Виорэль Михайлович Ломов
Приключения Юстаса и его друзей
Глава 12. Договор можно и не подписывать!
С трудом, но Кольгрима совладала со своим смятением. Собственно, чего ей бояться? Даже если ее противник сам верховный шаман Лапландии! Даже если в руках у него волшебный посох! Тут не саамский край! Тут ее владения, ее чертог, ее волшебное кресло, которое силой не уступит посоху! Как-никак, нойд у нее, а не она у него! В конце концов, он просто человек! Стоит ей нажать на кнопку в подлокотнике кресла, и легион бесов слетится к ней. А уж они-то знают, как управиться с человеком! «Посмотрим, «о великий дух!», кто кого? Помнится, однажды я уже одолела тебя…» Все эти соображения не были лишены оснований, во всяком случае, были очень заманчивы. Но хотя в голове у колдуньи и звучал гимн «Гром победы, раздавайся!», она старалась на шамана не смотреть. Улыбнувшись как-то наискосок, Кольгрима засыпала высокого гостя вопросами.
– Это вы, херра нойд? Рада видеть вас! Как поживает Лапландия? Инари замерзло? Как здоровье? Путешествуете? Или по делам? Не торопитесь? А мы тут с коллегами дельце одно решаем. Да уж почти решили. Херра Так-так, подписывайте и выпьем шампанское! Серж, где бокалы?
Нойд погасил свой взгляд и ответил:
– Я не тороплюсь. У меня впереди вечность. Господин Так-так! Покажите мне текст договора! Любопытно, что там пишут новенького?
– Ахероша! Подай! Всё старенькое, херра нойд. Новенькое вносит сумятицу в мир.
Ахеронт подал нойду договор.
– С этим я, пожалуй, соглашусь, – сказал шаман. – Вносит.
Он не торопясь прочитал весь договор, заинтересовался одним пунктом.
– Тут сказано: «Все споры между сторонами будут рассматриваться в третейском суде Центра Ко Ют Лтд». Это что за «Центр Ко Ют Лтд»?
– Это мой Центр компьютерных и юридических технологий, херра нойд, – заерзала Кольгрима в кресле.
– Юридических технологий! Не слышал о таких. Во всяком случае, у нас в Лапландии их нет.
Кольгрима криво усмехнулась.
– Так-так, вы чего-нибудь понимаете в этой чепухе? – Шаман потряс договором. – В «юридических технологиях»?
– Понимаю, – ответил Так-так. – Слегка. Это третейский суд, который возглавляет сама роува Кольгрима.
– Разве такое возможно, чтобы человек судил самого себя? Разве что на исповеди в церкви…
Кольгрима при этих словах поморщилась.
– Такое невозможно! – ответил Так-так. – Ведь с нами этот арбитр не был согласован. Но это не главное. Судья не может быть одной из сторон в гражданском процессе! Он не может быть даже свидетелем в деле, где совершает правосудие! За это его самого будут судить!
– Вот и я о том же. Чтобы она совершала право-судие? Право, смешно! – Нойд подбросил листы договора вверх. Они вспыхнули, и на каменный пол упал черный пепел.
Кольгрима с перекошенным лицом подскочила. Нойд тоже встал.
– Вы не получите девчонок! – взвизгнула колдунья. – Никогда не получите!
– Ты их сама мне отдашь. Сейчас же, – сказал шаман и направил на Кольгриму свой посох. – Не вздумай жать на кнопку. Знаю о ней. Не забыл. Вот-вот, отойди подальше от кресла. И не дергайся. Здоровее будешь. Где девочки?
В бешенстве ведьма даже забыла, как зовут ее слугу.
– Ты! Как там тебя? Стикс! Где они?
– Наверное, у Мартонена. А может, уже и дома.
– Ты что? Ты отпустил их?!
– Отпустил.
– Да я тебе!..
Нойд посмотрел на Так-така и на Петра.
