Виктория Александровна Миско
Туфли с дырочками
Николай глубоко вздохнул и натянул на себя рубашку, которая так не нравилась его жене. Ну что ж, сегодня ей придётся потерпеть. Мужчина провёл рукой по ткани и ещё раз посмотрел в зеркало: последний раз он носил эту рубашку лет 10 назад, и теперь она была ему на несколько размеров больше. Николай нащупал под грудью рёбра, подсунул под них ладонь, вдохнул. Как здорово, что когда-то он не согласился избавиться от этой вещи, теперь она очень умело скрывала его худобу и, кажется, даже делала бледное лицо чуть румянее.
Хорошее это было время. 10 лет назад. Самое лучшее.
В дверь постучали, и он взял свои слова обратно.
Диана остановилась на пороге, продолжая держаться за прохладную дверную ручку. На ней была бежевая водолазка с высоким воротом и чёрные джинсы, в которые, подумал Коля, могла поместиться ещё пара человек.
Он смотрел на неё, она – на него.
– Не лучший выбор, – наконец, произнесла девушка, кивком головы указав на рубашку, и голос её дрогнул.
Она никогда не скрывала слёзы. «Не умеет», – с осуждением говорили медсёстры, но Коля знал, что просто не хочет. Никогда прежде он не встречал такого честного человека.
– Согласен, – он оценивающе посмотрел на себя в зеркало и пожал угловатыми плечами.
И тогда Диана, наконец, отпустила дверную ручку, пересекла комнату, раздвинула шторы, резко распахнула окно, подошла к мужчине и остановилась так близко, что у Коли замерло дыхание.
– Почему бы тебе не надеть футболку. Обычную, обычную футболку, которых у тебя полный шкаф, – она смотрела на него одновременно строго и нежно, пока её тонкие пальцы управлялись с мелкими пуговицами.
Её ладонь остановилась возле ворота, и Коля виновато покосился на тонкую пластиковую трубочку катетера. Диана глубоко вздохнула и закатила глаза.
– Сколько можно прятаться? Это пока часть тебя. Это то, что сейчас тебе помогает, Коля! Это означает, что ты борешься! Об этом важно говорить!
– Это меня убивает!
Он резко сбросил руки девушки со своей груди и посмотрел на неё гневным неразборчивым взглядом. В висках пульсировало отчаяние, чувство вины и ненависть.
– БОЛЕЗНЬ! – бросил он Диане, больше не находя в себе сил видеть эти заплаканные глаза. – Вот, что означает эта чёртова трубка! Вот. Что. Она. Означает.
Николай обхватил катетер и с силой дёрнул, и тут же тело пронзила невыносимая боль. Диана стояла напротив него, не двигаясь, еле дыша, и только сердце билось где-то в горле глухими ударами ответного страдания. Врач предупреждал её, что такое может случиться. Она была готова.
Девушка быстро подошла к прикроватной тумбочке, открыла ящик и достала из аптечки гемостатическую губку, пользоваться которой её научила коллега – медсестра в реанимации.
Коля сидел на кровати, прижимая катетер дрожащей рукой. Его грудь вздымалась под цветной рубашкой, которая так не нравилась его жене, и он боялся думать о том, что наделал. На брюки капала кровь, но чтобы что-то исправить нужны были силы, которых у него не было.
– Я всё сделаю, – девушка убрала его руку и приложила губку к месту, где раньше был катетер.
Кожу на месте швов саднило, и Коля отвернулся к стене. Диана закрепила повязку и присела рядом.
– Можно ещё приложить холод.
Не поворачиваясь, Николай покачал головой. В горле застряли слёзы и слова благодарности. В отличие от Дианы он хотел скрыть и то, и другое, чтобы передать хотя бы часть той боли, что так несправедливо досталась ему одному. Чтобы жить дальше.
Девушка молча кивнула. Хотела дотронуться до него, но не стала. Если для жизни ему нужно делать больно ей, то она готова. Готова на всё, лишь бы он жил.
