Виктория Даркфей
На крыльях кошмара
– Кто-то из вас летал прежде? – уточнил Элиорро, когда вся четвёрка устроилась в сёдлах. – Кроме Невеяра – про него я могу не беспокоиться.
Лурийцы дружно помотали головой, отвечая отрицательно.
– Тогда просто держитесь за Невеяром – его жеребец главный в этой тройке. Куда полетит он – туда же направятся и остальные. Высоты бояться не надо. Во-первых, вы надёжно привязаны к сёдлам. Во-вторых, пегасы скорее разобьются сами, чем позволят погибнуть своему седоку. Я не настолько благороден, как эти животные, и предпочёл бы, чтобы это было иначе. Но это не так… Если вожак стаи по какой-то причине потеряется, например, разыграется буря, то вам следует направить крылатого коня самостоятельно при помощи поводьев. Но помните, что один удар молнии мгновенно убьёт и вас, и животное.
Лурийцы покивали, принимая к сведению слова Элиорро и тот скомандовал:
– Активируйте перелётные камни!
Алея, чувствуя, как из-за её плеча высунулась любопытная Тарина, нажала на гладкий зелёный камень на упряжи в основании шеи животного. Вокруг пегаса тут же развернулся почти прозрачный защитный полог, который должен был предохранить людей от холода, ветра и дождя. Все трое животных были связаны, поэтому и защитные пологи перекликались между собой. Например, летя на приличном расстоянии, всадники легко могли слышать друг друга, если только слова не были сказаны слишком тихо.
– Готовьтесь к взлёту! – крикнул Элиорро. – Немного потрясёт!
Первым стартанул жеребец Невеяра – Серебряный Ветер. Как же красиво это смотрелось! Дикое в своей силе и грации, огромное животное с мощными крыльями, от движения которых поднялся небольшой ураган. Благо наездников уже защищали полога, а вот люди на земле прочувствовали его в полной мере и пригнулись. Спустя всего миг Ветер отлетел уже так далеко, что отсюда казался не больше птицы.
Затем взлетел Звёздный Свет – пегас Елисана, который изо всех сил старался не отстать от вожака. Теперь пришла очередь Лунного Облака – пегаса девушек.
Только что он стоял спокойный и смирный, но через миг перешёл в стремительное движение. Последовал не слишком плавный первый рывок, который оставил позади взлётное поле. Крылья заработали на полную мощь, преодолевая самое сильное земное тяготение. А потом под них легли первые пласты плотного на высоте воздуха, и начался мерный полёт. Некоторое время пегас ещё набирал нужную высоту, чтобы оказаться наравне с братьями, и вскоре Облако присоединился к Свету. Впереди летели Серебряный Ветер и Невеяр. Купец пару раз обернулся, проверяя всё ли нормально, и дальше летел спокойно.
– Как красиво! – восхитилась Тарина сзади, когда увидела начало рассвета.
На земле его пришлось бы ждать ещё минут тридцать, если не больше. Но не здесь. Алея тоже испытывала настоящий восторг от полёта. Наверное, это было самое счастливое мгновение в её жизни. В Лунное Облако она просто влюбилась и готова была расцеловать Невеяра за то, что усадил её в седло крылатого коня.
Они полетели строго на север, совсем понемногу забирая на восток, чтобы выровнять свой крюк к пегасному заводу. По большому счёту об этом можно было не беспокоиться сейчас, ведь лететь им предстояло два дня. Но Невеяр решил так, и никто не спорил.
Когда рассвело, всадники разглядели внизу крохотную землю. Дороги превратились в ленты, по которым двигались коробочки телег и совсем крохотные точки людей. Порой внизу виднелись только поля и луга Илалии, затем пошли виноградники, иногда встречались небольшие города. В одну секунду наездники на пегасах пересекли Вогол – широкую реку, питающую всю Панкийскую и прилегающие равнины. Чтобы перебраться через эту водную артерию, будь они на обычных лошадях, пришлось бы делать крюк в поисках моста, или форсировать вплавь.
