Виктор Юрьевич Кукушкин
Небесная Канцелярия 2

Кажется, время застыло или стало двигаться медленно, разделив тело девушки на детали. Кирилл мужественно пытался устоять на кромке тротуара, дожидаясь её подхода, но суставы слушались плохо. Не дойдя до Каркушина несколько метров, блондинка свернула в сторону магазина. Кирилл не стал нарушать торжественность момента, решил ждать, несмотря ни на что.

И тут машина незнакомки сорвалась с ручника и медленно покатилась под уклон. Кирилл кинулся к машине, распахнул дверцу водителя, сделал попытку остановить. Надо, наверное, было сначала поставить на ручник, лишь потом искать педаль тормоза? Миг – и машина с повисшим на открытой дверце Каркушиным врезалась в другой припаркованный автомобиль. На шум нарисовался сотрудник ГАИ.

– Так, – улыбнулся гаишник, – чуть-чуть и вписались бы. От вас ещё и пахнет! Права.

– Понимаете… машина не моя, – сообщил Кирилл.

– Не ваша?.. Значит, вы её ещё и угнали! – ещё больше обрадовался гаишник.

– Нет, я случайно, – мотнул головой Кирилл, – Решил помочь.

К машине на всех парах уже мчалась блондинка.

– Что с моей машиной?! Что этот урод с ней сделал?.. – визжала она, голос её явно не соответствовал внешности.

– Попытка угона, – улыбнулся полицейский. – Хорошо, я успел вовремя! Значит, машина не его, а ваша?

– Моя! Только купили, обкатку не успела пройти!

– Поэтому такая строптивая? – попытался пошутить Каркушин.

– Молчите лучше! – перебил полицейский.

– Хотел объяснить.

– Объяснять в отделении будешь.

– Просто, когда вижу красивую девушку, почему-то всегда хочется, ик!.. объясниться или сделать подарок… – вздохнул Кирилл.

– Хорош подарок, – пряча улыбку, сказал полицейский.

– Сука! – в сердцах добавила хозяйка машины.

– Сейчас составим протокол, во всём разберёмся, – попытался успокоить полицейский.

– Нечего тут разбираться! – отрезала блондинка. – Разбил машину. Да тебе, урод, на неё теперь всю жизнь работать! Знаешь, на что ты попал?.. ты конкретно попал… урооод!..

– Не переживайте вы так, всякое бывает, – попытался успокоить блондинку Кирилл.

– Мой… парень с тобой такое сделает!..

Услышав, что у блондинки есть парень Каркушин расстроился:

– Если ваш парень такой конкретный, он вам новую машину купит. Я б точно купил. Если б у меня были деньги. Зачем вам ездить на побитой?

– Он тебя с потрохами купит, придурок! Покататься решил…

– Она сама… ик… решила… я только хотел… – попробовал оправдаться Кирилл.

– Можно уводить? – поинтересовался полицейский у женщины, та зачем-то собирала и разглядывала сверкающие на солнце осколки разбитой фары.

– Уводите.

– Не переживайте вы так, с каждым может случиться… – Кирилл не удержался на ногах, ухватился за дверцу и ударился вместе с дверцей о кузов.

– Уводите скорее! – завизжала женщина, негодующе отбросив осколки.

– Зачем же сорить?.. – наклонился Кирилл, намереваясь помочь.

Полицейский поспешно подхватил Кирилла под руки и потащил в сторону: – Окажешь сопротивление, получишь по полной… для твоего же блага…

– Ноги почему-то не держатся, – признался Кирилл и, грустно посмотрев в глаза полицейскому, добавил: Я не виноват.

– Конечно, не виноват, – согласился полицейский. – Виноватыми у нас становятся по решению суда. Суд разберётся.

– Какой суд? Вы что? Мне нельзя в суд!.. я обещал … Вообще-то я не пью. Сам не понимаю, почему так вышло. Друзей встретил, давно не виделись, со времён института. Трудно отказываться от халявной водки, потом обязательно хочется отблагодарить. Вот чуть-чуть и развезло. Мне бы адвоката и… название забыл, хотя бы звонок другу, на худой конец, родственникам, – от переживаний Каркушина развезло ещё больше.

