Владимир Александрович Андриенко
Протокол допроса. Смерть командарма
– Но ты часто сама бывала в отряде в 1943 году.
– Бывала и что? В отряде было много людей. И многие отлучались по заданиям Стерненко-Молота.
– Но если человек из отряда появится рядом с нами, то ты его опознаешь?
– Да.
– А если он сменит внешность?
– У меня отличная память на лица, Роман. Но зачем это?
– Если Ликвидатор едет в Киев, то с одной целью. Зачистить нас с тобой.
– Как?
– Это вполне в духе Нольмана. Устранить объект, а потом устранить исполнителя.
– Но ведь он обещал тебе свободу.
Лавров только усмехнулся в ответ.
– А кто сказал тебе про Ликвидатора? – спросила Музыка.
– Я узнал случайно.
– Для этого ты и выходил из вагона?
– Можно сказать и так.
– И что нам делать? Бежать?
– Бежать? Отсюда? Нет. Нас сразу возьмут. Я уверен, что бежать из поезда мы не сможем.
– А из Киева?
– Только после того как выполню приказ Нольмана. Но пока я не знаю сути этого приказа. Я только знаю, что приказ должен поступить.
– Нужно подумать, как нам выбраться, Роман. Ведь можно переиграть и Нольмана.
– Нольман дьявол, а не человек. Он выбирался из таких переплетов, что нам с тобой и не снилось. В 1930 году они со Шпигельглассом ликвидировали генерала Кутепова в Париже, а охраняли его как короля! В 1936 году перебежчик из СССР Навашин думал, что он в безопасности, но именно Нольман достал его и убрал без шума и пыли. А убийство в Китае полковника Тирбаха в 1935 году?! Это тоже Нольман! Знаешь сколько на его счету людей? А как виртуозно он играл против Вдовы осенью 1941 года!
– Но если ты его так хорошо знаешь, то и сможешь переиграть. На кону стоят наши жизни, Роман.
– Подождем пока мне сообщат цель моего задания в Киеве.
– А ты не догадываешься, что это за цель? – спросила она.
– Нет. Я много думал, про это, но не знаю, что меня ждет.
– Но ты сам упомянул в разговоре «ликвидацию объекта». Значит, это убийство?
– Устранение. Возможно, что это так. Я думаю, что мое задание будет именно в устранении человека…
***
Ночью Лавров проснулся. Мерно стучали колеса поезда. Он поднялся и накинул на плечи пальто. Вышел в тамбур и достал из кармана портсигар.
Не успел он подкурить, как к нему присоединился другой пассажир. Это был военный в форме летчика с погонами капитана. Он достал свой портсигар. Вытащил папиросу.
– Вы тоже сами папиросы набиваете? – прозвучали слова пароля.
Это был посланец Нольмана.
– Нет у меня настоящие.
– Тогда вы тот, кого я ищу. У меня к вам послание, – спокойно сказал капитан.
– Я слушаю.
– Ваша задача подготовиться к встрече человека на вокзале Киева. Слушайте внимательно. Все что вам нужно я скажу устно. Никаких письменных распоряжений не будет.
– Говорите. Я все запомню.
– 15 марта в Киев прибудут из Москвы профессор Вовси в сопровождении группы врачей. В составе группы будет Евдокимов Иван Константинович. Вы найдете возможность подойти к нему и назначите встречу. Место для которой выберете сами. Время для этого у вас будет.
– Встречу?
– Именно вы передадите ему вот это.
Капитан передал Лаврову небольшую металлическую коробочку.
– Можете открыть.
Лавров открыл и увидел внутри две небольшие ампулы без маркировки.
– Что это?
– Это то, что вы должны передать доктору Евдокимову.
– Но что это?
Капитан игнорировал его вопрос и продолжил:
– Вы передадите это Евдокимову и скажете на словах, что это лекарство для пациента профессора Вовси.
– Лекарство?
– Именно. Конечно, для начала вам нужно будет убедить Евдокимова это сделать. Он врач и просто так на такое не согласится. Вы напомните ему историю, которая произошла летом 1941 года. Если он выполнит поручение, то люди, знающие историю, о ней забудут навсегда. И никто больше не станет вспоминать о существовании доктора Евдокимова. А если Евдокимов при применении этого лекарства будет осторожен, то никаких следов не будет. Никто и ничего не узнает. В коробочке две ампулы. Одна запасная. После применения вторая ампула, если не понадобится для дела, должна быть уничтожена! Вы все поняли?