Лурийцы приземлялись дважды за тот день. Один раз около полудня, и вечером – для ночёвки. Караулили они по двоё, сменяясь каждые два часа. Ни в какой постоялый двор они решили не соваться, чтобы не привлекать ненужного внимания. Целых три пегаса у одной компании могли вызвать массу вопросов.
Утром все взлетели в том же порядке, что и накануне. Алея вновь испытала ни с чем не сравнимое чувство восторга от полёта и пожалела, что вечером не подошла к Невеяру, чтобы сказать ему несколько тёплых слов благодарности.
Чуть погодя приятные чувства притупились – пегасы пролетели над разрушенной обителью в Ории. Зрелище перед всадниками предстало жуткое. С высоты они смогли по достоинству оценить масштабы катастрофы и убедиться, что случайностями тут и не пахнет. От храма осталась огромная рытвина, словно шрам от гнойника на теле земли. Откуда только он взялся под обителью, оставалось неизвестным. Но все окружающие земли были не тронуты бедствием, так что списать её последствия на землетрясение, которых в этих местах отродясь не случалось, было невозможно. Создавалось впечатление, что кто-то выбрал цель – Орийский храм Благодати – и нанёс удар. И над его последствиями пегасы летели гораздо дольше, чем над широченной рекой накануне.
Характер местности внизу существенно изменился. Солнечная Илалия сменилась гораздо более приземлённой Орией, где поздняя весна ещё не до конца сдала позиции подступающему лету.
Днём всадники сделали ещё одну передышку, выбрав для этого открытую опушку леса, который дальше тянулся вплоть до самой границы с Лурьей. Здесь они размялись и перекусили, чтобы вновь двинуться на север.
К Лурье они подлетали уже в ночи. Алея так устала к этому времени, что с трудом держала глаза открытыми. Любоваться красотами ночного неба сил у неё совсем не осталось. Она подозревала, что и Тарина сзади чувствует примерно то же самое, поскольку уже давно от девушки не было слышно восторженных возгласов и восклицаний. А тем не менее во всей красе перед ними развернулись великие северные созвездия: Летящий Лебедь и Серебряная Кувшинка.
Внезапно глаз Лебедя словно моргнул, исчезнув с небосвода, а вместо него мелькнул красный огонёк, которому в небесах взяться было просто неоткуда. Алея моментально встряхнулась, не веря своим глазам, но всё уже пришло в норму. Лебедь светил, как положено, ему вторила Кувшинка. И никаких красных точек там больше не появлялось…
Глава 5. На пиру у лурийского князя
Ещё с середины минувшего дня в сердце Алеи шевельнулась незваная тревога – а какая встреча её ждёт в Лурье? То, что родня будет в курсе её прилёта, она не сомневалась, ведь не зря же Невеяр получал письма у Элиорро. Почти наверняка купец написал там ответное послание, где рассказал, кто и зачем с ним летит.
Причаливая в Виньяэлло, она находилась в двух месяцах пути от дома. Достаточно времени, чтобы подготовиться к возвращению домой. Но два месяца волшебным образом превратились в два дня, и столько всего навалилось, что полностью осмыслить происходящее у кхари получилось только сейчас. Ведь она не появлялась в отчем доме десять лет… К какому же приёму ей готовиться? Только насчёт одного человека Алея была спокойна, как прежде – мамы. За ней больше всего скучала пятнадцатилетняя девушка, полюбившая исенбарского принца. По её ласковым рукам и голосу. И теперь кхари была готова стерпеть неминуемые упрёки, лишь бы вновь искупаться в материнской любви.
Из-за темноты Златолучье появилось внезапно. Пегасы стали плавно снижаться, планируя на мощных крыльях, и Алея увидела, как в ночи вырисовывается город. Второго такого не найти в целом мире. Здесь возвышались деревянные дворцы – один краше другого, но больше и величественнее остальных был княжеский терем. Резная махина, при взгляде на которую оставалось противоречивое впечатление лёгкости и ажурности. Конечно, ночь скрыла большую часть великолепия, вычленив кольцом света посадочное поле. Но всё равно мелькнули и золочёные крыши, и поскрипывающие птицеверты, и открытые кружевные веранды…
Место приземления было окружено цепочкой из двенадцати гридей с факелами, в свете которых вырисовывалась небольшая группа людей – встречающих. Алея насчитала всего троих человек. Она, конечно, не рассчитывала на хлебосольную встречу, но её душе хотелось чего-то большего спустя десять лет отсутствия.
