Виталий Новиков
Вельможа
– Ну что, страдалец, жалеешь ли о содеянном?
– Знать бы, что я содеял.
– Упираешься в гордости своей.
– Вовсе нет. Куда мне упираться? Отсюда один только путь в землю или с камнем в ногах на дно озера.
– У тебя есть сила духа. Мне нравятся такие люди. Что бы я мог для тебя сделать?
Даниил подумал.
– Есть ли у вас кусок пергамента и краски для письма. Я хочу написать письмо Ярославу, – ответил он.
– Пергамент – вещь дорогая. Но тебе повезло, у меня есть пергамент и краски для письма. Мне они всё равно не нужны, а дети мои не любят ни читать, ни писать.
Степан принёс Даниилу то, что тот просил.
Даниил начал писать своё "Слово" Ярославу:
"Вострубим, как в златокованые трубы, во все силы ума своего, и заиграем в серебряные органы гордости своею мудростью. Восстань, слава моя, восстань в псалтири и в гуслях. Встану рано и расскажу тебе. Да раскрою в притчах загадки мои и возвещу в народах славу мою. Ибо сердце умного укрепляется в теле его красотою и мудростью…"
Даниил долго думал над каждым предложением и словом, поэтому писал медленно. На следующий день он продолжил "Слово" словами:
"Не смотри на меня, господине, как волк на ягнёнка, а смотри на меня, как мать на младенца. Посмотри на птиц небесных – не пашут они, не сеют, но уповают на милость Божью; так и мы, господине, ищем милости твоей.
Ибо, господине, кому Боголюбове, а мне горе лютое; кому Бело-озеро, а мне оно смолы чернее; кому Лаче-озеро, а мне, на нём живя плач горький; кому Новый Город, а у меня в доме углы завалились, так как не расцвело счастье моё…
Господине мой! Не смотри на внешность мою, но посмотри каков я внутри. Я, господине, хоть одеянием и скуден, но разумом обилен; юн возраст имею, но стар смысл во мне. Мыслью бы парил, как орёл в воздухе…"
Описав своё тяжелое состояние, Даниил перешёл на женскую тему:
"… Если какой муж смотрит на красоту жены своей и на её ласковые и льстивые слова, а дел её не проверяет, то дай Бог ему лихорадкою болеть, и да будет он проклят.
Вот и распознайте, братия, злую жену. Говорит она мужу своему: "Господине мой и свет очей моих! Я на тебя и взглянуть не могу, когда говоришь со мной, тогда смотрю на тебя и обмираю, и слабеют все члены тела моего, и падаю на землю".
Послушайте жёны слова апостола Павла: крест – глава церкви, а муж – жене своей. Жёны стойте же в церкви и молитесь Богу и святой Богородице; а чему хотите учиться, то учитесь дома у своих мужей. А вы, мужья, в законе храните жён своих, ибо нелегко найти хорошую жену.
Хорошая жена – венец мужу своему и беспечалие, а злая жена – горе лютое и разорение дому. Червь дерево точит, а злая жена дом своего мужа истощает. Лучше в дырявой ладье плыть, нежели злой жене тайны поведать: дырявая ладья одежду замочит, а злая жена всю жизнь мужа своего погубит. Лучше камень бить, нежели злую жену учить; железо переплавишь, а злой жены не научишь.
Ибо злая жена ни ученья не слушает, ни священника не чтит, ни Бога не боится, ни людей не стыдится, но всех укоряет и осуждает.
Кто злее льва среди четвероногих и что лютее змеи среди ползающих по земле? Всех тех лютее злая жена. Нет на земле ничего лютее женской злобы…"
Закончил "Слово" Даниил на четвёртый день так:
"Но вернёмся к прежнему. Я, княже, ни за море не ездил, ни у философов не учился, но был, как пчела – припадая к разным цветам и собирая мёд в соты; так и я по многим книгам собирал сладость слов и смысл их и собрал, как в мех воды морские.