– Да.
– Вашего имени я не знаю, и не знаю кто вы такой. Вы не знаете, кто я. Это наша с вами первая и, надеюсь, последняя встреча…
***
Лавров вернулся в купе. Елена Музыка уже не спала. Она ждала его.
– Ты где был? Я проснулась, а тебя нет.
– Выходил курить.
– Что-то случилось? На тебе лица нет.
– Случилось, – произнес Лавров.
– Что? Да не молчи ты!
– Я видел посланца Нольмана.
– Где?
– В тамбуре со мной вышел на связь человек в форме капитана-летчика.
– Откуда он взялся? – спросила Елена.
– Я не знаю. Вышел сразу за мной. Но пришел из соседнего вагона.
– Он сказал тебе, что нужно делать? Что это? Убийство?
– Мне лично никого убивать не нужно.
– Так это же хорошо, Роман!
– Тише, Лена. Так громко говорить не стоит.
– Прости, это я от радости, что дело тебе предстоит не грязное.
– А с чего ты взяла, что оно чистое? Мне нужно кое-что кое-кому передать. И, боюсь, это кое-что не такое безопасное.
– И что это такое?
Лавров показал ей коробочку и сказал быть очень осторожной при открытии. Елена открыла и увидела ампулы.
– Это яд? – она подняла на него глаза.
– Думаю да.
– И для кого?
– Не знаю. Мне нужно передать его одному доктору и тот знает того, для кого уготовано это «лекарство».
– И это всё? – удивилась Музыка.
– Да.
– Но этот совсем просто. Роман.
– Просто? Но для кого этот яд? Вот про что стоит подумать, Лена…
Глава 12
Старый долг доктора Евдокимова.
Москва.
Управление НКГБ СССР.
15 марта, 1944 год.
Иван Артурович Нольман неожиданно для всех вернулся в Москву. Комиссар государственной безопасности Максимов сразу вызвал его к себе.
– Я удивлен, Иван Артурович. Ты вернулся? Без приказа?
– Я выполнил свою работу. Дальнейшее мое пребывание в Луцке нецелесообразно.
– Но вы не выполнили работу, товарищ комиссар госбезопасности 3-го ранга! Вы понимаете, о чем я говорю, Иван Артурович. А скоро нас с вами за это спросят! Можете мне поверить!
– Я все выполнил, товарищ комиссар госбезопасности 2-го ранга.
– Да брось ты, Иван! Ничего не сделано! А мое место стало напоминать раскаленную сковороду.
– Владимир Иванович! Я отправил человека в Киев.
– Какого еще человека?
– Нашего «мертвеца», – ответил Нольман.
– Лаврова? – догадался Максимов. – Но я не понимаю. Зачем? Что он сделает в Киеве?
– Передаст кое-что одному доктору. И этот доктор сделает все, что нам нужно и проблема будет устранена.
– Я тебя все еще не могу понять, Иван Артурович.
Нольман объяснил. Для этого он придвинул к себе поднос, на котором стояли графин с водой и стаканы.
– Вот это наш объект, – сказал он и взял в руку графин. – Он должен был разбиться в этой точке. Но уцелел и его доставили в эту точку.
Нольман поставил графин на другой конец стола. Затем взял один из стаканов.
– А вот это Лавров. И его я отправил в точку, где находится объект. Но заметь, Владимир Иванович, пока стакан, обозначающий Лаврова, пуст.
– Иными словами он ничего не знает?– догадался Максимов.
– Именно так.
Нольман взял другой стакан и наполнил водой до половины.
– В дороге этот стакан пресекается с Лавровым и…
Нольман перелил воду из стакана в стакан.
– И в точке, где находится объект, пересекается с другим агентом.
Он взял еще один стакан и перелил воду в него, а затем перелил воду в графин.
– Вот и все. Владимир Иванович.
– Лавров по пути получает задание и передает его кому-то еще?
– Именно так.
– Но кому? И как этот кто-то подберется к графину… к объекту?
– Просто. Два дня назад из Москвы в Киев отправилась группа профессора Вовси. Так?