Пегасы крыльями регулировали приземление, а затем плавно коснулись копытами вытоптанного поля. Путешественники кое-как спустили задеревеневшие без движения тела с высоких спин животных. К крылатым коням тут же подоспели слуги, чтобы отвести их на отдых. Они же занялись вещами всадников. Завтра летунам предстояло отправиться в обратный путь. Без седоков они справятся быстрее, но всё равно солнечные равнины Илалии увидят только к послезавтрашнему вечеру.
«Позови меня, когда будет нужно» – появилось откуда-то в голове кхари, когда она по лесенке спускалась на землю со спины пегаса. Она так и не поняла, откуда взялись эти слова, и слишком устала, чтобы всерьёз озадачиться вопросом.
Кстати, о солнечных равнинах Алея подумала с тоской. В Лурье настоящее тепло приходило только в Липце – середине лета, а сейчас заканчивался Травень – последний весенний месяц. Поэтому, едва спал защитный полог, к которому лурийки успели привыкнуть, на них тут же обрушился промозглый и сырой ветер. Холод заставил поёжиться и Алею, и Тарину. Так уж вышло, что они обе в последнее время обитали в тёплых странах.
– Исенбарские деньки закончились, – прокомментировал кто-то из темноты ехидно.
Кхари скрипнула зубами и повернулась, чтобы разглядеть умника, но тут же забыла про него. К ней шёл первый княжеский воевода.
– Здравствуй, Алея, – сказал он звучно и раскрыл дочери объятия.
– Здравствуй, отец, – молодая женщина не заставила себя ждать и обняла родича.
Впрочем, изъявление тёплых чувств быстро закончилось, и Аремир отстранился. Он почти не изменился – несмотря на возраст сохранил могучую стать. За прошедшее время первый княжеский воевода отрастил бороду подлиннее, да морщинки около глаз прорезались чётче. Но взгляд у него был по-прежнему яростный, сильный и требовательный, и Алея на миг снова почувствовала себя пятнадцатилетним несмышлёнышем, полностью покорным и зависимым от воли родителей.
– Надолго затянулась твоя служба в Исенбаре, но я рад, что ты вернулась.
Упрёк в его голосе кхари услышала ясно. Что ж, отец имел на него право, поэтому молодая женщина с поклоном приняла слова воеводы.
Двумя другими встречающими оказались отец Тарины – княжеский егерь Канияр, которого Алея вспомнила, едва на него глянув, и незнакомый мужчина в тёмном кафтане и портах. Он сразу же подошёл к Невеяру и отвёл его в сторону. Приписать язвительные слова об «исенбарских деньках» кхари могла только этому незнакомцу.
Почти сразу группа направилась к входу в терем. Всё вокруг словно дышало холодом и отчуждённостью, от которых невольно сжималось сердце. Алея вдруг поняла, что раньше здесь всё было иначе. И дело вовсе не в её возвращении, а в том насколько оно своевременно. Слишком пустынно было вокруг, словно замерло и затаилось. Раньше лурийцы устроили бы пир на весь мир в честь её возвращения, да ещё и в компании с егерской дочкой. Просто потому, что здешний народ очень любил веселья, пиры и застолья. Но теперь в Златолучье сгустилась тишина, скрывая что-то за своим молчанием.
Княжеские хоромы представляли собой большой комплекс сооружений, где размещалось не только семейство Остроглядов, но и все их ближайшее окружение. Поэтому процессия отцов и дочерей проследовала к высокому крыльцу и поднялась в сени, чтобы там разойтись по многочисленным коридорам и в итоге оказаться каждая на своей половине.
