Виталина Дэн
Бесчувственные. Цена Свободы
Глава 5
Страх – хуже наказания. В наказании есть нечто определенное. Велико ли оно или мало, все лучше, чем неопределенность, чем нескончаемый ужас ожидания.
с. Стефан Цвейг.
Тимур
Как только донесся до ушей сотрясающий хлопок двери за Алиной, медленно осел на корточки, закрывая лицо ладонями.
Муторно! На душе муторно! Давящая боль от происходящего грузом оседала в грудной клетке. Это фиаско, мужик…
С каждым отдаляющимся шагом девчонки на душе становилось погано, скверно. Словно тысяча когтистых лап пробралась в мое нутро. С каждым её шагом, отдаляющимся от этой ебучей больницы, ощущал, как внутри меня погасает маленькая свеча, которая еще толком не успела возродиться, загореться, дать жизнь нам обоим. С каждым ее движением нити доверия между нами рвались с оглушительным треском. Болезненная пульсация крови во всем моем теле дала в полной мере осознать, что я, как никогда, был прав в том, что если дорогие мне люди просекут, что я натворил, они сразу поймут, что за падаль рядом с ними.
Этот её взгляд… вместо тысячи признаний и слов. Каждая эмоция в зеленых глазах била наотмашь розгами по телу за все содеянное. Её отвращение и ненависть ко мне накидывали удавку на мою шею, затягивая сильнее в желании перекрыть мне кислород.
Невероятно сильно сейчас, в данную секунду, в мерзопакостный день и погоду, захотелось закурить сигарету. Втянуть в легкие обжигающий горький дым.
Что те-пе-рь? Чтооо? Она возненавидела меня… а он? Если он узнает?
Я сдохну второй раз в жизни. Не жилец без него. Никто.
Я тебя прошу, Алина, только не говори…
Сидел, чуть ли ни на полу, и молил, чтобы ничего не выпалила на эмоциях. Имеет право сказать, поделиться с ним. И это… это по отношению ко мне будет правильным. Но, я тебя молю, не нужно. Не лишай меня его.
А если больше не посмотрит на тебя с уважением? С любовью? Если с сегодняшнего дня в его голосе и взгляде не будет места ничему, кроме презрения?
От вертящихся вереницей мыслей в башке задышал громко, стараясь проморгаться и развеять туман перед глазами.
Нет. Нет! Только не сейчас! Успокойся!
Чича
Напряженно следила за его фигурой. И в этот момент в моей голове прокручивалась, как в пленке кассеты, только одна фраза: «Чудес не бывает, Чича. Не в этом сраном мире, не с этим человеком».
В настоящий момент я хотела держаться от него подальше. Подальше от этого места. На сей момент я абсолютно уверена, что это лучшее решение. Правильное!
Он на грани… а рядом с ним немощная калека. Чуяла всем своим естеством, как холодок пробирается под кожу. Как неподалеку с нами дьявол отплясывает свой абсурдный танец смерти.
Вздрогнула, когда этот ненормальный, огромный боров вскочил и заметался по палате. С потемневшим, обезумевшим взглядом. Ему сорвало планку. И я в эпицентре этой воронки, беззащитная, безоружная, неподвижная.
Я тебя поздравляю, удача всегда сопутствовала тебе!
Я слышала, как до моих ушей, сквозь нарастающий гул, доносилось громкое дыхание с хрипом. Как что-то сумбурно бормочет себе под нос, перебирая губами, в каком-то абсолютно неадекватном состоянии. Мои глаза не поспевали смотреть за ним из стороны в сторону. Он как дикарь! Как тигр, загнанный в маленькую клетку!
С невероятной скоростью оказался около своего телефона и лихорадочно начал в нем что-то тыкать.
Приложив сотовый к уху, согнулся пополам и зарычал. Страшно, блядь! Жутко, сука!
– Давай! Давай! Бери!
Спустя пару долгих секунд:
– Нет… нет… – Линия явно оборвалась, или же его звонок благоразумно проигнорировали и сбросили.
Он звонит брату, Чича. Не будет он из-за какого-то чужака в желании рвать на себе волосы.
Цепко схватил клок волос на макушке и вновь приложил телефон к уху.
– Возьми! Бери! Да, черт бы тебя побрал, мелкий сучоныш! – на последней фразе заорал и со всего маху разбил мобилу об пол. Та разлетелась вдребезги по всей палате.