– Вовси вылетел самолетом. Но его группа действительно оправилась поездом за два дня до него самого.
– Вовси будет иметь доступ к графину! И один из его окружения тоже получит этот доступ. А там дело техники.
– Слишком многие люди в курсе, Иван.
– Ничего подобного, Владимир Иванович, – возразил Нольман. – Лаврову я ничего не сказал. Лично от меня он никакого приказа относительно его, – Нольман показал на графин, – не получал. Средний объект, который передал Лаврову средства и приказ, ничего про меня не знает. Это простой курьер.
– Но третий! Тот самый, что сделает дело! – напомнил Максимов.
– Вы помните доктора Евдокимова, Владимир Иванович?
– Евдокимова?
– Того самого что в 1941 году угодил в плен к немцам? Он ведь имеет должок предо мной. Тогда я позаботился о том, чтобы Евдокимов не оказался в лагере.
– Его тогда вытащила из плена наша разведгруппа! – вспомнил Максимов.
– Именно так, Владимир Иванович. Ему грозили серьезные неприятности. Но я спас его и добавил в мою коллекцию. Я даже помог ему тогда немного возвыситься. Он попал в окружение профессора Вовси. И вот Евдокимов пригодился.
– Но выполнит ли он приказ? Это опасно для его жизни.
– Если он все сделает быстро и аккуратно, то ничего ему не грозит!
– Слишком много «если», Иван Артурович.
– А разве, когда я работал со Шпигельглассом в Европе, было по-другому? Любая операция, даже тщательно продуманная, всегда может пойти не так. Всегда есть это самое «если», Владимир Иванович.
– Хорошо, – согласился Максимов. – Но даже если все получится, как быть потом с Лавровым? Он совсем не дурак и все поймет. Да и Евдокимов станет опасен после того как выполнит поручение. Пусть даже он все сделает чисто. Пусть никто ничего не заподозрит. Но кто даст гарантию, что его рот останется на замке?
– Такую гарантию даст Ликвидатор.
– Ты задействовал Ликвидатора?
– Да.
– В Киеве это опасно, Иван Артурович. А если у Ликвидатора ничего не выйдет? Лавров человек опасный.
– В этом случае нет, Владимир Иванович. Ликвидатор сможет сделать свою работу быстро, и никакой опасности для него нет. Я могу вам гарантировать, что всё пройдет так, как нам нужно. И это будет лучшая операция в моем списке. Жаль похвастать ей будет нельзя…
***
Киев.
Встреча.
15 марта, 1944 год.
Время – 11.20.
Военврачу Евдокимову было 35 лет.
В 1941 году ему не повезло. Попал в плен к немцам и вынужден был оказывать помощь офицерам немецкой армии, и сделал это блестяще, ибо хирургом был от бога.
Затем его снова «отбили» советские разведчики, и Евдокимов вынужден был давать отчет по своим действиям во вражеском плену. Медицинская сестра, которая была с ним, дала показания особисту, что военврач 3-го ранга Евдокимов Иван Константинович «добровольно» согласился сотрудничать с врагом и оказал помощь немецкому полковнику и ряду старших офицеров, чем спас их жизни.
Евдокимова ждал трибунал, но хороших хирургов катастрофически не хватало. Потому отправили в Москву, где он работал до отправки на фронт. И там его спасло только заступничество Нольмана. Он представил дело так, что у Евдокимова выбора не было и обвинение в измене с него сняли.
И вот пришел час «платить по счетам».
Лавров смотрел на молодого врача. Тот обдумал услышанное, и спросил:
– Вы понимаете, что это за поручение?
– Я думаю, что это понимаете вы, доктор.
– Я прибыл вместе с профессором Вовси. Я один из его ассистентов. А вы знаете, зачем сюда, в Киев, вызвали профессора Вовси? Пациент Вовси это командующий 1-м Украинским фронтом. Только не нужно говорить, что вы об этом не знаете.
– Но что я могу знать?
– Так я ставлю вас в известность, товарищ. Мое задание – ликвидировать генерала Вахрушева. И вы лично передали мне яд.
– Я только «конверт», доктор. Не я поймал вас на крючок.
– А что потом? – спросил Евдокимов.
– Потом?
– После того как мы с вами сделаем нашу «работу»? Что будет потом.
– Для начала нужно сделать работу.