Скажу немного ещё. Не запрещай глупому глупость его, да не уподобишься сам ему. Не стану с ним много говорить. Да не буду, как мех дырявый, роняя богатство в руки неимущих; да не уподоблюсь жерновам, ибо те многих людей насыщают, а сами себя не могут насытить житом; да не окажусь ненавистным миру многословной своей беседою, подобно птице, частящей свои песни, которую вскоре же ненавидеть начинают. Ибо говорится в мирских пословицах: длинная речь не хороша, хороша длинная паволока.
Господи! Дай же князю нашему силу Самсона, храбрость Александра, разум Иосифа, мудрость Соломона, искусность Давида, и умножь, Господи, всех людей под пятою его. Богу нашему слава, и ныне, и присно, и вовеки".
В это время Ярослав княжил в Новгороде. Ему доставили "Слово" Даниила.
Ярослав принимал бани в своём дворце. Он лежал в купели. От тёплой голубой воды шёл пар. Слуга подлил особый лечебный травяной настой. Ярослав держал в руке пергамент и читал.
– Он всё такой же. У него есть дар – красиво говорить и слагать слова. Смилостивиться ли мне над ним? – размышлял вслух Ярослав. – Поймут ли меня бояре, которые его не любят? Может быть, даже заточение пойдёт ему на пользу и он со временем станет кем-то вроде святого? Даниил, Даниил. Я должен быть последовательным и хотя бы какое-то время продлить наказание; иначе меня сочтут человеком нетвёрдым и непостоянным. Пусть он ещё побудет в заточении. А что я могу для него сделать? Пожалуй, я сделаю вот что: пусть этот труд, его "Слово" сохранят в моей книжнице.
Ярослав протянул пергамент слуге.
– В книжницу, – приказал он.
Заточение Даниила продолжалось. Шли годы. Даниил похудел, на лице его появились морщины. Интерес к нему со стороны гостей и местных жителей уменьшился. К нему приходил только местный житель по имени Глуп. Он рассказывал всё, что происходило в Лаче-озере. И Даниил знал, благодаря Глупу почти всех местных жителей. Глуп был высокого роста, бедно одет, имел совсем малую шею и прямые седые волосы. Ему было тридцать четыре года. Глуп любил Даниила, а Даниил привязался к Глупу. "Вот так бывает. Высмеивал глупость и глупых, и подружился с глупым Глупом, – думал Даниил, улыбаясь своим мыслям. – То не провидение ли меня поучает, не сам ли владыка небесный? Может быть, и в правду я был слишком горд, за что терплю теперь муки свои?"
И вот наступила осень 1233 года, когда дверь темницы Даниила открылась. На пороге стоял Степан.
– Тебе дозволено жить в нашем селении, но не разрешено никуда отсюда убывать. Такова воля Ярослава Всеволодовича, – объявил охранитель.
"Где же мне жить теперь?" – подумал Даниил. Кроме Глупа у него не было друзей в этом грустном месте.
Даниил пошёл к Глупу. У Глупа был самый плохой дом в Лаче-озере.
– Живи у меня, вдвоём мне будет намного веселее, – согласился принять у себя Даниила Глуп.
Даниил осмотрел хозяйство Глупа.
– А где уже у тебя уборная? – спросил Даниил.
– Нету.
– Куда же ты бегаешь по нужде?
– Да вот позади двора и хожу или в лес, когда не устал за день.
– То-то я думаю, почему у тебя позади двора так пахнет.
Даниил начал строить уборную, а заодно и скосил траву всю вокруг дома. Косу пришлось брать у соседей, у Глупа косы не было. За неделю Даниил пока строил уборную, очень устал. Вечером он сел на лавку перед домом вместе с Глупом. Близилась осень. В сером небе летели птицы. Солнце казалось бледным пятном.
