Виктор Юрьевич Кукушкин
Небесная Канцелярия 2

– Серьезно? – удивилась свобода.

– Не знала? Настоящая демократия может быть только в Америке, как настоящий коньяк только во Франции. Всё остальное они не признают.

– А он знает, нет?

– Знают избранные.

– Я б тебя ни с чем не спутала, тебя ни с чем спутать невозможно.

– Это рядом с тобой невозможно!..

– Мои слова потому мне во вред, потому что каждый в них пытается увидеть свой смысл, а не мой, – попытался вставить своё слово Кирилл. – Загоняют людей в рамки.

– Без рамок нельзя! – сообщила дорожная карта. – Вот представь – вода в сосуде. Если сосуд удалить, вода выльется и испарится.

– Или просочится в землю! – подтвердила свобода.

– Ну, или-или. Так же и с остальным.

– Круговорот воды в природе.

– Конечно, человека нужно судить по законам, которые он сам для себя создал, в идеале, но многие из вас несовершенны, поэтому законы создают для всех сразу скопом. Зачем париться? По законам, которые человек сам для себя создал, судят только избранных, чаще всего художников.

– И то не всех. Когда те становятся национальным достоянием, чаще всего, когда этих художников уже нет в живых.

– И даже судят не их, а их произведения.

– Да, но судят-то те, кто ставит себя выше закона, – возразил Кирилл, – загоняют людей в рамки и судят. Поэтому невиновный, то есть я, в их глазах становится виновным, и любые доказательства обратного бесполезны.

– Вот это несправедливо, согласна! – подтвердила свобода.

– Время рассудит, – махнула рукой дорожная карта. – Хватит философствовать! От философии становится скучно, сразу хочется зрелищ.

– И хлеба!

– Зрелищ и хлеба!

– Хлеба и зрелищ!

И оба существа стали прыгать, приплясывать, хлопать друг друга в ладони. Кирилла огорчился, начав играть, парочка перестала обращать на него внимание.

– Время – это секунды, минуты, года. Не хочу превращать время, жизнь в судилище. Хочу просто жить, а не выяснять отношения с разными там обвинителями, судьями, адвокатами, разбирающими мою жизнь по косточкам, считающим, что они и есть высшая инстанция, а я лишь пустое место, которое можно перемещать туда-сюда, куда захочется, и даже, может быть, вообще удалить. «Время рассудит». Не рассудит! Время вообще не судит, время отсеивает лишнее. Оставили бы меня в покое, дали бы пожить, как хочу.

– Во, завернул! – восхитилась дорожная карта.

– И как же ты хочешь пожить? – поинтересовалась свобода.

– Ну, не хуже других, – ответил Кирилл.

– Ты и так живешь не хуже других, что тебе ещё надо?

– Хочу, чтоб меня не трогали!

– Иммунитета не хватит выставить такую защиту! – ответила дорожная карта. – Вот вы все кричите о свободе, что вас ограничивают и так далее, и даже не осознаёте, что сами понятия «жизнь» и «свобода» появляются там, где есть ограничения, на границах этих ограничений. Полная свобода, отсутствие правил и ограничений делают любую жизнь практически бессмысленной, – заключила дорожная карта и красноречиво посмотрела в сторону своей спутницы.

– Ну чё, пойдешь с нами? – спросила у Кирилла свобода.

– Куда?

– На свободу, чудак-человек. Струсил? Внушают себе, что тот, кто посадил, тот и должен освобождать. Тот да не тот, никто никому ничего не должен.

– Ничего я не струсил. Просто… я уйду, а проблема останется. Меня будут разыскивать, доставать близких. Надо сначала решить проблему, чтоб она не создала новых проблем, а не бежать от неё.

– Как ты её собираешься решить?

– Ты и проблему забери с собой, – предложила свобода.

– Ты чё, зачем нам лишние проблемы? – толкнула подругу дорожная карта.

– Не надо? А если его лишат свободы? Вон уже частично лишили. Слушай, если пойдешь с нами, это не значит, что ты струсил и совершил побег, ты просто уйдешь и забудешь о своей проблеме.

– Поменяешь имя! Вот как мы, меняем имя как перчатки.

– Ничего я не хочу менять, хочу решить свою проблему и добиться справедливости!