– Американских фильмов насмотрелся, – прислонив Кирилла к машине с решётками, ответил полицейский. – У нас нет таких прав у задержанных. Видишь, даже новую форму ещё не успели пошить – называют «полиция», а везде написано «милиция» … Что касается «под залог», тут да, практикуем.

– Как интересно! Значит, вы что, больше не милиция? Вы теперь полиция? И я дома? В Москве? Не за границей? Ух, ты!..

– Реформа МВД, – подтвердил полицейский.

– Не разыгрываете? Пребываешь во вневременьи и вдруг!.. Даже самому не верится. Знаете, сколько времени я был в отключке?.. Можно на всякий случай посмотреть ваши документы? – попросил Кирилл.

Полицейский с гордостью показал документы, Кирилл попытался навести фокус, чтобы сравнить фотографию с реальным человеком.

– Так что, отпускать под залог или как? – спросил полицейский.

Кирилл стал шарить по карманам.

– Нет залога? – расстроился полицейский.

– Нет, – признался Кирилл. – И ключей от квартиры нет. Опять забыл, хотя они там и не нужны больше.

10

Аня склонилась с молотком над разбитой дверью квартиры, пыталась вбить на прежнее место торчащие в разные стороны щепки и гвозди.

– Кирилл, нас ограбили! Я уже вызвала милицию, – поспешила сообщить Аня, увидев Кирилла.

По лестнице за Кириллом поднимался конвой полиции.

– Теперь это уже «полиция», – усмехнулся Каркушин и добавил: – Это со мной!

Аня распахнула взгляд: – Значит, соседка права?! Она видела в глазок.

За дверью соседки что-то прошуршало, громыхнуло крышкой кастрюли, прошушукало и стихло.

– Ограбить самого себя – в этом он весь! – отделившись от тени коридора, резюмировала София Фёдоровна.

– Лишь часть всего, – грустно вздохнул Кирилл. – Эта полиция по другому поводу.

Пауза, сложная многосоставная пауза. Аня попыталась собрать эмоции. На лестнице появился ещё один наряд полиции.

– Шизофреник, – увидев второй наряд, заключила тёща и повернулась, чтобы уйти.

11

На следующий день София Фёдоровна была заботливой и внимательной, с утра хлопотала на кухне. Приготовила в стороне от остального в отдельной кружке напиток.

– Что это? – удивилась Аня.

– Отворотное зелье. Отдашь, когда пить захочет.

– И не подумаю.

– Бери, говорю, – шёпотом потребовала София Фёдоровна. – Зря что ли деньги платили? Я тут даже не про женщин его беспокоюсь, чтоб от него отвадить, если они вообще есть… может, на несчастья все его подействует? Чтоб все несчастья от него, не только женщины, если они есть, мы не знаем. Не поможет, тогда уж не знаю, – заключила тёща и ушла в соседнюю комнату.

Там она стала ждать семейный совет, где без сомнений должны были признать её руководящую роль. Не дождавшись совета, не какой-либо другой благодарности, намочила водой полотенце, легла на диван и демонстративно положила полотенце на лоб.

– Подписка о невыезде. Опять дома сидеть? – задумалась Аня, когда Кирилл зашёл на кухню.

– Я не виноват, – хмурясь, пожал плечами Кирилл. – Помочь хотел незнакомому человеку, случайной прохожей, в смысле не совсем случайной, то есть не прохожей… Не успел убежать. Если меня осудят, будешь ждать?

– Только и делаю, что жду. Господи, что ж это такое? всю жизнь чего-то ждем.

– Угол падения равен углу отражения.

– Когда жить-то начнём, Кирилл?

– Может, адвоката хорошего нанять?.. Обратиться в службу досудебного урегулирования, слышал, есть такая?

– На какие шиши? На мамину пенсию?

– А на что подачки носить будем? – вставила, наконец, своё слово София Фёдоровна.

В дверь позвонили. На пороге стоял человек в штатском в сопровождении двух полицейских.

– Кирилл Карлович?.. Каркушин здесь живёт?..

– Да, а вы кто?

– Постановление на арест. Чтоб не случилось чего до заседания суда.

– А что ещё с ним может случиться? Вот тебе и угол падения. Уголовник, – через дверной проём своей комнаты прокомментировала София Фёдоровна. – Нет, скажите, что ещё с ним может случиться, если с ним всё уже случилось?

