Вилли Петрицкий
Космос. Человек. Культура

К.Э. Циолковский и А. Эйнштейн

Возможно и нужно ли сопоставлять идеи и труды учёных, которые хотя и жили в одно время, но работали в разных странах, над разными, на первый взгляд, проблемами? В том, что подобное сопоставление плодотворно даже в ещё более отстоящих друг от друга сферах деятельности и временных пределах, убеждают, например, работы Б.Г. Кузнецова [1, 2].

Одной из первых научных работ К.Э. Циолковского была статья «Тяготение как главнейший источник мировой энергии», 1893 г. [3]. Младший его современник А. Эйнштейн всю жизнь работал над изучением гравитации – созданием единой теории поля.

Циолковского занимали вопросы солнечных систем; величайшей заслугой Эйнштейна было глубокое проникновение во внутреннюю структуру Вселенной, создание её новой модели.

Работы Циолковского, относящиеся к проблемам теории реактивного движения, могли появиться и в результате глубокого интереса учёного к проблемам космологии, и потому что Циолковский постоянно размышлял о будущем человечества, его судьбах и роли во Вселенной. В мае 1903 г. в петербургском журнале «Научное обозрение» была опубликована обширная статья Циолковского «Исследование мировых пространств реактивными приборами» [4]. В сентябре 1905 г. в журнале « Annalen der Physik» появилась статья Эйнштейна «К электродинамике движущихся сред» [5], в которой были сформулированы идеи специальной теории относительности. Вместе с разработанными к 1915 году уравнениями гравитации, явившимися основой общей теории относительности, статьи А. Эйнштейна 1905 и 1915 гг.имели большое значение для развития космологии. Эйнштейн показал: материя определяет кривизну пространства, а пространство, в свою очередь, определяет, как должна двигаться материя. Без геометродинамики Эйнштейна нельзя обойтись при рассмотрении квантовых флуктаций геометрии пространства и квантовых эффектов, которые преобладают на последних стадиях гравитационного коллапса.

Таким образом, К.Э. Циолковский и А. Эйнштейн с разных сторон, различными путями начали движение к единой цели – к вступлению человечества в эру освоения космоса. Появление этих основополагающих работ Циолковского и Эйнштейна было обусловлено, по нашему мнению, сходным для обоих учёных подходом к познанию мира. Как Эйнштейну, так и Циолковскому в высшей степени была присуща космичность мышления. По свидетельству К. Ланцоша, работавшего с Эйнштейном, последний «считал себя скорее философом, чем физиком-профессионалом…» [6. С. 8].

Аналогичный поход к познанию мира был свойственен и Циолковскому, которому также принадлежит ряд интереснейших мировоззренческих работ. Учёный мог мысленно представить бесконечность Вселенной, взаимосвязь и взаимообусловленность её частей, гармонию её целостного развития. В работах Циолковского соседствуют математические расчёты и философские размышления. Постепенно от первоначальных механистических представлений об обратимости вещества во Вселенной, имеющей будто бы характер закона, Циолковский приходит к диалектическому пониманию процесса развития Вселенной в целом как её бесконечного усложнения и совершенствования. В совершенствовании Вселенной Циолковский немалую роль отводил разуму будущего, рассматривая мысль как фактор эволюции. «Разум, – подчёркивал Циолковский, – величайшая сила в Космосе» [7. С. 220]. Сложную гармонию, красоту мироздания стремился постичь и А. Эйнштейн, работая над созданием единой теории поля.

Объединяет Циолковского и Эйнштейна и отношение к науке. Для обоих наука была святыней, служение ей – делом всей жизни. Образ идеального учёного, по взглядам Циолковского и Эйнштейна, обрисовал А.А. Космодемьянский [8. С . 276-278]. Следует подчеркнуть, что к высшему типу учёных и Циолковский, и Эйнштейн относили создателей этических учений и мыслителей [9. С. 12; 10. С. 89]. Последнее очень важно иметь в виду в наше время, когда резко возрастает нравственная ответственность современной науки и её создателей – учёных.