– Но вы ведь понимаете, что за работу нам поручили?
– Да. Догадаться не так трудно.
– И вы согласны это делать? – спросил Евдокимов.
– Я уже сделал все, что требовалось от меня, Иван Константинович. Теперь ваша работа.
– Работа! Можно ли назвать это работой!
– Нам с вами думать нужно было раньше, Иван Константинович. Мы с вами на крючке. Вы понимаете, что это значит? Отвертеться не получится. Нольман все равно сделает эту работу с вами или без вас. Не вы так кто-то другой.
– Но как же так? Ведь можно сообщить куда следует…
– Сообщить?
– Поставить в известность органы безопасности.
– А что вы им сообщите?
– Я могу показать вот эту коробочку с ампулами! Это доказательство!
– Доказательство чего? – спросил Лавров. – Доказательство нашей с вами измены.
– Нашей?
– Все будет представлено так, словно, мы агенты врага, Евдокимов. Вот такой вывод будет сделан, если вы пойдете куда следует. Нольман комиссар государственной безопасности. И что у вас есть на него?
– Он помог мне в 1941 году избежать наказания.
– И что? Что у вас на него сейчас? Он отдавал вам приказы по этим ампулам? Нет. Это сделал я. А кто я такой? В прошлом агент Абвера. Пусть я работал в Абвере по заданию самого Нольмана но меня ведь могли и перевербовать. На коробочке и ампулах нет отпечатков Нольмана.
– Но кто вам их передал?
– Капитан авиации. И ранее его я никогда не видел. Нольман ни словом не обмолвился мне о задании, которое я получил от этого капитана. Он просто направил меня в Киев. Итак, доктор, что у меня есть на Нольмана? Я сам отвечу – ничего!
– Значит, исполнить приказ?
Лавров ответил:
– Я хочу оправдать себя тем, что я всего лишь «конверт» для этого, – он указал на коробочку в руках у Евдокимова.
– А мне предстоит стать убийцей. Но я врач.
– Но мы же с вами не знаем что в этих ампулах.
– Смерть, – ответил Евдокимов. – Я уверен, что это смерть. И они приказали мне убрать не кого-нибудь. Это командующий фронтом. И командующий хороший.
– Больше того, очень хороший, доктор. У фельдмаршала Манштейна его называют «Гроссмейстером», за те операции, что он разработал и осуществил.
– Но тогда Нольман шпион! – вскричал Евдокимов.
– Нет.
– Но как же так? Зачем тогда все это?
– Вы поражаете меня своей наивностью, доктор. У командующего достаточно врагов и на этой стороне. Я бы даже сказал что здесь у него их больше чем там. Война идет к концу. И свою основную работу он уже сделал.
– И что?
– А то, что командующий стал весьма популярен в войсках. И теперь многие думают, что будет после войны. И дело здесь не в Нольмане. Он простой исполнитель. Он получил тайный приказ, как я подозреваю, доктор. Так что не стоит вам трудить свою голову.
– Но что делать?
– Думайте, что вы всего лишь орудие убийства, а не сам убийца. Впрочем. Так оно и есть на самом деле. Я ведь виноват не меньше вашего.
– Но вы так и не ответили на мой первый вопрос.
– Какой? – спросил Лавров.
– Что будет потом?
– Это ясно.
– Ясно? Вам ясно? А вот мне нет.
– Я сотрудник НКГБ, доктор. И после «работы» нас с вами ликвидируют.
– Ликвидируют? Что значит…
– После того как мы сделаем дело, нас уберут. Кстати я по спискам НКГБ уже мертвец. Меня списали еще в декабре 1943 года. И во второй раз чуда не произойдет. Нольман позаботился об этом. Я уверен.
– Но вы сами передали мне его приказ и обещание забыть все мои «грехи».
– Мне сам Нольман обещал тоже самое. Даже больше. Мне обещали свободу. А смерть это разве не свобода?
– Тогда зачем нам выполнять его приказ? Если мы с вами знаем, чем все кончится?
– А кто вам сказал, доктор, что я хочу его выполнять? Я просто смотрю на вашу реакцию. И если мы с вами мыслим одинаково, то, возможно, придумаем план, как переиграть Нольмана.
– Но времени на исполнение приказа у меня не так много. И решение нужно принимать уже сейчас.
