Виктор Зуду
Путь к себе
Чтение детских книг
Самым полезным для себя развлечением я считал чтение детских книг. Очень любил читать различные сказки. У меня уже были сказки народов СССР, волшебные сказки и сказки народов мира.
Я начал собирать детские книжки, таким образом, получилась небольшая детская библиотека.
Этой небольшой библиотекой стали пользоваться мои друзья и соседи. Я отдавал книги, записывая читателей, как это делается в настоящих библиотеках, под запись. Для этого у меня была записная книжечка.
Дома всегда были друзья, а с ними атмосфера оживала, и мы просто играли в библиотеку.
Играли во врачей, понарошку делали друг другу уколы, ставили градусники и горчичники.
Наигравшись дома, вечером, уже в темноте, умудрялись играть в прятки.
Сказки можно было купить в магазине. Только нужны были свободные деньги, а их у меня часто не было.
Кроме любимых занятий и развлечений у меня были не любимые.
Часто мама меня заставляла нянчиться с двоюродными братьями, потому что я был старше и мог за ними приглядывать. Ими были двоюродные братья Анатолий и Владимир. Мне приходилось сидеть с ними дома и играть в различные игры.
Главное, следить, чтобы они не разодрались между собой, что происходило очень часто. Если не уследишь, пиши, пропало. В комнате всё будет перевернуто вверх дном. Они были маленькие, но такие драчливые и настырные, что просто ужас.
Начиналось с того, что не могли поделить какую – то игрушку. Потом начинали этими игрушками кидаться со слезами на глазах, переходили на подушки и били ими друг друга, да так, что все перья и пух из подушек вылетали и застилали полы комнаты, словно белым снегом.
Я сердился и начинал их разнимать, успокаивать, но воспитателя из меня не получалось.
Братья и со мной начинали драться и закидывать подушками. Я, вконец разозленный, растаскивал их по углам, но с большим трудом.
Успокоившись, они собирали пух и приводили комнату в порядок, боялись гнева матери и отца, которые придут с работы голодные и злые.
Разрядка наступала и они успокаивались. Озорные были ребята.
С большой неохотой делал хозяйственную домашнюю работу, когда друзья звали меня гулять, а мама заставляла в это время что – то делать. Я, превозмогая себя, делал работу, понимал, что кроме меня больше некому.
Я был старшим в семье и этим всё уже сказано.
По дому дел всегда хватало. Надо было принести из колодца питьевую воду и наполнить бак, который стоял в углу на кухне.
Вечером, к маминому приходу, растопить печь, подогреть воду, сварить для скотины большой чугун картошки в мундире. Уборкой по дому я тоже занимался.
Задания мама давала мне с утра, перед уходом на работу. Только после выполнения всех работ, я мог выйти погулять. За неисполнение её указаний, меня ждал ремень.
Маминых ласок я не любил. Она после того, как обласкает меня ремнем, пыталась пожалеть и погладить по голове, чего я тоже не любил.
Был упрям и никогда не просил у мамы прощения.
В детстве мне от мамы за мои проделки попадало очень часто, которые я творил как маленький мальчик, многого не понимая и не осознавая.
Был шалуном.
Мне запомнился один такой,, больной» случай.
Я и несколько ребят, пошли на заправочную станцию за латунными трубками камер от автомобильных шин для того, чтобы сделать пугачи.
Нужно было их отпилить, затем один конец расплющить, загнуть и залить свинцом. Загнуть гвоздь и острием сунуть в трубку. Загнутые концы трубки и гвоздя соединить резинкой. В трубку засыпать спичечной серы и острым концом гвоздя при помощи растянутой резинки, словно ружейным бойком бить по сере. В итоге получался сильный громкий, похожий на выстрел ружья хлопок. При помощи эха этот хлопок удваивался, что создавало эффект.
Стрельба из пугача не была настолько опасна, что можно было пораниться, но единичные случаи были, когда серы оказывалось больше нормы, тогда и трубка при выстреле разрывалась.
Мы пошли на заправочную станцию. С нами пошел мой сосед по прозвищу Гыня.
Он смеялся, и у него получалось гы, гы, гы, вместо, ха, ха, ха, как у обычных ребят.
Он был на несколько лет младше нас, меньше ростом, неуклюжим и медлительным. Мы его взяли, потому что напросился, разве жалко, пусть идет.
Вроде нас было четверо.
Прошли речку по мостику, зашли в брусничный лес и пошли по дороге к заправке. Территорию заправки окружал деревянный высокий забор, но весь в дырах и сломанный. С любой стороны без труда можно было попасть на территорию заправки.