Закрыла глаза от его дикости. От того, что палату начала наполнять атмосфера его безудержной ярости. В желании скрыть в своих глазах страх. Страх, который говорит, что он может добить меня, как минимум оставить одно мокрое место после меня. Я рядом с ним ничто.
Без какой либо надежды на хороший исход, приоткрыла тяжелые веки.
Вздрогнула.
Когда? Как? Когда подлетел? Как так бесшумно?
Вы видели когда-нибудь сумасшедших? Безумцев? Психов? Маньяков? Из всего перечисленного, каждое из этих определений нашло отражение на его смуглом перекошенном лице. Сглотнув тяжело и, наверное, громко, я сжалась. Внутри вся сжалась в маленький незначительный комочек, соломинку. Тоненькую, маленькую.
Боюсь… до режущих спазмов в мозгах. До черных летающих мушек перед глазами. Я его боюсь. Но не только это. У меня болииит… болит за нас обоих. Нутро болит.
Нависая надо мной, он пялился на меня расширенными глазами. Черными, как вся моя ебаная жизнь. Темными, холодными, страшными, пронизывающими все тело, пробирающимися в подсознание, препарируя меня, как подопытную крысу. Мне кажется, он не дышал, он словно заледенел. С остекленевшим взглядом и пеленой на глазах нависал надо мной и молчал. Лучше бы орал…
– Если бы ты выполняла все, как я тебя просил, то она бы сейчас ничего не поняла. Она бы не обратила внимания. Ты хоть понимаешь, что сделала? Тебе мало было меня? Я же сказал: моя семья для меня – свято. Не трожь. Не лезь. Запрет. Зачем? – обратился ко мне с обезумевшим видом глухим шепотом на грани слышимости.
Он до сих пор ни разу не моргнул. Это нормально? Может, он вообще себя не контролирует?
– Тебе лучше не видеть меня в порыве гнева, – мощной аурой пленил меня, сковывал всю.
От его слов во мне моментально вспыхивает обжигающее раздражение. Заломила бровь, тем самым говоря: разве? Ты способен еще на более ублюдочные поступки?
Я понимала, что играю с огнем, но ничего поделать не могла. Это словно идет впереди меня. Реакция! Ну не привыкла я хавать незаслуженную порцию дерьма. Мне своей хватает.
Не отводя от моих глаз больной взгляд, прикоснулся к кончикам моих волос своей широкой смуглой лапой. Поморщилась от нашей с ним тактильной близости. Ощущала каждое движение его длинных пальцев, словно пускал по мне разряды тока. Но, то ли импульсы ненависти, то ли… да, неважно. Эти слова всуе больше не стоит произносить и думать о них.
– Лучше бы ему ни о чем не узнать. И тогда все будет хорошо… – а вот этот шепот нес за собой угрозу и опасность. В его голосе прослеживалась не только стальная жестокость, но и маньяческие наклонности. Особенно в данный момент, с по-детски оттопыренной пухлой нижней губой, словно он – обидевшийся ребенок.
И в данный миг я не имею ни малейшего понятия, как мне избавиться от этого психически неуравновешенного человека?! Как в моем случае раз и навсегда избавиться и обезопасить себя от этого кретина?! Спастись от той опасности, которую он источает?!
Но, к счастью, думать мне долго не пришлось, в палату ввалился персонал в виде медсестер. Благо, рожа этого ненормального начала проясняться. Мимика его лица начала выражать полное осознание того, что сейчас здесь произошло. В черных глазах туманная дымка уступала месту адекватности, пониманию каждого сказанного мне слова.
Он больной! Боже, он вправду больной, мать твою! Раньше я могла только догадываться, а сейчас… сейчас я уверена. Одна его рожа пару минут назад чего только стоит. Не загляни к нам сейчас в палату люди, неизвестно, чего можно было от него ожидать. Очередные побои? Оскорбления? Унижение? В очередной раз уничтожение никчемной жизни?
Сбоку от нас раздались сдавленные приглушенные смешки. В принципе, даже если бы я и смогла повернуться в их сторону, не сделала бы этого. Понятно, отчего такая реакция. Но, к сожалению, или к счастью, люди неправильно все растолковали. Хотя, сложно иначе посмотреть на разворачивающуюся перед глазами картину, когда этот ушлепок надо мной до сих пор нависает.