– Видимо, не имеет смысла продолжать разговор. Тем более подписывать договор. – Шаман посохом пошевелил пепел на полу. – Но я не столь наивен, чтобы верить на слово. Так-так, посмотри у этого, Мартонена, там ли девочки. Знаешь, где это?
– Знаю.
Нойд снял с пояса амулет и дал его Так-таку. Тот тут же исчез. Шаман продолжал стоять. Кольгрима, Ахеронт, Стикс и Серж замерли, боясь пошевелиться.
Через пять минут Так-так появился. Вернул амулет владельцу.
– Они уже дома у Ирины. Мартонен отвез.
– Теперь всё, – сказал нойд. Он коснулся кресла Кольгримы. Трон ведьмы вспыхнул и с оглушительным треском сгорел. Шум стоял такой, словно обрушилась на подлесок трехсотлетняя сосна или сорвалась с места огромная стая ворон. – Живи. Но не попадайся мне в третий раз!
Шаман протянул посох Так-таку. Тот взялся за него и положил руку на голову Маклеода. Петр, утолкав Григория за пазуху, взглянул на растерянную колдунью (она сейчас вовсе не выглядела импозантно и устрашающе, как любила представляться людям) и взялся за посох. Через секунду от делегатов не осталось и следа. Лишь ветерок взметнул кверху черный пепел сгоревшего договора.
Кольгрима подошла к креслам и опустилась в одно из них.
– Серж! Нет, ты, Ахероша! – тихо произнесла она. – Разлей шампанское. А ты, Стикс, вон с глаз моих!
Серж открыл бутылку шампанского. Пробка с хлопком улетела к потолку. Кольгрима проводила ее взглядом. Пробка, не упав на пол, исчезла.
Молча выпили шампанское.
– Ну, ребята, вы тут допивайте без меня, а я пойду, отдохну. И уберите весь этот… – она сапожком наступила на пепел и растерла его по полу, – мусор. Кресла я вам пришлю.
Уходя, она посмотрела на вешалку и вспомнила, что точно положила шапку на полочку. «Значит, у них, проклятых!»
На кухне хозяйку встретил Мишель.
– Стикс у себя?
– За компьютером, госпожа.
– Скажи, чтобы пришел ко мне.
Кольгрима поднялась к себе. Зашел Стикс.
– Присаживайся. В ногах правды нет.
– Нет ее и выше, – сказал программист.
– Я решила тебя простить. Знаешь, за что?
– Нет. За что?
– За честность. В людях я ценю, прежде всего, честность, – Кольгрима подчеркнула «в людях».
– Ты, госпожа, просто используешь их честность.
– Да, использую! Честно использую. А не применяю силу, как некоторые колдуны. Сила есть – ума не надо! Чувствую, заканчивается мой век. – Волшебница правым глазом уронила слезу, а левым внимательно следила за Стиксом. Но тот никак не отреагировал. Помолчал и, пожав плечами, произнес:
– Твой век еще впереди.
– Твоими устами да мед пить. Но нет пророка в моем отечестве. – Кольгрима печально вздохнула.
– Он еще не начался, твой век, – повторил Стикс.
– Может, ты и прав, – снова вздохнула колдунья. – Пока лишь одна сила правит миром. Честности как не было в нем, так и нет. Я вот что решила. Сделаю тебя моим правопреемником. Всё, чем я владею, и всё, что я умею, станет твоим.
– Что так? – спросил Стикс, не чувствуя восторга от столь заманчивого предложения.
– Сдаю. Силы уже не те. Одни вздохи остались.
– Так они в век честности и не нужны будут, эти силы, – возразил правопреемник. – От них одно лишь смущение. Главное, честность не сдать никуда.
– Ладно, ступай! Но ты понял, о чем я. Всё равно другого наследника у меня нет.
«Сойдет и побочный байстрюк», – подумал Стикс, но не произнес этого вслух.
Глава 13. Carpe Jean-Jacques Justas[7]
Очутившись на площадке перед домом Сомовых, путешественники огляделись. Несколько секунд они приходили в себя от тумана в глазах, похожего на серебристое свечение, и чувствительного сердцебиения во время телепортации (мгновенного перемещения в пространстве).
