Виктория Вольская
Такая разная любовь
Глава 1
Елена
– Ну что, красота моя, когда намечается наша встреча выпускников? – в мой кабинет входит владелец ресторана «Виктория» Алексей Смирнов, одаривая широкой улыбкой. Он всегда улыбается, ни разу за весь период нашего знакомства не видела его хмурым, а знакома я с этим кареглазым пепельным блондином под два метра ростом с семи лет, мы сидели с первого класса за одной партой. В седьмом нас рассадили по моей просьбе, так как от его хохотушек падала моя успеваемость, а я мечтала о золотой медали. После очередного остроумного анекдота посреди урока мы расхохотались на весь класс, за что получили выговор от учителя, запись в дневнике красной ручкой и двойки в тетради. В общем, пришлось выбирать между учебой и остротами Лёшки. С тех пор он сидел с Мишкой на задней парте второго ряда.
– В следующую субботу, – отвечаю я.
Кстати, меня зовут Елена, я работаю администратором в этом ресторане со дня его основания.
– Всё готово?– интересуется друг, опуская свою пятую точку на мой стол.
–Я сделала всё, что смогла, двадцать седьмого ресторан будет в полном нашем распоряжении. Было два бронирования, но клиенты согласились перенести их на другое время, естественно, фирменное блюдо от шеф—повара в подарок. А ты всё подготовил?
– Ага, выполнил каждый пункт твоего списка, на почту скинул – оцени.
– Посмотрю позже: сегодня голова раскалывается, – растираю пальцами виски. – Миша должен был всех обзвонить.
–Мих, ты со всеми связался? – кричит Лёша, обращаясь в сторону двери.
– Да, не ори ты так. Вроде все сказали, что будут, – в кабинет входит второй владелец ресторана – Михаил Чернов, тот самый наш одноклассник, которому посчастливилось сидеть с Лёшкой за одной партой с седьмого класса.
Хмурый и недовольный, впрочем, с утра Миша всегда такой. А к обеду он даже начинает улыбаться. Чернов чуть ниже Смирнова, но крепче телосложением. В школьные и студенческие годы он занимался борьбой, да и сейчас не забывает про спортивный зал, Лёшка иногда тоже ходит вместе с ним, но чаще просто за компанию: стоит у снарядов и травит шутки, пока Миша тягает гантели.
Миша проходит в кабинет и присаживается на диван, который стоит у стены, напротив моего рабочего стола. Этот голубоглазый брюнет со школьной скамьи был дамским угодником и ловеласом. Девчонки нашего класса точно придут полным составом только ради Мишки. А если узнают, что он до сих пор ещё не женат, ой, я ему не завидую. Машка Селезнёва и Олеся Дубровина в разводе, Ольга Куприянова замужем не была. Но я думаю, что и замужняя Полина Воронова не против будет вспомнить школьную любовь.
–Мих, а ночами люди не только трахаются, но ещё и спят. Ты разве об этом не знал?– как всегда издевается Лёша над горячо любимым невыспавшимся другом.
– Молчал бы ты,– бубнит Миша. – От самого каждое утро новая девица выходит.
Живут мои друзья—коллеги в квартирах напротив.
– А ты что, в глазок подглядываешь?
– Нет, сплю с тобой через стенку. Заманал уже. Шумоизоляцию сделай.
– Так, ребятки, избавьте меня от подробностей вашей личной жизни, – вмешиваюсь я в их словесную перепалку.
– А чё это!!! – Лёша делает вид, что удивляется. – Раз у самой никакой личной жизни нет, хоть о других послушай.
– А почему это у меня личной жизни нет?
– А потому что ты замужем, крошка,– отвечает Лёша, указывая на мою свадебную фотографию, стоящую на рабочем столе.
– И что же плохого в замужестве?
– А что хорошего?
– Отвечать даже не буду.
– Вот потому и не будешь, что не знаешь ответ.
–Когда влюбишься, я на тебя посмотрю. А сейчас давайте лучше вернёмся всё—таки к празднику. Вот смета,– передаю Лёше бумагу.
– Да ни хрена ж себе смета,– друг встаёт с моего стола и, наконец, присаживается на диван рядом с партнёром по бизнесу.