– Где ты её видел, эту справедливость? – удивилась дорожная карта и в сторону подруги: – Не видела, нет?

– Нет.

– В следующий раз будешь справедливостью, пусть добивается.

– Следующего раза не будет, даже погулять с нами не захотел, – обиделась свобода.

Дверь машины со скрипом захлопнулась и уже за дверью:

– Надо же, не выбрал свободу.

– Не слишком ли ты о себе высокого мнения?

– Проблему ему, видите ли, нужно решить. Иногда нужно что-то похоронить, чтоб в вырытой могиле найти клад.

– Иногда нужно что-то потерять по мелкому, чтоб потом не терять по-крупному.

– Он сейчас что-то теряет?.. по-мелкому или по-крупному?

– Какая разница? Будет хорошо себя вести, отпустят по амнистии. Держи, теперь твоя очередь тащить чемодан.

8

У особняка Канцелярии высились фигуры в капюшонах, вокруг фигур, не смотря на знойный солнечный день, кружили ночные бабочки. Вдали по горной тропе поднималась вереница депортируемых, вдоль их пути тоже стояли фигуры в капюшонах.

Пятеро посланников вышли из особняка, взглядом из-за занавески их проводили новый начальник и советник.

– Как он тогда убежал? – спросил начальник.

– Кто?

– Кто-кто… Тот, кто не умеет работать в команде.

– В багажнике, – сообщил советник.

– Не будем препятствовать и в этот раз, нет доверия к этим инкубаторским.

Преподаватель чинно вслед вошёл за посланниками в класс. Посланники рассматривали плакаты скелетов доисторических животных и человека.

– Значит, пятерых в этот раз отправляют? Хорошенькое дело, – обрадовался преподаватель. – Что ж, проведём переподготовку по ускоренной программе!.. Скажу честно, ничего не понимаю в вашем предмете. Так ведь никто ж не понимает! Был здесь один до меня, тот мог бы кое-что сказать – подглядывал у Судьбистов за фантомами женщин, узнали, отвели в отстойник… Когда нет знаний, всегда пытаюсь выстроить логику, в вашем случае логика не работает. В общем, там, куда вы направляетесь, за нарушение законов сажают в клетки, совершая насилия, противоречащие всему, что должно поддаваться логике. Что, собственно, и ждет того, кого вам надлежит спасти, и тамошних чиновников, у них тоже незавидная участь. Мне б легче про их телесное устройство, – признался преподаватель. – Знать бы, что их делает похожими?

– Деньги!.. любовь к деньгам их делает похожими! – сообщил Константин. – Я был в теле одной торговки.

– Знаю, – обрадовался преподаватель, – тело и сейчас под забором лежит!

– Видели?! Оно самое, – подтвердил Константин. – Из вневременья сбросили. И ещё, как его… этот… инстинкт!.. инстинкт тоже их делает похожими. От него они защищаются с помощью сковородки!..

– Мы подглядывали, – подтвердил Клим.

– Верю, – с готовностью согласился преподаватель, – охотно верю! Ваш опыт бесценен. Что касается тамошних чиновников, тут логика совсем тупит. Доходит информация, что им там дарят подарки. Чиновники и подарки – где логика? Таковы мои скромные познания, скорее даже не познания, а так, косвенные наблюдения, прозрения. Тут у меня брошюрка одна завалялась, изъята у одного депортируемого, вот, «Моральный кодекс строителя коммунизма», можно через неё попробовать что-то понять. Есть ещё одна толстая книга, слишком толстая и слишком ветхая, на ней так и написано «ветхая» кажется, не стал брать, боюсь развалится.

– Судя по всему, они как будто идеальны, – выходя из класса, задумался Семён. – Как-то не вяжется.

– Не поддается логике, – согласились Саша с Серёжей.

– Войдёте в их тело, сразу всё свяжется, – сыронизировал Константин. – И про логику забудете. Как вспомню пребывании в теле той особы…

– Нам повезло, вы такой опытный!.. – восхитился Саша.

– Чем, говорите, она занималась? – поинтересовался Серёжа.

Саша с Серёжей были настроены на одну волну, начинал говорить один, подхватывал другой, так и говорили поочереди, друг за другом, чаще по одному предложению.

– Торговка, обыкновенная торговка цветами, – ответил Константин.

