Виктория Вольская
Я не сдамся
– Попей, – он достал из рюкзака бутылку воды и протянул мне.
– Спасибо, – сделала пару глотков и вернула бутылку. Он тоже отпил воды.
– Пошли гулять.
– Куда? – ошарашено спросила я. У нас вроде как занятия. И я не привыкла прогуливать.
– В парк, – он опять взял меня за руку и потащил прочь с этого места.
Так состоялось наше первое свидание.
Из воспоминаний одиннадцатилетней давности меня вырывает телефонный звонок. Так и не разувшись, я продолжаю сидеть в темном коридоре. Достаю из сумочки сотовый и отвечаю.
– Привет, дед, – еле дыша, произношу я.
– Привет, внуча. Как первый рабочий день?
– Плодотворный и выматывающий.
– Что-то счастья я в твоем голосе не слышу.
– Дед, скажи мне честно, ты не имеешь никакого отношения к моему переводу?
– С ума сошла. Конечно, нет. Ты же знаешь, как я не люблю кумовство. Это не та профессия, где приемлема подобная форма принятия на работу. Ты сама всего добилась. И я горжусь тобой.
– Спасибо.
– Что с моей девочкой? – дед всегда чувствовал меня на интуитивном уровне, знал, когда мне плохо, когда хорошо. Ему стоило только взглянуть на меня. А я не умею ему лгать.
– Он тоже работает в этой клинике.
– Я надеюсь, ты не пакуешь чемоданы, чтобы вернуться обратно?
– Нет.
– И правильно. Выше нос, крошка. Ты же МАРТЫНОВА!!!!
Да, да, Мартынова.
И по папе.
И по мужу.
Была.
Глава 3
– Доброе утро, опаздываете, – говорит мне охранник, выдавая ключи от кабинета.
– Вроде, вовремя – смотрю на наручные часы, до восьми еще двадцать минут.
– Сегодня среда, а по средам летучка у врачей в половину восьмого.
– Я не знала, – растерянно произношу я.
– Не переживай, девочка, – добродушно улыбаясь, говорит пожилой мужчина, – главный еще сам не пришел. Разговаривает в своем кабинете по телефону с министерством. Беги давай быстрее в конференц-зал.
– А где он находится?
– Слева от лифта. Там одна дверь, не потеряешься.
– Спасибо большое.
Благодарю мужчину и быстрым шагом иду в указанном им направлении. Вхожу в просторный кабинет с овальным столом посредине и большим проектором позади него. Все места заняты, есть лишь одно, справа от двери, рядом с Мартыновым. Ну почему мне так не везет, вот прямо с утра? Я недовольно плюхаюсь на свободное место.
– А говорила, что мы не будет встречаться? – тихо шепчет Олег, чуть наклонившись к моему уху.
– Я говорила «возможно», – сквозь зубы отвечаю я. Действительно, я сказала вчера чушь, невозможно нам работать в одном лечебном заведении и не пересекаться. И он, конечно же, указал мне на мою глупость. Промолчать никак не смог.
– Кстати, с первым провалом тебя.
– Ты о чем?
– Девица-то ушла вчера вечером. Без ребенка. Ты как была никчёмной, такой и осталась. Мне даже ничего не надо делать, чтобы ты свалила. Ты сама себя закопаешь.
– Смотри, чтобы тебя не закопали, – раздраженно отвечаю я.
– Ты будешь закапывать? – спокойно интересуется он.
– А если и я? – смотрю с вызовом в его серые и холодные глаза.
– Ну, попытайся, – усмехается он.
– Доброе утро, коллеги, – от нашей перепалки нас отвлекает главврач, вошедший в конференц-зал. Он садится на свое центральное место. – Извините за опоздание, разговор был очень важным. Приступим к совещанию. Начнем с хороших новостей, министерство закупило для нашей клиники четыре анестезиологических комплекса и два наркозно-дыхательных аппарата. Эти новые приборы будут поделены между хирургией и реанимацией. А в травматологии, наконец, появится свой негатоскоп. И врачам этого отделения больше не придется бегать с рентгеновскими снимками в хирургию.
– Отличная новость, Виталий Петрович! – говорит заведующий вышеуказанного отделения.
– Я знаю, Иван Валерьевич. Самому нравится, когда оборудование клиники обновляется. Причем современнейшими аппаратами.