– Дай посмотрю, – говорит Миша и забирает листок себе. – А что ты хотел, нас больше тридцати человек будет. Вчера корпоратив был, количество то же, а сумма раза в два больше была. Так что по меню всё достойно, но без излишеств. Одобряю.
– И к тому же тебя никто за язык не тянул, ты сам решил стать спонсором этой встречи. Что, Лёшик, понты – это наше всё! —парирую я, смотря на блондина, в ответ Алексей одаривает меня совсем не добрым взглядом. – Разделим сумму на троих, с каждого получится вот так, – пишу цифру на листочке и подаю друзьям.
– Почему это на троих? На двоих дели: я и Миха сами за всё заплатим, заметь, из собственного кармана, а не за счёт фирмы. А ты, милая наша одноклассница, расплатишься натурой, так сказать.
– Чего??? – мы с Мишей одновременно произносим это и смотрим на друга.
– Стриптиз для вас всех станцевать? – бормочу я.
– А ты умеешь? Ну, если ты желаешь, то в принципе спорить не стану. Мих, как ты думаешь, пилон за неделю установим?
–Лёх, замолкни,– обрывает Миша.
– Какие вы скучные, – Лёша закатывает глаза. – И что вы не женаты, были бы занудной парочкой, занимались бы сексом по воскресеньям на брачном ложе в миссионерской позе, – мечтательно и медленно проговаривая каждое слово, произносит Алексей.
– Если б мы были женаты, ты бы у нас ещё мастер класс проходил.
– Ага, я гуру секса, Мишенька, – хвастается друг.
– Я не сомневаюсь, слышу каждую ночь, какой ты гуру.
– Всё, хватит препираться, – мне надоело это слушать. Улыбка на лице Алексея меняется на мимолетную серьёзность.
– Ленчик, я имел в виду, что с тебя организация этого праздника. Всё то, что ты делаешь лучше нас с Михой. А ещё не забудь проинструктировать персонал, он должен быть на высоте, ведь мы не можем удариться в грязь лицом перед одноклассниками. Всё должно быть под контролем.
– Лёш, контроль необходим не только персоналу, но и тебе после пятой рюмки,– перебивает его второй владелец этого двухэтажного великолепия.– Давай всё—таки на этот раз без драки обойдёмся. Или ты в принципе не пьёшь, или пьёшь, но после пятой – домой.
– Вы сговорились, да? – переглядываясь то на меня, то на Мишу, возмущается Лёша. – Праздника меня решили лишить. Я пять лет одноклассников не видел.
– Некоторых ты видишь каждый день, – смеюсь я.
– Эти некоторые тогда вообще могут не приходить, —Лёшенька поднялся с дивана и, схватив сигареты, направился к двери.
–Остынь. Просто предупредил. Мы гулять будем в нашем нашем ресторане, а не в «левой» кафешке. Поэтому погром после драки здесь не нужен. Утром надо открыться, мы проводим день рождения шестилетней девочки в двенадцать по плану. Аниматоры и организаторы приедут в десять утра. Поэтому Лена и мы должны быть здесь к восьми, чтобы всё проверить.
– Злые вы, ребят, уйду я от вас, – и уходит, возмущаясь как можно громче. – Кто ж работает после такой попойки—то.
– Миш, зачем врёшь? Нет у нас никакого дня рождения, мы же день освободили, даже персонал на выходной решили отпустить.
– Ему об этом знать необязательно. А то нарежется опять, потом езди всю ночь по городу, ищи его, не зная где. Вспомни прошлый раз, он вообще в Астрахань уехал. Как он туда попал и зачем – до сих пор загадка. А мы его трое суток искали.
– Зато, благодаря ему, нам есть что вспомнить.
– От таких воспоминаний я бы воздержался.
–Ну да, Лёшенька у нас пьёт очень редко, но метко. Запоминается на всю жизнь.
–Причем не только ему, – добавляет Миша, читая что—то в телефоне.