– В этот раз будем входить в тела себе подобных! В тела чиновников, – улыбнулись Саша с Серёжей. – Столько интересного впереди!.. Посмотрим, как они там живут! Может, позаимствуем что из их опыта?

9

Припарковав машину возле многоквартирного дома, блондинка поспешила в подъезд. В квартире её ждал Сергей Михайлович, чиновник, проводивший следственный эксперимент.

– Сколько можно? – проворчал он при появлении подруги.

Раздался звук дрели.

– Сколько эти уроды будут сверлить? – вспыхнула блондинка. – Все мозги высверлили.

– Говорил, давай куплю в старом фонде, ты ж не слушаешь. Только в новом, только последней постройки.

– Как дура целый день убила в суде! Кто обещал решать все мои проблемы?

Мужчина хотел ответить, потом хотел ещё добавить, потом передумал.

– Есть что пожрать?

– Есть, – обрадовалась блондинка. – Чуть не забыла, специально для тебя приготовила. Просил домашней еды…

– Что это?

– Тю! Сосиски в тесте, – ответила блондинка. – Не из палатки, там плохие, всё сама специально для тебя сделала!.. Купила лучшие сосиски, замешала тесто в хлебопечке, поставила режим «пицца», так сама решила, взяла тесто, разделила его на шарики, потом обкрутила тесто вокруг сосисок и в духовку. Зацени. Всё сама. Только о тебе и думала, когда готовила. Опять что-то не так?

– Пробовала?

– Нет ещё.

– Попробуй!

– Забыла слюду с сосисок снять, – попробовав, вздохнула блондинка. – Сосиски в гондоне… ничё так…

– Говоришь, обо мне думала?

– Подстава. Слюда должна была быть съедобной. Изображают из себя приличный магазин. В общем, сосиски отдельно, тесто отдельно, раздельное питание даже полезнее.

– Может тогда?.. – мужчина кивком указал в сторону спальни.

– Подарки надо себе позволять, когда сделаешь что-то полезное. Твои слова, – ответила женщина.

– Ты ж сделала полезное.

– Теперь твоя очередь.

– Дай тогда выпить что ли, – расстроился мужчина.

Блондинка выбрала в баре самую большую бутылку, что-то подсказывало, принятие решения в её пользу будет долгим. Покопавшись в холодильнике, принесла тарелку с двумя рыбинами.

– Что это?

– Закуска, вобла со вкусом соли… Может, тогда в ресторан?

– Раз без подарков, так без подарков, ресторан – тоже подарок.

– Когда это ресторан стал подарком?.. Если тебя посадят…

– Что?!

– Послушай мою мысль до конца!

– Никаких мыслей! Что ты несёшь?

– Можешь до конца послушать?! Если тебя посадят, тебе будет позор не от того, что тебя поймали, а оттого, что в твоей квартире по сравнению с другими найдут мало денег, – почти по слогам сообщила блондинка. – Я бы от стыда сквозь землю провалилась. У других знаешь, по сколько находят?

– Слышал. Пообещай, что ты меня никогда не предашь. Если ты меня не предашь, я тебя тоже не предам.

– Тю! Обещаю. Слишком много вокруг предательств.

– Это ты о чем?

– Кто-то все равно начинает первым, раз столько предательств.

– И что?

– Не могу я сейчас ни о чём думать, – расстроилась блондинка. – Этого урода отправили в психушку, вопрос не решен. Дело принципа. Мужчины не должны прощать оскорблений своих дам. Нонсенс.

10

За пригорком у опушки леса природа разжигала рассвет. Со стороны зарева по полю полз туман. Не смотря на теплоту красок, дуло прохладой. У входа в особняк Канцелярии загорелся свет.

– Быстрее давайте, от Судьбистов пришло подтверждение худшего, – подгоняя посланников, сообщил начальник Канцелярии, попридержав секретаря, спросил: – Садовник здесь?

– Под навесом стоит, прячется, – тихо ответил секретарь. – Вечером притащился по бездорожью с мешком один без чьей-либо помощи, весь в пыли, никуда не зашёл, всю ночь проторчал под навесом.

– Упрямец! Что у него в мешке?

– Обыскивать будем? – усмехнулся советник. – Яблоки скорее всего, всё равно их никто не ест.