Знали ли Циолковский и Эйнштейн о работах друг друга? Что касается Циолковского, то на этот вопрос смело можно дать утвердительный ответ. Циолковский познакомился с научными теориями Эйнштейна ещё до того, как к последнему пришла широкая известность. В Доме-музее К.Э. Циолковского хранится «Курс физики» О.Д. Хвольсона (1897–1899 гг.), который высоко ценил и Циолковский–педагог и Циолковский–ученый. К сожалению, четвёртый том этого издания учёному так и не удалось приобрести для своей библиотеки [11. С. 75]. Однако имеются основания полагать, что именно по этому труду О.Д. Хвольсона, где дано одно из первых в России изложений специальной теории относительности (12), Циолковский познакомился с идеями Эйнштейна. В работе Циолковского «Кинетическая теория света» (1919) есть уже ссылка на теорию Эйнштейна и полемика с ним. Один из разделов брошюры Циолковского назван «Теория Эйнштейна и Планка» [13. С. 28–29].

Отношение Циолковского к работам Эйнштейна двойственно. С одной стороны, он использует данные Эйнштейна в своих трудах. Так, в работе «Образование солнечных систем…» (1925) Циолковский, говоря о затруднениях, которые он испытывал с определением возраста Солнечной системы, прямо признавался: «Наконец, меня выручило число Эйнштейна, выражающее ежегодную умеренную потерю вещества нашим Солнцем» [14. С. 48]. Но в то же время Циолковский не соглашался с конечными выводами теории относительности. В «Причине космоса» (1925) Циолковский оспаривает трактовку Эйнштейном проблемы бесконечности Вселенной [15. С. 13]. В работе «Образование солнечных систем…» он подчёркивает, что число Эйнштейна можно получить независимо от его гипотезы, если вообразить, что энергия солнечного лучеиспускания выражается потоком его материи, удаляющейся от него радиально со скоростью света» [14. С. 49].

Чем объяснить подобную двойственность? Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо подробно рассмотреть работу Циолковского «Кинетическая теория света». Именно в ней учёный даёт наиболее резкую оценку воззрений Эйнштейна. Названная работа не вошла в собрание сочинений К.Э. Циолковского, выпущенное издательством Академии наук СССР. Отдельные выдержки из неё перепечатывались в наше время лишь в брошюре И.И. Гвая «К.Э. Циолковский о круговороте энергии» [16]. Дело в том, что пафос этой работы Циолковского направлен на защиту теории эфира. Рассматривая «эфирную массу как первобытное вещество» [13. С. 6], К.Э. Циолковский описывает «особые» свойства эфира, которые якобы не учитывались А. Майкельсоном, А. Эйнштейном и другими исследователями. Конечный вывод Циолковского состоит в том, что забвение этих свойств эфира, в частности, его большой подвижности и малой плотности, и приводит к неудовлетворительному истолкованию результатов опыта Майкельсона. «… Скорость света и воздуха одинакова, независимо от движения Земли, только потому, что эфир не может не увлекаться атмосферой», – настаивает Циолковский. И далее: «Эйнштейн же не мог таким простым способом объяснить одинаковую скорость распространения лучистой энергии во всех направлениях. Чтобы объяснить эту странность, надо было отвергнуть самое существование эфира и основать принцип релятивности с его выводами, поворачивающими вверх тормашками всю современную науку» [13. С. 29]. Объяснить критику Циолковским концепций и выводов Майкельсона и Эйнштейна можно, пожалуй, механистическими воззрениями мыслителя, до конца так и не преодолёнными. Циолковский сам признавался: «В физике, химии и биологии я вижу одну механику» [17. С. 4].