В поселке было очень тихо. Казалось, никого нет или все спят. Но там и тут поднимался дымок – готовили во дворах шашлыки, над коттеджами Аарно Какконена и эстонца Калле развевались финские флаги, с горки катались на санках и ледянках дети.
Рядом со своей машиной Петр увидел машину Мартонена и побежал к дому. За ним с лаем припустил Маклеод. Из-за пазухи Петра вывалился Григорий. Он огляделся и важно направился к крыльцу. Послышались радостные крики. На крыльцо выскочили Ирина, Мартонен и девочки. С сосны сорвалась Чернавка и с карканьем стала носиться над головами. Так-так, сделав несколько шагов, оглянулся. Нойд, оставшись один, поклонился муми-троллю, потом всем остальным и исчез.
– Куда же он?! – воскликнул Петр. – Отметили бы! Я ж подготовил ему подарок – спиннинг Maximus Raptor-X! Ну как же так, взял и ушел!
– Да ты летом с девочками съезди к нему, – сказал Так-так, – и подари.
– И съездим! Съездим, Ирина?!
– Конечно, съездим! Я хочу его в Питер пригласить. Поедет? – спросила она Так-така.
– Не знаю, – пожал тот плечами. – За шамана нельзя решать.
Все зашли в дом. Маклеод и кот остались на крыльце.
– Заходите! – пригласил их Петр в дом.
– Мы свежим воздухом подышим, – сказал Григорий. Он запрыгнул на перильца. Рядом с ним с карканьем уселась ворона.
– Чернавка! Не каркай! – попросил кот. – Башка раскалывается!
– Врешь! Не расколота! Целая голова!
– А это что? – кот вдруг широко-широко зевнул.
– Пародия на льва! – фыркнула ворона. – Расскажи, как там Лапландия?
– Северная страна, – сказал кот. – Снег, льды, северное сияние.
– Где ты, вруша, видел северное сияние? – спросил Маклеод.
– На небе, барон, на небе! Ночью, когда вы изволили дрыхнуть.
– Ой, когда я дрых! Да ты сам продрых всю поездку без задних ног!
– Что значит, без задних ног? Задние ноги вот они, всегда при мне. И вообще, ты это о чем? Задние ноги! Разве есть передние ноги? Передние у меня – руки.
– Ну, ты скажешь, Дарий-Григорий, руки! Ты что, уже человек?
– Не человек! И это звучит гордо!
– И кто ж ты?
– Я царь! А раз царь, у меня должны быть руки! Только из царских рук можно получить царский подарок! Ты же знаешь: у меня все подарки – царские! Вот сейчас скажу Ирине: «Дай сахарную косточку!» И она даст. Думаешь – кому? Тебе, дурень! Подожди минутку! И тебе, Чернавка, заодно колбаску захвачу.
К дому подошел Калле. Увидел машину Мартонена.
– Пришли? – спросил он у Маклеода и постучал в дверь.
Ворона, глядя на Калле, каркнула:
– Кряк!
– Да сколько говорить тебе: не коряк я! Эстонец!
– Кряк! – повторила Чернавка.
Калле остановился и, обращаясь к Маклеоду, бросил:
– Да скажи ты этой дуре, что не коряк я, а эстонец! Коряки на севере Камчатки живут, а я на юге Скандинавии!
– Дура у нас Жанна, курица, – заметил Маклеод. – А это ворона.
– Кряк! – каркнула Чернавка.
– Заходи! – Петр затащил приятеля в дом. – И ты заходи, и ты! – пригласил хозяин пса и ворону.
Все уже сидели за столом. Удивительно, как быстро организуется застолье в любой части света, хоть географической, хоть сказочной. Порой не успевают глазом моргнуть, как оказываются все за столом с яствами, за скатертью-самобранкой.