– В лучшем случае, обратятся в прах, – усмехнулся начальник. – Открой незаметно багажник, чтоб залез.

– Велика честь. В прошлый раз сам залазил. При открытом багажнике не полезет, заподозрит.

– В прошлый раз багажник точно был закрыт?.. Давай отойдем в сторону, чтоб не пялиться на машину.

Советник обвел взглядом окрестности:

– Синеющие леса как синие моря в далеких палестинах!

– От такого холода не только леса посинеют, – проворчал начальник.

– Тут ночью… стоит ли говорить ли перед отъездом?..

– Не тяни и так холодно.

– Двух посланников из инкубаторских скрытно вызывали к себе Судьбисты.

– Зачем вызывали?

Советник пожал плечами.

– Почему не выяснил? – разволновался начальник.

– Заподозрят, потому и не выяснил. Что-то не так?

– Чтоб без меня больше ни одна муха, – пригрозил начальник. – Ты-то куда?! – добавил он, схватив за рукав преподавателя, бросившегося вслед за посланниками.

– Донести до отроков последнюю крупицу знаний. Перед концом, как говорится, не надышишься, – неестественно громко прокричал преподаватель.

– Не такие уж они и отроки, – ответил советник, спохватившись, полез за пазуху, достал оттуда стопку бумаг: – Чуть не забыл, всю ночь писал! Шесть экземпляров заявок одинаковых с указанием места, куда едут и пользовательские соглашения. Судьбисты с толку сбили, недооформил чуть. Надо бы в бардачок машины положить, чтоб не было сбоев во время поездки.

– Ты мне говоришь? – пожал плечами начальник.

– Ещё б нацарапать код ржавым гвоздём, какой-то персональный, тот же, что и в прошлый раз, не стоит экспериментировать, где-то там под пятым колесом машины, не успел.

– Чего стоишь? Иди, царапай свой код, – кутаясь в плед, приказал начальник. – Всё в последнюю очередь! Есть гвоздок-то?

– Полно.

– Ржавый?

– Ржавей не бывает.

Машина Канцелярии стояла вдалеке на пригорке, внизу висел туман. Посланники, устремившись к машине, походили на поплавки в тумане. В стороне, пытаясь к ним приблизиться, нырял и выныривал преподаватель.

– Хочу донести до вашего сведения, дорогие мои, – далеким эхом неслись к особняку слова преподавателя, – старайтесь меньше говорить правды о них, иначе они будут стесняться жить в вашем присутствии. Правду при себе держите, слышите?.. И не хвалите их слишком, похвала сужает рамки их поведения в вашем присутствии. Если слишком хвалить, могут избегать общения, или наоборот будут навязываться, что тоже нехорошо. В общем, не знаете законов, создавайте образы и действуйте в их соответствии, по законам образов. Главное результат. Образы даже надёжнее, устойчивее знаний. Эх, мне бы с вами… И меньше давайте оценок. В общем, понятно… – и уже про себя: – Надо же, машина казалась так близко, столько иду, словно на месте.

Преподавателя, конечно же, никто не слушал. Семён подпрыгивал от непонятно откуда взявшегося восторга. Саша с Серёжей, задрав головы и раскинув руки, кружились по пояс в траве и тумане, потом стали нырять в туман с головой. Клим с Константином о чём-то шептались между собой.

– Конечно, работать надо с тем, что есть, а не с представлениями Канцелярии, мы ж не догматики, – преподаватель предпринял попытку кого-то ухватить за рукав, но тот вырвался. – Хотя, кто знает, возможно, наши представления правильные, даже если они и неправильны. Они всегда правильны, если не выходить за пределы Канцелярии. Если столкнетесь с другой реальностью, не с той, о которой мы вам здесь рассказывали, не паникуйте, иначе может произойти слом в сознании из-за несоответствия реальности вашим знаниям или ожиданиям. Действуйте по обстоятельствам, забудьте про всё, чему вас учили. То, что обнаружите, то и следует считать правдой!.. Примите это как догму. Спросите, зачем тогда учиться?.. – преподаватель не договорил, поскользнулся, поднялся, стал стряхивать грязь. – Учителя нужны, без них никак, опосредованный опыт и всё такое. Учителям, между прочим, тоже нравится учиться, некоторым даже больше, чем учить. Хотя, конечно, важно нести знания, если они есть.