– Кхм. Кхм. Кхм. Молодые люди, извините, что отвлекаем, пришло время процедур, – известили нас две медсестры, хихикая в стороне.
– Да, конечно, – словно очнулся этот ублюдок, и отошел от меня на приличное расстояние, освобождая медперсоналу не только меня, но и место рядом со мной.
Скосила глаза в их сторону. Понятно. Две молодые идиотки, иначе не вели бы себя так бестактно в этих стенах. Они что, еще больше хотят меня покалечить? У них же в мозгах ушная сера и розовые единорожки! Даже Алина будет поумнее этих дур.
Вылупились обе на Тимура, но если быть точной – уперлись взглядом в напряженную спину. Тот сразу отвернулся от нас, явно приводя себя в порядок.
– Извините, но мы должны попросить Вас выйти из палаты.
Тим на слова этих куриц медленно развернулся и заломил бровь, смотря, откровенно говоря, уничтожающе. Мда, если я не выдерживаю, то что говорить об этих девчонках, для которых самое страшное, что в жизни случалось – поломанный ноготь?
– Еще раз?!
– Эмм… ии…извинииите… ммм… ну, Вам нужно ввыйтиии, – проблеяла ему в ответ девчонка с побелевшим лицом. Другая же просто вжалась в дверь палаты.
Скривилась. Еще неизвестно, кто из нас немощный.
– Я разве мешаю?
Давит их словами! Добивает! Видит, что девчонки сдаются, не смеют противостоять.
– Ннеет, пппросто это не ппопраавилам.
– Ничего страшного, наш доктор к этому уже привык. Поверьте. Ничего Вам за это не будет. Приступайте, – последнее слово с кивком головы на меня.
Скрипнула зубами.
– Ххоррошоо, – неуверенно протянула одна из горе-медсестер и обернулась ко второй, что-то немо передавая взглядом. Та словно застыла.
Спустя пару секунд, обе, взяв себя в руки, подошли к моей койке с разных сторон. Нависли надо мной, и по слогам начали протягивать слова, как идиотки. Словно я не калека, а самое тупое создание на планете.
– Мы сей-час Вас ос-мот-рим. По-чис-тим вход катетерной тру-бки…
– Позвольте узнать, что Вы делаете? – с недоумением протянул позади них псих.
Эти недалекие курицы подпрыгнули на месте от его раздавшегося голоса.
– Вводим в курс дела больную.
– Почему Вы с ней так разговариваете? Она прекрасно улавливает произнесенную речь.
И после сказанного кинул взгляд на меня. Казалось, за этим взглядом стоит многое, но я отмахнулось от всего, и с булькающими звуками начала смеяться.
Господи, Чича, такими темпами и с такими людьми нескоро ты встанешь на ноги!
– Выйдите!
Это сказал он? Точнее, приказал?!
Расхохоталась пуще прежнего, до слез. Все чудесатее и чудесатее становится, Чича.
– Но…
– Я сказал, вышли отсюда! – рявкнул на них.
Но вслед за ними и он покинул палату в неизвестном направлении, наконец-то оставляя меня одну.
Пусть без него! Пусть неконтролируемое сумасшествие, но главное, побыть одной. От всех от них подальше!
Тимур
– У Вас весь персонал состоит из таких идиоток? Извините, но даже я в свой ночной клуб не найму таких дур! Чем они ей помогут? Ногти накрасить? Или, может, брови выщипать? А? – орал я в кабинете врача, как потерпевший.
Признаться, в данный момент срывался на него, выпуская всю накопившуюся злость из-за случившегося за последние сорок минут.
Хирург вообще никак не реагировал на меня и мои выкрики с пеной у рта. Полностью игнорировал. Уткнувшись в больничный лист, что-то усердно отмечал или дописывал. Если бы он сейчас мне не ответил, я сомневаюсь, что смог бы сдержать себя и не накинуться на него.
– Успокойтесь! С ней будет работать Нина. Но сегодня у нее выходной.
– И чем же ваша Нина лучше? – ехидно передразнил его. Внутри все разрывалось на куски.