Лёша очень спокойный, рассудительный человек и неконфликтный в повседневной жизни, но, если его зацепить неосторожным словом, когда изрядно выпил, всё, он взрывается, подобно воздушному шарику. Пять лет назад сцепился прямо на улице со случайным прохожим: он нелестно высказался о нашей однокласснице, которая пришла на встречу в неприлично коротком платье. И потом, пока мы с Мишей разруливали ситуацию с пострадавшим и полицейскими, Лёша пропал. Просто исчез. Через три дня он написал нам из Астрахани о том, что ему нужны были деньги на обратный билет. Естественно, Миша не стал посылать ему деньги, а сел в машину и поехал за ним лично.
–А сам—то что такой хмурый? Девушка не понравилась?
– Какая девушка? Нашла, кого слушать. В больнице всю ночь провёл, маме плохо стало, хоть скорую догадалась сама вызвать.
– А почему ты мне не позвонил?
– Не хотел тебя будить и зря накручивать. Не надо так исподлобья на меня смотреть. Если бы было что—то серьёзное, ты стала бы первой, кому я позвонил. Всё обошлось. Но пару дней всё же подержат в больнице. Кстати, когда я уезжал, твои родители к ней приехали.
– Невероятно, все вокруг знают, что мою крёстную в больницу увезли, и все молчат. В какой она палате? Я поеду к ней прямо сейчас.
– Сейчас она спит, я звонил медсестре. Через пару часов сам поеду. Если хочешь, поехали со мной?
– Ещё спрашиваешь, конечно, поеду.
Миша уходит, и я остаюсь одна. Надо завершить отчёт, но все мысли о моей крёстной. После смерти мужа она очень сильно ослабла, скачки давления стали её постоянными спутниками, Миша даже предлагал ей переехать к нему, но она отказалась, объясняя это тем, что молодой мужчина должен жить с девушкой, а не с мамой. Она мечтает о внуках, но сын как—то не торопится её осчастливить. Серьёзных отношений у него никогда не было, так, разовые барышни. И чего ему не хватает, выбирай любую, благо есть из кого выбирать. Через несколько часов Миша, как и обещал, заходит за мной.
–Ленусь, едем? – спрашивает он, остановившись в дверном проёме.
– Конечно,– кладу сотовый в сумочку и надеваю её на плечо. – Лёша у себя?
– Нет. Ещё не возвращался. Но ты знаешь, с Юрием Анатольевичем очень трудно договориться о скидках.
– Но у Лёши всегда получается,– закрываю кабинет на ключ.
– Именно поэтому на эти встречи всегда ездит он, а не я. Я бы через час уже послал этого горе предпринимателя в лес малинку собирать. Да и не до него сегодня.
– Понимаю.
Как только мы доезжаем до больницы и входим в кардиологическое отделение, Миша идёт искать лечащего врача, а я направляюсь в указанную палату.
– Мамочки мои, привет, – говорю я, увидев рядом с крёстной мою маму. Они тихо болтают и улыбаются.
– Привет, родная, – целует меня в щёку моя мамочка.
– Здравствуй, солнышко, – отвечает вторая, – извини, что напугала. Миша сказал, что ему попало от тебя за то, что он сразу не позвонил. Ты его прости, это я просила тебя не тревожить ночью.
– За что ж вы так меня не любите, Виктория Семёновна, неужели я не достойна знать, что с вами происходит? – улыбаясь, спрашиваю я.
– Глупости какие,– она сжимает мою ладонь. – Я тебя люблю как дочь, впрочем, ты мне и так дочь, я крестила тебя.
– Тогда почему дочь последняя узнает, что происходит?
– Лена, отстань от Вики. Не сказали, значит, так было нужно, – безапелляционно произносит мама.
– Хорошо, прощаю,– сдаюсь я.—Как чувствуешь себя? Когда обещают домой?
– Лучше. Сказали, пару дней ещё капельницы поставят, а потом уколы выпишут. Галя мне сама введёт их, – обращается она к подруге, та же в свою очередь кивает в ответ. – Не люблю я больницы. И кухню эту больничную.
– Ну, ты же хотела похудеть, – смеётся мама.
– Хотела, но не таким способом,– указывает взглядом на стоящую на тумбочке нетронутую тарелку каши. – Как дела, милая? Как муж? —интересуется у меня крёстная.
–Всё хорошо, – я присаживаюсь на край кровати. – Максим опять в командировке, через неделю должен вернуться.