Преподаватель вынырнул возле машины Канцелярии. Та стояла в пыли, заляпанная отпечатками ладоней. Из любопытства преподаватель попытался приложить свою ладонь к отпечаткам.

– Практическое исследование, никакого другого умысла не имеющее, – устыдился он, увидев инкубаторских. – Похоже, с прошлой поездки не мыли. Хоть бы помыл кто?

– Пыль веков. Насобираем ещё по дороге, – отмахнулись Саша с Серёжей.

Советник, остановившись у пятого колеса машины, высыпал на ладонь щепотку ржавых гвоздей, задумался: – Что значит «обновить» код? Новые или старые цифры царапать?.. Может, новые какие?..

Садовник не сразу вышел из тумана. Сначала появилось его лицо. Понаблюдав за советником, решил подойти, что-то сказать. Советник сделал вид, что садовника не заметил, наспех обновил код ржавым гвоздком и со стеклянным взглядом шагнул в сторону, следовало ещё положить в бардачок экземпляры заявок. Когда советник вернулся к особняку, туман почти рассеялся, вокруг начальника уже толпились другие чиновники, тоже кутались в плед. Машина на пригорке тряслась и тарахтела, из всех щелей её валил дым.

– Не хотят они модераторами называться, – указав на стоящих рядом чиновников сообщил начальник. – Косность мышления. Не пробьёшь. Наверное, не одно поколение должно смениться, чтоб название прижилось. Что там происходит, чего они медлят?

– Камнем что ли в них бросить? – предложил один из чиновников.

– Подождём, – отвел рукой начальник. – Опыта у них маловато.

Машина Канцелярии скрылась в клубах дыма, внутри стало стрелять и вспыхивать, потом стихло. Когда дым и туман рассеялись, на пригорке осталась фигура одного учителя. Лицо учителя в слезах и саже растерянно улыбалось.

Глава четвёртая

1

Ломая ветви вековых деревьев, машина Канцелярии с треском опустилась на поросшую папоротником землю. По кузову пробежали искры, сверху посыпались сухие листья и хвоя. Оправившись от перегрузок, посланники стали приходить в себя.

– Куда это мы попали?

– Старый конь борозды не испортит, – металлом отозвалась машина.

– Какое-то упрямое желание спускаться в этот лес с этим болотом! В прошлый раз так же было, – возмутился Константин.

– Хорошо хоть сюда, место знакомое, – вздохнул Клим.

– Что показывает Локатор? – Константин полез к приборам. – Надеюсь, Локатор с прошлого раза чинили, после того как он из панели приборов вывалился?

– Я тоже надеюсь, – ответила машина.

– Где мы?

– Рядом с «Москва», – сообщил компьютер машины.

– Надо же, говорящей версией компьютера оснастили! – обрадовался Клим.

– Версия 2.0. с полным пакетом обновлений! – подтвердил компьютер.

– Наш объект здесь! – рассматривая записи в блокноте, сказал Семён.

– Здесь да не здесь. На время глянь, умник, – указал Константин, и уже в микрофон на приборной панели. – Что такое «Москва»?

– Не ори! Не глухая! – свистом отозвалась машина. – Компьютер догружает обновления.

– Москва – мелкое приграничное поселение Суздальского княжества. Суздальское княжество – окраина Киевской Руси… Восстание волхвов… – стал выдавать порциями компьютер машины.

– Ясно! – нажав на кнопку, сказал Константин. – Показатель времени точен.

– Волхвы – те, кто предсказывают будущее? – поинтересовался Семён. – Почему тогда предсказатели будущего восстали, будущее не понравилось?

– Умник! – сверкнул взглядом Константин. – Вместо того, чтоб спрашивать, попробовал бы сам разобраться. Проблема в том, что Москва сейчас – мелкое поселение, главным городом русского государства является Киев, а нам надо в главный город русского государства в Москву! Тупик.

– Свихнуться можно, – согласился Саша.

– А Суздаль тогда что? – осторожно поинтересовался Серёжа.

– Очнулись! Утрясло что ли? – усмехнулся Константин.

– Есть маленько, – смутился Саша.

– Что Суздаль? Суздаль – музей!