– Всем. Человек с опытом более двадцати пяти лет, – остальное продолжил себе под нос. – Человек на вес золота. Жаль, что таких людей – с такими золотыми руками как у нее – с каждым годом становится все меньше, – и опять мне, – к сожалению, очень сложно в наше время найти толкового специалиста. Даже в нашу больницу. Чиче придется сегодня потерпеть, а с завтрашнего дня все встанет на свои места. Максимум, что могу сегодня предложить – я сам могу пойти с девочками. Все сделают под моим присмотром.
Слушал его, гневно раздувая ноздри. Кулаки чесались всё к ебеням тут расхуярить.
– Вам нужно отдохнуть… не стоит ругаться с тем, кто Вам еще может пригодиться!
Это сейчас он на себя намекает? А на кой он мне сдался? Один звонок, и толпа таких, как он, выстроится через полчаса в холле, в желании занять его должность.
Чича
После того, как смылся из палаты Тимур, примерно через полчаса вновь явилась делегация идиоток, на этот раз во главе с моим врачом. Нужно отдать должное, под его взором девицы вели себя достойно, и мне казалось, даже профессионально. Но, хоть они и провели со мной все манипуляции по личной гигиене, это не отменило того, что мне хотелось смыть все чужие прикосновения.
Да, сложно тебе будет, Чича… Нужно как-то отодвигать на задний план свою брезгливость. Ничем она тебе в данный момент не поможет.
Слава богу, что этот урод смылся, и я его больше не видела. А прошло уже достаточно времени! На дворе ночь. Неужели свалил отсюда? Или ошивается где-то поблизости? Ему ведь разрешили тут находиться в любое время?!
Стоило вспомнить черта, как дверь распахнулась, являя его передо мной.
Ебаать. Приплыли! Он что, издевается надо мной? Испытывает все мои грани? В таком состоянии я его не то, что не видела, я его не знаю. Не знаю, чего можно ожидать от него, когда он под зеленым змеем!
Пьяно смеясь, завалился в палату, держа в одной руке бутылку с янтарной жидкостью. Кажется, виски «Macallan».
Подпирая руками стены, смеясь, старался снять с себя джинсы.
Приподняла бровь и не знала, что делать! Смеяться или плакать! До чего он сейчас нелепо выглядел. Но весь мой смех исчез, стоило увидеть, как этот верзила направился к моей койке.
Он ку-ку, долбоеб? Бля, он же сейчас навредит мне, даже не понимая! А я, блядь, встать хочу! Вылечиться!
Начала выгибаться дугой и косить глаза вниз, следя за его шатающейся походкой. Издавать странные звуки. Хриплое бульканье, даже не вой, даже не крик…
Да, блядь, очнись же! Если этот боров завалится на меня, то мои кости треснут окончательно и бесповоротно.
Этот придурок от издаваемых мною звуков заржал, запрокидывая башку назад.
– Чем ты опять недовольна?! Я ведь еще слова не сказал, – еле проговорил заплетающимся языком.
С новой силой забилась в возмущениях, и, о чудо! Этот остолоп затормозил. Плавающими глазами осмотрел вначале меня, а потом место на кровати, куда он собирался лечь пару секунд назад.
– А, ну да, наверное, ты права, не помещусь. – С сожалением и так серьезно протянул, что я зависла, а он, наверное, не выдержав многострадальной паузы, вновь заржал, как лошадь.
Закатила глаза, и за эти пару секунд произошло то, из-за чего теперь меня пробило на смех.
Пара секунд, и рядом со мной раздался звук от оглушительного крушения чего-то громоздкого. Я даже вздрогнула от испуга! Что он сделал? Казалось, в палате обрушился потолок! Но когда обнаружила его отключенного на полу, в одних боксерах и водолазке, с бутылкой, до сих пор державшейся в руках, затряслась в немом смехе.
Божеее, я реально таких дебилов не встречала. Полчаса! Полчаса я не могла себя успокоить! Сотрясаясь в диком немом смехе, с набежавшими слезами на глаза, смотрела на этого в данный момент беззащитного ушлепка. От вида этой нелепой картины в башке закрутились навязчивые мысли: Хоть бы ты больше никогда не пришел в себя! Хоть бы!.
Глава 6
Чича
– Нет, это издевательство какое-то! Когда я допустил в своей больнице балаган?!
Сквозь сон поморщилась от бесноватых грозных ноток.