– Если не пойду, силой возьмёте? – усмехнулся Каркушин.

– Сопротивление бесполезно, – ответил незнакомец. – Зачем вам лишние проблемы? Так и будем стоять на пороге перед женщинами?

– Нас уже ничему не удивишь, – сообщила София Фёдоровна.

– Зачитывайте мои права, – согласился Кирилл.

– Вы, действительно, этого хотите?.. – удивился незнакомец. – Так у вас хоть надежда останется.

– В бумажках сейчас всё что угодно написать могут, – согласилась с незнакомцем тёща. – И не подписывай там ничего!

– Что с собой-то брать? – спросил Кирилл.

– Можно ничего не брать. Шнурки и ремни отберут, всё необходимое выдадут, кормить будут за государственный счёт, – ответил человек в штатском и пояснил для женщин: – Положение его безнадежно. Разбитая машина по доверенности принадлежит лицу с большими полномочиями. «Права»? У него даже автомобильных прав нет.

– Зачем тогда ему, этому вашему «лицу с полномочиями», эти суды и скандалы? – растерялась София Фёдоровна.

– А скандалов не будет. Всё сделают по-тихому. Но вашему кормильцу кирдык.

Аня потеряла дар речи.

– «Сиделец» какой-то получается, а не кормилец, – выдохнула София Фёдоровна.

– Это та блондинка, что была за рулём, «с полномочиями»? – спросил Кирилл.

– Дочь чиновника? – попробовала угадать София Фёдоровна.

Государственный человек скривился в лице:

– Поэтому и огласки не будет. А права, там у него прав будет больше, чем даже здесь. Здесь, как погляжу, он совсем бесправен, – усмехнулся незнакомец в сторону женщин. – А что хотите? Все мы находимся под защитой государства, точнее под его опекой. И некоторым лучше из этой опеки не вылазить, до поры до времени.

– Вот тебе и «другая женщина», накаркала колдунья, – растерялась София Фёдоровна. – Будем подачки «кормильцу» носить.

– Передачки.

– Что?..

12

У покосившихся ворот Сада чиновники выгружались из машины Канцелярии. В стороне за прибывшими наблюдали дети.

– Как машина? Не слишком капризничает после командировки? – поинтересовался садовник.

– Успокоилась, – усмехнулись чиновники. – Сначала потребовала зеркало заднего вида, чтоб видеть, кто сзади садится. Очень ей, видите ли, надо было. Потом окна ей затени, ремни безопасности поставь. Когда оснастили, поуспокоилась, правила только свои заводить стала.

– Знакомо, – кивнул садовник. – А согласись с её правилами, права начнёт качать.

– Не без этого, – подтвердили чиновники.

– На курорт, значит, к нам? Зачастили!

– Новый начальник щедр стал! Опасается, что ль чего? Странный он какой-то.

– Свято место пусто не бывает. К сожалению, к великому сожалению, – вздохнул садовник. – Лучше б оно, если нет того, кому это место предназначено, оставалось пусто. Чего это я?.. ах да, это я о своем…

– Проклято место тоже пусто не бывает, – бросил кто-то чиновников. – Тоже так, к слову.

– Не те времена, не те, – закивали чиновники. – Как-то всё ненасыщенно что ли. Без сбоев.

– А сбоев и не должно быть. Процесс идёт, контора пишет, конвейер работает, всех принимаем, всех посылаем дальше по этапу. Чего в сторожке зря свет жжёшь, иль есть там кто?

– Кому там быть? Забыл выключить, – поспешил с ответом садовник.

Чиновники с чемоданами, вздыхая, пошли в направлении гостевого домика:

– Да, новая метла по-новому метёт.

– Были бы кости, мясо нарастёт.

– Костей предостаточно.

– Не стоит пока спешить с выводами.

Свет в сторожке погас сам собой, никто кроме садовника этого не заметил.

Глава третья

1

Секретарь прежнего начальника, ставший советником нового начальника, помаячив перед новым начальником решился доложить:

– Пришёл сигнал. Каркушина, которого мы отправляли обратно, помните?..

– Кто ж не помнит? – скривился новый начальник.

– Так вот, как и предполагали, не изменил своего поведения.

– Он и не мог его изменить, дураку было ясно.