– Вы прибыли в город в составе делегации профессора Вовси?
– Именно так. Профессора вызвали для усиления команды врачей, которая спасает Вахрушева. Дело в том, что у раненого 7 марта сняли гипс. Он причинял генералу много неудобств. Генерал довольно тучной комплекции. Но вздутие живота осложняет сердечную деятельность.
– И что? Я не медик, Иван Константинович.
– На 19 сутки состояние больного удовлетворительное. Так нам сказали. Ведь сам я генерала еще не видел.
– Значит все хорошо?
– Не совсем, – ответил Евдокимов. – Пульс у генерала 140 ударов в минуту и температура 38. Профессор Вовси предполагает, что от ранения идет общее отравление организма. Хотя по заключению профессора Шамова, который давно при генерале, состояние его улучшается. Но вы так и не сказали, что мы будем делать?
– Все наши доказательства – вот эти ампулы. Мы не можем связать их с Нольманом но уже одно их присутствие кое о чем говорит. Вы можете исследовать это? Нам нужно знать что внутри!
– Открыто?
–Нет. У Нольмана есть запасной вариант, если мы с вами выйдем из-под его контроля.
– Откуда вы знаете?
– Я успел узнать товарища Нольмана хорошо. Потому мы пока не можем в это никого посвятить. Анализ одной из ампул нужно провести тайно.
– Я попробую, но сделать это будет не так просто. Будь я у себя в Москве – не было бы проблем. Но в Киеве меня могут и не допустить в лабораторию.
– Нам нужно знать, что это такое в течение двух-трех дней. Это наш первый шаг. Пока нам с вами ничего не грозит. Они думают, что мы выполняем их задание.
– Мы с вами одни?
– В этом деле да. Никто нам не поможет. Иное дело если у нас появятся доказательства.
– Но, как я понял, вы офицер контрразведки. Вам известны пути и вы знаете, кому можно про это сказать.
– Нольман тоже офицер контрразведки, доктор. И не он сам придумал эту операцию. Чем генерал мешает лично Нольману? Ничем. А что это значит?
– Что?
– Нольман получил приказ. И действовать здесь нужно осторожно. Надо узнать, кто стоит за устранением генерала.
– А если доложить самому Верховному главнокомандующему?
– Сталину? И как это сделать? – усмехнулся Лавров. – У вас есть выходы лично на Верховного?
– Конечно, нет.
– И у меня нет. Потому мне нужен анализ содержимого вот этих ампул.
– Я вас понял. Встречаться будем здесь?
– Нет. За нами наверняка следили. Я встретился с вами на вокзале. Как и было приказано. А там нас с вами наверняка «вели». Но пока это не страшно. Они уверены, что мы выполняем приказ. Но другие встречи нужно проводить так, чтобы никто про это не знал. Вы знаете Киев?
– Нет.
– Тогда возьмите вот это.
Он передал Евдокимову лист бумаги.
– Это план как добраться до разрушенных домов на улице Ленина. И там отмечен дом, где мы встретимся с вами. Через два дня.
– Хорошо.
– План изучите и листок сожгите.
– Понял.
– Обязательно уничтожьте его. Ваше помещение могут и обыскать тайно от вас. Помните это.
– Я все понял…
***
Киев.
Квартира Лаврова.
15 марта, 1944 год.
Время – 12.50.
Роман Лавров вернулся в дом, где они поселились с Еленой. Он был доволен тем, что Евдокимов оказался человеком порядочным и имеющим принципы. Его волновал только один вопрос – почему Нольман, который хорошо разбирается в людях, выбрал именно его?
Он вошел в дом.
– Как все прошло? – спросила Лена.
Лавров ответил коротко:
– Я видел Евдокимова.
– И что? Он согласен выполнить приказ?
– Он взял ампулы.
– Но неужели он сделает это? Вот так просто? Советский врач?
– Евдокимов на крючке у Нольмана, но убивать он не желает. Он врач, а не убийца.
– Но он взял ампулы!
– И что? Разве выбор у него есть?
– Не выполнять приказ! – сказал она.
– Нам нужно думать, что делать, Лена. Времени не так много. Пока мы можем спать спокойно. Нольман думает, что его приказ исполняется. А нам нужно понять, кто за этим стоит.
– Ты же сам сказал, что это Нольман стоит за всем.