Черт! Что я опять натворила? Но глаза было невозможно разлепить до того момента, пока до моих ушей не донесся умирающий стон. Мужской!
– Давай! Давай! Подъем, Тимур! Подъем! Как же ты мне надоел, а! Как гниющая кость в горле! Как незаживающая мозоль!
Ого! Ничего себе, какие у них чувства! А я и не знала… Да, доктор, я вас полюбила еще сильнее!
С неохотой разлепила веки и увидела следующую картину. Тот черт, который заявился ко мне пьяный вчера, до сих пор валяется в одних трусах на полу! Как не замерз за ночь?! А над ним мой доктор – как оказалось, любимый! Сидит на корточках рядом с его бездыханным телом, но выходит, что нависает над ним. Полы халата хирурга бережно укрывают пол рядом с Тимом. А в его выцветших с годами карих глазах отчетливо сверкает усталость и раздражение. Раздражение к лежащему рядом с ним идиоту.
После того, как Тим пришел в себя и перевернулся со страдальческим стоном на спину, Артур Азарович рявкнул, казалось, на все отделение. Так, что только через пару секунд я поняла, что каким-то образом прижала свои онемевшие руки к ушам.
Господи! Руки!
– Живо в мой кабинет! – подскочил доктор, и хотел сию секунду уже вылететь, как увидел меня, прижимающую руки к ушам, в желании заглушить его вопли.
– Да че Вы разорались! Башка и так раскалывается! – доктор скосил на Тима взгляд, как на какое-то ничтожество, недомерка, и снова перевел внимание на меня. Но на этот раз начал расплываться в улыбке.
Медленно подошел ко мне, и оттянул мою руку от уха, ощупывая её.
– Отлично. К концу недели вернется полностью вся чувствительность. Уже можешь шевелить ими.
Улыбнулась ему в ответ, но при этом смотрела только на свою руку.
Да! Да! Я отчетливо чувствую его касания!
– Через час буду у Вас с Ниной. Она будет вашей медсестрой. Прикреплена именно к Вам. – Утвердительно моргнула ему. На этой ноте он и оставил меня, не забыв напоследок рявкнуть Тиму. – Две минуты! У вас две минуты! Не испытывайте меня!
Тим, лежа на полу, тяжело вздохнул. Попытался сесть, но ни черта у него не получилось. А это до сих пор забавно!
– Чич, как же хреново, что ты не можешь сейчас встать.
Улыбка завяла на моем лице, как тот цветок, который еще не успел зацвести, дать ростки.
– Прости, но за воду я сейчас многое бы отдал.
А я бы многое отдала, чтобы вновь в тебя плюнуть, сволочь мерзкая и неприятная! Поскорее бы ты свалил, чтобы тебя уже хоть кто-нибудь вздрючил!
Словно в предсмертной муке поднялся, оглядел себя и палату.
– Бля, нахуя я снимал джинсы? – прохрипел несчастно, потирая помятое лицо. Кинул красный взгляд на меня и с неохотой протянул. – Может, и так сойдет? Как думаешь, всех распугаю?
Я благоразумно закрыла глаза, чтобы не заводиться и не видеть его рожу. На что мгновенно услышала:
– Верно мыслишь. Все-таки нужно надеть.
Тимур
– Ты как посмел? Как?! Я тебя спрашиваю!
– А мы уже успели на «ты» перейти? – потирая виски, умолял себя не сдохнуть от его возмущенного рева.
Мы словно сегодня с ним местами поменялись.
– Не хами мне! Прекрати! Я долго терпел неуважительное отношение к себе! Запомни, это мое отделение! Я тут главный! Хрен ты меня отсюда выкинешь! Я и так тебе тут многое позволил! Но пьяным валяться на полу в палате у больного НЕ ПОЗВОЛЮ! Услышал?! Тебе тут не вытрезвитель. Вали домой, раз нажрался до усрачки! Через час я буду у нее в палате, и чтобы духу твоего там не было! Не попадайся мне на глаза сегодня!
Морщась, направился к Чиче в палату. Ага, еще бы от тебя я не бегал. Потерпишь! Но какого черта я вчера так нажрался?!
Знаешь! Все твои страхи душат тебя. А теперь и сожаление из-за нее. Нет тебе веры.
Чича
Дверь палаты распахнулась, впуская хозяина красной и опухшей рожи. Либо он не пьет совсем, либо он налакался впервые за долгое время.