– О чём ты думаешь, Глуп? – спросил Даниил.
– Ни о чём.
– Совсем ни о чём?
– Совсем.
– Ну, когда-нибудь ты о чём-то же всё равно думаешь?
– А ты не прямо вот про сейчас, а вообще?
– Да, вообще.
– Вообще. – Глуп сделал глубокий вдох и выдох. – Вообще. Например. Я недавно думал о комарах. Ведь у комаров, как и у людей есть наверняка жёны и мужья, свои князья и бояре; может быть у них даже имена есть. Я думал ещё о деревьях. Я смотрел на сосну и думал, что может быть она раньше была человеком.
– С чего бы это?
– Ну как с чего; возьми вот любого мертвеца, его положат в землю; там он начнёт разлагаться на части, и почему из его какой-то самой последней частицы не вырасти дереву.
Даниил покачал головой.
– И почему тебя считают глупым? Только потому, что ты не похож на других? Может быть, ты в чём-то умней всех вокруг. Вот жизнь – какие даёт нам образцы человеческих душ.
Каждый день Даниил и Глуп ходили на озеро ловить рыбу. Рыбой в основном и питались, на огороде Глупа ничего не росло.
Глядя в прозрачную воду озера, Даниил увидел первые морщины на лбу. Появилось много седых волос. Ему уже было тридцать семь. Лишения ослабили его здоровье, и он уже не чувствовал прежней силы в руках и ногах.
Однажды Глуп и Даниил шли по улице Лаче-озера. Впереди шла женщина в платке. Она немного прошла вперёд и свернула направо, скрывшись за заборами.
– Я ни разу не видел этой женщины, – сказал Даниил.
– Это жена Кузьмы кузнеца, – сказал Глуп.
– Жаль, что тут совсем нет свободных женщин.
– Почему нет. А Дарья дочь Власа?
– Эта та кривая что ли?
– А что? Мне она нравится.
– Нет, Дарья мне не по душе совсем.
– А Настя?
– Что за Настя. Я её не видел.
– Она живёт на самом краю села с бабкой Семёнихой.
– Сколько ей лет?
– Наверно тридцать.
– А дети у неё есть? Муж был?
– Детей нет, муж не знаю, был или нет.
– К ней наверно мужики ходят женатые.
– Не ходят. Её у нас не любят.
– Почему?
– Говорят, что она в Новгороде торговала своим сладким местом. Грех с такими связываться; а бабы узнают, пойдут к колдунам и наложат проклятье или порчу.
Однажды Даниил решил посмотреть на Настю. Он долго ждал пока она выйдет со своего двора. Она вышла к озеру с бельём и принялась стирать в холодной воде. У Даниила упало зрение. Ему было трудно разглядеть её издали. Он подошёл к ней близко. Настя обернулась.
– Тебе чего?
– Ничего, просто гуляю.
– Что так уставился?
– Извини.
Даниил развернулся и пошёл. У Насти было узкое не очень красивое лицо и белёсые прямые волосы, но Даниилу понравилась её фигура. У Насти были крутые бёдра и вообще красивые ноги, а ягодицы круглые и, кажется, упругие. Может быть, ей и не было ещё тридцати лет.
Прошла зима. Был конец весны. Снег уже везде растаял, кроме некоторых мест в лесах. Даниилу стало совсем тоскливо. Он задумался о побеге. "Лучше быть скоморохом или плясуном в Новгороде или Киеве, чем гнить в этой богом проклятой дыре", – думал он. Чтобы добраться до большого города, нужен конь, а коней здесь хорошо охраняли. Сколько отсюда добираться до ближайшего поселения пешком. Может быть неделю? Или дольше.