– Он всегда в командировках,– недовольно высказывается моя мама. – Неудивительно, что ты до сих пор не родила,– ребёнок это больная тема моих родителей. Очень ждут внуков, и мы с мужем стараемся, но не получается у меня забеременеть. Я невольно опускаю голову и смотрю на одеяло. Мне стыдно за свою неполноценность. А мама продолжает: – Вы очень редко видитесь, так жить нельзя. Не дело это практически всё время врозь жить.
– Мама, не начинай,– снова защищаю я зятя перед тёщей. – У него такая работа. Я не могу требовать выбора между мной и делом его жизни. Он востребованный нейрохирург. Он жизни спасает. Сейчас помогает оборудовать нейрохирургическое отделение в новой клинике. Читает семинары и лекции в других городах. Он дышит этим.
– Вот в том—то и дело, что главное в его жизни – это его работа и дышит он ей, а не тобой. Ты постольку—поскольку. Зачем он вообще женился? Сидишь, как собачка на цепи, и ждёшь непонятно чего. Разве это семейная жизнь? Я всегда молилась за то, чтобы ты со своим избранником прожила жизнь, как мы с отцом.
Мама опять заводит старую пластинку на новый лад. И у меня начинают наворачиваться слезы. Виктория смотрит на нас с мамой растерянным взглядом. Наверняка она уже пожалела, что спросила у меня про мужа при моей маме. Да, мой выбор мамочка так и не одобрила. Потому что понятия о семье у неё были более традиционными, чем мои. Они с отцом всегда всё делают вместе: готовят, убирают дома, даже машину чинят тоже вместе. И как они за всю свою неразлучную жизнь не надоели друг другу, не понимаю, но в душе очень радуюсь этому. Они до сих пор держатся за ручки и целуются украдкой. Наверное, мама права, и я, действительно, как—то не так живу, потому что дни, проведенные вместе с мужем, можно пересчитать на пальцах, особенно в последнее время. Хотя мы каждый день общаемся по видеосвязи перед сном и часто звоним друг другу в течение дня. Я скучаю, и это взаимно. Я чувствую его любовь, пусть даже на расстоянии.
– И снова привет, девчонки, – заходит в палату Миша, тем самым спасает меня от дальнейшего разбора моей никчёмной семейной жизни. Он замечает мои влажные глаза и хмурится. У меня нет от него секретов, и он знает, по какому поводу у меня глаза на мокром месте. Бросает осуждающий взгляд на маму, та же, фыркнув, отворачивается к окну. Миша встает рядом со мной, будто защищает.
–Я поговорил с врачом, если завтра кардиограмма будет хорошей, то вечером я заберу тебя домой.
– Хорошая новость, сынок.
Я встаю с кровати, Миша обнимает за плечи, а я кладу голову на его плечо. Мамы переглядываются между собой, а потом смотрят на нас. Мы знали, что в детстве они мечтали нас свести, но как—то не сложилось. Мишка мой хороший друг, брат. Да, я была в него влюблена в школе, впрочем, как и все девчонки нашего класса. Мамочки же наши до последнего не теряли надежду и даже выпили с горя, когда я сообщила, что выхожу замуж за другого.
– Поехали, я тебя домой отвезу, – обращается ко мне Миша, при этом не переставая меня обнимать.
– Поехали. Мама, ты остаёшься или с нами?
– Нет, сами, вдвоём. Меня папа заберёт.
Мы прощаемся с ближайшими родственницами и выходим из палаты.
– Миш, зачем ты меня при них обнимаешь? Ты же знаешь…
– Маме нужны положительные эмоции, ну, для выздоровления, – он улыбается во все свои тридцать два зуба. – А если честно, просто не смог удержаться. Они так начинают смотреть, что я не могу отказать себе в этом. Прости.
– Ты как ребёнок.
– Кто бы говорил, сама же мне подыграла. И вообще, рядом с ними мне снова семнадцать и хочется пошалить.
– Ну, раз тебе семнадцать, тогда за рулем я. Ты ещё не совершеннолетний.
– Очень смешно. А за руль моей машины даже не надейся сесть. Я ещё помню, как ты въехала в столб.
– Мне было шестнадцать. Ты мне всю жизнь это напоминать будешь?
– Буду. Не со зла, но буду. Садись давай, – и я послушно сажусь на переднее сидение его новенького хаммера.