В квартире раздался звук домофона, и мужчина вздрогнул, резко встал и вышел в коридор, чтобы открыть дверь. И Диана осталась одна в большой светлой спальне в квартире человека, на которого она так безрассудно, по мнению отца, «тратит свои лучшие годы». Но это родители научили её так честно любить.
***
– Папа!
Этот голос стал волновать его, как только появился на свет.
Когда акушерка протянула Николаю в несуразном одноразовом халате невесомый кулёк с сыном, мужчина понял, что мир больше не станет прежним. Потому что что это был за мир без этих небесно-голубых глаз и маленького носа в белую крапинку? Так, лишь жалкое подобие.
Кто же знал, что Коля Фирсов станет таким хорошим отцом? Никто не строил никаких надежд на его будущее, не строил их и сам Коля, потому что когда в раннем детстве теряешь родителей, размышления о будущем, как и о прошлом, становятся пустой тратой времени. Тебе важно лишь то, что важно для твоей жизнедеятельности, – еда, сон и ничего лишнего. Просто жить. Не ради чего.
Кто знал, что новорождённый мальчик станет смыслом колиной жизни? Кто догадывался, что создавать для этого малыша хотя бы видимость семьи будет для Коли первостепенной задачей?
А это случилось.
Коля опустился на пол и принял сына в свои широкие объятия.
– ЗдорОво, дружок!
Толя уткнулся в шею отца и вдохнул привычный запах. Они не виделись всего несколько часов, а мальчик так соскучился по отцу, что не хотел его отпускать. Дети чувствуют всё гораздо лучше нас.
– Привет.
Поверх русой макушки сына Коля посмотрел на молодую женщину, которая стояла на пороге квартиры.
– Новый цвет, – кивнул он на её волосы.
– Мастер опять неправильно меня понял, – Люба отмахнулась и закрыла за собой дверь. – Розовый должен был быть другим.
На самом деле, он должен был быть именно таким, и она очень радовалась, что, наконец-то, нашла тот самый оттенок. Но Коле это знать было необязательно. Не для этого она пришла сюда, чтобы говорить о своих радостях.
– На кухню? – как бы пригласил мужчина, продолжая обнимать сына.
– Ага.
***
Когда в гостиной послышались звуки диснеевского мультика, Люба покрутила чашку на блюдце. Эта кухня когда-то была её любимым местом в доме: огромные окна в пол, вид на сосны, рассаженные по двору. Их тёмная зелень и янтарные стволы всегда действовали на Любу магически: она успокаивалась и снова верила, что дом – это здесь.
Бежевые столешницы были заставлены техникой всех видов: от соковыжималки и вафельницы до планетарного миксера и электрогриля на 4 персоны. Всё так же стояло на своих местах, и это, кажется, раздражало больше всего. И очень отвлекало.
– Молочный улун, да? – Люба оценивающе посмотрела в чашку, а затем перевела взгляд на девушку у раковины.
Диана медленно выключила воду, перевела дыхание и с улыбкой взглянула на Любу через плечо.
– Это пуэр.
– Твой любимый, – добавил Коля. – В этот раз жёлтый. Саня привёз на прошлой неделе.
– Снова ездил в Китай?
– Да, познакомился там с какой-то китаянкой и теперь мотается туда каждый месяц.
– На него похоже.
На мужском лице возникло что-то напоминающее прошлогоднюю улыбку, а в сердце Любы – ностальгия по этим бессмысленным разговорам за обеденным столом. Когда в последний раз они ничего не делили?
Диана вытерла руки и вышла из комнаты. Если эти двое не хотели замечать, как вопреки всему им важно побыть наедине, то она обманывать себя не хотела.
– Что-то случилось?
Люба посмотрела на дверь, поёрзала на стуле, кинула взгляд на сосны за окном, которые вдруг перестали её успокаивать.