Сложнее ответить на вопрос, знал ли Эйнштейн о трудах К.Э. Циолковского и, если знал, как их оценивал? В конце 20-х – начале 30-х годов имя К.Э. Циолковского начинает появляться на страницах зарубежной специальной и массовой печати. Отзывы о работе русского учёного «Ракета в космическое пространство» печатаются на страницах немецкого журнала «Zeitschrift für Flugtechnik und Motorluftschiffahrt», 1926 № 10 [18. С. 21–22]. А.Б. Шершевский сообщал в Калугу из Берлина 29 декабря 1926 г., что сведения о работах Циолковского широко печатают немецкие газеты; сам Шершевский занят переводом на немецкий основных трудов Циолковского по ракетам [18. С. 23]. Профессор Г. Оберт 24 октября 1929 г. писал: «Я был бы, наверное, в моих собственных работах сегодня гораздо дальше и обошёлся бы без многих напрасных трудов, зная раньше Ваши превосходные работы» [19. Л. 4]. 19 августа 1930 г. парижская «Юманите» поместила портрет К. Циолковского с подписью, а 2 сентября опубликовала статью, в которой были такие знаменательные слова: «По справедливости его (Циолковского – В.П.) следует признать отцом научной астронавтики» [цит. по: 20. С. 88].

А. Эйнштейн, конечно же, мог заинтересоваться работами Циолковского и его личностью. По свидетельству Б. Коэна, Альберта Эйнштейна столь же глубоко интересовали биографии исследователей, как и их идеи. «Ему нравилось, – писал Коэн, – узнавать о жизни тех, кто создал великие теории и осуществил важные эксперименты…» [21. С. 51]. Eсли бы Эйнштейну встретилась статья о талантливом русском самородке, он наверняка бы прочёл её. Читал ли Эйнштейн о Циолковском? Знал ли о его работах? На эти вопросы пытался ответить М. Арлазоров [22. С. 214–218]. По крайней мере, он констатирует факт знакомства Эйнштейна с работами Циолковского. В приложении к одной из брошюр Циолковского [18] были опубликованы фрагменты из его переписки с зарубежными учёными по вопросу о космической ракете. Внимательное прочтение этой переписки и тщательное сопоставление ряда дат, фактов и имён позволяют сделать обоснованный вывод о том, что Альберт Эйнштейн знал о трудах Циолковского и знакомился с ними. В письме от 26 июля 1927 г. А.Б. Шершевский сообщал К.Э. Циолковскому: «Эйнштейн снова читает в университете. Он с интересом прочтёт Вашу ньютоновскую механику атома…» [18. С. 25].

Несколько позднее Шершевский пишет, что немецкий профессор Н. Лоренц обнаружил неточности в расчётах Циолковского, но 31 августа 1927 г., Шершевский поспешил уведомить русского учёного о том, что он и д-р Ладеман нашли ошибки в расчетах у Н. Лоренца: «Лоренц принимает вес ракеты вместе с горючим за постоянное. В этом его первая ошибка. Далее он ( Лоренц – В.П.) пишет: «… У Циолковского недопустимо связана формула интегрирования реакции для поля, свободного от силы тяжести, с выражением для относительного ускорения, вследствие чего обходится интегрирование в поле тяжести и получаются ложные выводы…». Напротив, интегрирование тут вполне правильно! Это мне подтвердили Хофф, Мизес, Прандтль и Эйнштейн» (выделено нами – В.П. ); [18. С. 25].

В том же письме Шершевского упоминалось о печатном отчёте некоего инженера М. относительно реферата М. Валье. М. недоумевал: «Неясно, как ракета с отбросом получит скорость в направлении движения ракеты, так как это противоречит основаниям механики… Достаточно того, что я эту «жемчужину» науки прочёл Эйнштейну. Он весело засмеялся и обозвал автора отчёта неучем» (18. С. 25).

Альберт Эйнштейн высоко оценивал сам принцип межпланетных сообщений, разработанный К.Э. Циолковским. На оценку трудов Циолковского великим физиком указывает в своей работе Н.Г. Белова. В одном из приведённых ею писем Шершевский извещает своего калужского корреспондента: « 1 и 2 июля (1927 г. – В.П.) я был у проф. Эйнштейна. По его рекомендации я пишу сейчас для журнала «Naturwissenschaften» большую статью о Ваших работах относительно ракеты… Я говорил с Эйнштейном о проблеме межпланетного сообщения. Он находит это дело вполне возможным» (23. С. 19). Думается, Эйнштейн мог достаточно полно оценить значение трудов К.Э Циолковского в деле реализации великой мечты человечества – выхода в космическое пространство.