Здесь Алея наконец-то увидела мать, которая отчего-то не вышла на улицу. Время оставило следы на её лице, но Ланиока всё ещё была красива. Теперь женщина трепетно протянула руки к дочери и встала с широкой лавки, накрытой ковром.
– Алеюшка, девочка моя!
Мама обняла молодую женщину, и у той сразу же защипало глаза от накативших чувств. Она крепко прижалась к груди матери и растворилась в ее безусловной любви и нежности. Кхари ощутила ни с чем не сравнимое чувство защищённости, которого была лишена прежде и которое могла подарить ей только мама.
Они расцеловались, ощущая солёную влагу на щеках друг друга. Алея поняла, что улыбается сквозь слёзы. Мать и дочь сели, держась за руки.
– Я так скучала за тобой, мама! – молодая женщина положила голову на колени Ланиоки и почувствовала, как та пальцами зарывается ей в волосы.
Покой обуял кхари, покой, которого она была лишена долгие годы, когда её душа словно томилась не на месте, споря с сердцем и разумом. Алея с удовольствием так и осталась бы сидеть, обнимая колени матери и закрыв глаза.
Но тут в светлицу ворвалась целая ватага родичей, каждому из которых подавай блудную девчонку Алейку. Она встала им навстречу, понимая, как сильно выделяется в своих штанах и рубахе, с кинжалами у пояса, привезёнными ещё с Лардим-Азрая.
– Алея! – с порога завопила тётка Марфа. – Я до последнего не верила, что ты вернёшься, дитя!
Сестра отца шумно протопала в комнату, распихав локтями остальную родню. Там остались ждать своей очереди на объятия две старшие сестры Алеи и её младший брат, который за прошедшие года вырос и возмужал, превратившись из несмышлёного пацанёнка в полноправного княжеского гридя. Там же стояли другие тёти и дяди, племянники.
Марфа картинно обняла кхари, словно принимая её под своё крыло, и той не осталось ничего иного, кроме как сделать ответный жест, хотя большого удовольствия от этого она не получила. А потом на неё посыпались охи и вздохи, возгласы, объятия, вопросы, слёзы, смех, новости, и наконец Алея почувствовала, что она в Златолучье, а не пролетела мимо него, оказавшись в какой-то другой стороне, лишь до боли похожей на родину.
И все на неё дивились и поражались, невольно сравнивая молодую девушку, которую помнили с новой Алеей, от которой лурийского остался только внешний облик, да и тот отдавал иноземщиной. Слишком у неё острый взгляд, слишком горделивая осанка, да и оружие женщине ни к чему, тем более копьё, которое услужливые работники принесли на половину воеводы и его семейства.
И это всё несмотря на позднюю ночь на дворе. Казалось, никто не собирался ложиться спать, всем хотелось спросить у Алеи ещё что-то, узнать, как она жила, чем занималась в Исебаре, какую службу несла в императорском дворце. Ответить на все вопросы было просто невозможно, а тем более они очень близко по теме подбирались к Барах-Дину, вспоминать о котором сейчас было не место и не время. К тому же Алея смертельно устала и держалась на одной только силе воли, понимая, что не может просто так прогнать родню и улечься спать. Пусть и на полу.
– Ну всё, довольно, дорогие мои, – прервала нескончаемый поток удивления и вопросов Ланиока, видя, что дочь держится из последних сил. – У вас ещё будет время, чтобы узнать подробности, а сейчас Алея устала. Она долго летела и ей пора отдыхать.
Родня разочарованно выдохнула, но покорно направилась к выходу. И только Марфа задержалась, сказав напоследок:
– Надеюсь, завтра ты оденешь подобающее платье, дитя. Эти штаны и рубаха совершенно не подходят для дочери первого воеводы!
– А что будет завтра? – не поняла Алея.
Её веки уже так отяжелели, что она была готова уснуть, сидя и не раздеваясь.
– А хоть бы и ничего, – припечатала тётка. – Что ж теперь до старости будешь, как мужик ходить?
– Князь завтра устраивает пир в честь вашего возвращения, доченька, – вставила слово мама.
– И там будет много знатных молодцев! – добавила Марфа. – А нам ещё Алейку замуж отдать надо.
