Виктор Михайлович Брусницин
Петька счастлив
– Завтра, – бурчит Петя.
– Сегодня, Васильев! Я долго в школе задержусь. Ты меня понял?
Парень кивает головой – он давно Гитару понял.
Опять скорбно идет домой Петро, стоически неся тяжкий крест и мстительно мечтая: «Вот случись сейчас какая-сякая революция, да раздобудь он автомат. Ох, Гитара! Ну, Гитара!..» Жизнь, однако, берет свое, и позывной свист дворовых ребят бросает тело к сметающим все невзгоды утехам. Ликующе проследив, как ловко брошенный портфель смачно плюхается в угол, сорвав школьную форму и запихивая в себя кусок хлеба с маслом, посыпанный сахаром, бежит Петя на улицу. Вон Вовка Мочалов машет рукой нетерпеливо – кажись, светит дело. Приятель тащит Петю к заросшему пустырю за бараками. Здесь собралось все дворовое кодло. Мамочки родные, у Сереги Плотникова и Герки Панишева, по кличке Чипа, шестнадцатилетних подростков, по паре настоящих боксерских перчаток.
Наши дружки допущены к подлинно мужскому делу в четвертой связке. Вовка сильней, зато Петя ловчей. Бац! бац! на!.. хук левой, апперкот по поджелудочной – лопаются удары. Петя приноровился окучивать неуклюжего друга-соперника градом выпадов. Он заправски прыгал, рисуясь и опуская руки. Тут и брызнул ему Вова практически не видя, наугад, неловко и сильно полоснув по губам шнуровкой. Набатный звон в голове, радужная рябь в глазах и вкусная солено-сладкая кровь.
А через полчаса прибегает Васька Трисвятский с настоящим ниппельным мячом, который привез отец из столичной командировки. Что такое разбитые губы, когда есть пустырь, оченно пригодный для футбольной баталии. Вы говорите, на пустыре лужа? Бросьте, что за пустяк!.. В разгар игры Вовка усматривает родителей.
– Мать, блин, идет. Я домой почапал.
– Во влип, – спохватывается Петя: через полчаса приходит отец.
Парень добросовестно бежит домой. Возле дома останавливается, рассматривает ситуацию. Уроки не сделаны, губы разбиты, сам с головы до ног грязный (насчет лужи вы оказались правы), и до кучи вызов школу. Труба!
Петя толкает дверь, она открыта – выходит, мать или, еще хуже, сеструха дома. Эта всегда отцу накапает. Ну точно, раздается смех Марины. Вот лошадь, только бы ржать. Значит, дома кто-то из ее хахелей – сейчас начнет из себя строгость изображать. Петя принимает смиреннейший вид. Вздыхает обреченно, открывает дверь в комнату. И…
В глаза ахает сидящий на диване молодой великолепный лилово-черный негр. Еще раз: на диване сидит великолепный лилово-черный негр!!. Реальный, аутентичный, какой хотите, – со смоляными кучерявыми волосами, ослепительными, будто первый снег, зубами, глазами, напитанными бушующим блеском… И почему-то в очках – этого представить в принципе невозможно.
– У-у, – раздается рокочущий голос, – совьетски пайонер!.. – То есть он еще и говорит…
Итак. Незамысловато обставленная советская комната. Диван, прижатый к ковру о трех утренних медведях в сосновом бору. Негр! Петя в глубоком нокдауне… Рядом с чудом расположен один из Марининых приятелей Серега, по другую сторону – ее подружка Нина. Марина и еще парень, Саша Орлов – напротив, на стульях. (Саша и Серега – студенты третьего курса политехнического.)
– Да проходи же, – масляно улыбаясь, поет сестрица, но тут же хмурится. – А чумазый-то! Где тебя так угораздило? Вот олух.
– Олюк? У-у, Олюк, – торжественно заявляет феномен. Он тянет Пете огромную ладонь, и, весь превращаясь в ослепительное сияние зубов, произносит: – Драчтвуй, Олюк! Я ест Диего Родригес.