Примечания

1. Кузнецов Б.Г. Эйнштейн. М. 1962.

2. Кузнецов Б.Г. Сходящиеся параллели. Ещё раз об Эйнштейне и Достоевском. // Новый мир, 1979, № 3. С. 224-235.

3. Циолковский К.Э. Тяготение как главнейший источник мировой энергии. // Наука и жизнь, 1983, № 6. С. 44-46.

4. Циолковский К.Э. Исследование мировых пространств реактивными приборами. // Науч. обозрение, 1903, № 5.С. 45-75.

5. Einschtein A. Zur Elektrodynamik bewegter Korper. // Ann. Phys., 1905, № 17. S. 891.

6. Ланцош К. Альберт Эйнштейн и строение космоса. М.: Наука, 1967. С. 159.

7. Фаддеев Е.Т. К.Э. Циолковский о бесконечном развитии Вселенной // Идеи К.Э. Циолковского и современность. М.: Наука, 1979. С. 216-226.

8. Космодемьянский А.А. Константин Эдуардович Циолковский. М. 1976.

9. Циолковский К.Э. Двигатели прогресса. Калуга, 1928.

10. Эйнштейн А. К 200-летию со дня смерти Исаака Ньютона // Эйнштейн А. Собр. науч. трудов. М., 1967, т. 4. С. 89-93.

11. Казакевич В.В. Автографы К.Э. Циолковского на книгах его библиотеки // Труды 5-х и 6-х Чтений К.Э Циолковского. М.:ИИЕТ АН СССР, 1972. С. 66-79.

12. Теория относительности. Идеи Эйнштейна // Хвольсон О.Д. Курс физики. Пг., 1915, т. 4, ч. 2. С. 366-374.

13. Циолковский К.Э. Кинетическая теория света. Калуга, 1919.

14. Циолковский К.Э. Образование солнечных систем и споры о причине космоса. Калуга 1925 // Собр. соч. М.: Наука, 1964, т. 4. С. 48-64.

15. Циолковский К.Э. Причина космоса. Калуга, 1925.

16. Гвай И.И. К.Э. Циолковский о круговороте энергии. М.: Изд. АН СССР, 1957.

17. Циолковский К.Э. Монизм Вселенной. Калуга, 1931.

18. Циолковский К.Э. Ум и страсти. Калуга, 1928.

19. Оберт Г. Письмо К.Э. Циолковскому // Архив АН СССР, ф. 555, оп. 4, д. 457.

20. Циолковский К.Э. Проект металлического дирижабля на 40 человек. Калуга, 1930.

21. Коэн Б. Беседы с Эйнштейном // Эйнштейновский сборник. М.: Наука, 1967. С. 45-56.

22. Арлазоров М.С. Циолковский. М.: Молодая гвардия, 1976.

23. Белова Н.Г. Научные связи К.Э. Циолковского с зарубежными учёными // Труды 9-х Чтений К.Э. Циолковского. М.:ИИЕТ АН СССР, 1975. С. 14-26.

Экологизация морали и этика

Мораль и моральное сознание изменяются и развиваются под определяющим воздействием изменяющихся потребностей общественного бытия. Но моральное сознание, в свою очередь, может активно воздействовать и воздействует на различные стороны общественного бытия – производство, распределение, обмен и т.д. Сложнее проследить воздействие морали на сферу соединения человека с объектом труда, с природой и – шире – с объективно необходимой, реально существующей и постоянно меняющейся природной средой.

Отношение современного человека к природе сегодня недостаточно включается в сферу действия морального сознания. Долг человека относительно природы не осознаётся как нравственный долг. Нанесение повседневного ущерба природной среде не вызывает чувства вины. Моральная ответственность почти не распространяется на сферу воздействия человека на природу. Любопытно, что в научном сознании, даже больше, чем в обыденном, сложилось и продолжает бытовать мнение о том, что мораль с поры её возникновения и до настоящего времени включает в себя лишь принципы, нормы и правила отношений между людьми, не затрагивая отношения человека и общества к природе.