– Виталий Петрович, а когда в родильное новые кресла для рожениц привезут?
– Ой, Светлана Викторовна, я помню. Партия сломанных кресел вернулась на завод производитель, они официально признали брак, о чем прислали мне письмо, еще вчера. Но выслать другие на замену сейчас не могут, на складе нет нужного нам количества. Обещали до конца месяца осуществить поставку оборудования. В общем, Светлана, ждем.
*****
Я ненавижу совещания. Считаю время, проведенное на летучке, зря потраченным. Вместо этого я мог произвести обход пациентов, проанализировать результаты анализов, скорректировать лечение или осмотреть вновь прибывших. Но нет, нас заставляют собираться каждое утро в среду в этом зале. Для чего? До сих пор понять не могу. Хочется порадовать Ваню новым негатоскопом, вызови его к себе и сообщи об этом, но нет, надо при всех, официально. Или Света со своими креслами, слава Богу, хоть не про зеркала и прокладки говорят. Единственная польза от этих собраний, я могу поспать. Именно по этой причине, я всегда сажусь у двери, и вздремнуть можно, и выйти быстрее всех. Еле дождавшись окончания утреннего сборища, я как всегда первым покидаю эту богадельню. Спешу в отделение.
– Олег Евгеньевич, – окликает меня Мироныч, охранник наш, – Вас девушка дожидается в зале.
– Спасибо, – отвечаю я и меняю траекторию своего движения, иду в общий зал для пациентов и родственников.
Вот это да. Кого, кого, а вот Викулю я никак не ожидал увидеть. Красивая, эффектная блондинка в коротком приталенном костюме и черных туфлях на шпильке стоит у окна, спиной ко мне.
– Чего надо? – спрашиваю я, как только встаю рядом с ней.
– Что, не поздороваешься даже?
– Привет, Вика. Чем обязан?
– Привет, Олег, – она улыбается, но посмотрев на мое каменное лицо, осекается. – Я приехала ключи тебе от твоей квартиры вернуть.
– Не стоило, я сменил замки.
Рядом сидящая старушка уже навострила уши и придвинулась ближе к нам. Вика тоже это замечает.
– Олег, мы можем поговорить в другом месте? – шепотом просит девушка.
– Пошли.
Мы поднимаемся в отделение на пятом этаже, я пропускаю ее первой в мой кабинет.
– У тебя не более пяти минут, – предупреждаю я бывшую любовницу.
– Ты злишься на меня?
– Если ты пришла выяснять отношения, то можешь сразу идти отсюда.
– Олежик, прости меня, – она пытается обвить своими руками мою шею, но я скидываю их.
– Вика, что тебе нужно? Только честно и прямо.
– Я соскучилась, – она демонстративно надувает губки.
– Ты вышла замуж три месяца назад. Или уже успела развестись?
– Не успела. Но ведь одно другому не помеха? – она очень томно произносит эту фразу, что я начинаю реагировать на нее совсем не так, как хочу. Точнее, я никак не хочу.
– Что чему не помеха? Вик, ты же не предлагаешь мне стать твоим трахарем?
– Какое грубое слово.
– Зато оно четко определяет суть, – обрубаю я, – Вика, ты сама была инициатором разрыва наших отношений. Тебя жутко раздражало и бесило, что я всегда на работе и уделяю тебе очень мало времени. Я согласился с этим твоим утверждением, так как это чистая правда. Мы, действительно, очень редко виделись. На твое день рождения я не приехал, так как пришивал оторванную руку нерадивому пиротехнику. На годовщину нашего знакомства не явился, так как был в цейп ноте из-за массовой драки. И в Новый год меня вызвали на операцию прямо из-за стола, за пол часа до полуночи. Все твои претензии я помню. Но ты же вроде нашла себе внимательного, нежного и уделяющего тебе внимание мужчину. Ты выскочила за него замуж, даже не успев съехать из моей квартиры. Что сейчас поменялось?
– Он мне изменяет.
– И ты решила ему отомстить со мной?
– И да, и нет. Я, правда, очень соскучилась. Мне ни с кем не было так хорошо, как с тобой.
–Извини, Вика, но я не играю вторых ролей.
– Олег.
