситуации, хотелось как-то приободрить Машу.

– Давай, – сказала она унылым голосом.

Петров снял перчатку, достал из кармана коробочку с белыми драже.

– Мои любимые! – поделился он. – Я всегда их с собой ношу. Хочешь, Васечкин?

Васечкин остановился, обернулся, молча протянул руку.

Петров щедро отсыпал каждому, и они дружно стали сосать мятные конфетки.

В это время раздался грохот и, сияя огнями, совсем рядом, за деревьями, замедляя ход, прошла электричка.

– Да мы совсем рядом от станции! – возликовал Петров. – Ещё чуть-чуть!

И действительно, через четверть часа дружная троица сидела в вагоне электрички. Поезд быстро приближался к Москве. А ещё через полчаса они, прощаясь, уже стояли на платформе метро.

Маша посмотрела на обоих и, лучезарно улыбнувшись, сказала:

– А всё-таки чудесно мы покатались… И лось!.. Правда?

– Да уж! – вздохнул Васечкин. – Ох, Маша!

– Ладно, ладно! – примирительно сказал Петров.

И они разъехались по домам.

5. Старей Васечкин

Васечкин предполагал, что его как следуют отругают за опоздание и уже даже сочинил целую историю в своё оправдание. Про то, как они с Петровым спасали провалившегося в прорубь пятилетнего мальчика. Как лично он, Васечкин, с риском для жизни вытащил на лёд почти утонувшего ребёнка. Маше в этой истории была отведена весьма скромная роль. Пока Васечкин с помощью Петрова совершал свой героический подвиг, Маша бегала за помощью.

Заканчивалась история тем, что запоздало обнаружившиеся родители бедного мальчика сначала пришли в ужас, а потом захотели сообщить о Васечкинском героизме по всем основным новостным каналам и, само собой, по интернету. Но Васечкин и Петров скромно отказались от этой рекламы, фотографироваться не стали и даже фамилии свои не назвали.

«В конец концов, такое может случиться с каждым!» – заготовил Васечкин под финал рассказа полную достоинства фразу.

Но, к счастью, на этот раз никакое враньё не понадобилось. Открывшая дверь мама приложила палец к губам и, косясь на закрытую дверь в гостиную, сообщила:

– У нас в гостях Зильберман. Ты очень вовремя, мы как раз ужинаем.

Васечкин с пониманием покивал головой. Аркадий Наумович Зильберман был знаменитым учёным-физиком, академиком, и, хотя дружил с Васечкиным-старшим, но в гости из-за своей огромной занятости захаживал редко.

– Хорошо покатались? – спросила мама.

– Отлично! – пробормотал Васечкин и вздохнул.

Ему было немножко досадно, что так хорошо придуманный рассказ оказался никому не нужен.

– Ну, я очень рада. Давай, быстро переодевайся, мой руки и за стол.

– Ага. Я сейчас, мам!

И Васечкин быстро отправился в ванную. Только теперь почувствовал, как зверски проголодался.

Когда через десять минут Васечкин подошёл к гостиной, из-за двери донёсся громкий раскатистый смех. Что, впрочем, нисколько его не удивило. Профессор Игорь Петрович Васечкин был человеком весёлым, энергичным и жизнерадостным. Именно от него, от папы, как считал сам Васечкин, он унаследовал свою неуёмную энергию и жажду деятельности. Он поплевал на руку, пригладил непокорные вихры и распахнул дверь.

– А вот и наш лыжник! – обрадовался папа.

– Здравствуй, Петя! – поприветствовал его академик. – Хорошая прогулка была?

– Здрасьте, Аркадий Наумыч! – солидно поздоровался Васечкин, усаживаясь за стол. – Да, покатались неплохо. Показывал ребятам коньковый ход.

– О-о! Да ты профессионал! – с уважением произнёс Зильберман.

– Так, стараемся понемножку, – скромно ответил Васечкин, накладывая себе полную тарелку.

Папа Васечкин подмигнул сыну, мол, знай наших, и, продолжая начатый разговор, обратился к гостю.

– А скажите, Аркадий Наумович, вы ведь слышали про последнюю радиограмму из партии Иннокентия Рябова?

– Слышал, конечно. Сейчас все только об этом и говорят.

– Скажите, что вы думаете об этом скелете собаки?

Академик поморщился.

– Что думаю? Честно скажу вам, Игорь Петрович – ничего не думаю.

– Но как он мог там оказаться?

– Мало ли как. Бросьте ломать голову над пустяками. То ли ещё бывает. Помните историю с тушей мамонта Врангеля?