Это глубочайшее заблуждение. На стадии становления морали, когда сфера природы и сфера человека не различались (или почти не различались), формирующееся моральное сознание включало в себя не только нормы отношения к соплеменникам или между соплеменниками, но и нормы отношения к природным объектам, явлениям, живым существам, к природе в целом. Непонятное в природе осваивалось посредством нравственно-понимающего отношения наших далёких предков к явлениям природы и живым существам. Следы нравственно-понимающего отношения к природе сохранились в наиболее древних мифах.

Совершенствование производительных сил и развитие производства материальных благ вело, с одной стороны, к всё большему отделению человека от природной среды, а с другой, – к противопоставлению в сознании людей природы, натуры культуре. Из сферы морального сознания вытесняются, исключаются отношения к природным существам как низшим по сравнению с человеком и к природным явлениям как противостоящим общественным, культурным. В определённой степени этот исторически естественный процесс освящала христианская религия, рассматривающая человека как подобие бога и противополагающая человеку живую тварь, лишённую божественной души. Европейские этические учения (оставляю пока в стороне восточную этику, например, буддизм) трактовали сферу действия морали исключительно как сферу нравственно-долженствующих отношений между людьми. Мораль приобретала антропоцентристский характер.

Во второй половине ХХ столетия в европейской морали намечается существенный поворот к расширению сферы её действия – начинается процесс экологизации морали. Он отражает всё возрастающее кризисное воздействие общественного производства на природную среду как в границах отдельных регионов, так и в общепланетарном масштабе. «Человек впервые реально понял, что он житель планеты…» (Вернадский В.И. Размышления натуралиста. Кн. 2-я. М., 1977. С. 7). Процесс экологизации морали отражает также всё более и более осознаваемую зависимость самого существования общества от сохранения определённого уровня состояния природной среды. С ростом возможностей преобразования человеком окружающего мира необходимо возникает и возрастает чувство ответственности за природную среду – понимание неотложной важности её сохранения и улучшения. На те объекты природы, которые вовлечены в сферу общественного производства, которые используются для поддержания нормальной жизнедеятельности, для восстановления оптимального физического и душевного состояния людей, должны накладываться постепенно экологизирующиеся нравственные принципы и нормы

Экологизация морали выражается прежде всего в том, что отношение людей к природным объектам, явлениям, существам, которое до недавних пор определялось преимущественно материальноэкономическими соображениями, религиозными законами или правовыми нормами, начинает всё более и более определяться моральными нормами и правилами. При этом характерно, что данный процесс реализуется прежде всего в реально бытующей морали. В нравственном сознании людей, близких к природе, сельских жителей во все времена бытовало и поддерживалось уважительное отношение к воде, земле, растениям и животным. Подобное отношение отражено в народных традициях, пословицах и поговорках, в сказках и песнях. В последнее время тенденция к экологизации морального сознания проявляется и у некоторой части городского населения и чутко отражается художественной литературой – у горожан большим спросом, чем у селян, пользуются произведения Ч. Айтматова, В. Астафьева, В. Белова, Б. Васильева, С. Залыгина, В. Распутина, В. Тендрякова, Г. Троепольского и др.

Наметилась и ещё одна важная тенденция в развитии морального сознания – нравственный долг по отношению к природе становится его неотъемлемой составной частью. Угрызения совести при нанесении ущерба природной среде, оказывается, могут быть более действенными, нежели материально-правовые санкции. Но лишь в том случае, если факт нанесения ущерба природе встречает массовое осуждение и неприятие. Таким образом, «…экологическая совесть выступает внутренним побудительным мотивом к действию в соответствии с личностно-прочувствованными нравственными этическими нормами» (Кочергин А.Н., Марков Ю.Г., Васильев Н.Г. Экологическое знание и сознание. Новосибирск, 1987. С. 188). Сегодня мораль «эмпирически» нащупывает подходы к расширению своей сферы действия, апробирует оптимальные варианты применения пока традиционных нравственных принципов и норм при решении возникающих в реальной жизни конфликтных ситуаций в отношениях человека и общества к природе.