Когда путники наелись-напились, когда по два, по три раза рассказали о своих приключениях, все вдруг вспомнили о Юстасе и его семействе, проживавшем с сентября до следующего лета в теплом курятнике Калле. Эстонец разделил куриное королевство на два княжества, для своих кур во главе с петухом Раймундом и для Сомовских во главе с Юстасом. Разграничил их сеткой, чтобы князья не дрались и не петушились.
– Юстас кукарекает? Курочки несутся? – перебивая друг друга, спрашивали сестренки.
– Юстас кукарекает. Пеструха несется. Дура, пардон, Жанна чего-то там высиживает. Геморрой, однако, – пошутил Калле. Похоже, куриная тема была ему приятна. Он, склонив голову, прислушался к своему организму, выпил еще бокал пива и начал рассказ. Все уселись плотнее, поскольку эстонец любил говорить долго, но, к счастью, не нудно.
– Когда вы уехали, куры какое-то время жили еще здесь. Гуляли, клевали червячков. Я их каждый день выпускал на волю. А когда обустроил для них свой курятник, стали жить там. Петух не сразу признал меня, Грозно поглядывал, наскакивал, но мое ангельское терпение, в конце концов, усмирило его. Каждый день к нему прилетала эта ворона, – Калле указал на Чернавку. – О чем они всё время шептались, не знаю, но однажды, это было пятого или шестого сентября, петух заявил мне, что ему надо непременно быть через два дня в Париже.
– Где? – невольно воскликнули все.
– В Париже. В столице Франции. Его, видите ли, как прославленного рыбака, пригласили на чемпионат мира по спортивной ловле карпа на реке Сена.
– Кто пригласил-то? – спросил Петр. – И как он узнал о приглашении?
– Председатель жюри. Передал по птичьей почте. Нет, не голубиной. Вороньей. На сегодня это самая надежная и быстрая почта. Не считая, конечно, электронной. Но поскольку в курятнике у меня еще нет компьютера, куры подключены к вороньей.
– И когда это наш петя успел прославиться? – не унимался Петр.
– Прошлым летом был зафиксирован рекорд по ловле щук. Тогда Юстас за три часа выловил в озере четырнадцать с половиной щук, на три штуки превысив мировой рекорд.
– Это в тот день, когда мы познакомились? – спросил кот Чернавку.
– Да, тогда, – подтвердила ворона.
– А как это – «с половиной»? – спросила Ирина.
– То есть еще семь. Половина от четырнадцати – семь. Четырнадцать да семь будет двадцать одна щука. Мировой рекорд был двенадцать с половиной, то есть восемнадцать.
– Не понимаю, зачем так подводить итоги?
– Так принято у щуколовов… Раз пригласили, надо ехать, – продолжил Калле. – Путь отсюда до Парижа известный. Автомобиль до Хельсинки, регистрация в аэропорту Вантаа. Затем на аэробусе А321 компании Finnair до аэропорта Шарль-де-Голль в Париже. Ну а там встреча, дорожка, оркестр, телевидение, всё, как положено. Чемпионов мира встречают иногда с большей помпой, чем президентов стран! Вы это хорошо знаете по себе. – Калле налил еще бокал пива. Выпил. Закусил оливкой. Протянул две оливки и Григорию, который лежал на коленях Петра. – Соревнования начинались рано утром. Юстас – умница, учел особенности рыбалки в сентябре, погоду, солнце, ветер, время суток, характеристики воды в Сене, буквально всё! И леску подобрал особенную, и крючок, и катушку, и удилище. Всё подогнал по последнему слову рыболовного искусства. Может, и заговор произнес какой. Когда начались соревнования, Юстас был, разумеется, в числе фаворитов, но никто не предполагал, что он станет чемпионом мира еще и по ловле карпа!
– Мира?! – снова невольно воскликнули все.
– Мира! Знаете, какого карпа он выловил в Сене?
– Не знаем!