– Я о том, кто дал самому Нольману этот приказ! Или ты думаешь, что я и Евдокимов единственные, кто получил задание?
– А разве нет?
– Я знаю Нольмана. Он всегда имеет запасной план, а то и два.
– Но как ты думаешь противостоять Нольману в таких условиях? Как нам понять, кто стоит за покушением на генерала? Если это случайное нападение, то…
– Оно могло быть случайным в одном случае, Лена. Если бы генерала не хотели устранить уже на нашей стороне в Киевском госпитале.
– Тогда нужно узнать список врачей, что находятся около него.
– Ты знаешь, сколько там светил медицины, Лена? Евдокимов назвал мне такие фамилии: доктор медицинских наук профессор Покровский, академик Богомолец, профессор Юдин, главный хирург Красной армии, академик Бурденко. Вот прилетел профессор Вовси. И этот список не полный. Для его проработки нужны ресурсы, которых у нас с тобой нет. И нужно время – а его еще меньше.
– Но тогда стоит подумать о бегстве.
– Ты не знаешь что говоришь. Бежать нельзя.
– Нельзя раствориться в Киеве? Это большой город.
– Нас найдут сразу, если вообще дадут сбежать. Я в этом сильно сомневаюсь. Бегство – самый простой план и с Нольманом так не играют. Это он предусмотрел в первую очередь. Да и Ликвидатор здесь. Не забыла?
– Разве такое можно забыть? Мы поселились в таком доме, где за нами легче всего наблюдать.
– Выбора не было. Я по документам сотрудник аппарата ЦК КП(б)У. Но все же меня мучает один вопрос.
– Какой?
– Почему Нольман решил поручить все именно Евдокимову.
– Но ты же сам сказал, что Евдокимов у него на крючке, Роман! Ты сам ответил на свой вопрос.
– Нет, – покачал головой Лавров. – Нольман в 1941 году лично беседовал с Евдокимовым. А Нольман хорошо разбирается в людях, Лена. Он не мог не предвидеть, что Евдокимов станет колебаться.
– Я не могу понять, что волнует тебя?
– Мне кажется, что я уже снова в сетях Нольмана…
***
Луцк.
Управление контрразведки СМЕРШ.
Последний «подарок» от полковника НКГБ Одинцова.
15 марта, 1944 год.
Время – 12.00.
Начальник управления СМЕРШ майор Кравцов зашел в кабинет к полковнику Одинцову.
– Вызывали, товарищ полковник?
– Просил зайти, майор. Вы здесь хозяин. А я только гость. Я временно занимаю этот стол. Прошу вас.
Кравцов сел.
– Я ведь работал в Луцке по линии агентурной разведки во время оккупации в 1942 году. И много могу вам рассказать. И от такой помощи отказываться не стоит, майор.
– Разве я отказываюсь, товарищ полковник. Я весьма ценю ваш опыт и буду рад помощи.
– Но вы в 1942 году работали с Нольманом. А он невысокого мнения обо мне и моей работе.
– Я служил под началом старшего майора Нольмана. А начальство не мы выбираем, товарищ полковник. Кстати и о моей работе он был не самого высокого мнения.
Одинцов продолжил:
– В свое время на линии Ровно-Луцк работали два крупных партизанских отряда: «Победители» полковника Медведева, и «Молот» полковника Стерненко. Партизанский отряд «Молот» был под моим управлением в 1942 году. Но затем часть моей группы в Луцке провалилась. И виновницей была известная вам лейтенант Костина. Это протеже товарища Нольмана. Из-за ошибки Костиной в 1942 году сорвалась операция по налаживанию контактов с антинемецкими силами в регионе. Я подал рапорт на Костину, и она была отстранена от работы. Но Нольман вытащил её. И она даже не была понижена в звании за вопиющую некомпетентность. Больше того Нольман снова использует Костину здесь. Он в 1943 году подмял созданный мною «Молот» под себя! И полковник Стерненко и майор Лурье стали напрямую подчиняться ему!
– Вы хотите сказать, товарищ полковник, что Нольман присвоил себе ваши заслуги.
– Да. Он это сделал. И ныне он комиссар госбезопасности 3-го ранга. А мои погоны с большим трудом держатся на моих плечах. Мои успехи – его успехи, но мои неудачи – по-прежнему только мои. Берегитесь Нольмана, майор.