На заправке много лежало списанных порванных и старых автомобильных шин, которых мы звали баллонами.
Мы, вооруженные напильниками, облюбовали себе по баллону и стали спиливать с них трубки. Работа подходила к концу, и тут, неожиданно, недалеко от нас раздался властный крик сторожихи заправки тети Нюры, моей соседки, которая жила в доме напротив.
Мы бросились врассыпную, кто куда. Старая пенсионерка, разумеется, нас догнать не смогла, но всех она заприметила.
Я бегал хорошо, меня не каждый взрослый мог догнать, но Гыню сторожиха чуть не поймала.
Нельзя брать на такие операции медлительных и неуклюжих.
Вечером того же дня пришла с работы мама. Тетя Нюра всё ей рассказала. Я сидел дома и ждал своей участи. Мать, недолго думая, взяла какую – то палку и на глазах сторожихи меня отдубасила, как сидорову козу. До сих пор помню, что это было очень больно. Но сейчас ощущение боли, конечно, забылось.
Всё – таки, пугачи мы сделали и грохотали не хуже, чем из ружья.
В летнее время я очень любил рыбачить. С ребятами или чаще один ходил на две наших речки. Любил рыбачить на узкой речке, которая была ближе за огородами.
Вода в ней чистая и на вкус вкусная. Течение спокойное. Есть такие места, где можно пройти вброд, засучив штанины выше колен, есть и глубокие места, где глубина достигает двух – трех метров. На мелководье, по дну, группками снуют пескари. Жареный пескарь очень вкусен.
В глубоководье, на поверхности воды плавают верхоплавки, которых здесь называют шаклейки.
В коряжистых местах, среди зарослей осоки и кувшинки. Всегда можно было увидеть окуней, налимов, мелких и крупных щук.
Я несколько раз ловил щук средней величины.
На уху рыба всегда была. Мама радовалась, я тоже.
Летом, особенно в июне до середины июля, нас сильно донимали комары, оводы, слепни и мошка.
В осеннюю пору, когда созревали ягоды и грибы, весь поселок пропадал в лесу. Наши уральские леса осень богаты грибами и ягодами.
Любимые огороды
Опасным и лихим занятием было лазание в чужие огороды. Я и мои друзья тоже этим делом занимались и мы, не были исключением.
Помню такой случай.
Осенью мы возвращались после занятий из школы. Опять с нами неуклюже семенил Гыня, уже известный читателю мальчик.
Так вот, проходя мимо одного огорода, решили его посетить. Окна в доме были зашторены и мы, нас было четверо, залезли в огород, а Гыню поставили на стреме.
Нам попались зрелые огурцы, морковь, репа. Что – то сорвали и спокойно стали удаляться, но не прошли мы и десяти метров, как из дома выскочил хозяин и выпалил в воздух из ружья два раза. Тут мы дали деру и бросились бежать в лес, в спасительное болото. Нас он не заметил, и всё было бы шито – крыто, но хозяин поймал неуклюжего Гыню, который под страхом избиения всех нас раскрыл.
Я успел быстро забежать домой, бросить портфель и никем не замеченный пробраться в свой сарай на сеновал и зарыться в душистое сено.
Чудинов, такой была фамилия хозяина ограбленного нами огорода, ходил по поселку и усердно нас искал, чтобы наказать по заслугам.
Здоровенный детина, под два метра ростом, он наводил на нас страх и ужас, злой, он готов был нас разорвать на части.
Несколько раз он проходил мимо моего дома, но на двери висел замок, показывающий, что дома никого нет.
Вечером мамам пришла с работы, и он всё ей рассказал. Меня опять ждал суровый приговор: избиение, чем попало и куда попало.
Потом он ушел. Мне надоело лежать на сеновале, я вернулся домой и получил по заслугам.
Я убегаю из дома
Я писал ранее и напишу сейчас о том, что мне часто попадало от мамы. Била по любому случаю. Сам виноват, уж такой был сорванец – оторви, да выбрось.
Когда она меня била в очередной раз, я сильно злился и выбегал из дома, если удавалось вырваться из её цепких рук.
Однажды летом, при очередной порке, я вырвался из её рук и со злостью бросил, что убегаю из дома.
Я со слезами на глазах бежал по своей улице в глубь поселка. Она за мной не бежала, всё равно бы не догнала.
Около поселкового отделения связи стояла заброшенная конюшня, в которой в своё время содержались рабочие лошади.