– Тебе лучше уйти. Не говори больше ничего. Не заставляй меня разочаровываться в тебе еще больше.
Вика, помолчав пару минут, сверля меня своими голубыми глазками, все же уходит.
Вика. Виктория. Первая женщина после Насти, которая смогла действительно меня зацепить, заинтересовать. С Викой было очень легко. Роман наш был стремительным и крышесносным. Через две недели после знакомства она перебралась ко мне, и я ни разу об этом не пожалел. Мне было очень тепло и уютно рядом с этой женщиной. Два года полной идиллии. Я даже подумывал жениться, хотя после развода зарёкся, что ни одна баба не окольцует меня. А потом, как гром среди ясного неба, скандал, претензии, обвинения и хлопок дверьми в заключение.
И вот сейчас она снова решила появиться в моей жизни. Глупая. Неужели и правда думала, что я соглашусь стать любовником замужней бабы. Глупая, но красивая. И до сих пор действует на меня. Я возбужден. Причем очень. Сейчас бы выпить, но нельзя.
Я не имею право на алкоголь. Меня в любой момент могут вызвать на операцию. Поэтому единственным приемлемым способом сбросить пар и отключить мозги – это секс. Секса в моей жизни много. Может поэтому я не женился до сих пор. Я, в принципе, не могу быть верным, хотя Вике я не изменял. Она просто была легка по подъем. Могла приехать в отделение в любое время дня и ночи, стоило только набрать ее номер.
А вот сейчас позволить себе расслабиться именно с Викой не могу. Не позволяет мужское эго. Она пренебрегла мною. Ушла. Сама. Назад дороги у нас нет.
В последнее время я спускаю пар со своей операционной сестрой Натальей. Удобно скажу я вам. Она всегда рядом. И тащится по мне, как кошка по валерьянке.
Покидаю кабинет и иду в сестринскую. Медсестры пьют чай и обсуждают очередной любовный сериал. Поругать бы их за то, что языками чешут в рабочее время, да не до этого мне. Наташа замечает меня первой и опускает кружку на стол. Я киваю ей, и она покорно выходит следом за мной. Идти пол отделения до моего кабинета нет сил, и я завожу девушку в ближайшую свободную палату. Сразу набрасываюсь на нее, щупаю упругую попку под халатиком. А она быстрыми движениями пальцев расстёгивает на себе халатик, оголяя внушительный бюст. Быстрые и рваные поцелуи сопровождают процесс освобождения от одежды.
– Ой, простите, – доносится от двери.
Поворачиваю голову и встречаюсь с карими глазами своей бывшей жены.
Она смотрит, то на меня, то на Наташу, а затем быстро закрывает за собой дверь и убегает.
Наташа снова льнет ко мне, желает продолжения. Да только у меня запал уже погас. Не хочу.
– В другой раз, котенок, – выхожу из палаты и бегу за названной гостьей. – Чего хотела в моем отделении? Неужели меня искала? – перехватываю Настю на лестничной площадке между этажами. Коллеги всегда пользуются лифтами, поэтому на лестнице никого кроме нас нет.
– Нужен ты мне, – огрызается она, пытаясь освободить руку от моей хватки. Но и я, и она прекрасно знаем, что не получится у нее ничего. Отпущу только тогда, когда сам этого захочу. – Я палаты перепутала. Мне нужен был пациент из пятьсот восьмой.
– А что ж тогда убежала, если так нужен, иди. Я могу проводить, чтобы ты снова не заблудилась.
– Попозже зайду.
– А что так? А может ты возбудилась от увиденного? Тоже захотелось? Так ты только попроси, так и быть, выделю для тебя пару минут.
– Смотри, не лопни, как воздушный шарик, от такого самомнения. Ты мне не интересен.
– Да ладно. Давай проверим, – я прижимаю ее к стене плотнее.
– Нет! – резко отвечает она и брыкается, как кошка дикая.
– Испугалась? Себя или меня? Не гарантирую, что у меня встанет на тебя, но ты же можешь постараться.
– А я не гарантирую, что меня не вырвет на тебя. Ты мне противен.
– Так и я не испытываю к тебе ничего кроме отвращения.
– Отпусти! – почти кричит она.
– Не держу, – опускаю руки, и Настя, воспользовавшись моментом, быстро бежит вниз по лестнице. Не оглядываясь.