– Велика вероятность, лишат свободы и посадят в тюрьму. Тюрьма – это у них там такие клетки называют – полная изоляция, ущемление всех прав и свобод. Непонятно, правда, зачем им права и свободы, если идут на преступления? Частично уже ущемили. Пришёл сигнал.

– Ущемили, значит, заслужил, – продолжил кривиться новый начальник.

– Обидно, – вздохнул советник. – Мы его оправдали, дали возможность исправиться, вернули, можно сказать, к исходной точке, а они нагло игнорируют все наши скрытые установки.

– Потому и игнорируют, что скрытые, – ответил начальник.

– Чайник, – вздохнул советник.

– Утюг, – уточнил начальник.

– Горяч, – согласился советник.

– Отморозок, – заключил начальник.

– Получается, они там нас ни во что не ставят. Мы его отпустили, дали шанс, а они этот наш шанс у него отбирают.

– Не у нас же отбирают.

– Не ими дадено, не им и отбирать. И не у него одного отбирают, доходят слухи, у многих местных чиновников тоже.

– Местным чиновникам мы тоже давали шанс? – удивился новый начальник.

– Местным чиновникам не давали. У них свои шансы, полный набор шансов по их юрисдикции.

– Ну вот по их юрисдикции пусть и отбирают. Нам-то что?

– Всё бы так, только вот… тюрьма там – это не наш отстойник, где всё во благо и происходит очищение и многие другие радости. У них не происходит очищения. Разучились очищаться. На очищение отправляют сюда к нам. Тюрьма там, можно сказать, скользкая дорожка сюда к нам!.. Чиновников-то зачем сажать пачками? Чтобы потом к нам?..

Новый начальник резко изменился в лице.

– У нас своих хватает! Так уж и пачками? Кто сажает?

– Они же и сажают. Чиновники.

– Чиновники чиновников? Заговор какой-то.

– Неизвестно, что за изменения произошли в них с первых времен, и чего ещё от них можно ожидать.

– Задачка, – задумался новый начальник. – Надо б наших чиновников как-то иначе назвать что ли, чтоб с ихними не перепутать, если прибудут.

– Модераторами? – предложил советник.

– Не слишком узко?

Советник развёл руками и пожал плечами.

– Пусть будут модераторами, значит так на роду написано быть со временем всем чиновникам модераторами, – согласился начальник. – А решает пусть искусственный разум. Теперь не спутаем, сообщи всем… модераторам. С Каркушиным решу лично.

В отличие от прежнего начальника новому начальнику не хотелось принимать решение с помощью монетки. Поэтому он выбрал другой способ: закрыл глаза, вытянул указательные пальцы рук, повращал руками перед собой и медленно направил пальцы навстречу друг другу.

2

Кирилл пытался найти выход из тёмной комнаты, измотался, ослаб, ударился коленом о ножку стола, что-то сшиб, сам грохнулся об пол, повалив за собой часть мебели. Нащупав дверь, попытался открыть. Возможно, это была не та дверь и даже не дверь комнаты вовсе, а комод или шкаф. Стал шарить ладошками по стене в поисках выключателя.

«Сложно найти выключатель в тёмной комнате, особенно когда его нет» – прозвучал голос Ани, и тут же сверху отвалилась створка небольшого подвального окна. Капнуло светом, теперь можно было что-то видеть.

Двери открывались лишь у шкафов. В шкафах сразу же всё рушилось, поднималась пыль, попадались скелеты и кости. Кирилл срочно захотел в туалет. В отличие от выключателя туалет подвернулся сразу. Зашёл внутрь – пусто, нет унитаза, вообще ничего нет, чистый цементный пол. Вернулся к входу, проверил надписи: буквы «М» и «Ж». На месте. Ещё раз открыл дверцу с буквой «М» – чистый пол, нет унитаза! Собрался с мыслями, вышел из кабинки, подошел к дверце с буквой «Ж», прислушался, взялся за ручку, осторожно открыл – нет унитаза, пошарил ладонью там, где он должен быть.

– Зацементировали!.. Они что, решили, что я питаюсь манной небесной?.. – лицо Кирилла покрылось капельками пота.

Грянул засов, за дверью что-то стукнуло, Кирилл открыл глаза, первое, что увидел – унитаз в углу камеры.

– Я что, спал в туалете? – прошептал он.