Когда в поселке появились трактора и машины для разработки леса, то лошади перестали иметь важное значение и тягловая сила уже не использовалась.
На чердаке заброшенной конюшни сохранилась солома, где я скрывался весь день.
Сильно хотелось кушать, но я держался и домой возвращаться не хотел.
Каким – то образом сестренка узнала, что я прячусь на чердаке конюшни. Я попросил её принести что ни будь покушать, но строго наказал, чтобы о моем местонахождении мама не узнала.
Если мама узнает, мне попадет ещё больше.
Уже поздно вечером, когда стало прохладно, а я был одет очень легко, мне захотелось домой, но боялся, что снова буду битым и не возвращался.
Но пришли мама и сестра, и мне пришлось с виноватым видом возвращаться домой.
В этот вечер мне за побег не попало, а сам побег не удался.
Приближается очередная в моей жизни осень
Мама занята подготовкой меня в школу. Её хлопоты и приготовления принимаются мной как должное, ведь кроме мамы этим заниматься не кому.
Она покупала тетради, учебники, которых не было в школьной библиотеке, школьную форму и всё остальное по мелочи.
За лето так набегаешься, так отдохнешь от школы, что ближе к началу учебы начинаешь скучать по своим одноклассникам.
Так продолжалось все восемь учебных лет.
Я не был отличником, круглым ударником, но четверки и пятерки в моем дневнике водились.
Троек тоже хватало, а без двоек я не учился. Они изредка посещали мой дневник. Единицы были большой редкостью.
Единицы ученикам ставились крайне редко и только в том случае, если ученик досаждал своим присутствием учителю или вообще не отвечал на вопросы.
В большей степени получение хорошей или плохой оценки зависело от общего настроения учителя.
Нужно было чувствовать, с какой ноги сегодня утром встал учитель, и с каким настроением пришел на урок.
В расчет не бралось настроение учеников.
Знаниями по физике я не блистал. В этом очень виню преподавателя.
Физику вел Николай Николаевич, вот фамилию уже позабыл. Так он приходил на урок толи выпивший, толи с глубокого похмелья. С красной шеей и лицом он больше походил на вареного рака, с тоской поглядывал на часы и с нетерпением ждал окончания урока.
Предмет вел с не охотой и сидеть на его уроке было не интересно.
У него тряслись руки, видимо от пьяных загулов.
По этой причине у него не получались опыты. Бывало, что он нас всем классом отпускал, поддавшись на наши уговоры. Все сорок пять минут свободного времени мы могли делать что хотим, но у него было условие, чтобы его ни в коем случае не подводить и к другому уроку приходить вовремя.
А нам бы погулять.
Николай Николаевич был молодым человеком, но уже спившимся. Долго он в школе на этой работе не продержался ведь сильно поддавал.
Классным руководителем и моим первым учителем была Контиева Софья Ивановна. До пятого класса он вела у нас все уроки по всем предметам. О ней у меня остались самые теплые воспоминания, как о хорошем педагоге и человеке, который всю сознательную жизнь посвятил этому благородному делу.
Материал преподносился с душой, работу свою знала и была на своем законном месте.
С пятого класса по восьмой классным руководителем стала Осипова Евдокия, отчество не помню, да простится мне это. Она проживала в поселке Верхний Лёль и каждый день в школу приходила, проделывая путь в четыре километра.
В то далекое время черно – белый телевизор только входил в наш быт, а электричеством нас баловали только до 24 часов ночи, потому что не было постоянной подачи электрической энергии.
За высоким деревянным забором работала дизельная небольшая электростанция. Её обслуживали два брата по фамилии Чудиновы, как зовут, тоже не помню.
В то время наши женщины губы не красили и они выглядели всегда естественно.
Но и здесь были исключения. Наша вторая классная руководительница Осипова Евдокия всегда приходила в класс с очень густо накрашенными губами ярко – малинового цвета.
Во рту у неё не хватало одного нижнего переднего зуба и её крашеные губы не гармонировали с его отсутствием.
Он была преподавателем немецкого языка и хорошо его подавала. Мне нравилось его изучать, по этому предмету я не хромал.
С ней нельзя было ссориться, всё же классный руководитель.
Любил я физкультуру, особенно, когда занимались легкой атлетикой. Это бег на любые расстояния, прыжки в длину и в высоту. Преподавал физкультуру молодой мужчина Кудинов Иван Иванович. Он был строг, бегал по утрам, имел гоночный велосипед, преподавал умело и интересно. Сам был спортивным.