Нетрудно заметить, что на современном этапе наблюдается своего рода отрицание отрицания, своеобразный синтез нравственнопонимающего отношения к природе, характеризуемого включением человека в систему природы, и активно-преобразовательного отношения к ней. Общество не может замедлить темпы своего развития и поэтому вынуждено сохранять активно-преобразовательное отношение к природным объектам и к природной среде в целом. Но общество не сможет сохранить себя как таковое, не проникаясь всё более и более нравственно-понимающим отношением к природе. Сегодня не только необходимы изучение экологических закономерностей и их учёт в активно-преобразовательной деятельности, рациональное, экономное использование природных богатств, забота о восстановлении и возобновлении функционирования нарушенных производственной деятельностью экосистем, но и необходимы прежде всего выработка и усвоение новых принципов и норм нравственного отношения человека и общества к природным объектам, явлениям, существам, к природе в целом. Поэтому недопустимо относить реализацию последнего на далёкое будущее. (Кочергин А.Н. и др. Экологическое знание и сознание. С. 188). В действительности экологическое сознание должно быть сориентировано на то, чтобы уже сегодня оптимально разрешались нравственно-экологические противоречия и тем самым содействовали бы приближению будущего. Ибо «… у нас просто нет времени для стихийной, «естественной» перестройки… Экологический кризис надвигается стремительно» (Моисеев Н. Экология человечества глазами математика. М., 1988. С. 219).

Роль теории морали в этом объективно протекающем процессе видится не только в том, чтобы анализировать, осмысливать и обобщать явления реально бытующей в социуме морали, но и в том, чтобы прогнозировать ход процесса, ускорять становление и развитие новых позитивных нравственных норм. В этом смысле значение разработки нравственных принципов и норм, включающих элементы экологизирующегося морального сознания трудно переоценить.

Нельзя сказать, что этика прошлого не обращалась к проблеме расширения сферы действия морали. Отметим, как нам кажется, весомый вклад в подход к решению этой проблемы отечественной этической мысли. Так, В.С. Соловьёв, полемизируя с И. Кантом, писал: «По Канту, только разумные существа могут быть такой целью (целью нравственной деятельности – В.П.); но это ограничение проистекает только из одностороннего рационализма Канта и лишено объективных оснований» (Соловьёв В.С. Критика отвлечённых начал. М., 1880. С. 72). Спустя полвека К.Э. Циолковский писал: «…этика космоса, т.е. его сознательных существ, состоит в том, чтобы не было нигде никаких страданий: ни для совершенных, ни для других недозрелых или начинающих своё развитие животных» (Циолковский К.Э. Научная этика. Калуга, 1930. С. 44).

В европейской этике А. Швейцер в начале прошлого века осознал неотложную необходимость расширения сферы действия морали и включения в неё принципов и норм отношения человека и общества к природе. Предвидя современный экологический кризис и предугадывая именно в морали важный, а, может быть, и единственный источник его предотвращения и разрешения, мыслитель определял этику как безграничную ответственность за всё живое. В современной европейской этике ведётся поиск её состыковки с экологической проблематикой. Т. Мак-Джин, например, в статье «Экология и этика» приходит к выводу, что присущее западной этике перемещение акцента с традиционной проблематики на проблему влияния техники на человека и его ценности произошло независимо от экологии. Но чтобы сохранить гуманизм с присущими ему ценностями и природный баланс, «… экология и этика должны совместно прокладывать человеку путь в будущее» (Mg. Ginn T. Ecology and Ethics // International Phylosophical Quarterly, 1974, № 2. P. 159).

Историей этической мысли накоплен, следовательно, некоторый опыт осмысления процесса экологизации морального сознания. Следует выявить и критически освоить позитивные моменты этических учений прошлого и современных этических учений. Но главное, необходимо выстраивать современную систему нравственноэкологических ценностей, принципов, норм и правил. Наша этика ещё не выявила своих возможностей в решении объективно необходимого расширения сферы действия морали. Чётко осознано лишь одно: «… законом человеческой деятельности должно стать не изымание из природы лежащих на поверхности богатств, а создание условий для наиболее целесообразного развития самой природы» (Дробницкий О.Г. Мир оживших предметов. М., 1967. С. 183). Однако этого явно недостаточно. Этика призвана конкретизировать и обосновать в соответствующих новых нравственных нормах и правилах положение о том, что отношение человека и общества к природе не должно строиться на основе только принципа полезности или целесообразности. В самом ближайшем будущем отношение общества к природе призвано базироваться на принципе органической взаимосвязи и взаимозависимости общества и природы, реализация которого предполагает формирование специфических нравственных отношений.