В открытое окошечко просунули железную миску.

– Каша, манная, – сообщили за дверью.

3

Возле гаражей у дома Каркушина проходил следственный эксперимент без Каркушина. Полицейский с любительской камерой, подполковник полиции, полный чиновник Сергей Михайлович и представитель обвинения опрашивали Веру с Миколой.

– Расскажите подробнее про тот день.

– Когда его голодного борщом кормили? – спросила Вера.

– Когда его видели здесь, возле гаражей, – уточнил подполковник. – Думаете, он хотел взломать гараж и угнать машину, но угнать машину не получилось, и тогда он решили взломать квартиру?

– Кирилла? – уточнила Вера.

– Что?

– Решили взломать квартиру Кирилла?

– Может, просто другую взломать не удалось?

– Ага, тогда, значит, свою, – согласилась Вера.

– Их там несколько было. Кто-то их спугнул, – задумался Микола.

– Может, Каркушин и спугнул? – предположила Вера.

– Не вяжется. Давайте уточним, Каркушин был с ними?

– Был, но… Может, лично у него никакого злого умысла не было? – предположила Вера.

– Она всех защищает, – улыбнулся Микола.

– Может, лица, приметы какие вспомните? – спросил чиновник.

– Какие лица? Далеко было, попробуйте сами из окна что-нибудь разглядеть, – вздохнул Микола.

– Лица не местные, – сказала Вера.

– Бомжи, скорее всего! – предположил Микола, и чиновнику, понимая, что тот самый главный: – Вот здесь, возле этого гаража и крутились. Может, бомжей опросить?

– Мы пока вас опрашиваем. Что, много бомжей?

– Никак нет, – ответил подполковник, сверкнув взглядом в сторону Миколы. – Отслеживаем. Появляются иногда пришлые. Всё под контролем. Мониторим.

– Я человек семейный – мало что знаю, – вздохнул Микола. – Своя рубашка, как говорится, ближе к телу, что там на стороне – не моего ума дело.

– Закрыто! – подергав замок гаража, сказал полицейский.

– Нужно брать постановление на обыск, чтоб произвести осмотр, – вздохнул представитель обвинения.

– Я сам «постановление на обыск» и пятое десятое, – отрезал чиновник и гневно полицейскому с камерой: – Меня-то зачем снимать?

– Подчистим потом, – заверил подполковник.

– Себя потом будешь подчищать!

– Взламывать будем? – вытянулся полицейский.

– Гараж-то пустой! – разочаровал всех Микола, отогнув полоску резины, закрывавшей щель.

– Угнали! – схватилась за грудь Вера. – Ещё одну угнали?

– Банда угонщиков! – с удовлетворением констатировал чиновнику подполковник. – Это потянет на… на…

– Да ни, какое на… одна пыль в гараже, столько паутины, веревки можно вить, – в очередной раз разочаровал всех Микола. – Тут машин отродясь не было. Тут и людей-то, наверное, не было лет сто, со времен майдана. Хотите сами побачить?

Перед отъездом группа следственного эксперимента ещё раз задержалась возле Веры с Миколой.

– Значит, договорились, выступите на суде свидетелями?

– Куда ж деваться?.. – вздохнул Микола.

– Есть ещё свидетели? – поинтересовался чиновник у полицейских.

– А надо?..

– Не будем мы с Миколой выступать против Кирилла свидетелями! – заявила Вера. – Мы и так вам всё рассказали.

4

– Каркушин, на выход, – скомандовал охранник, открыв дверь камеры предварительного заключения. – Вещи оставь, чего зря таскать?

Кирилла посадили в машину с решетками, напротив сел охранник.

– Опять с личной охраной, – усмехнулся Кирилл. – Платят нормально?

– Ну… – полицейский сделал неопределенное выражение лица.

– Надо же, платят за то, что охраняет человека, которому не платят, – задумался Кирилл. – Абсурд получается. Несостыковка. Вот скажите мне, я – свободный человек?

– Любой человек свободный, – остраненно ответил полицейский после осторожного обмена взглядами, – пока не угрожает обществу.

– Я угрожаю обществу? – спросил Кирилл.

Полицейский пожал плечами:

– Нам не докладывают. Возможно.

– А кто решает – угрожаю или нет?

– Суд. Вы что, ребенок?

– Я – ученый!