Провожаю ее взглядом и задумываюсь.
А может я смогу добиться ее увольнения, если начну склонять к близости.
Вон как сопротивляется.
Надо подумать об этом.
Я, конечно, не могу даже представить нас вместе в одной постели, но ради работы можно и пойти на некоторые жертвы?
Глава 4
Сегодня ровно месяц, как я работаю, точнее, как мы работаем вместе. Мини юбилей «холодной войны Мартыновых». Олег сменил тактику, теперь он не нападает, он просто игнорирует меня. Я для него не существую. Меня, в принципе, устраивает это. В работе, конечно, возникали трудности, но я приловчилась. Мы общаемся только письменно, официальными бумагами. Коллеги по началу настороженно смотрели на наш процесс взаимодействия, а сейчас и внимания не обращают, привыкли. Никто не задает лишних вопросов. Да и нет времени их задавать. Нам иногда и вздохнуть некогда бывает. Работы много, недаром мы работаем в клинике экстренной помощи.
Пятница и я снова иду на работу, пешком, обходя лужи на асфальте. Октябрьское утро хмурое и ветреное. Ночью шел дождь. Днем тоже ожидаются осадки. Но все же, не смотря на слякоть и промозглость, я улыбаюсь. Сегодня день рождения моей мамы, я позвонила ей с утра и зарядилась позитивом на весь день. Теперь пронизывающие взгляды Олега мне будут нипочем. Он не испортит мне настроение в этот день.
Снимая на ходу мокрый плащ, я захожу в ординаторскую и вижу Олега, мечется из угла в угол, как раненый зверь. Матерится сквозь зубы. Он даже не обращает на мое появление никакого внимания. От неожиданности я замираю и не замечаю, как кто-то берет меня за локоть и выдергивает обратно в коридор.
– Не надо туда ходить.
– Юлия Романовна, что происходит? – я смотрю на коллегу, на которой просто лица нет.
– Пошли к тебе в кабинет, расскажу.
Мы быстро идем до моего кабинета, и я несколько раз оглядываюсь на дверь, за которой мой бывший муж просто в неадекватном состоянии.
– Не против, если я закурю? – спрашивает Юлия.
– Нет, – я подхожу к окну, отодвигаю цветочный горшок с гортензией и приоткрываю створку.
– Спасибо, – она присаживается на подоконник, прикуривает и сразу затягивается несколько раз. – К нам доставили двух парней после автомобильной аварии. Мальчишкам по двадцать лет: Юрий и Илья, – у нее после этих слов затряслись руки, и она с трудом попала в пепельницу, точнее в обычное блюдце.
– И…
– У Ильи пробито легкое, печень, селезенка, в общем, оперировать бессмысленно, нужна только трансплантация органов. А Юра…. он… у него отказал мозг. Ты сама знаешь, что это значит.
– Надо отключать от аппаратов, констатировать смерть и в морг.
– Да, но он идеальный донор для второго. Будто родственник. Мы с Мартыновым не стали его отключать. Сейчас Коршунов разговаривает с матерью мальчика, пытается добиться разрешения на пересадку органов. Но судя по тому, какие из его кабинета доносятся крики, ничего у него не получается.
– Олег…Олег Евгеньевич поэтому бродит словно приведение?
– Олег, хоть и циник, но душой болеет за каждого пациента. Для него смерть пациента на операционном столе – это личная трагедия. Слышишь? – Юля погасила сигарету и спрыгнула с подоконника, – дверь хлопнула у главного. Пошли.
Мы направились обратно в ординаторскую. Вошли тихо, но главный врач заметил нас сразу и одобрительно кивнул, разрешив войти.
– А что, если я его прооперирую без ее согласия? – от его уверенного вопроса у меня по спине пошли мурашки. Неужели он готов рисковать своей карьерой ради жизни пациента?
– Не глупи, Олег. Ты прекрасно знаешь, что она может заказать повторное независимое вскрытие сына. И если там выясниться, что не хватает органов, тебя посадят. Да и клинику закроют.
– Но что-то же надо делать!? – он сжал кружку так сильно, что она треснула. И я машинально бросаюсь к нему, убираю осколки из ладони, облегченно вздыхаю, увидев, что порезов нет. Беру полотенце и вытираю холодный чай с его ладони и стола. Он смотрит на мои манипуляции, молча, отстраненно.