***
Вечером следующего дня мы с Мишей забрали Викторию Семёновну. Дома нас ждал накрытый стол, мама весь день готовила разные вкусности.
– Мойте руки, дети, и за стол. Валера, принеси салатницу, – тараторит мамочка, пока мы ещё разуваемся в коридоре.
– Папуль, привет, – я целую в щёку проходящего мимо папу с тарелкой в руках.
– Привет, Леночка. Мишка, помоги стол раздвинуть,– мужчины пожимают друг другу руки. – Галюня опять наготовила столько, что ничего не помещается.
– А мы кого—то ещё ждем? – смотрю на накрытый стол и считаю количество столовых приборов.
– Да, Мария с Игорем приедут. Ну, и Лёша со Светой, – поясняет папа, смотря на фотографию Мишиного отца. Он умер год назад, но, когда мы собираемся, его фотография всегда за столом. Так хочет Виктория, и никто не возражает.
Мария и Игорь – это родители нашего друга Алексея, они вскоре приезжают, привезя с собой кучу тарелок с салатиками и ещё чем—то. Мы все дружно расставляем всё на столе. Ждём только Лёшку, и тут приходит осознание: Лёше—то мы не сказали о том, что произошло с Викторией Семёновной, вылетело из головы. Нас с Мишей ждёт серьёзный разговор с другом. Лёшенька, конечно, редко обижается на нас, но если это произошло, то надолго. И никакие разговоры не помогут, пока сам не отойдет. В дверь звонят, Миша идёт открывать, а я плетусь за ним.
– Не могли сказать сразу? Тоже мне, друзья, – с порога бубнит Лёша, снимая кроссовки.
И нам стыдно. Мы все с детства как одна семья. Что не говори, а умеют наши родители дружить. И нас научили тому же.
– Лёш, прости, – в один голос говорим мы.
– Репетировали, что ли?
– Нет, стыдно очень, – отвечаю я.
– Может, ты сестру—то пропустишь, или мне ещё часик в подъезде постоять? – возмущается Света, стоящая позади.
– Проходи, чудо моё,– он пропускает младшую сестру вперёд.—Вот ты так, как они, никогда не делай, – обращается он к сестре, грозя указательным пальцем.
– Договорились. Привет всем. Я голодная. Пошли за стол.
И мы дружно направляемся в столовую, где нас ждут родители.
– Ребят, у вас же нынче десять лет со дня окончания школы. Как планируете отмечать? – вдруг спрашивает Игорь Викторович. – Может, на даче нашей отметите?
– Нет, папа. Мы уже отметили на даче десять лет назад, – мы втроём переглядываемся, сдерживая улыбку. – Заново дачу отстраивать я не хочу. Все соберёмся в ресторане у нас, – говорит Лёша, смотря на меня и друга.
Хоть официально ресторан принадлежит Мише и Лёше, а я только работаю на них, но ребята никогда не относились ко мне как к подчинённой, я равная им как в принятии решений, так в ответственности и в зарплате. Мы всегда всё делаем вместе, без разницы, какой вопрос на повестке: кадровый, юридический или финансовый. Мы обсуждаем, решаем и выполняем.
– Ребятки, хватит болтать, кушайте, пока горячее, – говорит хозяйка дома.
И все послушно принимаются поглощать приготовленные блюда. Мы, конечно, каждый день питаемся ресторанной едой от известного шеф—повара, но от еды, приготовленной ручками наших мамочек, мы отказаться не можем. Эта еда самая вкусная.
Глава 2
Елена
Две недели пролетают незаметно, вот и наступает день встречи школьных друзей. С утра все носятся по ресторану как ошпаренные. Лёша добивается идеальности во всем, а Миша, наоборот, разрежает обстановку и успокаивает нервных официантов.
– Лёха, угомонись. Иначе к вечеру ни одного официанта не останется,– говорит Миша, когда друг пытается придумать, к чему бы ещё придраться.
– Да, Лёш, всё идеально,– поддерживаю я.– Скоро начнут подъезжать ребята. Успокойся. Ведёшь себя как жених в ожидании невесты.