– Помню, конечно, – улыбнулся Васечкин-старший.

– Вот именно. Сколько подняли шуму, даже экспедицию организовали. А оказался просто кит. Так что не забивайте себе голову собачьими скелетами и тому подобными пустяками. Наукой надо заниматься, а не научной фантастикой.

– Но ведь это вовсе не фантастика, Аркадий Наумович! – разгорячился папа Васечкин. – Рябов серьёзный человек, по пустякам не стал бы шума поднимать. Это действительно совершенно загадочная история. Это открытие может изменить всё наше понимание геофизической ситуации в Антарктиде.

– Я знаю, что вы человек увлекающийся, мой дорогой, – усмехнулся Зильберман. – Но боюсь, что разгадка у этой загадочной истории наверняка очень простая. Ну, отбилась собака, сдохла, замёрзла. Великое дело. Шкуру-то с неё ветрами сдуло – может этот скелет уже там десятки лет валяется.

– Я так не думаю. Тут что-то не так. Рябов полагает, что в центре Антарктиды возможно существование тёплого вулканического района!

– А доказательства? – живо отреагировал Зильберман. – Я слышал об этой теории. Вольное обращение с геологическими и геофизическими фактами – не более. Нам некогда такими вещами заниматься. Перед нами более серьёзные задачи стоят.

Пока шёл спор, Васечкин закладывал за обе щёки. При этом переводил взгляд с одного на другого. Академик, конечно, величина, человек во всём мире известный, уважаемый, но папе своему он доверял больше. Папины слова он никогда сомнению не подвергал. Раз папа говорит, что этот собачий скелет – важное открытие, значит, так оно и есть.

– Аркадий Наумович, я уже полгода анализирую геологические и климатологические данные, полученные нашими и иностранными экспедициями, – тем временем запальчиво говорил папа. – И всё сходится. Вулканических пород предостаточно, и чем ближе к необследованному ещё восточному району, тем чаще встречаются специфические показатели. А температурная аномалия такова, что есть все основания предполагать наличие тёплого вулканического района. Может быть там гейзеры, как в Новой Зеландии.

– Это всего лишь гипотеза, дорогой Игорь Петрович, – снисходительно улыбнулся Зильберман.

– Но гипотеза научная, – живо возразил папа Васечкин.

– Однако ничем не подтверждённая!

– Ну почему же! Неделю назад Рябов сообщил, что данные аэрофотосъёмки заставляют думать о существовании вулканического района. Замечено неподвижное облако.

– Ах, вы про это облако? Нет, голубчик, это же несерьёзно. Бросьте.

Академик взглянул на часы.

– Спасибо, друзья, но мне пора. Ещё нужно к завтрашнему дню доклад подготовить. Всё очень вкусно. Рад был вас повидать. И всё же, дорогой мой друг, советую вам не витать в эмпиреях, а спуститься на землю. Есть вещи поважнее, чем собачьи кости.

Папа Васечкин открыл было рот, чтобы возразить, но в это время мама быстро наступила ему на ногу. Так он и клацнул зубами, ничего не сказав.

Академик ушёл.

6. Дракон с острова Комодо

– Вот упрямец! – в сердцах сказал папа, возвращаясь в комнату. – Отрицает безусловные факты.

– Ты про собачий скелет? – поинтересовался Васечкин, отставляя тарелку, на которой теперь лежали только хорошо обглоданные им куриные косточки.

– Конечно. Откуда он мог взяться?!.. Я вижу одно единственное объяснение.

– Ты хочешь сказать, что в вулканическом районе могут быть животные, которые эту собаку сожрали? – спросил Васечкин, разглядывая кости на тарелке.

– Именно! – с энтузиазмом воскликнул папа. – Именно сожрали!

И улыбнулся. Они с сыном и так были похожи, а когда старший Васечкин улыбался, сходство становилось просто невероятным. Улыбались они абсолютно одинаково.

– Это поразительно, – пробормотала тем временем мама, убирая со стола. – Чего только не бывает!

– Новые, ещё неизвестные животные? – загорелся Васечкин. – Это правда, пап?

– Вполне может быть правдой. Петя, не воображай, ради бога, что природа нашей планеты изучена до конца. Крупное млекопитающее – окапи, родственник жирафа, было открыто только в начале прошлого века, в тысяча девятьсот двенадцатом году. Дракон с острова Комодо – хищный гигантский варан – был открыт много позднее.

– Я видел в программе «Энимал Планет», – перебил Васечкин. – Он оленя уплетал. Классный такой дракон! Вот такая морда зубастая!

И Васечкин изобразил руками морду дракона с острова Комодо.