– Молодцев! – разгневалась Ланиока. – Молодцами они уже давно побывали!
– И что ж!? Алея тоже ягода не первой свежести!
Сама кхари следила за спором с трудом понимая, что происходит. Лучше всего она осознавала, что визгливые нотки в голосе отцовой сестры раздражают её до безобразия. Сам воевода куда-то испарился, едва сгрузив дочь жене.
– Замуж не пойду, – сказала Алея, как могла твёрдо, сквозь подступающее марево сна. – А платье надену.
Тётка недовольно глянула на племянницу, но воспитательные моменты решила отложить на потом. Вот выйдет замуж и одумается, как старшим хамить. А пока с неё было довольно и согласия на платье. С этими мыслями Марфа, довольная, распрощалась.
– Зря ты с ней так, Алеюшка, – сказала мама. – Она злопамятная.
– Прости, матушка, – Алея подумала, что, наверное, стоит прибрать, отращенные в Исенбаре, когти хотя бы на время.
– Иди отдыхай, доченька. Мы обо всём с тобой поговорим завтра…
***
Проснулась кхари далеко за полдень. Как добиралась до постели, она не помнила. В памяти осел только сумбур вчерашней встречи. Вот и оказалась она в Лурье. Что же дальше? Может, и правда ей было бы легче, путешествуй она на лошади? Тогда бы кхари увидела Златолучье со всеми его красотами только в Липце, когда вода в реках бы потеплела, и перестал вырываться пар изо рта при наступлении ночи. И травы к этому времени нальются особенной зелёной силой, и станет можно бегать по ним босой в одной рубахе…
Алея сладко потянулась на перине. Сто лет не приходилось спать ей в подобной кровати. В Исенбаре её окружали шёлковые подушки, ковры и кисейные занавеси. А тут отовсюду веяло древесной незыблемостью. От бревенчатых стен шла ощутимая сила, которая пронизывала собою и увлекала в почти позабытый мир древней Лурьи.
Едва под ногой кхари скрипнула доска пола, как в светлицу вошла девка-чернавка и сказала, что ей велено помочь госпоже Алее собраться к пиру. С помощью работницы кхари искупалась и принялась одеваться.
И тут началось самое интересное. В дальнем углу комнаты стояла ширма, за которой до времени скрывался её вечерний наряд… И поделать теперь было уже ничего нельзя – кхари дала слово его надеть.
Сразу стало понятно, что этот ужас измыслила Марфа. Рубаха – ещё ладно, а вот сарафан оказался почти весь расшит самоцветными камнями, редеющими только ближе к подолу. Весило это недоразумение не меньше облегчённой женской кольчуги, какие носили кхари в Лардим-Азрае, когда собирались в патруль. В комплект к наряду шёл круглый головной убор, украшенный так же, и по весу больше похожий на стальной шлем. Стоило всё платье немыслимых денег, и больше походило на насмешку, чем на приятный сюрприз дочери воеводы.
«Не верю, что я настолько плохо выгляжу, чтобы меня стоило рядить в целое состояние» – со злостью подумала Алея. Но общий подтекст был понятен. Её хотели отдать замуж любой ценой в прямом смысле. Пожалуй, это вызывало в кхари больше всего опасений, когда первая эйфория от разрыва с Барах-Дином прошла, и Алея стала задумываться про жизнь в Лурье. Всё здесь хорошо: и родители, и сёстры с племянниками, и прекрасное Златолучье, и свежая прохлада зелёных трав на лугу… Много чего ещё, только в этом списке не сыскать свободы от традиций. А раз так и ты женщина, то будь добра, отправляйся замуж. И неважно, хочешь ты этого или нет.
А Алея, понятное дело, не хотела. И надевать ужасное платье, на которое ушёл целый сундук драгоценных камней, не горела желанием. Да им же человека убить можно! Ладно, она – кхари – привычная…
Однако слово было дано, и ей пришлось подчиниться.