– Скорее, как тамада. Взяли бы меня тамадой на вашу свадьбу, а? – внимательно смотрит на нас, а мы и правда как жених с невестой сидим рядом за столом, напротив Лёши.
– Нет,– одновременно говорим мы, еле сдерживая улыбки.
– Вот и дружи с вами после этого. В общем, я умываю руки, если что—то пойдет не так, спрошу с вас,– встает и уходит.
– Договорились,– соглашаюсь я.
– Ты ещё оштрафуй нас,– кричит Миша вслед другу.
– Ты—то хоть молчи,– бросаю в Мишу салфетку. Наконец, мы можем посмеяться, потому что Лёша скрывается за углом.– Не цепляй его.
– А что мне будет за молчание?
– А что ты хочешь? – открыто спрашиваю, не боясь ответа, и не жду от него подвоха.
– Танец. Потанцуешь со мной?
– Потанцую,– соглашаюсь я, поскольку танцевать с Мишей я люблю. Он очень хорошо ведёт и чувствует меня. Даже мой муж, Максим, умудрился наступить мне на ногу во время нашего первого танца на свадьбе, а с Мишей подобного никогда не было. Он прирождённый танцор, хотя очень стесняется этого, так что редко танцует, только со мной.
Как всегда, на юбилей раз в пять лет класс собрался полным составом. В школьные годы мы были очень дружны. Мальчики всегда заступались за нас перед другими парнями, помогали на физкультуре подтянуть нормативы, дежурили за нас в классе. Мы же в ответ помогали с уроками, пекли для них десерты к чаю, пуговицы пришивали к рубашкам после очередной драки на заднем дворе школы. Мы были одной дружной семьёй. И после окончания школы старались поддерживать общение, конечно, сейчас посредством современных технологий это стало очень легко делать. Год назад Лёша создал группу в мессенджере «МЫ», и с тех пор общение стало ежедневным. Но всё же ни одна переписка не заменит живого взаимодействия, и вот мы снова встречаемся. Радовало, что каждый из нас в жизни состоялся, занимался любимым делом. Глеб, староста нашего класса, сделал фильм о нашей школьной жизни, откопав из архивов школы и родителей видеозаписи с линеек, последнего звонка и выпускного. Мы впервые за десять лет будто снова побывали в школе, даже слёзы на глаза навернулись. А после застолья Лёша пригласил всех во второй зал – на школьную дискотеку. Учитывая, что в школьные годы он был диджеем на всех дискотеках, и музыкальная подборка у него сохранилась ещё с тех времен. Ребята визжали от восторга, когда услышали первые аккорды хита прошлых лет.
Ближе к полуночи, когда почти все расходятся, а оставшиеся в полусонном состоянии танцуют медляки, я раздаю указания персоналу, который уже наводит порядок в первом зале.
– Лен, сегодня у тебя выходной,– вздрагиваю от шёпота на ухо. Миша, как всегда подкрался незаметно.– Пусть Лика всем занимается.
– Я её домой отпустила. У сына температура поднялась.
– Всё равно, пусть сами всё делают, не в первый же раз,– он берёт меня за руку и тянет во второй зал, к ребятам.– Пошли лучше танцевать.
– Не хочу, я устала.
– Значит, работать ты не устала, а потанцевать со мной – устала? – он обнимает меня за талию и продолжает вести в полутёмное помещение. —Ты мне танец обещала, помнишь?
– Помню, ладно, пошли.