– Наш карпятник поймал в Сене гигантского чешуйчатого карпа весом в 52 килограмма! Вот вырезка с фотографиями из газеты «Паризьен». Это Юстас, а это карп на руках первого помощника Юстаса Франсуа Меланшона, родственника Жан-Люка Меланшона. До этого мировой рекорд принадлежал карпу весом в 48 килограмм, пойманному в 2015 году в Венгрии, а национальный рекорд Франции – 44-килограммовому карпу, пойманному тогда же в озере Дер-Шантекок.
– Неужели в Сене водятся такие гиганты?
– Раз поймал, значит, водятся. Думаю, всё дело в прикормке. Это девяносто процентов успеха. Юстас с вечера прикормил рыбу особенными дождевыми червями, которых привез из нашего поселка и вкуснее которых, по его словам, нет на всем белом свете. Естественно, о червяках тут же узнала вся рыба в Сене. Молва о финском деликатесе разнеслась среди рыб мгновенно. Ведь скорость звука в воде в четыре с половиной раза больше скорости звука в воздухе! Докатилась она и до этого карпа. Всякий уважающий себя карп (а он уважает себя сразу после того, как достигает десяти килограмм) не может не клюнуть на такую приманку. Что за карп он после этого, если не продегустирует новое блюдо? У них же там, под водой, тоже соревнуются, кто стянет с крючка самую аппетитную приманку, там тоже есть свои чемпионы Франции и мира.
– А как карпа назвали?
– У него запоминающееся имя: carpe Jean-Jacques…
– Руссо? – спросил Петр.
– Нет, не Руссо. Carpe Jean-Jacques Justas, карп Жан-Жак Юста́с, ударение на «а».
– Да как же он выволок на берег этого слона? – всплеснула руками Ирина. – Его ж только бульдозером вытаскивать!
– Вот то-то и оно, смог! Один, без помощников! Даже крылом указал – в сторону, мол, прочь! Управлюсь сам! – Калле выпил пива. – Управился! Я думаю, он и с акулой управится. Да его вроде уже и на Багамы позвали, ловить акул. Так вот. Вся Франция узнала о рекорде уже через сорок минут. Говорят же, что скорость звука о мировых рекордах выше обычной в сто раз. Все как с ума сошли. Пресса, телевидение, звезды и деятели кинематографа – Жан Габен, Луи де Фюнес, Анни Жирардо…
– Да они уже все давно в бозе, – заметил Григорий.
– Самое надежное место! Короче, толпа приветствовала Юстаса. На руках пронесла его до Эйфелевой башни. Юстас взгромоздился на самый верх и проорал оттуда Марсельезу! Не все куплеты, понятно, но очень громко. Что тут началось! Из вертолета снимали хронику. На Марсовом поле собрались фотографы, скульпторы, художники, производители шоколада, поэты-песенники! Все спешили запечатлеть облик настоящего, а не легендарного галльского петуха, чтобы потом отлить монеты, медали, шоколадки, написать картины, стихи, вылепить скульптуры и барельефы! Уже к вечеру сам собой сочинился шлягер, который две недели звучал на улицах, телеканалах и концертных площадках французской столицы:
Любой петух – хоть минский, финский,
Хоть австралийский, аргентинский,
Петух уральский, португальский —
На самом деле – петух галльский!
Улов твой, наш петух Юста́с
Крупнейший в мире! Ты наш ас!
Третья повесть
Нет худа без добра
Жизнь – суровое испытание, а труднее всего первые сто лет.
Уилсон Мизнер, американский драматург, XX в.
Глава 1. Переезд
Утром, проглотив вместо завтрака две таблетки и запив их водой из крана, Кольгрима дала Мишелю задание перебрать шкафы и полки на кухне, а также пересмотреть содержимое холодильника.
– Безобразие! – слегка пошумела она. – Как что не возьмешь, просрочено! Всё проверь и выкинь. Составь список, что выбросил и что надо купить. Вернусь вечером, проверю.