– Тогда понятно. В науке, значит, разбираетесь, в жизни – нет, – сказал охранник.

– Я ученый в своей области, на другое мне было жалко времени, – вздохнул Кирилл.

– Скоро времени у вас будет предостаточно, – усмехнулся охранник.

В зал суда Каркушина затащили волоком.

– Что происходит?.. Может кто-нибудь мне объяснить? Я свободный человек или нет? – возмущенно прокричал Кирилл, когда его запихнули за решетку. – Всем вам тоже за меня заплатили?.. Нельзя мне сюда, русским языком говорю, нельзя! Вам же потом хуже будет!.. Силой-то зачем? Посадили в аквариум, чтоб потом опять выловить на сковородку? Жил человек, никого не трогал. Знакомо, очень знакомо. И вы туда же. Вы же загоняете людей в тупик, в рамки.

– Распустились, потому и загоняем.

– Он что, с луны свалился?

– Рамки, между прочим, сделали из обезьяны человека. Давайте уж быстрее кончать!

– Не надо из меня никого делать!.. – возмутился Кирилл.

– Итак, Кирилл Карлович, – перебила судья и, поведя головой, усмехнулась: – Каковы времена – таковы и имена. Итак, Кирилл Карлович Каркушин, вы обвиняетесь в попытке угона автомобиля, в порче чужого имущества, в сопротивлении сотруднику полиции.

– Кусается, – подтвердил полицейский.

5

Новый начальник Небесной Канцелярии выписывал круги по своему кабинету: – Не наломать бы дров! Это здесь у нас всё устойчиво и хоть трава не расти, а там… Кто его знает, что там?

– Главное подход, – поймав растерянный взгляд начальника, заверил советник. – Наш подход, наши принципы изначально чище.

– Чище чего?

– Чище всего.

– Выяснили причину, по которой чиновников сажают там в тюрьму?

– На месте выясним. С Каркушиным, кстати, всё выяснилось. Там есть один местный чиновник, он виноват.

– Чиновник виноват? Абсурд какой-то.

– И они так же считают, что Каркушин виноват. Предполагаю, чиновник действовал в корыстных интересах.

– Чтоб чиновник и в корыстных интересах?

– Сам удивляюсь, возможно, что-то напутали. На месте проверим. Где их носит?.. – советник выглянул в окно, во дворе тихо.

– По какому принципу подбирали? – успокоившись, поинтересовался начальник.

– У двоих уже есть опыт, их в первую очередь. Троих из инкубатора по принципу жребия, исключён любой субъективный фактор.

– Там, кажется, ещё был кто-то в прежнюю поездку?

– Садовник, бывший отлученный от дел, любимчик нашего бывшего, он-то его и отлучил, – подтвердил советник. – Неустойчив, не может работать в команде. Слишком судьбоносная миссия.

– Кто сказал, что миссия будет на нём?.. – возразил новый начальник. – Неустойчив должен быть там, где неустойчиво, тем более, если его бывший отлучил…

Вошла пятерка избранных: трое из инкубатора, двое известных ранее – юный чиновник, получивший во время прошлой командировки особые полномочия, и полный чиновник, которого этих полномочий лишили. Инкубаторские, начинающие новый цикл, выглядели одинаково – с одинаковыми улыбками, одинаковыми прическами, почти одинаковыми чертами лица, соглашались на всё они тоже одинаково.

– Дам вам имена, – осмотрев прибывших, решил начальник. – Вам троим, инкубаторским – Саша, Серёжа, ты будешь Семён. Запомните и не перепутайте! Правильно, Семён, можешь ещё и записать, для надёжности. Ну, а вы двое, ты помоложе будешь Клим, постарше Константин. Напомните, у кого из вас в прошлую командировку были особые полномочия? – руки вытянули оба. – Ясно, один из вас был незаслуженно отстранен предыдущим начальством. Кто из вас потом был старшим группы, пусть и в этот раз будет старшим, но в этот раз все станут старшими советниками и всем достанутся особые полномочия! Чего скупиться на должности? Готовьте дырки для звездочек, там ваши звездочки всё равно никто не увидит.

Новый начальник Канцелярии задумался, подошел к скелетам доисторических животных:

– Кто знает, как называется увлечение, когда делают чучела?