Самые неловкие разговоры всегда случаются между людьми, которым есть что друг другу сказать.
– Говори уже.
– Вот, – Николай расстегнул ворот рубашки и показал Любе повязку на ключице.
– Идиот, – она растерянно покачала головой. – И зачем?
Коля посмотрел на свою чашку, застегнул рубашку и пожал плечами.
Знакомый врач говорил Любе, что такое может случиться, но она не была готова так быстро перейти к этой теме. Она ведь только начала позволять себе быть счастливой.
– Тебе достанутся некоторые мои сбережения и… воспоминания, получается, – на выдохе произнёс Коля и вконец всё разрушил.
Люба откинулась на спинку стула и запустила руки в свои волосы идеального розового оттенка. Ей до сих пор хотелось только кричать, что всё это несправедливо, но она так и не решила, за кого ей больше обидно – за себя или за него. Правда всегда давалась Любе с трудом.
Десять лет назад самообман познакомил их друг с другом. Десять лет назад они даже приняли его за любовь. И вроде бы десяти лет достаточно, чтобы признаться в этом, а они всё молчали и искали причину.
Люба просто хотела быть счастливой. Разве она в этом виновата?
– «Достанутся»? – переспросила она, делая вид, что не понимает, о чём речь.
– Да, Люб, – ответил Коля, снова зачем-то подыгрывая ей, будто бы говорить об этом было просто. – Скоро третья химиотерапия, и хоть опухоль не растёт, я готовлюсь к худшему.
Коля просто хотел быть честным. Разве он в этом виноват?
Три года назад на плановом осмотре Николай узнал об агрессивной опухоли желудка. Он понял это не сразу, но такой же диагноз забрал жизнь у его знакомого – врача, благодаря которому теперь Коля знал, что, когда и как делать. Но всё равно боялся. Но всё равно надеялся.
2 года назад Николай, наконец, посмотрел правде в глаза – с вызовом, с обвинением. Первым делом запретил себе говорить, что всё будет хорошо, запретил себе в это верить, потому что знал, что будет очень-очень-очень трудно.
Как подготовиться к химиотерапии. Снимки, мониторинги. Как сказать близким о диагнозе. Коля читал посты своего знакомого и делал всё так, как тот велел.
Только вот Люба просто хотела верить, что всё будет хорошо. Разве она в этом виновата?
Когда они познакомились на курсах повышения квалификации Николай был именно таким, как хотела Люба: преуспевающий молодой человек, профессиональным достижениям которого хотелось завидовать и восхищаться. Рядом с ним все замечали и Любу, потому что знали, что такой человек не станет общаться с кем попало. Кажется, ей понравилось именно это. Тогда чувство комфорта было для девушки важнее самой любви, или комфорт и был её определением.
Люба просто запуталась в понятиях, а Коля вдруг стал доверять ей настолько, что влюбился. С самого детства он искал для себя значимого взрослого, и Люба в свои 25 лет идеально подходила на эту роль.
Он просто хотел быть счастливым. Разве он о многом просил?
***
По телевизору совершенно очаровательный скелет пел мальчику какую-то песню под гитару. Диана не слушала. Она сидела в кресле, поджав колени в груди, и смотрела в одну точку.
– То есть ты новая жена моего папы?
Толя всегда умел удивлять своими прямыми вопросами. Вот и теперь он сидел на диване напротив Дианы и смотрел без малейшего осуждения, с искренним любопытством.
– Мы не женаты, Толь, – ответила девушка и улыбнулась.
– Понятно, – сказал мальчик и снова принялся за кукурузные палочки.
К его румяным щекам прилипли жёлтые крошки. Он снял школьную форму и теперь сидел в майке и домашних шортах, по-турецки сложив ноги. Диана смотрела на него и не понимала, как возможно было жить в мире, не зная этого мальчика.
– Но вы любите друг друга, – больше утвердительно сказал Толя, продолжая жевать.