Появилась Кольгрима поздно. Усталая, но довольная. Проверять ничего не стала, а собрала на кухне Стикса, Ахеронта, Мишеля, Сержа и порадовала их шоколадным бисквитом на сливочно-кофейном креме. Сама сварила кофе и разлила его по чашкам. Судя по всему, расположение духа у хозяйки было прекрасное. В отличие от настроения ее подданных, не успевших за сутки прийти в себя после треволнений. Волшебница то и дело сыпала шутками. Разрезав торт на шесть частей, поинтересовалась:
– Ничего, что только шесть кусков? Заметьте, шесть кусков осилить в два раза легче, чем двенадцать!
Разложив куски по тарелкам, задумалась.
– А шестой для кого? Разыграем. Или сразу Ахероше отдать? Потом возьмешь. Торт называется, знаете как? «Мечта». Пальчики оближешь! Любимый мой торт! – Кольгрима полюбовалась своим куском: – Какой дизайн! Истинно, большому куску рот радуется! Ну, поехали.
Когда ложечками выскребли последние крошки торта с тарелок, хозяйка оглядела всех:
– Что грустим, ребята! Ахероша, ты кусок-то бери, не стесняйся! Я пригласила вас, господа, с тем чтобы сообщить вам преприятное известие: мы едем в Россию! И не в глушь, а в северную столицу, Санкт-Петербург. Будем жить, что называется, в самом центре города – в Петропавловской крепости. Нет-нет, не в казематах. Ну что вы? Да там давно уж и нет никакой тюрьмы. Там под казематами много мест, выстроенных еще для Петра, о которых сейчас никто не знает. Там и разместимся с комфортом. Всю жизнь мечтала жить в таком спокойном, заметьте, царском месте!
– Да куда ж спокойнее, чем тут, госпожа! – возразил Мишель. Ему не хотелось далеко перебираться от родной берлоги. Мало ли как сложится жизнь. Потом через границу топать домой!
– Положим, тебе, Мишель, всё равно, где готовить еду, здесь или в Питере. Не забыл, тебе через год на Лазурный берег ехать, в Марсель или Ниццу? Вот покормишь нас, потом полгодика покашеваришь в Строгановском дворце, там неплохой ресторан «Русский ампир»…
– А российская виза? – спросил Ахеронт.
– Зачем она? – удивилась волшебница. – Не хватало нам визы! Не волнуйся по пустякам. Не знаю, как вас, а меня тянет на родину. Хотя у вас всех родина здесь. Здоровьишко стало ни к черту. – Кольгрима хозяйским глазом оглядела слуг, задержав взгляд на своем преемнике Стиксе. – Я в городе на Неве много лет провела. И когда он Санкт-Петербургом был, и Петроградом, и Ленинградом. Хочу снова в Санкт-Петербурге пожить. Видно, в детство впадаю. – Кольгрима улыбнулась собственной шутке, но, похоже, ее оценил только Стикс. – Мы еще в прошлом году могли бы переехать туда, но была одна трудность: до Зимнего дворца отсюда тоннель есть, а вот от Зимнего к крепости нет, хотя там и километра не будет под Невой. Надо наверх подниматься, а сие для нас неприемлемо. Но я вспомнила одну из легенд моей юности, тогда много говорили о всяких дворцовых привидениях, тайных ходах между дворцами. Поговаривали, что был тайный ход и от Зимнего к Петропавловке, будто бы кто-то ходил по нему и встретил то ли Екатерину Великую, то ли Петра Великого. Этот тоннель потом сто лет искали, но не обнаружили. Не там искали. А мои гномы нашли! Он завален был, но они подчистили, обустроили, привели в цивильный вид. Вот сегодня сдали его мне в эксплуатацию.
– А зачем искали тоннель, если есть метро? – сказал Ахеронт.
– Метро? Там люди. И на Заячий остров метро нет. В таинственном месте станем жить! Не боитесь? Таинственном, с точки зрения людей. Для меня-то уже давно ничего таинственного нет. Впрочем, говорят, в крепости спрятан Священный Грааль. Кто только не искал его! Не слышал, Стикс?
– Читал. Охотно верю. Он только в этом месте и может быть.