Когда девка-чернавка окончила помогать воеводиной дочери одеваться, Алея с трудом узнала себя в зеркале. Хороша! Нет слов, чтобы описать, как она стала хороша. Но чужой, холодной красотой, сродни хозяйке медной горы из детских сказок. Её будто одели в крошку из самоцветных камней – синих и зелёных, она вся переливалась, как каменная ящерка, стоило ей лишь слегка пошевелиться.
И кхари сложно было представить мужчину, согласного жениться на такой ледяной глыбе, если только он не ищет способа обогатиться за счёт невесты. Начать испускать холод ещё и глазами, ей не стоило никакого труда. Губ Алеи коснулась грозная усмешка. Она всерьёз вознамерилась утереть тётке Марфе нос. Пусть только сунется какой-нибудь охотник до богатого приданого, ей будет чем его приветить…
***
Алее очень хотелось переговорить с мамой с глазу на глаз перед тем, как идти на пир, но у неё ничего не вышло – времени совсем не осталось. Сёстры подхватили её под руки и почти понесли, хохоча, в сторону княжеской гридницы – огромного длинного помещения, предназначенного для пиров и приёма важных посольств.
Купца нигде не было видно, и Алея забеспокоилась – неужто его не пригласили? Сама она села рядом со Жданой – самой старшей своей сестрой. Села – и поняла, что сарафан мёртвым грузом придавил её к лавке – подняться теперь будет очень проблематично.
Где-то в углу заиграли гусляры, а виночерпии понесли разливать первые кувшины с заморскими винами. Гости за столом собрались все знатные и приближённые к князю. И чем ближе к Миродану они сидели, тем больше самых разных заслуг имели перед Лурьей. Там же находились мать с отцом и другие нарочитые мужи с жёнами. Сам князь сидел во главе стола с супругой. По правую от него руку примостился его сын – отрок Оназар. А рядом с княгиней расположилась дочь Миродана от первого брака – великовозрастная Нарина.
Кого-то из гостей Алея помнила хорошо, некоторых видела впервые. Но ни в одном лице кхари не разглядела веселья, какое встречалось на пирах раньше. Это было что-то из ряда вон выходящее. Не могло же всё настолько измениться в Лурье за время её отсутствия. И тем не менее пир уже начался, послышались первые тосты, но радости в них не слышалось.
– Отчего гости сидят, словно скованные льдом? – тихонько спросила Алея у сестры.
Ждана кинула быстрый взгляд вокруг и удивилась:
– Тебе не сказали? Наверное, просто времени не нашлось.
– Не сказали что?
Сестра склонилась к уху Алеи и быстро зашептала:
– Только вчера в Златолучье кончился пятидневный траур. Так что, считай, это пир только на словах в честь вашего с егерской дочкой возвращения. На самом деле князь хочет просто расшевелить народ.
– А траур из-за чего? – округлила глаза Алея.
– Случилось страшное, сестрица, и говорить об этом сейчас не место и не время, но я, так и быть, скажу тебе, – совсем понизила голос Ждана. – Какие-то нелюди осквернили Запретный курган с неделю назад и убили всех до единого, кто там нёс службу. Десять молодых гридей сложили голову на могиле первого Острогляда. Девятерых изрубили на куски в требище, а один смог вырваться и сесть на пегаса. Но не долетел – разбился в ночи. Его нашли в лесу на подступах к Златолучью. Лицо у него, говорят, было страшное, будто перед смертью он видел само Лихо. И нет объяснений отчего упал его пегас. Та ночь выдалась ясная – лететь одно удовольствие. Но крылатый конь всё равно врезался в землю и проложил целую просеку в лесу своим телом. Оттого их быстро и нашли. Гридя опознали и отправили отряд в Запретный курган. А там такое, что перед сном лучше не видеть и не слышать.
Алея молча переваривала всё, что услышала. Вот оно, оказывается, в чём дело. Поэтому их вчера так мало народу встречать вышло… Но сама по себе новость была безумная и в голове никак укладываться не хотела. Запретный курган – священное место для всей Лурьи, и доступное далеко не для каждого встречного. А точнее, туда мог наведаться только князь и его ближайшие сподвижники, такие, как отец Алеи – первый воевода. Почти тысячу лет там почивал вечным сном первый Лурийский князь – Велимир Острогляд.