Взлохматил волосы, прежде чем, пошатываясь, пройти через всю палату к графину с водой.
Смотря, как наливает в стакан прозрачную жидкость, жадно вливает её в себя, на то, как вода стекает по губам, тяжелому подбородку, затекает под ворот водолазки, громко сглотнула. Я даже не удивлена, что он замер на время, а после и вовсе повернулся ко мне.
С подозрением сверкнул на меня черными глазами и на грани слышимости прохрипел:
– Будешь? – приподнял немного графин с водой.
Утвердительно моргнула. Я сама готова откинуть кони от жажды!
Озираясь по сторонам, искал что-то. Открыв тумбочку, увидел нужную вещь, и вытащил на свет соломинку. Бросил в наполненный стакан, поднося его ко мне.
– Пей, – нежно прошептал и аккуратно поднес к губам край трубочки.
Смотрели неотрывно друг другу в глаза. Мои голубые и его черные, словно столкнулись между собой насмерть. Никто не хотел уступать и отводить свой взгляд.
– Я сожалею о своих сказанных вчера словах, – сказал коротко.
Мои губы искажает презрительная насмешка. Презрительная реакция не только на его голос, но и на слова. На то, что он несет. На то, что снова решил поиграть до поры до времени в хорошенького мальчика.
Разлепила сухие губы и зубами схватилась за трубочку, жадно выпивая содержимое бокала. Проталкивая застрявший ком в горле глотком прохладной воды. Скосила глаза в стакан, завороженно следя за тем, как уменьшается уровень воды в сосуде.
Сожалеет? Нееет, этот парень ни о чем не может сожалеть! Такие, как он, нет! Таким, как он, нет веры!
Глумясь внутри себя над ним, вспомнила некоторые отрывки из своей жизни.
– Дочь, прости меня. Прости мать, я больше никогда эту дрянь не буду употреблять.
– Дочь, больше ни одного мужика в доме не будет! Я не позволю тебя обижать!
– Извини меня, больше не повторится, вот увидишь, мы и вдвоем хорошо заживем!
– Я завяжу со своей работой, главное, ты хорошо учись!
– Я исправлюсь, я поменяюсь, ты будешь мной еще гордиться!
Я знаю цену обещаниям. Научили за всю жизнь. Не только мама. За что буду всегда благодарна этим людям. Не стоит распускать уши и разевать рот, когда тебе кто-то кинул подачку в виде очередного никчемного обещания, которому грош цена… А этот гондон из их стаи. Конечно, сделаем вид, что поверила ему, хотяяя… хотя навряд ли по моему виду в данную секунду можно сказать, что я поверила и приняла слова извинения.
А к чему они мне? И то, даже жопу ими нельзя подтереть!
– Чич, долго это будет продолжаться еще? Я начинаю уставать. И впрямь уставать, – устало вымолвил севшим голосом, пялясь пронзающе в мои глаза. Как обычно, его взгляд чувствуется невыносимо остро.
А ничего и не заканчивалось! Ничего не изменилось до вчерашнего момента! Ничего не поменялось после вчерашнего инцидента! У нас с тобой один путь – разойтись в разные стороны! Вот как только поставишь меня на ноги, так сразу и распрощаемся.
Господи, как же я тебя ненавижу! Как же я завидую тебе, что ты даже этого не можешь ощутить! Как же я мечтаю, чтобы ты на пару секунд оказался в моей шкуре и прочувствовал все негативные чувства, что я ощущаю к тебе.
Ты мразь! Такая же падаль, как Лёнчик! Одна разница – тот опустившаяся падаль без денег, а ты дорогая! С деньгами, с запахом власти и природой незаслуженно наделенная красотой.
Меня отрезвил его очередной взгляд. Укоризненный. Ты даришь этот взгляд мне? А мне кажется, Тимчик, все заслуженно!
Словно услышав мои мысли, замотал лохматой гривой. Ну как так можно чувствовать?
– Я уже говорил, я во многом неправ… Я срываюсь. – Отставил стакан в сторону, и устало потер ладонями лицо. Со свистящим выдохом буркнул. – Но на это… на это имеется много причин. У меня…
– Привет.
Парень, дернувшись от голоса, опустил медленно руки и резко развернулся к выходу.
– Алин… – словно вообще голос пропал.