– Может, я с ней поговорю? – тихо предлагаю я.
– Да куда ты лезешь, девочка, – повышает на меня голос Олег. Он пригвоздил меня своим взглядом к месту так, что я и дышать перестала.
– Сбавь тон, Олег, – пресек его начальник. – Во-первых, контролируй себя, во-вторых, согласно протоколу, психотерапевт обязан побеседовать с матерями пострадавших. Так надо. Иди, Настенька, она в моем кабинете.
Я повесила на спинку стула влажное полотенцу, которое почем-то все еще держала в руках. И вышла из кабинета под пристальным взглядом Мартынова.
Я тихонько вошла в кабинет, где находилась мама Юрия. Женщина лет сорока пяти. Женщину выдернули прямо из дома, она в домашнем халате. Мать парня, лежащего сейчас под аппаратами в реанимации, не просто плакала, она скулила от боли.
Я налила стакан воды и поставила перед женщиной.
– Выпейте, пожалуйста, – сказала, присаживаясь на соседний стул. Не напротив, а намеренно рядом. Позиционно я с ней на одной линии, так проще общаться. Мы молчим. Я примерно знаю, какие вопросы ей задавал Коршунов, какие предложения озвучивал. Я не хочу их повторять. Ее ответ на эти вопросы я знаю. Мне нужно выяснить причину ее отрицательного решения.
Гнетущую тишину первой не выдерживает она. А я именно этого момента и ждала.
– Вы видели результаты анализов? – она бросает на меня мимолетный взгляд, и я одобрительно киваю. – Они братья, – женщина теребит край халата дрожащими пальцами, – мой гадёныш, Колька, сына соседке сделал. Илья же через девять месяцев после рождения Юрочки родился. Значит, изменил мне, пока я в роддоме была. Был бы жив Николай, я бы ему сейчас…. А что сейчас? Поздно. Поздно и бессмысленно.
– Вы не хотите спасти соседнего парня, потому что он тоже сын вашего мужа? Вы вините мальчика за ошибки его родителей?
– Я не знаю. Юрочку не спасти, а жизнь Ильи зависит от моего решения. Но вы правы, я виню его. Я ненавижу его за то, в чем он, по сути, не виноват. Почему у него есть шанс жить, а у моего сына нет?
– Расскажите, как давно дружат мальчики?
– Так с песочницы ещё. Они тогда на улицу гулять вышли с одинаковыми грузовиками. Синие такие, с желтой кабиной. Колька, идиот, даже игрушки им дарил одинаковые. А я ещё удивлялась, что это муженек мой так эту дружбу поддерживает. На рыбалку – обоих. В гараж машину чинить – обоих. На стадион футбол смотреть, опять обоих. Мол, друзья же. Какая же я дура. А я ведь всю жизнь жила и считала, что счастливее меня нет. Муж верный, любимый. Ведь ни разу в жизни не прокололся. Это ж надо быть таким …. я даже слово подобрать не могу.
– Ребята правда были не разлей вода?
– Да, друг за друга горой были. Если побитые, так оба. В клуб или на дискотеку какую, тоже вместе. На учебе за одной партой. Я очень боялась, что влюбятся они в одну девчонку, и тогда придет дружбе конец. Но и тут они оказались выше этого. У нас во дворе вертихвостка есть одна – Машка, решила она обоих охмурить. То одному глазки строит, то второго целует в подъезде. Не вышло у нее ничего. Мужская дружба у них на первом месте оказалась. А, может, Колька рассказал им, что они братья родные?
– Ольга, если бы ваш сын сейчас имел право голоса, он спас бы жизнь друга?
– Конечно, – она опешила от своего быстрого и уверенного ответа. Четко поняв смысл моего вопроса.
– Может, вы дадите ему этот шанс?
Она не успела ответить. В кабинет ворвалась другая мать. Она прямо с порога встала на колени перед Ольгой. Две матери, два горя. Но в глазах одной смерть и пустота, а у другой ещё есть надежда. И она готова ее вымолить.
Напротив друг друга, а между ними я.
– Уйди, Светка, – обессилено просит обманутая женщина.
– Ольга, спаси, – умоляет вторая, подходя к первой, не поднимаясь с колен.
– От Кольки родила?