Велимир являлся основателем той Лурьи, которою теперь все знали. До него княжества как такового не существовало – лишь множество разрозненных северных племён, каждое из которых в ответе было только за себя. Поэтому предок Миродана почитался не только как родоначальник династии, но и как великий человек, почти святой. По его желанию курган ему заложили далеко на севере, где он родился и где зародилась сама Лурья. Там постоянно несли почётную службу княжеские гриди, которые сменялись раз в несколько месяцев.
Алея совсем ушла в себя, размышляя, и пир нёсся мимо неё. Может, об этом получил послание Невеяр в «Стрелах Илалии»? И где же сам купец, в конце концов, отчего его здесь нет? Кхари в очередной раз осмотрелась, стараясь найти его. Невеяра она так и не разглядела, зато увидела Тарину. Девушка пребывала примерно в том же плачевном положении, что и сама Алея: сидела среди сестёр и их мужей, наряженная в богатое платье. Но не настолько богатое, как у Алеи. Видимо, задача сбагрить замуж наёмницу, не представлялась её родне такой нетривиальной задачей, как замужество бывшей кхари.
Кстати, от зверского сарафана у Алеи уже ломило плечи и спину. Конечно, она продолжала сидеть прямо, но то и дело ловила на себе торжествующие взгляды тётки Марфы, которая о чём-то восторженно кудахтала на другом конце стола.
– А что, Марфа и впрямь вознамерилась выдать меня замуж? – спросила молодая женщина у сестры.
– А как же! – не разочаровала та Алею. – У неё теперь это первоочередная задача. Ты же её знаешь – пока своего не добьётся, не успокоится.
– И кого она наметила в счастливчики? – уточнила кхари, после того как поскрежетала зубами, негодуя на несносную тётку. Стоило знать врага в лицо.
– А никого, – усмехнулась Ждана и сочувствующе посмотрела на сестру. – И при этом всех. Отдадут тебя, Алейка, за первого желающего, лишь бы скорее смыть позор. Не обижайся, это не мои слова.
Алея не обиделась. Она была в бешенстве! Она кхари и точка. Кхари сами выбирают мужчин, а не идут под венец, словно безвольные курицы на убой. Но следовало соблюсти осторожность. Алея не горела желанием опозорить семью своим поведением. Нравы нравами, а семья – святое. Меньше всего она хотела огорчить Ланиоку и Аремира и оставить после себя действительно несмываемое пятно позора.
Насколько Алея знала отца – тот уже принял судьбу младшей дочери. А мама, вообще, не стала бы неволить её ни в чём. И только Марфа мутила воду своим несносным характером.
– Утром Марфа зашла к нам, – вновь зашептала Ждана сестре на ухо, – и по «секрету» поделилась, что, мол, Невеяр отказался взять тебя в жёны.
Алея чуть не подпрыгнула на лавке – благо тяжеленный сарафан придержал взбесившуюся прыть. С трудом кхари удалось подавить негодующий возглас, и не привлечь к себе ненужного внимания. Вот это да! Час от часу не легче.
– Да! – Ждана тоже была поражена, но по другим причинам. – Он сказал, что неволить тебя не станет, так как знает, что ты за него замуж не хочешь.
Сердце кхари невольно сжалось от этих слов. Вот, значит, как! Купец предоставил ей полную свободу, тогда как мог бы просто предъявить свои права. И по лурийским законам он был бы прав.
– Марфа пришла в бешенство от его отказа. В её глазах это был бы идеальный вариант. Но теперь Невеяр существенно осложнил тёткину задачу. Она и сама хороша! Сгоряча растрепала перед чернавками, что он отказался.
