Виктория Сергеевна Макушева
Что в погребе у садистов?
– Мааам, – медленно прикрывая дверь квартиры и ленно растягивая слова, говорила она, – ну чего торопишь, Егор всё равно ещё не одет.
Это был он – тот самый попутный ветер, что подхватил циклон и понёс прямиком на мою мирную полянку. В порыве эмоций я тёмной тучей влетела в дом. На пороге начались молнии и раскаты грома. Они добавили энергии для быстрых сборов. И вот.
Через две минуты в лифте: немного потерянный, наспех одевшийся Егор, огорчённая Соня и рассерженная мама. Мы двигались вниз. Гроза в нашей семье продолжалась.
Напряжение достигло предела, когда сын, поправляя свои взлохмаченные и сырые волосы, которые не успел высушить после душа, позволил себе заметить, что он вообще не понимает в чём была проблема, ведь ничего страшного в принципе-то и не произошло, и по какому поводу кричала мама, до него не доходит.
Между нами образовался смерч. Каждого засосало в воронку из упреков, непонимания, досады, разочарования и гнева. Отстраненный лифт при этом мягко и неторопливо ехал вниз, нас же сотрясал бушующий ветер.
Но всё, что имеет начало, то имеет конец. Лифт остановился, и время грозы тоже вышло. Словесная перепалка закончилась резким, громовым ругательством.
– «За-дол-ба-ли!» – крикнули все почти одновременно.
Наступила тишина. Тучи излили весь запас дождя и светлым облаком пошли дальше, оставив на душе сырость и опустошение.
Дверь лифта открылась. Мы стремительно дошли до такси. Молча сели. Заждавшийся и услужливый водитель наигранно улыбался. Хотел было завязать разговор, но, сделав пару попыток, понял, что пассажиры не в духе, и занялся своим делом.
Над нами висело давящее, тягучее безмолвие. Соня «ушла» в наушники, Егор погрузился в мысли. Я механически листала ленту разных чатов. Мы продолжали свой путь. Время от времени я поднимала печальные глаза то на Соню, то на Егора, потом уходила в свой потрёпанный мир.