Светлана заплакала еще больше и кивнула.
– Всю жизнь меня обманывали, да?
– Нет. Это случайно вышло. Мы выпившие были. Он отмечал рождение Юрочки, а я со дня рождения подруги приехала. Я сама к нему пришла, – Светлана вытерла ладонями мокрые щеки. – Один раз всего. Больше никогда. Клянусь, он не искал встреч, и я не хотела. Помогал? Да. Деньги давал, игрушки покупал, велосипед на десятилетие подарил. С вступительными экзаменами помог. Это всё. Хочешь, ноги твои целовать буду, квартиру на тебя перепишу?
– Да зачем мне твоя квартира? Мне свою-то теперь некому оставить.
В ординаторской никого нет, кроме Олега. Он сидит за столом и просто смотрит на стену напротив. Я молча подхожу к нему, кладу бумагу на стол перед ним и ухожу.
Он опускает обреченный взгляд на строки, которые подарят Илье жизнь.
Я не жду от него в ответ спасибо.
Я слышу, как хлопает дверь. Он, не дожидаясь лифта, бежит вверх по лестнице, отдавая распоряжения по телефону о подготовке операционной.
Я хочу, чтобы он спас этого мальчика. Это в его силах, он сможет. И пусть я ненавижу его как мужчину, как хирургом я им восхищаюсь.
Он Бог со скальпелем в руках.
Глава 5
– Доброе утро, коллеги. Приветствую вас на внеочередном совещании, – громко вещает начальник, пока мы рассаживаемся по местам, сегодня пятница и общий сбор врачей стал неожиданностью. – Сразу говорю – надолго не задержу. Повод собраться у нас появился, повод приятный. Станислав Сергеевич, прошу, – в зал входит Станислав с огромной корзиной цветов: разнообразных, красивых и необычных. – Светлана Викторовна, – обращается главврач к женщине, та в свою очередь встает со своего места, немного краснея, – разрешите от себя лично и от всех коллег поздравить вас с днем рождения. Примите эти цветы в знак нашей признательности и огромной любви, – он обнимает молодую женщину и тихо на ушко шепчет, под гул аплодисментов и поздравлений, – Будь счастлива, девочка.
– Обязательно буду, – так же тихо отвечает она.
На глазах у именинницы наворачиваются слезы от нахлынувших эмоций. Но она быстро с ними справляется.
– Спасибо большое, коллеги. Очень приятно. Не ожидала. Приглашаю всех в ординаторскую на пироги.
– Сама пекла? – выкрикивает Олег, как всегда с галерки.
– Конечно, – улыбаясь, отвечает женщина.
– Тогда пошли быстрее, ради твоих пирогов, Светик, я даже операцию отменю, – шутит Олег, подхватывая под руку Светлану.
– Балагур. Лучше с цветами помоги. Тяжелая корзина.
– Давай ключ от кабинета твоего, унесу туда.
– Спасибо, – она достает ключ из кармана белого халата и передает коллеге.
Олег уходит, а мы направляемся перекусить. Ординаторская быстро заполняется людьми с кружками чая, готовых вкусить кулинарные творения именинницы. А кроме пирогов нас ожидает накрытый стол: пироги, салаты, бутерброды. Причем всё домашнее.
– Когда ты успела столько наготовить? – спрашивает Юля, накладывая в свою тарелку овощной салат. Юля у нас на диете.
– Дети помогли. Костик начинку для пирогов делал, а Анечка готовила салаты. Я практически ничего и не делала.
– Сколько лет им? – спрашиваю я, так как единственная, кто этого не знает.
– Сыну десять лет, а дочери восемь, – с улыбкой отвечает Света, подавая мне тарелку с ароматным пирогом.
– Как быстро растут дети, – задумчиво произносит наш главный. – Светочка, а есть мой любимый, с курицей и ананасами?
– Конечно. Давайте я вам сейчас положу кусочек или два?
– Давай два. Обожаю его. Жена пробовала по твоему рецепту испечь такой же пирог, но все равно так, как у тебя не получилось. Ты волшебница. Ты не только детям жизнь даешь, но и своим блюдам. Чтобы ты не готовила, получается восхитительно.
– Ну хватит. Я и так уже красная, как помидор от ваших хвалебных речей.