– Сейчас я не служу под его началом. Я офицер СМЕРШ.
Одинцов усмехнулся:
– Вы думаете? Скоро он будет нам с вами отдавать приказы, майор. Вот увидите. Нольман не просто умен. Вы знаете, что в свое время он враждовал с комиссаром госбезопасности Максимовым. Своим нынешним шефом?
– Слышал про это. Но то дела давно минувших дней. Черная кошка между ними пробежала еще в 30-е годы.
– А ныне Максимов и шагу без Нольмана ступить не может. Умеет Иван Артурович втереться в доверие. Его прежнего шефа Шпигельгласса и в живых давно нет. А Нольман все еще на высоте. Скоро он и Максимова с вершины спихнет41. Можете быть уверены, майор.
– И к чему вы этого мне сейчас говорите, товарищ полковник.
– Предупреждаю. Вы были у него под началом. Но сейчас вы много знаете, майор.
– Что значит много?
– Покушение на Вахрушева многим будет стоить карьеры. Запомните это, майор. И боюсь, что мне уже не выкрутиться.
– Но ваше расследование идет хорошо. И комиссар Нольман не вмешивается в ваши дела.
– Это и подозрительно, майор. Если бы он вмешивался, мне было бы спокойнее. А так я чувствую беду.
Одинцов показал ему папку с личным делом.
– Вы знаете что это?
Кровцов открыл папку. Это было дело не из местного архива. Он поднял глаза на полковника:
– Откуда это?
– Копия личного дела. Это люди Молота, которых забрал у меня Нольман. У меня всегда были копии личных дел для моего пользования. И в этой папке дело «Ликвидатора».
Кравцов прочитал имя и фамилию, затем посмотрел на фото.
– Но это же…
– Да. Именно, майор. Сам Нольман ведь не познакомил вас с этим?
– Нет. Но я никак не мог даже подумать, что вот это и есть Ликвидатор.
– И не простой Ликвидатор, майор. Это поэт своего дела. Я даже не знаю, чем станет такой агент заниматься после войны. Убийство для него цель жизни. По-другому он уже не сможет.
– Но если это и есть Ликвидатор, то я тогда ничего не понимаю, товарищ полковник. К чему была вся игра с Лавровым? Получается, что никто его убирать в декабре 1943 года не собирался! Это все подстроено?
– Это многоходовая тактика товарища Нольмана. Лавров только часть плана. И он должен был остаться в живых тогда. Но теперь его смерть неизбежна.
– А вам не страшно делиться со мной такими секретами, товарищ полковник?
– Уже нет, товарищ майор. Эту папку сохраните и как следует спрячьте. Никто не знает что она у вас, кроме меня. И если про это станет известно – это ваш смертный приговор.
На этом разговор майора и полковника завершился…
***
Луцк.
Управление контрразведки СМЕРШ.
ЧП.
16 марта, 1944 год.
Время – 9.00.
Следующим утром Кравцов прибыл на службу и его встретил капитан Носков, сотрудник НКГБ из людей Одинцова.
– У нас ЧП, товарищ майор.
– ЧП?
– Ночью убит полковник Одинцов!
– Как убит?
– На месте преступления работает следственная группа. Но по предварительным данным это работа ОУН. Мне только что доложили, что на столе Одинцова обнаружен «приговор». Нечто вроде «чёрной метки».
– Мне нужно срочно выехать на место преступления.
– Там уже работает группа комиссара госбезопасности 3-го ранга Нольмана.
– И сам Нольман там?
– Нет. Нольман улетел в Москву. На месте распоряжается капитан НКГБ Осипов. И он сказал, что никакое усиление ему не нужно. Он сам во всем разберется…
***
Москва.
Управление НКГБ СССР.
16 марта, 1944 год.
Время – 13.45.
Иван Артурович Нольман явился на доклад к Максимову.
– Владимир Иванович, докладная записка от погибшего полковника Одинцова.
Максимов взял документ и спросил:
– Что по убийству Одинцова?
– Боевики ОУН, товарищ комиссар.
– Может быть, ты рано уехал из Луцка, Иван Артурович?