С каждым словом Алея всё больше заливалась краской. Не думала она, возвращаясь в Лурью, что здесь её выставят на посмешище. Хотя всё к лучшему. Теперь едва ли кто-то захочет жениться на ней. Невеяр от неё отказался, а это уже заставило задуматься всех потенциальных женихов: уж не пытаются ли им сосватать порченую невесту. Уж Алея-то знала, что её "испортили" ещё когда ей исполнилось шестнадцать, но сама она совершенно не воспринимала этот факт, как нечто ужасное. Все кхари имели любовников в Исенбаре. Замужних женщин в стражу императора не брали – только тех, кто мог посвятить себя службе полностью. Это накладывало определённый отпечаток на их личную жизнь и нравы. Алея повзрослела среди кхари, а любовником её был не кто-нибудь, а наследник империи.
Пир вокруг наконец-то разгорелся. Народ зашумел, вино полилось рекой, а прислужники только и успевали приносить молочных поросят в яблоках, фаршированных гусей и осетров на громадных блюдах. Каких только яств не было на этом столе, но Алее кусок в горло не лез.
Прошло уже достаточно времени, чтобы покинуть застолье, не вызывая вопросов, что молодая женщина и сделала. Помнится, десять лет назад она поступила так же, встретив Барах-Дина на веранде. Теперь здесь стояла Тарина, которая тоже убежала на воздух. Лурийки обменялись понимающими взглядами, красноречиво осмотрев платья друг друга. Дополнительных слов это не требовало, поэтому наёмница начала разговор с главного:
– Я не могу найти Невеяра. Точнее, мне просто не дают это сделать, так как неприлично искать встречи с неженатым мужчиной, не являющимся твоим женихом. Ты не знаешь, что он сделал с Солнечным оком?
– Я сама была бы рада поговорить с ним, – Алея покачала головой. – Но не видела со вчерашнего вечера. Ты слышала про Запретный курган?
– Слышала. Думаешь, это как-то связано с обителью Благодати и медальоном? – подняла свои красивые брови Тарина.
– Я не знаю, – пожала ноющими плечами кхари. – Но хочу разобраться.
– Кажется, мне подыскали жениха, – поделилась девушка грустно. – Так что на днях я покину Лурью. Я рада, что встретила тебя и благодарна за спасённую жизнь…
Алея выслушала Тарину с расширенными глазами и кивнула. Наёмница сейчас выглядела очень хорошо, и только по немного потухшим глазам можно было догадаться, что с ней что-то не так. Немудрено, что желающий на её руку нашёлся так быстро, и желание девушки вновь убежать не вызвало удивления в дочери воеводы. Тарина явно хотела попрощаться с Алеей, и прозвучали её слова довольно грустно.
– Кстати, наши пегасы не пожелали лететь в Илалию, – добавила наёмница веселее.
– Разве такое бывает? – спросила Алея.
– Как видишь, бывает. Они решили остаться.
– Кажется, Элиорро будет недоволен, – усмехнулась кхари.
– Вот вы где! – из сгущающегося вечера вынырнул Невеяр.
Одет купец был богато – явно собирался на пир. Но где же его носило до сих пор? Алея столько всего хотела ему сказать! Она с трудом отдавала себе отчёт, что обрадовалась появлению Невеяра, но он её почти не заметил, обратив всё внимание на Тарину.
– Платье тебе очень идёт, не то что одежда наёмницы, – в глазах мужчины зажглось неподдельное восхищение.
Тарина и правда была очень хороша. Её сарафан и украшения были значительно скромнее, чем у Алеи, и это был явный плюс. От похвалы купца девушка зарделась, но глаз не опустила, как поступила бы обычная лурийка. Они так и стояли – глаза в глаза друг к другу, а Алея внезапно почувствовала себя лишней. И такой дурой! Невеяр явно всё своё очарование направил на наёмницу. У кхари вдруг мелькнула шальная мысль: а не он ли её новоявленный жених? Тогда его отказ жениться на Алее обретал совершенно другой смысл, и никаким благородством там и не пахло…
Тарина хотела было спросить у него про медальон, но её рука быстро оказалась в ладони Невеяра, и он сказал:
– Там заиграли танец лебедей, потанцуешь со мной?
Колени Алеи подкосились от этих слов, а тяжеленный сарафан с каменьями едва не стал надгробием над её рухнувшими ожиданиями.