– Если есть за что хвалить, почему я должен молчать? Правильно, коллеги?
– Совершенно верно. Мы полностью согласны, – поддерживает Ольга Александровна.
– А твоей доченьке, Олечка, сколько уже? – не унимается Коршунов.
– Весной восемнадцать будет.
– Ого. И когда вырасти успела? Мы и не заметили.
– Я тоже не заметила, – с грустью в голосе отвечает женщина.
– Ещё б вы замечали, когда у вас дети растут, сутками на работе торчите. Они у вас сами по себе, – высказывается Мартынов, как только заходит в комнату.
– Ты еще скажи, что женщина должна сидеть дома и детей воспитывать? – спрашивает его Светлана, так же угощая пирогом.
– Не скажу, – откусывает пирог, урчит от удовольствия, доедает и идет за добавкой, – сидеть дома не обязательно, но и работать надо так, чтобы и на семью время оставалось, – он щелкает именинницу по носу нежно и любя.
К Светлане, я заметила, все очень хорошо относятся. Такого светлого и доброго человека трудно не любить.
– Извините, что прерываю, – в ординаторскую входит девушка из регистратуры. – Отделения хирургии и травматологии будьте готовы. К нам везут жертв ДТП двух маршрутных такси. Кстати, гинекология тоже, одна из пострадавших беременная женщина.
– Ну почему всегда в твой день рождения происходит какой-нибудь коллапс? – спрашивает Олег, обнимая именинницу за плечи. – Третий год подряд. Света, твои именины пора отменить. Пусть тебе всегда будет восемнадцать.
– Я согласна, Олег.
– Первая скорая прибыла. Коллеги, пройдите, пожалуйста, в приемное отделение.
*****
– Настя, не отвлекаю? – Светлана заходит в мой кабинет и присаживается на стул.
– Нет. Карточки заполняю, пока есть время.
– Поговори с моей пациенткой, – измученно произносит женщина. Еще бы, три часа в операционной.
– С той, которая после ДТП?
– Именно. Пришлось кесарить. На нее мужик в маршрутке упал, придавил так, что открылось кровотечение.
– И что с ней?
– Не верит, что ребенок жив. Она в реанимации, вставать нельзя. А ребенок в детском отделении, подключен к ИВЛ. Нет возможности им сейчас увидеться. А она в истерике кричит: принесите, покажите.
Что ж, еще одна беседа с очередной мамочкой. Мы выходим из кабинета и направляемся в отделение. Что не говори, а с пациентками гинекологии я общаюсь чаще, чем с пациентами других отделений.
– Светлана, что с пациенткой твоей? – нас останавливает главврач, который только что вышел из лифта.
– Экстренное кесарево сечение. Глубокая недоношенность. Ребенок родился на сроке двадцать пять – двадцать шесть недель. Вес ребенка кило двести. Подключен к ИВЛ и кислороду. Мамочка очень волнуется, спрашивает, почему ребенок не с ней в палате? Вот я попросила Анастасию Николаевну побеседовать с ней.
– Правильно. Идите. Не буду задерживать.
Но не успели мы и шагу сделать, как к нам подошла Ольга.
– Светлана Викторовна, тут муж вашей мамочки пришел.
– В приемном ожидает?
– Угу.
Мы вдвоем выходим в общий зал и сразу замечаем нервничающего мужчину. Он пытается присесть, но тут же встает и начинает метаться от стула к окну и обратно.
– Добрый день. Меня зовут Светлана Викторовна, я заведующая родильного отделения.
– Родильного? Моя жена родила? Но ведь еще очень рано? Она только на шестом месяце.
– Она попала в аварию. Вследствие сильного удара началось кровотечение, отслоение плаценты. Роды были экстренными.
– Кто?
– Сын.
– Ему, наверное, надо вещи принести, – мужчина в смятении, он даже еще не понял, что стал отцом. – Жена заранее покупала.
– Ничего не надо. Детское отделение оснащено всем необходимым. Да и вещи ваши ему будут очень велики. Он еще очень маленький и не такой, каким вы его себе представляете. У него сейчас очень тонкая кожа, большая голова по отношению к туловищу, большой живот с низким расположением пупка, малый родничок не закрыт, очень мягкие ушные раковины, тоненькие ногти, которые не закрывают полностью фаланги пальцев, – от этих слов у мужчины расширились глаза от ужаса. – Но все придет в норму через пару месяцев. Не пугайтесь. Самое главное, что он выжил. Ведь так?