Но в личной жизни ему не повезло, он повесился, когда узнал, что его молодая и красивая жена ему изменяет. Она тоже была преподавателем в нашей школе. Не знаю, гложет её совесть или нет.
По труду вел занятия уже пожилой трудовик, болезненный мужчина Минин Михаил Иванович.
Он тоже любил выпить, но был очень осторожен и не в ущерб интересам школы. Такой вот осторожный алкоголик.
На его уроке учились строгать доски, делали табуретки, работали с напильниками и постигали азы работы с различными инструментами.
Русский язык преподавал интересный человек по имени Попов Иван Александрович. В то время ему было ближе к пятидесяти.
Невысокого роста, полноватый блондин с неизменными очками в круглой оправе на симпатичном правильном носу.
Его нервы были основательно расшатаны. Двойки ставил только так.
Вместо того, чтобы сказать правильно:,,Я хочу есть», он говорил:,, Я хочу исть».
Это нас в нем шокировало, как в учителе русского языка. Он страдал хроническим насморком и часто на уроках сморкался в носовой платок.
Когда ученики его выводили из себя, он краснел, начинал заикаться и кричать.
Вспомнил один случай.
Кучев Вячеслав – ученик нашего класса любил подзадоривать Ивана Александровича.
Однажды на уроке он что – то ему сказал, совсем не относящееся к данному занятию в адрес учителя.
И.А. попросил Славку встать, он не встал, тогда, недолго думая, учитель как щенка поднял его на ноги, повернул в направлении двери и пинком под зад выпроводил своего нерадивого ученика за дверь.
От такой дерзости учителя и от досады Славка даже всплакнул.
В классе стояло дикое оживление.
– Как так, разве можно бить учеников? – недовольно высказывались мы, но, ни кому не хотелось последовать за Славкой, именно таким образом.
Вскоре этот инцидент забылся, и на его уроках всегда была гробовая тишина.
По математике преподавала женщина со слабыми нервами. Её звали Маргарита Ивановна Зубова.
Она носила очки и короткие вьющиеся волосы. Волосы, наверное, завивала. Вел я себя на её уроках дерзко. Я не любил математику, а вместе с ней и её.
Злости в ней было много, много было и слез, которые она выплакивала перед директором от нашего поведения на её уроках.
На её уроках мы стреляли из рогаток. Один раз даже кто – то осмелился выстрелить в неё. Кто стрелял. Это осталось в тайне.
Она часто меня выгоняла со своих уроков за шалости и нежелание учить её предмет.
В каком – то году у меня стояла тройка за общее поведение в школе. Мне сейчас за своё поведение стыдно, но мы были несмышлеными детьми.
По литературе преподавала молодая учительница по фамилии Ошина, к сожалению, имени и отчества не помню.
Нам она казалась худой и оттого высокой, но как преподаватель прекрасного пола и как женщина, она мне нравилась, это я понял, когда стал чуть старше.
Конечно, виду не показывал. За свой высокий рост, она получила прозвище Тарапунька. Пока ещё спокойная и не нервная, она старалась привить нам любовь к своему предмету.
Её подругой была тоже молодая женщина невысокого роста, не красивая. Уже не помню, как её звали. Память короткая. За свой маленький рост она получила прозвище Штепсель.
Штепсель преподавала историю. Они вместе откуда – то приехали.
Всех тише и, соблюдая дисциплину, мы сидели на уроке геометрии, потому что вела этот предмет сама директор школы и тоже не помню её имени.
Теоремы мы доказывали с усердием и знанием предмета.
Если начинаешь говорить не то, она сразу наводящими вопросами снова возвращала ученика в нужное русло доказательства. Здесь было всё как надо и не больше.
Ещё были пение и рисование. На этих уроках я отдыхал.
В классе со мной учились дети разных национальностей, но коренных коми – пермяков было большинство.
Здесь учились русские, немцы, украинцы, литовцы, казанские и крымские татары, чуваши.
В классе ребята сидели с ребятами, а девчонки с девчонками.
Со мной сидел Колька Федурин – большеголовый очень смешливый мальчик. Он для меня был тем мальчиком, которого я всегда смешил. Колька смеялся от души, иногда хватаясь за живот, а было и такое, что он не мог устоять на ногах и от смеха катался по полу. Через смех я доводил его до слез.
Чтобы как – то самоутвердиться и привлечь к себе внимание всего класса, я смешил класс, что доставляло мне большое удовольствие.
В классе учился мальчик, который после получения двойки сильно переживал, и бывало, даже плакал. А двойки он получал случайно и очень редко, потому что учился хорошо.