– Может, тогда рванем в Киев, раз здесь мелкое поселение? Чего зря мелочиться? – предложили Саша с Серёжей. – Киев город главный!

– Город главный, – сканируя Локатором, зашуршал компьютер. – Найдено… Лондон, Париж, Рим, Константинополь, Афины, Александрия, Багдад, Дели, Наньцзин…

– Почему нас постоянно забрасывает именно сюда? – задумался Клим.

– Рим и Константинополь тоже были основаны на крови, – с жаром выдохнула машина.

– Опять шифруется. Третий Рим говоришь? – проворчал Константин.

– Я этого не говорила, заметьте, это вы сами, – ответила машина.

– Сначала время перепутала, теперь…

– Не путала я время! – рявкнула машина. – Сплошные претензии. Начавший с претензий претензиями и закончит. Вылазьте! Вы меня раздражаете. Перегрузили, код прежний ввели, на вирусы не проверили, права качают. Надо ещё уточнить ваши права, может, вообще без прав?

– Чего она бормочет? Кто это без прав?..

– Выметайтесь! Пока не остыну, с места не сдвинусь.

– Может вылезем, погуляем в отсутствии контроля Канцелярии? – переглянулись Саша с Серёжей.

– Легко, – согласился Клим.

– Накопила собственной значимости пока бездельничала, – огрызнулся Константин, но тоже спорить не стал, вылез.

– И этого с собой забирайте! – сверкнула фарами машина. Крышка багажника откинулась и оттуда в клубах дыма катапультировало садовника.

В косых лучах вечернего солнца посланцы разбрелись по лесу. Изучая грибы и растения уполз в листки папоротника Семён.

– Вмешательство Канцелярии было и до нас, раз её постоянно сюда забрасывает! Скрывают от нас что-то, – задумался Клим.

– Подозрительно потом как-то разрослась эта деревня. Используют высших чиновников Канцелярии вслепую, как слепых котят, – согласился Константин и, повернувшись, получил удар дубиной в лоб.

Кони вздыбились, наткнувшись на невидимый барьер. Произошло осыпание отдельных цветов, предметы стали менять цвета, искажаться в размерах, потом вроде бы всё встало на свои места. Княжеская дружина унеслась вдаль, а Константин, сидя на земле, тёр лоб.

– Нет, ну ты видел?.. – чуть не плача исторг посланник. – Повторяется, теперь я подвернулся. Ничего такого вроде бы не говорил…

Отвернувшись, Клим попытался скрыть непослушную улыбку.

– Почувствовали за своего что ли, раз уж здесь был? Почему я? Защита пробита, – простонал Константин.

2

Дружина князя спешилась.

– Чуть из седла не вышибло, будто на невидимый барьер наткнулся, – смутился князь Юрий Долгорукий. – Виденье огромного чудного зверя на миг явилось и всё затмило.

– Зрели, как твою лошадь занесло, – подтвердили дружинники.

– Что бы это могло быть?.. Ты философ, тебе и объяснять, – сказал князь вставшему рядом греческому философу.

– Объясню. Опиши-ка ещё раз в точности, что померещилось.

– Узрел зверя. «У зверя три головы и шерсть пестрая многих цветов. Чудесный зверь затем растаял, исчез, словно туман утренний».¹ К чему это?

– А к тому, князь, что встанет тут «град превелик треуголен», раз три головы, – поразмыслив, заключил греческий философ. – И распространится вокруг этого града царство великое. А пестрота шкуры звериной означает, «сойдутся сюда люди всех племен и народов».²

– Вон и поселение, – усмехнулся князь, выехав на обрыв холма. – Стоит. Не град, конечно.

– Вятичи и кривичи тут проживают, – сообщил десятник. – Были мы здесь прошлым летом. Кто Кучковым зовет, кто Москвой обзывает. Владения одного местного зазнайки Кучки! Дыра дырой, а корчат из себя незнамо что.

– Холмы, слиянье рек, неплохо расположились! – улыбнулся князь. – Хороша защита на границе с новгородцами будет, если по уму всё выстроить. Как говоришь называется?

– Теперича вроде Москвой, по-старому – Кучково. Людей разных племен и народов тут и сейчас много. Беглые да несогласные сюда сходятся, много из наших владимиро-суздальских, язычников много.