– Вы правы. Я могу его увидеть?
– Только через стекло и на несколько минут.
– Хорошо. А жену я могу навестить?
– Пока нет. Она в реанимации. Но уже в сознании. Вы можете ей позвонить из детского отделения по видеосвязи и показать сына. Она волнуется очень.
Моя помощь на этот раз не понадобилась. Светлана с молодым отцом поднялись в детское отделение, а я, прежде чем вернуться в свой кабинет, прошла в зал для ожидания, убедиться, что никому не нужна моя консультация.
*****
– Настя, домой торопишься? – в кабинет заглядывает Юлия. Входить не стала.
– Нет, а что?
– Тогда пошли.
Я поднимаюсь со стула, убираю карточки пациентов в стопочку и выхожу из кабинета. Юля подхватывает меня под руку и тащит к лифтам. Там мы встретились с Ольгой.
– Взяла? – тихо спрашивает Юля.
– Взяла, – практически одними губами отвечает та.
В лифте кроме нас еще едут несколько врачей, поэтому спрашивать, куда мы направляемся, и что взяла с собой Ольга, я не стала.
– Ну, сколько вас можно ждать? – спрашивает Светлана, как только мы входим в ее кабинет. – Принесли?
– Обижаешь. Давай стаканы, – отвечает старшая медсестра. И вытаскивает из кармана маленький пузырек без опознавательных наклеек.
– Что это? – наконец, спрашиваю я, присаживаясь в удобное офисное кресло.
– Спирт медицинский. А что? Не пьешь?
– Не пробовала.
– Значит, будет у тебя, Настасья, сегодня боевое крещение, – нарочито произносит Юлия. – Не бойся, мы его разбавим. Чистым не пьем, – девчонки звонко рассмеялись, и я улыбнулась в ответ.
– Маленький пузырек со спиртом пронести по этажам проще, чем бутылку шампанского или вина. В карман положила и всё, – поясняет Ольга, закидывая в рот бутерброд с красной икрой.
– Наливайте уже. Ты сюда есть что ли пришла? – подтрунивает над ней белокурая коллега.
– Я целый день голодом. Даже пирогов не успела поесть – выливает содержимое бутылочки в большой стакан, тем временем Светлана добавляет воды. А где ареометр, неужели все на глаз? Вопросов задавать больше не стала. Наблюдаю за дальнейшими действиями. А дальше полученный напиток разлили по одноразовым стаканчикам.
Все берут по стаканчику с детским орнаментом и надписью: «С днем рождения». Я вдыхаю и морщусь от резкого запаха.
– Пей, пей, – говорит Ольга. – Но закусывай.
Я делаю большой глоток, и спиртное обжигает мою глотку. Очень крепко для меня.
– Закусывай, – Света подает мне бутерброд с колбасой, который я быстро глотаю, даже не успев пережевать.
– Насть, а ты замужем?
– Нет, – рассказывать свою историю мне не хочется.
– Ну, вот еще одна одинокая душа среди нас, – резюмирует Юлия. – У нас теперь полный набор. Одинокая, разведенная, вдова и я.
– Любовница, – с укоризной в голосе произносит Светлана.
– Любовница, и что?
– Он женат, Юля.
– Света, не лечи меня. Я, конечно, понимаю, что ты к данной категории женщин относишься крайне негативно, но я из другой оперы.
– И чем же твоя опера отличается от моей?
– Твой муж загулял от того, что ты сутками на трех работах горбатилась, домой приползала и падала у порога от усталости. А ему надо было, чтобы ты еще и борщ ему сварила, пирогов напекла, с детьми уроки сделала, и его спать уложила. Причем, не просто уложила, а отработала супружеский долг по полной. А у Вани жена не работает. То есть в принципе всё вышеперечисленное сделать в её силах. Но, видимо, нет желания. Так как, если бы в их семье была гармония и любовь, не смотрел бы он налево и не приезжал ко мне на завтраки. Женат он на ней, а каши с утра готовлю ему я. Она даже не в курсе, что у него гастрит.
– И надолго тебя хватит? Два года уже завтраки ему варишь. А что дальше?