– Гадость какая! – сказала мама.

Папа вздохнул.

– При чём тут гадость, Ира, – с упрёком заметил он. – Это замечательные, разнообразные формы жизни. О которых мы ещё пока очень мало что знаем. Между прочим це-лаканта, кистепёрую рыбу, считавшуюся ископаемой, выудили из Индийского океана только перед войной. И на Земле ещё полно всяких белых пятен. Верховья Амазонки, глубинные районы Конго и, в сущности, вся Антарктида.

– Вся Антарктида? – переспросил поражённый услышанным Васечкин.

– Конечно, – подтвердил папа. – Ты представляешь себе Антарктиду? Огромный материк, через который протянулись разрозненные ниточки исследовательских маршрутов. И ниточки эти можно по пальцам пересчитать. А об океане я уж не говорю. Там гигантские кальмары и чего только ещё нет.

– Какая мерзость! – снова сказала мама, вытирая крошки со стола.

– Ты не права, Ира! – возразил папа. – Просто наша планета ещё очень мало изучена. Как писал Шекспир – «есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам!».

– Шекспира мы читали! – гордо заявил Васечкин. – «Укрощение строптивой», например. И даже сами кое-кого укрощали, – добавил он, вспоминая, как обучал Петрова укрощать Машу.

– Ты бы лучше мне помог, укротитель! – заметила мама. – А я не уверена, что Шекспир имел в виду твоего этого, как ты говоришь, целаканта, – сказала она папе.

– А если в Антарктиде есть неизвестные животные, то чего они там едят? – поинтересовался Васечкин. – Кроме этой несчастной собаки? А, пап? Им же там есть нечего.

– А вот этого мы не знаем, – развёл руками папа. – Но очень хочется узнать. Хотя и не безопасно. Собачий скелет напрямую говорит, что Рябов и его люди могли встретиться в этой экспедиции с какой-то серьёзной опасностью.

– Лиля Рябова, кстати, очень волнуется, – сказала мама. – Иннокентий ведь уже давно в экспедиции. И к тому же у них нет никакого оружия.

– Можешь её успокоить, – ответил папа. – Рябовская экспедиция возвращается. Всё, что было задумано, они выполнили. Даже более того. Думаю, дней через десять Иннокентий уже будет дома.

– Как это у них нет оружия? – удивился Васечкин. – А почему?

– А зачем, по-твоему, им оружие? Антарктида – зона мира и дружбы, – объяснил папа. – Между русскими и американцами, между людьми и пингвинами.

– А что будет дальше? После того как экспедиция Рябова вернётся?

– Изучим всё, что они привезут, и начнём готовить новую экспедицию. Которая пройдёт ещё дальше, в глубь материка. Может, наконец, выяснит, что за облако накрывает целую область.

– И когда это будет? – живо заинтересовался Васечкин.

– Думаю, не раньше лета. Пока всё подготовим. Ещё высокое начальство должно дать добро. Ладно, пойду поработаю. Как говорит Зильберман, – улыбнулся он, – перед нами стоят серьёзные задачи. И всё-таки, – подмигнул он сыну, – я прав. И я это докажу!

И папа Васечкин ушёл в свой кабинет.

Этой ночью Петя Васечкин спал неспокойно. Вздрагивал во сне, что-то бормотал. Мама зашла к нему в комнату, заботливо укрыла его, погладила по голове и, поцеловав в лоб, ушла. Она не знала, что сыну снился удивительный сон.

Васечкин, Петров и Маша находились на Неизвестной земле. Странные звуки раздавались вокруг. Васечкин высунулся из-за скалы и тут же, отпрянув, приложил палец к губам. Прямо перед ними драконы с острова Комодо, жадно урча и отталкивая друг друга, пожирали труп собаки.

– Смотри, Васечкин! – прошептала Маша ему на ухо.

Васечкин оглянулся, посмотрел, куда она показывала.

Неподалёку из зелёной чащи на них удивлённо поглядывала лосиха, объедавшая ветви деревьев. К ней подошло странное животное, слегка напоминавшее жирафа, ноги которого были окрашены в чёрно-белые полосы, как у зебры.

– Это окапи! – прошептал Петров.

Лосиха и окапи переглянулись, и лосиха протянула окапи зажатую в зубах зелёную ветку. Окапи кивнул в знак благодарности, и они вдвоём принялись лакомиться листьями.

– Классно! – сказала Маша. – Они подружились!

Но в это время раздался какой-то странный нарастающий звук, напоминающий стрё-кот крыльев. Драконы с острова Комодо перестали лопать бедную собаку, подняли головы и, повернувшись в направлении звука, замерли.