– Да? Интересно! – Кольгрима обеспокоенно поглядела на программиста. Уж очень он независимо стал мыслить! Колдунья тут же развернула тему на сто восемьдесят градусов. – Трудно с бесами стало. С тех пор, как Алеша Попович победил Вельзевула, а Илья Муромец несколько раз гонял их дубиной, не хотят на Русь идти. А как солдат их в мешок загнал и отутюжил там гирями, и Балда собрал с них оброк, и вовсе зареклись туда соваться. Ни за какие коврижки не уговоришь поработать в России хотя бы два-три месяца. Посмотришь на иного: бес бесом, и взять с него нечего, а фанаберии! Не хочет быть мигрантом, и всё тут! Максимум, на что соглашается, скривив рот – на неделю-другую, вахтовым методом. Одно беспокойство: переправляй их туда-обратно, устраивай, объясняй!
– Зачем тебе бесы сдались? – спросил Стикс.
– Ты, что ли, станешь расчищать завалы и искать затерянные ходы?
– У меня свои дела.
– А у меня свои! – отрезала колдунья. Вечно кто-нибудь испортит настроение! – Всё, попили, попели, разошлись! Готовьтесь к переезду. Мебель, белье, одежду, компьютеры, продукты, холодильник и прочее, всё берем с собой. В крепость поверху это не доставить. Придется по тоннелю пересылать.
Увидев, что после этих слов работнички приуныли, Кольгрима смилостивилась и достала бутылку шампанского.
– Посидим еще, – сказала она. – Ахероша, открой! Поболтай, чтоб стрельнуло.
Колдунья проследила за пробкой, взлетевшей под потолок, не дав ей упасть на пол – это была ее любимая забава, как у иных людей щелкать мухобойкой мух. Когда выпили за скорый переезд, стала рассказывать о том, что рядом с крепостью расположен зоопарк, в котором беззаботно живут дальние родственники всех присутствующих, кроме Ахероши. И что когда-то на месте этого зоопарка были чертоги самого Кощея Бессмертного. Вовсе не на юге или севере, и не в стеклянном дворце, а в самом обычном, дубовом.
– Почему его Бессмертным звали, если он помер? – неожиданно заинтересовался до того молчавший Серж. Он два дня назад в планшете нашел сказку о Василисе Прекрасной и с удовольствием прочитал ее.
– Вопрос не мальчика, но мужа! – похвалила хозяйка. – Растешь, Серж! Потому и помер, Серенький мой, что простой смертный был, как все мы, – она вздохнула, – простой смертный бес. Журналисты всё переврали.
Затем волшебница поведала о том, что поначалу собиралась переехать в Москву, на Большую Сухаревскую площадь, на которой располагалась знаменитая Сухарева башня, в которой трудился ее дальний предок, колдун Яков Брюс. Под той башней осталось много тайных ходов и помещений. Но потом передумала, так как в Москве шумно даже под землей, и экология не та. Помолчав немного, Кольгрима вернулась к прежней теме и продолжила свой рассказ о том, что Петропавловская крепость является прекрасным местом не только для отдохновения, но и для творческих озарений. Недаром в ней сидели такие гиганты мысли, как царевич Алексей, сын Петра Первого, и княжна Тараканова – тут, правда, Кольгрима поправилась, что они были не гигантами мысли, а просто знатными узниками. Такие гиганты мысли, перечислила Кольгрима, как Радищев, Чернышевский, Достоевский, Кропоткин, Бакунин, Максим Горький, Кибальчич…
– Кто только в ней не сидел! – несколько раз воскликнула знаток истории Северной Пальмиры. – Хорошо, нас пронесло. Зато теперь там поживем. Хочу облагодетельствовать питерцев. Не их одних, но начать хочу с них. Не знаю даже почему. Хочу упокоиться на Литераторских мостках, рядом с Белинским, Блоком и Гончаровым. И чтоб на памятнике выбито было: «Нашей великой благодетельнице». Проследишь, Стикс? – Благодетельница уронила из правого глаза слезу, а левым изучила задумчивого правопреемника.