Прохрипел имя, и хотел что-то еще добавить, но обратил внимание, что она его вообще не замечает. Игнорирует. Словно пустое место. Нет его тут.
Когда она двинулась ко мне, все также не смотря на него, я перевела взгляд на Тимура. Тот с каждым ее шагом ко мне делал от нас пару шагов назад.
Может, она ему все-таки нравится? Почему она действует так на него? Почему он так в сей момент на нее взирает заколдованным взглядом? Почему отношение к ней такое? Она ведь всего лишь телка его брата! Ну да, жена, но они ведь уходящие-приходящие! Бабы! Этих жен может быть десять, двадцать за всю жизнь, и что? Ко всем так будет трепетно относиться? Почему мне достаются его гнев и побои? А ей вот этот щенячий взгляд? Чем она это заслужила?
– Привет! – словила мое внимание, в данный момент отнюдь не расположенное к ней. Она уловила накалившуюся атмосферу, но беспечно продолжила. – Я привезла тебе вещи и что-то из продуктов. Узнала у матери, что тебе можно, но, как оказалось, почти все. Из-за голоса придется в чем-то себя урезать, но думаю, для тебя это будет не критично. – Старалась говорить добродушно, но я видела, как она нервничает. Из-за меня, либо из-за того, кто подпирает плечом косяк и прожигает в ее спине огромную дыру. – Давай оденемся? Я помогу. Тебе, наверное, надоело так лежать. Чтобы легко было проводить процедуры и личную гигиену, я взяла удобные шмотки. Пижамные штаны и рубашку от нее на пуговицах с длинным рукавом. Тебе как, сойдет? – распаковывая пакеты, на последней фразе кинула на меня взгляд, ожидая ответа.
Я легонько пожала плечами, показывая, что мне вообще плевать.
– Выйди отсюда! – не обернувшись, не удостоив внимания, холодно кинула указание Тиму. Причем властно! Причем, у девчонки враз поменялся голос, появился гонор!
Хмыкнула. Получилось довольно звучно, потому как они оба безрадостно на меня посмотрели.
– Алин, давай…
– Я же попросила, выйди отсюда. Я тебя ни видеть, ни слышать не хочу! Избавь меня от себя.
Это пиздец!
А чему ты удивляешься, Чича, чему? Ты ведь этого и хотела! Хотела добиться всего этого, когда признавалась ей во всем! Когда хотела, чтобы от него отказалась его семья! Разрушить эту самую семью! Чтобы ему было больно! Так ему сейчас не позавидуешь, отчего тебе тогда нехорошо?! Отчего ощущаешь в груди в районе сердца сдавленный спазм? Тебе жалко его? А он тебя жалел? Тебя в этой жизни кто-то жалел? Кто-то вообще думал о тебе? Кто-то ставил твои личные интересы, желания, мечты выше своих? Лохушка ты, Чича!
Почему меня, сука, трогает их семейка? Почему заставляет чувствовать? Почему я чувствую на себе их обоюдную боль? Не должно так быть! Несправедливо!
А когда к тебе относилась судьба справедливо?
И то правда…
– Я только… – но не договорил, видя, как Алина двумя руками облокотилась на мою койку, подаваясь вперед. Задышала учащенно, словно старалась подавить рвотные спазмы и отвращение к нему.
Тим, видя все это, остановился. Все распознав, или боясь её истерики, сжал до хруста кулаки, а через пару секунд развернулся на пятках и покинул палату, не забыв прихватить ключи от машины.
– Слава богу! – обессиленно кинув скрюченными пальцами все вещи из пакета, поплелась к графину с водой. Сегодня явно у всех жажда.
Налив стакан и залпом его осушив, плюхнулась на стул. Неподвижным взглядом уперлась в окно, что-то обдумывая, а может, и далеко отсюда уплывая.
По ощущениям, она просидела так очень долго. Полчаса. Час! Не шевелясь, не говоря, как окаменевшая статуя с аккуратным животом. На моих глупых мыслях: «интересно, кого она ждет?», Алина наконец-то очнулась.
– У тебя тут тихо. Можно подумать. Мне этого в последние дни не хватало.
Не знаю… от её изнеможенного вида или из-за убитого голоса, мне захотелось поинтересоваться, сильно ли я ей навредила. Её семье.