– Москва значит, – задумался Долгорукий. – Торжок, пожалуй, поболе будет. Деревня, большая деревня.

– Держи ухо востро! – кивнул дружинник.

Пришпорив коня, князь с дружиной стали спускаться к частоколу, окружавшему селение. Ворота при их появлении заскрипели и закрылись на засов.

– Откудова будете? – донеслось со сторожевой башни.

– Что знамя ангела нашего князя Георгия Победоносца плохо видно? Князь Юрий Долгорукий с дружиной, открывай!

– Мать честная, Долгорукий!.. Это ж тот, который норовит всё к рукам своим длинным прибрать, – зашептались по ту сторону ворот.

– Всё – да не всё, но своё не упустим, – усмехнулся воевода князя. – Не заставляй долго ждать, открывай!

– Места у нас глухие, не ровен час… – посыпалось с лестницы смотровой башни.

– И слепые как погляжу! Князь я ростовско-суздальский, открывай, сучье племя! – потребовал Долгорукий.

– Не кричи, мономахово племя, – ответили за частоколом. – Погодь, говорю, маненько, сейчас придет Степан Иванович, послали уже. Время-то какое, сам знаешь. На перепутье стоим, невольно задумаешься, кому подчиняться: Киеву, Суздалю, а может Новгороду, ха-ха, или повременить с подчинением-то, объявить себя вольным городом?

– Вы в подчинении у князей Рюриковичей, – указав на князя, прокричал воевода. – Вот он, Рюрикович!

– В Киеве тоже Рюриковичи. Погодь, говорю, уже на подходе Степан Иванович.

– Кто такой Степан Иванович, что его сам князь дожидаться должен? – удивился воевода. – Видано ль такое? Кто-нибудь знает, кто такой Степан Иванович? Ты знаешь? А ты?

– Нет, никто не знает! – ответили в дружине.

– Я тут в прошлом году останавливался, не он ли мне медовуху подносил? – усмехнулся десятник, чем рассмешил дружинников.

Двери ворот скрипнули, показался всадник, приблизился.

– Степан Иванович велел передать, нет мест в хоромах. Оказия такая, значит, как специально вышла: свободные хоромы недавно разобрали, теперича заново отстраиваем. Ехали б лучше в Суздаль, али совсем в Киев.

– Дерзить вздумал? Куда ехать без тебя знаем! Зачем хоромы разобрали, когда земли вокруг и так много? Построили б новые, потом старые бы разбирали.

– Нам то место дорого. Потому и разобрали, чтоб новые на старом месте строить.

– «Место» … – передразнил князь. – Головой надо думать, а не задним местом!.. Чтоб для князя и его дружины в вотчинных землях места не нашлось?! Пусть боярин своё место уступит, как говоришь, Степашкой кличут? Так и скажи, власть приехала. Эти владения мне мой отец Владимир Мономах князь киевский передал. У кого память отшибло, напомню. И пусть жрать готовят! Устал я с дороги. Пировать будем! Да, поживей! – приказал Долгорукий.

– Передам, князь, – поклонился всадник, – всё как есть передам, слово в слово, только подождите покамест здесь, чтоб случаем чего… Не ждали ведь гостей-то, ничего не готово, негоже так важных гостей принимать.

– Говорил, там много беглых из Ростова и Суздаля, – шепнул воеводе десятник. – Время тянут, чтоб по углам разбежаться.

– Амнистию бы им, князь, меньше б ждать пришлось, – сказал греческий философ.

– За какие такие заслуги беглым амнистию? – удивился князь. – Дашь одним, другие зачнут бегать.

– За лояльность, князь, за лояльность. Амнистия и лояльность всегда рядом ходят. Не убегут, если потом ворота на засов закроешь, но сначала приручить надо. Видишь, не приучены – зверьём смотрят.

3

Пригрезившийся князю «чудный зверь с тремя головами» шатался по поляне.

– Возьмите вот, приложите листок придорожный, – протянул подорожник Семён.

– Откуда тебе знать, что прикладывать? – проворчал Константин, но листок взял. – Что-то их в этот раз много было. В прошлый раз трое, в этот раз целая орава. Полазить бы в компьютере, может что выясним?