Особого внимания заслуживает сфера нравственно-экологической ответственности. Неправомерно полагать, что она начинается и действует только в рамках профессиональной морали, потому будто бы, что планомерное, организованное воздействие на природную среду осуществляется именно в сфере общественного производства. Бездумное отношение человека к природе в быту (на отдыхе, при потреблении т.н. даров или эстетических свойств природы) ничуть не менее губительно, нежели целенаправленное производственное воздействие. Как правило, человек, которому с детства не привито уважительное отношение к природе, став субъектом производства, окажется глух к усилиям привить ему нормы профессионально-экологической морали.

Самое существенное и сложное в процессе экологизации морали – постепенная, трудная перестройка морального сознания. Одним из важнейших моментов этого процесса является нравственноэкологическое воспитание и просвещение в семье, детских и учебных учреждениях, во всей системе общества. Норма высоконравственного, поистине уважительного отношения к природе, ставшая внутренней потребностью, может сыграть весомую роль в решении современной экологической проблемы.

Ныне нравственная ответственность определяется как категория этики, которая характеризует отношения личности к другим личностям, к обществу с точки зрения осуществления ею определённых, предъявляемых к неё нравственных требований. Назрела необходимость включить в эту дефиницию и отношение личности к природе, исходя из предъявляемых экологизирующейся моралью современных нравственных требований. Только в этом случае нравственная ответственность личности будет соответствовать её деятельности, основанной на внутренне осознанном стремлении осуществить моральный долг перед природой в любой (обыденной, конфликтной, экстремальной) ситуации.

Нет нужды наряду с нравственной ответственностью вычленять экологическую и противопоставлять одну другой или дополнять одной другую. На наш взгляд, они должны пересекаться, взаимодополнять и взаимопроникать одна в другую. Следует, очевидно, говорить об одной нравственно-экологической ответственности, и не только в сфере производственной, но и во всех сферах деятельности человека и общества.

Этике предстоит показать, насколько оправдан прогноз об изменении антропоцентристского характера современной морали, какие «новые нравственные потребности порождает понимание природы как объекта морали» (Petrizkij W. Natur als Objekt der Moral // Rundbrief Albert Schweitzer.. Dresden, 1981, № 41. S. 7). Эта проблема чрезвычайно сложна, так как её решение с необходимостью влечёт пересмотр содержания не только нравственных качеств личности, но и основных принципов и норм морали. И.Т. Фролов, например, полагал важным в условиях современного экологического кризиса пересмотреть содержание основного этического принципа «гуманизм» и дополнить его таким составным элементом, как благоговение перед жизнью во всех её проявлениях (Фролов И.Т. Философия глобальных проблем // Вопросы философии, 1980, № 2. С. 42). Логика основанных на фактах современной действительности посылок и выводов книги Н.Н. Моисеева «Экология человечества глазами математика» приводит к пониманию неотложной необходимости появления на рубеже тысячелетий нравственно-экологического императива как основного стратегического направления в развитии ноосферы.

Экологический кризис в современном мире обусловливает также необходимость возникновения и разработки новых этических концепций и теорий. Ведь и этика в свою очередь влияет на выработку подходов к решению экологической проблемы. Это явствует из пристального беспристрастного взгляда в прошлое: мораль явно влияла на процесс, приведший человечество к громадной, но нескоординированной власти над силами природы; к власти, которая даровала благо, но может привести и к гибели земную цивилизацию… В эпоху всевластия техники, достигшей невиданного совершенствования, и тотального господства информационных технологий, когда вся планета Земля, включая и ближний космос, стали объектом производственного и научно-исследовательского воздействия, становится абсолютно неотложным делом формирование экологической этики как раздела общей теории морали.