– Там остался капитан Осипов. Хороший следователь и во всем разберется. Но и так все ясно. Одинцов много крови попортил националистам в 1942 году. Вот и свели с ним счеты. Разбираться нужно с тем, кто отвечал за охрану полковника.
– Вы намекаете на майора Кравцова?
– Он начальник СМЕРШ. Это зона его ответственности. Важного сотрудника НКГБ убирают у него под самым носом. Что происходит в Луцке? Они приказывает установить слежку за мной, а Одинцову не может обеспечить простой безопасности?
– Что ты предлагаешь?
– Доложите его непосредственному начальнику, генералу Абакумову. Убит ваш подчиненный, Владимир Иванович.
– С чего это, Иван, ты решил испортить карьеру Кравцову? Он работал в твоей группе в Харькове.
– Он стал слишком любопытен, Владимир Иванович. Он вместе с Лавровым пытался вести собственное расследование. Вот для чего они следили за мной. Вы меня понимаете?
– Ты хочешь сказать…
– Я хочу сказать, что его нужно быстро лишить его нынешних полномочий. А то он может узнать что-то лишнее. И исходить удар должен от вас, а не от меня, Владимир Иванович.
– И ты хочешь, чтобы я просил Абакумова назначить на место Кравцова, капитана Осипова?
– Вы все поняли, Владимир Иванович. Но для начала ознакомьтесь с отчетом полковника Одинцова. Он хоть и умер, но свое дело сделал.
Максимов прочитал доклад:
«Справка полковника Одинцова о нападении на кортеж генерала армии Вахрушева.
5 марта 1944 года опергруппой отдела контрразведки СМЕРШ 13-й армии под командованием майора Кравцова был задержан активный участник формирования «Варта» Ундир Григорий Васильевич. Будучи допрошенным, Ундир показал, что участником формирования «Варта» он является с января месяца 1943 года.
29 февраля 1944 года формирование «Варта» в составе 80-90 человек совершило нападение на группу автомашин, которыми ехал командующий 1-го Украинского фронта генерал армии товарищ Вахрушев. Нападение было совершено при следующих обстоятельствах:
Утром 29 февраля 1944 года бандгруппа в составе 80-90 человек вышла из села Дубенцы в засаду в районе Милятино-Сиянцы, где должен был пройти обоз из 12 подвод.
И по случайности бандгруппа у села Милятин встретила кортеж командующего 1-го Украинского фронта генерала армии товарищ Вахрушева. По машинам был открыт пулеметный и автоматный огонь…»
Максимов посмотрел на Нольмана.
– Отчет хороший. Благо для нас, что Одинцов успел его закончить.
– А что известно о состоянии генерала Вахрушева, Владимир Иванович. Сводка уже прошла?
– Да. Мне недавно доставили. У товарища Вахрушева имеет место тяжелое поражение организма с септическим процессом раневого происхождения, приведшее к значительному угнетению и без того ослабленных функций организма.
– И что это значит?
– К лечению Вахрушева подключили новую группу специалистов. Это академик Богомолец и профессор Юдин. Там у его кровати консилиум собрали из лучших медицинских умов СССР.
– И какие прогнозы, Владимир Иванович?
– Бурденко настаивает на ампутации правой ноги Вахрушева. И риски велики, Иван Артурович.
– И что Вахрушев?
– Согласился. А что ему остается? Жизнь или ампутация.
– Но это по словам Бурденко.
– Вахрушев сказал, что генерал и без ноги возможен. Это не строевой солдат.
Нольман задумался…
***
Киев.
Ул. Ленина. Развалины.
25 марта, 1944 год.
Время – 10. 20.
Евдокимов Иван Константинович явился на место встречи и не нашел там Лаврова. Он посмотрел на часы и понял, что пришел слишком рано. До назначенного часа было еще 10 минут.
Сообщение у него было важное. На 23 марта у генерала Вахрушева произошла вспышка тяжёлого отравления организма от инфекционного процесса в костно-мозговом канале верхнего отрезка бедренной кости. У постели больного собрался консилиум врачей.
Бурденко настаивал на немедленной операции.
Профессор Гуревич заявил, что ампутация конечности совершенно бесперспективна.
Профессор Юдин сказал, что по его мнению, ситуация безнадежная.
Академик Богомолец с этим мнением был согласен.
Генерал-майор медицинской службы Шамов видел шанс на спасение в ампутации.