– Таксидермист, – поспешил ответить советник. – Но для чучела нужно иметь шкуры, а не кости.

– Были бы кости, – махнул рукой начальник, вернувшись прошёлся мимо посланников: – Возможно, вы не самые талантливые и не самые способные, любой мог бы оказаться на вашем месте, но оказались именно вы, поэтому все лавры достанутся вам. Что ты там постоянно записываешь? – поинтересовался начальник у Семёна.

– Всё, что узнаю, записываю, – смутился тот, – всё новое записываю, веду дневник.

– «Веду дневник», – проворчал Константин. – Всё записывает. Для него всё новое. Больше внимания уделяет дневнику, чем всему остальному, – Константин попытался заглянуть в дневник.

– Всё тайное когда-нибудь станет явным, – улыбнулся на движение Константина начальник. – Творческая личность! Случается и среди инкубаторских, небольшой процент, но случается. Зачем-то значит нужно. Роскошь, от него может быть неожиданная польза. Перед отправкой с вами будет проведён инструктаж. Ничего нового скорее всего не узнаете, но хоть что-то.

6

Судебное заседание продолжалось.

– Этот ваш Каркушин не просто вор, он ещё и злостный вредитель! – заключил обвинитель.

– Протестую! Сейчас не тридцатые годы! – заявил протест государственный защитник.

– Протест принят! Сейчас еще только эээ… десятые! – согласилась судья.

– Мутные десятые, были лихие девяностые стали мутные десятые, – выкрикнули из зала.

– Попрошу тишину, умники! Продолжайте, – сухо кивнула судья.

– Так вот, обвиняемый поднял руку на имущество существа более слабого, не способного дать сдачи!

– Протестую! – заявил защитник. – Нельзя основывать обвинение на показаниях одного полицейского, пусть даже при исполнении.

– Один полицейский двух свидетелей стоит, протест отклонен, – ответила судья, – продолжайте.

– Не должно быть даже намека на попрание чьих-либо прав! – кивнул обвинитель. – Тем более покушаться на имущество более слабых. Посмотрите на это… на это беззащитное существо. Все её крики, угрозы, мольбы о помощи от беззащитности. Разве сжатые от отчаяния кулачки могут говорить об обратном? Так могут вести себя только дети. И что делает этот Каркушин? Он сначала пытается отобрать у ребенка машинку, а потом на глазах ребёнка эту игрушку разбивает, совершает преступление не только в отношении подзащитной, но и в отношении того, кто ей этот подарок сделал! Растоптаны чувства, попраны… попрано всё, ваша честь. И в этом плане обвиняемому нет оправдания. Чтоб другим неповадно было, в назидание… в общем, по полной, иначе не поймут.

– Почему я должен выступать «в назидание» другим? Крайним хотите сделать? – возмутился Каркушин. – И вообще, не так всё было.

– Подсудимый, вам слово не давали, – перебила судья. – Есть что добавить защите?

– Самый заурядный случай, самый заурядный обвиняемый. Не стоит такой заурядный случай возводить в ранг «попрания прав», не тянет мой подзащитный на сакральную жертву, – пожал плечами защитник.

– Попросил бы без оскорблений. «Среднестатистический», «заурядный», умеете вы мотивировать, – проворчал Каркушин.

– Подсудимый, вам слово не давали, – осадила судья. – Тюрьма будет вас мотивировать. Подведём итог. Свидетели утверждают, обвиняемый был за рулем во время аварии. Налицо попытка угона, при отягчающих обстоятельствах, с алкогольным опьянением!

– Семь лет как минимум, – кивнул обвинитель.

– Подсудимый, разбирает любопытство узнать, зачем? – развела руками судья.

– Не помню, девушка понравилась… Поначалу. Кажись, – растерявшись, предположил Кирилл.

– Девушка или машина? – уточнил обвинитель.

– И то и другое, чего теряться-то! – выкрикнули из зала.

– Не помню, не в себе был, – растерялся Кирилл.

– Колдунья попутала, – побледнев, выдохнула София Фёдоровна, – со своей куклой и зеркалом. В тот момент всё и случилось. Не надо было к ней заходить.

– У вас что раздвоение личности, «не в себе был»? – удивилась судья.

– Настаиваю на психиатрическом обследовании!.. – обрадовался защитник. – Появилась необходимость убедиться в психическом здоровье обвиняемого, вы ж, видите.