К началу лета Даниил решил окончательно бежать. Положив в суму вяленой рыбы, он вечером пошёл краем леса вдоль дороги, ведущей на юг. На третий день он очень устал, очень хотелось есть. Он привалился к дереву, готовясь к ночлегу. В темноте ночи сверкнули несколько пар точек-огоньков. Волки. Даниил быстро забрался на дерево. Волки караулили его под деревом до утра. Это были волки, а что если нарваться на медведя? У Даниила был с собой только небольшой нож. Вечером он слез с дерева и побрёл обратно к Лаче-озеру, ночуя на деревья и постоянно в пути, озираясь в страхе по сторонам. Лишь на четвёртый день он обессиленный добрёл до поселения. Он ввалился уставший в дом Глупа. Глуп накормил друга рыбой и хлебом.
– Ты где был? – спросил Глуп.
– Заблудился в лесу.
– Я так и подумал.
К ним пришли Степан и Иван от Медыни, узнав о возвращении Даниила.
– Я заблудился в лесу, хотел ягод да грибов набрать для еды, – объяснил своё исчезновение Даниил.
Степан и Иван ничего не сказали, ушли.
Даниил приходил в себя три дня. Силы возвращались к нему. Неужели придётся прожить здесь остаток своей жизни. Может быть, и тут удастся отыскать какие-то радости существования. Жаль было, что лучшие годы уже прошли.
Был тёплый июньский день. Даниил сидел на лавке перед домом. Ему ничего не хотелось делать. Глуп ушёл на озеро ловить рыбу. Было скучно. Даниилу казалось, что его существование потеряло всякий смысл. Нужно было что-то менять в жизни, менять резко. И Даниил пошёл на край посёлка.
Он вошёл во двор дома, где жила Настя. Она полола грядку в огороде позади дома.
– Тебе чего? – Она встала в полный рост, увидев Даниила.
– Вот пришёл, к тебе.
– Зачем?
– У вас есть корова?
– Нет. У нас две козы.
– Хочешь, я вам с сеном помогу?
– Давай.
– У вас есть коса?
– Есть.
Даниил накосил травы и сложил сноп в задней части двора Настиного дома. Даниил улёгся в задней части снопа, так что его не было видно из дома. Подошла Настя.
– Садись, отдохни, – предложил он ей.
Настя присела рядом с Даниилом. Даниил потянул её за руку и повалил в сноп, притянул к себе и поцеловал в губы. Настя слабо сопротивлялась.
Потом они пошли на озеро. Они нашли место, где можно было купаться подальше от посёлка. Искупавшись, они лежали на берегу. Солнце начинало клониться к горизонту.
– Ты приходи сегодня ко мне ночевать, – сказала Настя. – Я уже отвыкла от того, что меня кто-то целует и обнимает. Мне так хорошо с тобой.
– А как же Семёниха?
– Я ей постелю в сенях.
Дом у Насти и Семёнихи был чище и уютней, чем жилище Глупа. Даниил и Настя лежали на лавке рядом с печкой. Настя постелила постель с одеялом, периной и подушками.
– Я давно уже не спал на такой кровати, – сказал Даниил.
Он лежал на боку, одной рукой обняв Настю.
– О чём ты думаешь? – спросил Даниил.
– О том, что мы умрём и что потом будет?
– Рано ещё об этом думать. Тебе сколько лет?
– Тридцать один. Моя мать умерла в тридцать четыре, а отец в тридцать семь.
– Пока я жив, я буду заботиться о тебе.
– И всё же любопытно, что там по ту сторону этой жизни? Неужели ничего?
– Ты не веришь в бога?
– Не знаю. Как то это всё непонятно мне. Говорят про рай, про ад, а что это такое я не понимаю. Хоть бы одним глазком взглянуть, что же там будет, чтобы умирать было не страшно.
– Там будет хорошо. Представь себе, высоко в небе висят такие круглые острова земли, как блюдца.
– Большие?
– Чуть больше, чем Лаче-озеро. На этих островах-блюдцах стоят дома, а рядом деревья красивые, на которых птицы вьют гнёзда и поют радостные песни, также там есть колодцы с голубой сладкой водой, от которой бодрит дух.