У самой никакой семьи не было, и решила лишить семьи остальных. Но, кто бы что ни говорил, и как бы она мне ни нравилась, я делала это только с одним умыслом! Избавиться от психа, раз и навсегда! Исчезнуть из жизней обоих! Кануть в неизвестном спиралевидном пространстве.
– Ладно, давай одеваться, – оперлась ладонями на колени, отталкиваясь и тяжело поднимаясь. Слышно, что из-за большого живота и одышка у нее появилась.
***
– О, Господи! – девчонка, задыхаясь, сдула черную мокрую прядь с лица и искренне рассмеялась. Я, запыхавшись, кинула на нее злой взгляд. – Прости, прости. Но это было ужасно! Из-за меня, неповоротливой курицы! Господи, быстрее бы родила уже, что ли.
Я рефлекторно, не подумав, беззаботно усмехнулась на ее слова, чем обескуражила ее. Но она, кроме заломленной брови, постаралась больше никак не выдать свое удивление на мою реакцию. Наверное, поэтому она решила копнуть дальше.
– Твое тело… кто с тобой это вытворял? – увидев мой вмиг ожесточившийся взгляд, она захлопнула пасть.
Сейчас, после этого вопроса, я желала если не испепелить её, то хотя бы, чтобы она исчезла отсюда.
– Я так поняла, мне пора? – скованно пролепетала она.
Кивнула легонько.
– Хорошо. До скорого.
А уже около двери резко затормозила и не поворачивалась ко мне с минуту.
– Я виновата перед тобой. Не поверила. Прости меня. Такой жестокости я от него не ожидала. – Сказав все, повернулась и робко подарила мне улыбку. – Не скучай, я завтра после работы к тебе заеду.
После ее ухода, медленно, превозмогая боль в шее, повернулась к окну. Смотрела на слепящее солнце, которое дарило свои солнечные теплые лучи впервые за долгое время, до слезных спазмов.
Закрыв слезящиеся глаза, подумала только об одном: «Согрей и меня, лучик. Дай на все сил и энергии. Не дай пасть духом».
Тимур
Сделав последнюю глубокую затяжку, откинул бычок в сторону от машины. Выпрямился и весь собрался, видя, как заплаканная Алина выходит из главного входа больницы.
Сегодня, на удивление, погода была теплая. Солнце ярко светило, радуя всех приближающимися летними днями. После того, как нажрался вчера, глоток свежего и теплого воздуха был сродни спасению.
Девчонка, заметив меня, резко развернулась и пошла к машине по другой траектории.
Господи, Рус, как ты вообще ее добился?!
– Алина, постой! – побежал за ней, крича вдогонку.
– Отвали! – истеричный выкрик мне был ответом.
Прибавляет шаг, и уже нажимает на брелок машины, открывая BMW, подаренную моим братом.
– Алина! – делаю рывок и догоняю ее в два шага.
– Что? – разворачиваясь, рявкает мне в лицо.
Личико пунцовое от неудержимого гнева. И меня, сука, словно серпом по сердцу.
Так хочется вновь вернуть тот немного наивный и добрый взгляд. Чтобы относилась также, как и всегда – с любовью и озорством. Хочется извиниться за все и что-то придумать, чтобы все исправить, но слова вырываются прежде, чем я смог их проанализировать.
– Ты ничего не сказала Руслану? – этим вопросом взбесил ее только больше. Но не на истерику. На что-то глубже. Сильнее.
Зеленый взгляд до краев наполнялся горечью и презрением ко мне.
Заслужил, не спорю! Прости, девочка!
Я видел, как она во мне разочаровывается все больше с каждой минутой. Видел, как до сих пор не верит в происходящее. Хочет все повернуть вспять, и чтобы не было между нами ничего.
Всеми этими эмоциями разбивает душу вдребезги. Ну что ты делаешь?
– Прости меня. Я очень сильно перед вами виноват, – нежно взял ее за руку повыше локтя, подталкивая к себе в объятия.
Когда просекла, замотала головой и начала вырывать руку из моего захвата.
– Не хочу, чтобы трогал меня! Не перед нами! Перед ней виноват! – начала выкрикивать на всю парковку.
Резко закрыл ей рот ладонью, чем привел её в бешенство. Начала бить меня по плечам, лицу. Из кристально-зеленых глаз потекли крупные слезы.