– Не надо никаких обследований! – взмолился Кирилл. – Не хочу больше в психушку.

– Что значит «не хочу больше», вы что, там уже были?! – удивилась судья.

– Да, то есть не знаю… не уверен, может быть…

– Что?! Заседание суда откладывается до прояснения новых обстоятельств! – заключила судья.

– Чем больше живу, тем больше поражаюсь! – расширила взгляд София Фёдоровна. – Когда это он успел?..

– Мам, я уже ничему не поражаюсь, – ответила Аня.

– Как я тебя понимаю!

– Что значит «заседание откладывается»? – вспыхнула потерпевшая. – Я не могу себе больше позволить рассиживаться здесь с вами, моё время слишком дорого, чтобы тратить его на какого-то алкоголика. Вы ж обещали!.. Вам что, мало платят?

– Кто ж знал про психушку? – развел руками представитель обвинения. – Против психушки мы почти бессильны.

– Значит, психам можно всё, а мне… а моя любимая машина…

– Надо ещё определить, что он псих.

– Кто будет определять?

– Комиссия, специальная медицинская комиссия. Могу вас заверить, ещё неизвестно, что лучше: тюремное отделение дурдома или тюрьма. Его судьба от него больше не зависит.

– Она и так от него не зависит!.. А от кого зависит?

– Я и говорю… От нас, только от нас. И от судебной комиссии.

– Он не выйдет оттуда!..

7

И снова машина с решетками, теперь уже с двумя охранниками.

После ночных кошмаров и судебного заседания Кирилл отключился, под гулкую монотонную работу механизмов сладко уснул. Когда сделалось тихо, распахнул глаза. Никого. Задняя зарешёченная дверь раскрыта. Жужжание мух да дуновение ветра.

В проём двери осторожно просунулись два существа. Одно в рваной поношенной одежде с дырявым зонтиком; другое в тунике защитного цвета, в очках с толстыми линзами, со связкой ключей, которой, наверное, и открыли дверь.

– Садимся? – спросило одно существо у другого, поставив в проём чемодан.

– Не нравится мне здесь, – скривилось существо в обносках.

– Тогда теперь твоя очередь нести чемодан. Руки отваливаются.

– Не отвалились же.

– Эй, вы кто? Сюда нельзя!.. – замахал руками Кирилл.

– Смотри и он здесь! Сразу как-то не заметила. Ты заметила?

– Нет, конечно! У меня от такой свободы до сих пор голова кружится.

– Давай представимся, раз нас не узнали.

– Кто первым? Я?

– Нет, я!.. Мне по статусу положено, в кои-то веки со жребием повезло.

– Думаешь, это везение? – скривилась существо в тунике.

– Подеритесь ещё, – наблюдая за поведением парочки, усмехнулся Кирилл.

– Не перебивай!.. Хорошо, представляйся, больно надо.

– Сейчас только одежду расправлю, – существо в обносках разгладило лохмотья, гордо подняло подбородок, выставило ногу вперед. – Значит так: у меня, конечно, много имен, но больше всего мне нравится, когда меня зовут – свобода!

– Ничего себе кликуха, да?.. Всё?.. – усмехнулось существо в тунике, в нетерпении отодвинув подругу.

– Всё, – расстроилось существо в обносках. – Паузу надо было выдержать. Помешала.

– Потом выдержишь. Навыдерживаешься ещё. Теперь моя очередь!.. Не хочешь угадать с первого раза, как меня зовут?

Кирилл пожал плечами.

– Вообще-то меня тоже могут звать по-разному. Из последних мне больше нравится – дорожная карта! Не удивлюсь, если завтра кто-то из новых спонсоров даст другое имя.

– Тирания? Уголовный кодекс? – попытался предположить Кирилл.

– Странный человек, любое сказанное им слово, ему же во вред, – пожала плечами назвавшаяся дорожной картой.

– Ему, действительно, лучше молчать, – согласилась назвавшаяся свободой.

– Тогда, может… «демократия»? – попробовал реабилитироваться Кирилл.

– Демократия как и любовь – два понятия, которые постоянно с чем-то путают. А потом, эти понятия чаще всего используют для оправданий, неустойчивые понятия, – отмахнулась дорожная карта.