Петя, совершенно не понимая что происходит, вытягивает ручонку и чугунными ногами переступает к дивану. Рука утопает в широкой ладони Диего. Как ни странно это теплая, человеческая ладонь. Только почему-то не черная, а красная – чернота застревает в глубоких бороздах. Другая тяжело и приятно давит плечо парнишки.
– Совьетски пайонер Олюк, – подтверждает открытие Диего.
Черт, неужели это явь? Пете хочется орать… Олюк!.. Вмешивается Марина:
– Диего, его зовут Петя, а олух – это так… ну, э-э… маленький, значит.
– Литл, – подсказывает Александр, показывая рукой над полом. – Бат нэйм из Петя.
Диего убит. Он таращит глаза и смачно, точно вкусив барбариску, артикулирует:
– Пьетя-я… – далее зычно хохочет и хлопает Петю по плечу. – Пьетя! – И поднимает кверху большой палец.
– Брысь переодеваться, – приказывает сестра.
Петя делает муху, со скоростью пулемета брызгает на себя две пригоршни воды, взмах полотенцем – умылся. Грязные штаны летят в угол маленькой комнаты, впрыгивает в школьную (она же парадная) форму. Секунду домыслив, набрасывает галстук – пайонер как-никак. Уши все время навострены. Разговор в большой комнате идет на смеси английского и русского языка.
Пацан вбегает в комнату. Нина куда-то вышла и Диего взмахом приглашает сесть рядом, что стрекулист моментально делает. Тяжелая рука товарища лежит на Петином плече. Снилось вам такое? Так-то!.. Неотрывно, задрав голову, вглядывается. Каков мужик! Такого в разведку смело можно брать… Между тем тот поворачивается к мальчишке, показывает на разбитые губы, делает боксерскую позу:
– Бокс?
– Ерунда, – презрительно отмахивается Петя и удостаивается похлопывания по плечу.
Студенты тем временем донимают относительно великих людей. Показывают открытки с писателями, называют фамилии. Революционер мало кого знает: Пушкин, Горький. Петька чуть разочарован, но соображает – не до того пока ребятам. Открытки дарят Диего.
Слышатся в коридоре шаги, пришли отец с матерью. Когда в дверях появляется ничего не подозревающий отец, Петя делает гордую физиономию. У Васильева открывается рот, так и зияет чернотой, широко выпученные глаза съедают лицо. Мать бросает руки на грудь и испуганно восклицает:
– Господи, спаси – царица небесная!
Все смеются. Диего встает и пожимает оторопелым взрослым руки. Мать начинает суетиться, не зная куда кинуться и что делать – с недоверием поглядывает на пожатую ладонь. Студенты объясняют:
– Диего приехал с кубинской делегацией… Он, по-нашему, комсомольский деятель… Вчера был митинг на Уралмаше, а Нина там в бюро комсомола шишку держит…
Ретиво встревает Марина:
– Я загодя просила Нинку взять меня с собой – на Фиделя посмотреть.
Дружно глядят на нее. Отнимает взгляды Нина:
– Ну да. Диего там ее со мной и увидел. А сегодня мы в обкоме комсомола встретились, он про Маринку спросил. Вот и привела. – Комсомолка улыбается, точно ждет награды.
На лице Васильева изображается не скрываемая улыбкой приличия борьба осмысления – выгодно такое внимание или нет.
– Ну-ну, – так и не определяется он и вежливо обращается к товарищу Родригесу: – Как добрались?
Студенты начинают переводить вопрос, но зачем-то говорят кучу слов. Диего слушает и взрывается восторгами. Мелькает: «Совьет юнион – гуд… совьетски луди – молодьес», и так далее, на что Василев ошеломляет всех поднятием сжатого кулака и утверждением, будто «Куба – тоже гуд» и вообще – «но пассаран!» Свою лепту вносит и Петька, сообщая, что Патриа – о муэрте, за что третий раз получает по плечу. Отец, встав навытяжку, бормочет:
– Да, вот… милости просим… располагайтесь, будьте как дома… – В нем просыпается военный, распоряжается: – Мать, что есть на стол, живо!