Навострили уши и лосиха с окапи. Звук всё нарастал, пронизывал окружающее пространство.

– Опасностей в Антарктиде хватает! – раздался откуда-то сверху папин голос.

– Надо бежать! – проговорил бледный Петров.

Страшный шум закладывал уши. Откуда-то двигалось НЕЧТО, и от этого НЕЧТО не было спасения.

Драконы с острова Комодо бросили недоеденный труп собаки и помчались прочь.

– За мной! – скомандовал Васечкин.

Он схватил Машу за руку и подбежал к лосихе. Легко, с разбегу запрыгнул ей на спину, протянул Маше руку, и в мгновение ока она оказалась сидящей у него за спиной.

– Быстрей, Петров! – крикнул Васечкин.

Но Петров и сам уже торопился из всех сил. Он подбежал к окапи и вскочил на него верхом.

– Вперёд! – крикнул Васечкин, обхватывая шею лосихи. – Держитесь!

Маша в свою очередь тесно прижалась к его спине, ухватившись руками за талию. Петров обнял за шею окапи. И вот они уже понеслись изо всех сил, уходя от преследующего их по пятам неизвестного, но, безусловно, ужасно жуткого, огромного и кровожадного чудища.

7. Ракобразы и крокопсы

На следующий день, на большой перемене, Васечкин рассказал Петрову всё, что он узнал накануне. Упомянул и окапи, и целаканта, и драконов с острова Комодо. Петров был сильно впечатлён рассказом.

– Так что же это получается, – рассудительно произнёс он, – что где-то водятся ещё никому не известные звери?

– Вот именно! – с загоревшимися глазами подтвердил Васечкин. – И не где-то, а известно где – в Антарктиде. Раз папа говорит, значит, так и есть. Он зря говорить не станет.

– Само собой, – с уважением подтвердил Петров. – Твой папа не кто-нибудь. Он ого-го!

И Петров в подтверждение своих слов потряс кулаком.

Васечкин неодобрительно покосился на сжатый кулак друга.

– При чём тут ого-го, – сказал он. – Дело не в этом. Ты, главное, никому не проболтайся. Это тайна, понял?

– Понял, конечно, – почесал в затылке Петров. – Только я не понимаю, в чём тайна. Ничего же пока точно неизвестно. Может, есть там какие-то звери, а, может, и нет.

– В том-то и дело, – понизив голос, горячо заговорил Васечкин. – Если там кого найти, так это будет мировое открытие. Как Христофор Колумб, понимаешь? Помнишь, ты в прошлом году на карте Америку открыл? То есть не ты, а Колумб?

– Ну помню, – кивнул Петров. – И что из этого?

– То самое! Это ничуть не хуже. За это открытие сразу Нобелевскую премию дадут!

– Разве за такие открытия Нобелевские премии дают? – засомневался Петров.

– За это точно дадут, – уверенно заявил Васечкин. – Так что никому, понял? Чтобы нам дорогу не перебежали! А то знаешь, много желающих премию получить. Каждому охота. Ты понял или нет?

– Понял, – вздохнул Петров. – Но мыто здесь при чём? Как мы её получим?

Васечкин устало покачал головой.

– Объясняю для непонятливых, – противным голосом произнёс он. – Мы отправимся в экспедицию, в Антарктиду, и откроем там новых животных. Может, их даже назовут нашим именем!

– Это как? – уточнил Петров. – Чьим именно?

– Да очень просто! – горячился Васечкин. – Неизвестный зверь будет называться, например, так – ракобраз Петра Васечкина! Звучит!

– Кто это ракобраз? – не понял Петров. – Какой такой ракобраз?

– Ну это я так, к примеру. Никто пока. Нет пока никакого ракобраза. Его ещё открыть надо.

Но Петрова это не убедило.

– А почему это ракобраз Васечкина? – возмутился он. – А почему не Петрова? А я как же? Чем я хуже? Или ракобраз Петрова не звучит?

– Ну хорошо, звучит, – успокоил его Васечкин. – Чего ты раскипятился-то? Пусть будет твой ракобраз. Ракобраз Василия Петрова. А моим именем ещё кого-то назовут. Крокопса какого-нибудь!

– Крокопса? – удивился Петров.

– Ну да. Крокопёс.

– А кто это?

– Да никто. Это я опять же так, к примеру.

– Да ладно, – великодушно сказал Петров. – Зачем тебе этот крокопёс? Пусть будет наш общий ракобраз. Ракобраз Петрова и Васечкина. Тоже неплохо звучит, между прочим!