– А кто в этих домах живёт?
– Мужья и жёны или просто пары, у которых была любовь.
– Им там нескучно одним?
– Нет. Ведь их навещают друзья и близкие.
– Мы после смерти тоже окажемся в таком доме на небе?
– Конечно. Ведь мы теперь, как муж и жена.
– У нас здесь нет попа даже, чтоб жениться, как полагается.
– Нас местный глава благословит и женит.
Даниил перешёл жить к Насте с Семёнихой. Они стали мужем и женой. К ним часто приходил в гости Глуп. Даниил остался его единственным другом.
Зимой 1236 года Настя родила мальчика. Даниил тогда осознал, что рождение ребёнка – главное чудо в этой жизни. Он поздно стал отцом и очень любил своё дитя. Мальчик рос здоровым, румяным. У него были бело-золотистые кудри. Сына назвали Романом. Даниил много трудился. В его доме всегда была какая-никакая еда. Даниил часто ходил на охоту. Он обменивал шкурки зверей на необходимые в быту вещи. Активная жизнь, кажется, придала сил стареющему Даниилу.
Был конец весны 1238 года. В Лаче-озеро приехал купец из Новгорода покупать шкурки и рыбу. Купец остановил подводу у дома главы селения, где была небольшая площадь для торговли. Около его подводы собрался народ. Пришёл и Даниил с маленьким Романом на руках. Купец рассказывал:
– Пришли на Русскую землю татары. Много городов сожгли они. Рязань сожгли дотла. Много народа везде, где прошли, убили. Вся Низовская земля лежит в пепелище. До Новгорода не дошли около ста вёрст. Смоленск и Нижний Новгород тоже не тронули.
– Неужто конец настал русской земли? – предположил мужчина в толпе.
– А вдруг и до нас дойдут эти татары? – была обеспокоена его жена.
– О том не знаю, – сказал купец. – Но сила – это страшная, эти злые татары.
К концу 1238 года в Лаче-озеро пришло письмо от Ярослава. Ярослав освобождал Даниила и тот мог ехать, куда ему было угодно. Ярослав избежал татарской сабли и плена, так как княжил в Киеве, когда Батый разорял северо-восточные русские княжества. Когда татары ушли в степь, Ярослав вернулся во Владимирскую Русь. Он сел во Владимире на место старшего брата Юрия, погибшего в битве с татарами на реке Сити.
Даниил задумался, как ему быть теперь.
– Может быть, поехать в Новгород?
– Не надо никуда ехать, – сказала Настя. – Времена настали беспокойные. Здесь будет нам лучше. В эту глушь никакие враги не поедут.
– А ведь я был воином и умел работать мечом.
– Был и хватит.
Даниил подумал. И в самом деле, ему уже не хотелось никуда ехать. Он уже не хотел никакой борьбы, никакой войны. Ему хотелось наслаждаться каждым прожитым днём со своей женой и ребёнком, смотреть, как тот растёт.
Детей у Насти и Даниила больше не было. Роман рос здоровым и смышлёным.
Из Новгорода приходили плохие вести. Татары приходили в русские земли за данью. Разорены были и многие юго-западные русские земли, через которые татары пошли дальше в Европу. Их нашествие на запад остановило только известие о смерти главного хана в Монголии. Чингизиды повернули свои орды назад на восток. Предстояли выборы нового главного хана всех монголов.
Умер Даниил в 1245 году на своём ложе, окружённый заботой жены и сына. В этом же году был отравлен Ярослав в столице кочевой империи монголов Каракоруме.
На Русь пришли тяжкие времена монгольского ига. Некогда цветущие города представляли собой жалкое зрелище, только в северных малолюдных селениях и городках жили люди, не ведавшие татарского насилия. Не пострадали от монгольского гнёта Новгород, Псков и Смоленск.
2013 год.