– Может, воочию выясним? Такую возможность упускать нельзя! – обрадовался Семён. – Хоть одним глазком посмотреть.

– У нас задание, забыл? Отклоняться нельзя, – осадил желание Семёна Клим.

– Такой шанс! Всё равно ж отклонились, – жалобно попросил Семён, – Разве неинтересно узнать, почему вдруг возник город со столь странным названием «Москва»?

– Сказано, нельзя.

– Ничего вам неинтересно, – расстроился Семён, сложил гербарий в блокнот и ушёл к машине.

– Можно воспользоваться компьютером? – поинтересовался Семён у машины.

– Зачем?

– Отсканировать найденные растения, узнать их свойства.

– Валяй! – разрешила машина Канцелярии.

– Надо ещё отметить место их находки… так… место Москва… А можно точнее увидеть место, не схему, а на Локаторе? А через Локатор можно туда попасть? – поинтересовался Семён.

– Нельзя, – отрезала машина. – Здесь депортация запрещена.

– Кем запрещена?

– Депортацию ещё не изобрели, мы не можем нарушать законы этого времени и пространства.

– Уже нарушили если что. А когда изобретут?

– Когда-нибудь да изобретут, – ответила машина.

– По некоторым данным депортацию в городе Москва изобретут к 2035 году, – сообщил компьютер машины, – но это не точно. Если найдут два триллиона долларов. Но скорее всего, не найдут. А потом, захотят ли отдать эти два триллиона долларов тому, для кого ищут, и подтвердит ли тот, для кого ищут, своё прежнее желание, не появится ли у него новое желание? Остаётся надеяться только на чудо, – зачем-то добавил компьютер, в его речи чувствовалось присутствие искусственного интеллекта.

– Исчерпывающая информация, – улыбнулся Семён. – А заглянуть подальше во времени было слабо? А вот Локатор, он же вылавливает, когда надо, значит, обратная функция депортации тоже работает.

– Локатор не депортирует, локатор катапультирует, – отозвался компьютер. – Обратитесь к справке данного прилож…

Машину тряхнуло, раздался хлопок, сидевший у панели приборов посланник исчез.

– Вам отказано в доступе в ход истории! – растерялась машина Канцелярии. – Было.

– Я только посмотрю. Ключевой момент истории. Нельзя упустить. Я быстро, – донёсся голос посланника.

4

За частоколом внутри города шорох и шёпот.

– Это у них кто?

– Где?

– Вон, рядом с Долгоруким.

– Сложно сказать, советник иноземный кажись?.. Князю по статусу колдун либо советник положен.

– Своего мнения не имеют, других норовят учить.

– Сказано, нету мест, нету! – отозвался подошедший боярин Кучка. – И воевать мы ни с кем не собираемся, чай не басурмане, чтоб против своих.

– Открывай, смерд! – ударив дубиной, потребовал воевода. – Перед тобой князь ростовско-суздальский Юрий Долгорукий. Не откроешь, в щепья разнесу.

– Руки коротки! – закрыв смотровое оконце, усмехнулся Кучка.

– У меня коротки?! – взревел Долгорукий. – За мной Рюриковичи! Одного слова достаточно, чтоб стереть тебя и всё здесь с лица земли!

– Только что Торжок усмирил, поболе твоего селение будет. Новгороду, экономическую блокаду устроил, торговлю запретил, – продолжил воевода князя. – Этого добиваешься, как тебя там, Степашка, холоп?..

– Владимира Всеволодовича Мономаха знаю, Киев за ним! – согласился из-за забора Кучка. – Если за дверьми тот, за кого себя выдаёт, получается шестая вода на киселе… шестой, ведь, он сын, верно?.. так и получается. И жена, ходят слухи, половчанка, дочь хана. Может, и не русич он вовсе? Потому и воюет, чтоб доказать, что не лыком шит. Кто знает, лыком ли не лыком ли?.. А мы – вятичи!.. Долгорукий… руки коротки!.. Я здесь хозяин! И поселение это моё, и земли вокруг мои. Лезут, кому не лень. Сам холоп!.. вода на киселе… – заключил Кучка.

Прозвенела тишина. Запутавшись в лепестках цветка, закувыркался, прожужжал глупый шмель.

– Во имя господа нашего… – начал молитву греческий философ.