– Хорошо, – вздохнул Васечкин. – Договорились. Теперь только осталось найти этого ракобраза.

– А как мы в эту экспедицию попадём? – задумчиво спросил Петров.

Васечкин ничего не ответил. Он смотрел в окно. Перед его затуманенным взглядом возникли пасущиеся на зелёном лугу рако-бразы совершенно невероятных расцветок. Неожиданно ракобразы сбились в кучу и уставились на пышные кусты, из которых один за другим выползали крокопсы…

– Кто нас туда возьмёт? – снова спросил Петров.

Васечкин очнулся.

– Положись на меня, Петров! – покровительственным тоном произнёс он. – Это я беру на себя. Ты меня знаешь!

На это Петров не нашёлся что сказать. Васечкина он, действительно, знал. С первого класса. Однако, другая мысль озаботила его.

– А Маша? – спросил он.

– Чего Маша? – не понял Васечкин.

– А Маша как же?

– А Маша, когда узнает, что мы это открытие сделали, и что ракобраза нашими именами назвали, обалдеет! Тогда она, наконец, всё поймёт!

При этом что именно поймёт Маша, Васечкин уточнять не стал.

Но въедливому Петрову этого ответа оказалось недостаточно.

– А как она узнает? – поинтересовался он. – По интернету, что ли?

Эта идея Васечкину не очень понравилась. Он бы предпочёл, чтобы Маша была непосредственной свидетельницей его триумфа.

– Мы её на церемонию пригласим! – нашёлся он.

– Какую ещё церемонию? – нахмурился Петров.

– На церемонию вручения Нобелевской премии! – торжественно объявил Васечкин.

– А где эта церемония проходит? – на всякий случай уточнил Петров.

Васечкин задумался. Он смутно помнил, что Нобелевскую премию вручает король. Только какой именно король – то ли шведский, то ли датский, то ли ещё какой-то, он сейчас никак вспомнить не мог.

– Где надо, там и проходит! – деловито сказал он. – Ясно где – во дворце!

И прежде чем Петров открыл рот, чтобы уточнить в каком именно дворце, торопливо добавил:

– Мы ей билет дадим в первый ряд. Пусть сидит и любуется!

Петров прикусил губу.

Он обдумал всю ситуацию, а потом решительно покачал головой.

– Это не прокатит! – сказал он.

Настала очередь Васечкина удивляться.

– Как это, не прокатит? – поразился он. – В первом ряду не прокатит? Ну, тогда можно в ложу. В королевскую.

– Дело не в этом, – вздохнул Петров. – Она нам не простит.

– Чего не простит? Премии?

– При чём тут премия! Что мы без неё в экспедицию поедем, вот чего!

Васечкин вытаращил глаза.

– Ты, что ли, хочешь, чтобы она с нами в Антарктиду попёрлась?

– А ты, что ли, не хочешь? – уставился на него Петров.

– А ты знаешь, что там может быть очень даже опасно? А мы будем без оружия!

– Почему без оружия?

– Потому что Антарктида – зона мира и дружбы! – гордо повторил Васечкин папины слова. – Понял теперь?

– Понял. Только мне эти разборки потом не нужны. Я знаю, что будет.

– Тебе мало было вчера на лыжах? То ей холодно, то ей голодно, то надо папе звонить. А это тебе не Подмосковье, это – Антарктида. Там, небось, и телефон не работает.

– Почему это не работает? – возмутился Петров. – У меня «Билайн», он везде работает.

– А там – не будет. Никакой связи! Только по радио. Азбука Морзе – пи-пи-пи… Знаешь азбуку Морзе?

– Ты её зато знаешь! – с сарказмом заметил Петров. – Что-то не верится!

– А вот и знаю!

– Ага! Ещё бы! Так же, как коньковый ход.

– А при чём тут коньковый ход, – обиделся Васечкин. – Просто не было возможности показать!

Петров решил уступить. Этот спор всё равно ни к чему привести не мог.

– Ладно, – сказал он. – Коньковый ход здесь не при чём. Только без Маши я не поеду. А ты как хочешь.

Васечкин посмотрел другу в глаза. Петров был непоколебим.

Васечкин решил отступиться. Одному, без Петрова, ехать в экспедицию было совершенно неохота. Дружба есть дружба.

– Ладно, – в свою очередь сказал он. – Пусть едет. Она, может, даже пригодится. Раны там перевязать или ещё чего.

– Вот именно, – обрадовался Петров. – Пойдём, расскажем ей.

Но тут раздался звонок на урок, перемена закончилась.