Мы заходим в центр зала, и Миша дает сигнал Лёше, после чего тот, кивнув, включает другую мелодию. Мелодию, под которую мы танцевали на всех школьных дискотеках. Вот конспираторы, сговорились уже. Удивительно, что Миша про неё помнит, он вообще многое помнит, как оказалось. То принесёт на работу моё любимое мороженое, то книгу подарит любимого автора. Тихая и до боли знакомая мелодия снова делает из меня школьницу, которая мечтала о том, чтобы ОН обратил на меня внимание. Погрузившись в свои мысли, я прижимаюсь к однокласснику, кладу голову на плечо, и впервые за многие годы растворяюсь в танце, полностью доверив себя партнёру. Одна его рука лежит на моей талии, а вторая на затылке гладит волосы, я чувствую, как он вдыхает их аромат. Ищу взглядом друзей, но в зале, кроме нас, никого нет, мне очень хорошо и спокойно. Я закрываю глаза. Тёплые мужские губы неожиданно касаются моих губ, оставляя на них лёгкий и несмелый поцелуй. Резко открываю глаза и встречаюсь с его взглядом. В растерянности останавливаюсь посреди зала, отстраняюсь от него. Смотрю то на него, то на застывшего на месте Лёшку – он тоже в шоке – и срываюсь прочь. Миша ловит меня у лестницы, хватает за локоть и разворачивает к себе, прижимает к перилам и, не говоря ни слова, впивается в мои губы. Он целует меня так стремительно, что я и опомниться не успеваю, как он прижал к себе за затылок. Я сумасшедшая, потому что другим словом не объяснить то, что я отвечаю на его поцелуй. Я целую его с той же жадностью, что и он меня. После минутной эйфории разум ко мне постепенно возвращается, и я отталкиваю Мишу и бегу вверх по лестнице.
Забежав в свой кабинет, я закрываюсь на ключ и оседаю на пол. Прижимаюсь спиной к двери. Ручка двери дёргается.
– Лен, открой! – требовательный голос друга раздаётся на весь второй этаж.
– Нет, Миш, не открою, – тихо отвечаю я. – Уйди, пожалуйста.
– Боишься меня? – также тихо спрашивает он.
– Нет. Себя боюсь. Нельзя так. Неправильно, – я действительно испугалась своей реакции на его поцелуй.
– Почему? Для кого неправильно? Кто эти правила установил?
– Я эти правила установила, когда в ЗАГСе «да» сказала.
– Не откроешь?
– Нет,– тишина, только его сбитое дыхание слышу за дверью. Хочется крикнуть во все горло «уйди».
– Хорошо, так скажу, – опускается так же вниз и опирается на дверь с другой стороны. – Лен, меня тянет к тебе, как магнитом. Всегда тянуло. На работу хожу, чтоб только тебя увидеть. Чёрт, целый день вместо того, чтобы работать, договора с поставщиками заключать и на сделки ездить, причины зайти к тебе в кабинет придумываю: то принтер у меня сломался, то программа не грузится…
– Молчи, Миш, мы же друзья.
– Да задолбался я тебе другом быть. Люблю я тебя, понимаешь, люблю.
Он говорит это, а у меня слёзы по щекам бегут. Я слова сказать не могу, в горле ком стоит. Тело ознобом бьёт как в лихорадке. Обнимаю себя за плечи и тихо рыдаю. Если б он знал, как я его любила. Я бы в школе всё отдала за эти его слова, но тогда он меня не замечал моих чувств. А теперь нельзя нам вместе быть. Теперь наши дороги параллельно друг другу идут и никогда не пересекутся.
– Молчишь? Молчи. Ничего не говори. Просто знай это, и всё. Я устал притворяться.
Слышу, что он уходит, но встать не могу. Легче почему—то не становится. Так и сижу на полу. Вся жизнь проносится перед глазами. Как впервые увидела его в школе, как списывал у меня математику и дёргал за косички. А я и этому была рада тогда. Жили в одном подъезде, только на разных этажах, до дома провожал, портфель таскал, а потом, проводив меня, бежал на свидание с очередной девчонкой, которая уже ждала его во дворе. А я смотрела на них из окна и слёзы как сейчас глотала. Потому что никогда на меня он так, как на них, не смотрел, потому что относился ко мне, как к сестрёнке. А я совсем не братской любви от него хотела. Зачем он мне в любви сейчас признается? Зачем мне душу рвет? Я свою любовь к нему спрятала в самом дальнем уголке своей души. И лишь изредка, наедине с собой, позволяю себе вспоминать прежние чувства.
Звонит телефон. На экране высвечивается фото мужа. Нажав зелёную кнопку, слышу привычное:
– Привет, родная. Ты скоро? Я не ужинаю без тебя.
– Привет. Минут через двадцать буду.
– Хорошо. Хочешь выпить вина?
– Хочу, – если бы ты знал, как я хочу не просто выпить, а напиться до потери сознания. Чтобы навсегда забыть то, что только что произошло. И мне выть хочется от того, что не забыть этого никогда.
– Жду, любимая. Осторожней на дороге.