Та шепчет испуганно:
– Господи, да я ж не готовила еще, – бросается из комнаты.
Обстановка в комнате убогая – только замыслили купить гарнитур. Васильева это страшно конфузит, он смущенно двигает одинокие табуреты и стулья, пытаясь придать им, видно, простительный ракурс. Наконец садится, сообщает:
– Да, вот…
Диего тоже садится и талдычит что-то по-английски. Отец улыбается и кивает головой, чувствуя себя полным дураком… Впархивает мать со скатертью, Васильев освобождено вскакивает. Девушки и парни толпятся, помогая раздвигать стол, Васильев задумчиво ходит, кхекает и машинально чешет горло. Встрепенувшись, отзывает Серегу в коридор… С Диего увлеченно беседует Александр. Работа идет. Сергей бежит в магазин, женщины хлопочут на кухне. Петька, распираемый событием, не удерживается и выскакивает на улицу. На утверждение Вовке Мочалову «А у меня дома негр!» – тот обличает: «Сам ты негр».
Когда Петя входит в подъезд, слышен небудничный гул. Со второго этажа скатывается Марина с банкой соленых помидоров – на стол собирают всем домом. Петька заходит в комнату и свойски садится рядом с Диего. Из маленькой комнаты (она имеет сообщение и с большой и с коридором) вплывает бойкая соседка тетя Клава с винегретом. Пикантно улыбается, игриво говорит: «Здрасьсте». Поставив тарелку, круто разворачивается – взметнулся подол юбки – жеманно хиляет обратно. Не выдерживает и прыскает в ладошку… Подоконник на улице гремит и, как по команде, из низа окна выныривает частокол детских голов. Васильев подходит и говорит «псть!» – впрочем, тихонько.
Вскоре стол ломится от яств. Васильев сосредоточенно ходит взад-вперед, теребя одной рукой воротник рубашки, другую завернув за спину, и напряженно молчит. В дверь, наконец, суется голова Сереги с таинственным выражением лица, старшой кашляет в кулак и исчезает. Через пару минут они появляются купно, бережно влача бутылки коньяка. Расставив их, Васильев торжественно подходит к гостю и, сокровенно глядя, доказывает:
– Прошу к столу, – добавляет для верности, – не обессудьте.
Диего щелкает пальцами и порывисто встает, хлопнув при этом по плечу Петьку – тот снисходительно оглядывает присутствующих.
Речь держит Васильев. Он поднимается, обводит взглядом сидящих и, установив рюмку на уровне груди, объявляет:
– Наш диа френд (звучит «франт»)!.. – Васильев вопросительно и трусовато взглядывает на Сергея. Тот одобрительно кивает. Хозяин ведет широко выпученные глаза обратно к Диего. – Сполохи мировой революции порхают по миру, и пламя борьбы за верное дело обжигает разнообразные уголки нашей планеты. Отчаянные Прометеи, мужественные и прекрасные, провозглашая преданность справедливости, шагают по земле грозной поступью… – На лбу Васильева вырастают крупные капли пота, мать перепугано таращит на него глаза. Васильев запихивает в волосы руку и яростно чешет голову, взгляд его упирается в стол. – Короче, того… мы люди простые, но всегда рады. У меня батя тоже революцию делал, так что понимаем… А Фиделя я вчера видел. Подходящий мужик… Вы за него держитесь и, глядишь, на ровную дорогу выведет… – Мать дергает его за штанину. Отец совсем пропадает. – Да, вот… За революцию в общем… Чуть чего – вы к нам не стесняйтесь. Всегда поможем – дело обоюдное… Да! – Кидает содержимое рюмки в рот.