Я часто у него перед уроком списывал домашнее задание по математике и физике. Эти предметы ему давались легко.
Списывать он давал только мне и больше ни кому.
Если у него не получалась задача, он сидел до тех пор, пока не находил правильный ответ. Его звали Нилогов Владимир. Усидчивым и трудолюбивым он был учеником.
Ткаченко Валерий тоже был моим одноклассником и любил посмеяться над моими шутками.
Много имен моих одноклассников забылись, но одно имя я запомнил на всю жизнь.
Она появилась в нашем четвертом классе как – то незаметно.
Хрупкая, с длинной косой за плечами, в школьном платье и белом фартуке, села впереди меня.
Я видел её тонкий девичий профиль лица каждый день и любовался им.
Веснушчатое личико и алые тонкие губки по – детски были нежны.
С её появлением в классе я уже ни кого не смешил и вообще старался не выглядеть смешным.
Она вела себя очень скромно и училась на одни четверки и пятерки.
А я нет, нет, да и схвачу двойку, а о тройках и говорить нечего. Эта девочка мне очень нравилась. Она не была как все наши одноклассницы.
Её симпатичное личико и ясные красивые глазки я стал видеть везде.
Приходил домой, а перед глазами стояла она. Часто стал видеть её во сне.
Я влюбился, если так можно сказать в этом случае.
Без неё дома я страдал, в классе не мог ей сказать два логически связанных слова. Погубила меня в моей любви, робость, скромность, детская наивность и особенно стеснительность.
Она, когда я ей в пальто клал разные безделушки, записки, вызывала меня на разговор, но я не приходил, ввиду перечисленных выше причин.
Даже на уроке пения не мог стоять рядом с ней, очень стеснялся.
Звали мою первую любовь Морошкина Надя, она была старшей дочерью нашего завуча Анны Петровны.
Как ловили и гоняли белок в лесу
В школьной столовой на 20 копеек можно было взять тарелку супа, пончик, два кусочка хлеба и чай.
Этих 20 копеек вполне хватало. Я часто на кухне столовой дежурил, помогал таскать воду, дрова, растапливать печь и мыть посуду после обеда. За что бесплатно получал, когда два, когда три вкусных пончика.
Около столовой всегда отирались школьные собаки, которые кормились объедками из кухни и заодно охраняли школу от ночных не приглашенных гостей.
Рядом стоял хвойный лес.
На большой перемене, которая длилась тридцать минут, мы с ребятами уходили в лес и там гоняли белок.
В этом развлечении нам помогали собаки Лайка и Барбос, а с ними и другие дворняжки.
Лайка что – то имела от лайки, а Барбос – от таксы.
Живя в лесу, не обязательно быть породистой собакой, может и дворняжка стать охотничьей собакой.
В лесу много разной живности и если собака натаскана, то она будет хорошей помощницей для охотника.
Однажды на большой перемене, в лесу, недалеко от школы, мы услыхали знакомый настойчивый лай Лайки и Барбоса. Они заливисто вперемежку лаяли на белку, Барбос баском, а Лайка тенором.
Нас это заинтересовало, и мы решили сходить на лай собак.
Приближаясь к собакам, мы увидели на макушке высокой сосны белку. Барбос в азарте рыл передними лапами землю, ломал зубами ветки мелких кустарников, прыгал на ствол сосны и царапал когтями кору.
Лайка крутилась около сосны, переминаясь с ноги на ногу и, подняв свою мордочку, смотрела на зверька.
Мы начали палками и камнями сшибать белку с дерева.
Она стала прыгать с дерева на дерево и быстро убегала от нас. Мы очень долго гонялись за ней по лесу. Перемена давно уже закончилась, но мы, охваченные азартом погони этого не заметили.
Наконец нам удалось её загнать на дерево, ближе к небольшой полянке. Здесь стояла одинокая сосна, на которую белка решила перелететь. Она сделала неудачную попытку и, не долетев до дерева, приземлилась на землю, рядом с моим одноклассником.
Он не растерялся и схватил белку голыми руками, но тут же вскрикнул от боли. Белка его руку исцарапала и искусала до крови. Он её выпустил, и она прыгнула на землю и побежала к близстоящему дереву. Тут белку нагнал Барбос и хотел было схватить своими клыками, но взвизгнул от боли и отскочил от зверька как ошпаренный, крутя своим раненным носом.
Белка подбежала к стволу дерева и оказалась в безопасности.
Так закончилось неудачное преследование маленького лесного зверька, которое было очень азартным.
