Виктор Иванович Зуев
Буферная зона
Но не тут-то было. Хотя головой Олеша понимал всю опасность связи с девушкой высокопоставленного мента, хоть и бывшего и сидящего сейчас в тюрьме, его душа требовала скорейшей, немедленной встречи с Ленкой, чтобы высказать ей все претензии, чтобы видеть ее, и, вдыхая горький запах ее духов, обнимать, обнимать. И новость, сказанная ему Серегой, что девушка, которую он считал своей, вовсе ему не принадлежит, и что у него есть грозный соперник, способный убить его из ревности, и у того больше прав на нее, только разжигала в нем страсть, и его ранимая душа рвалась к встрече с Ленкой, чтобы доказать невидимому сопернику свои права на нее в страстных ласках с изменщицей.
На следующий день, неожиданно позвонила Ленка, на этот раз по сотовому номеру, наверное, со своего телефона, и своим простуженным голосом весело спросила:
– Привет, Пупсик. Чем занимаешься?
– Ничем. Вот сижу за столом и злобу на тебя коплю.
– Ой, как страшно! Хочу увидеть тебя в гневе, мой Отелло. Надеюсь, ты не сразу меня задушишь, как мавр, а разрешишь немного поласкать. Я сейчас подскочу к тебе. Выходи, мой повелитель, – и выключила телефон.
Олеше ничего не оставалось делать, как одеться и спуститься к подъезду. «Мерседес» уже стоял у обочины, и он, оглянувшись по сторонам, как шпион, быстро забрался к Ленке в машину. Сидя в салоне, опять оглянулся и увидел лежащую на заднем сиденье офицерскую фуражку полицейского. Иномарка рванула с места и помчалась по городу, обгоняя всех.
– Ты что такой настороженный, натворил что-нибудь противозаконное? – спросила Ленка, заметив его напряженность.
– Я-то ничего не натворил, а ты позволяешь себе многое, будучи несвободной. Это неприлично.
– Ах, вот в чем дело. Будешь сейчас мораль мне читать, мой Пупсик? Тебе уже донесли обо мне. Бармен что ли?
– Нет, не он. У меня есть другие источники информации о тебе, – таинственно ответил ей Олеша и надул губы.
– Ах ты мой Шерлок Холмс! Ничего от тебя не скроешь, – смеясь, сказала Ленка, продолжая гнать «мерседес», лавируя в потоке и часто поглядывая в зеркальце заднего вида.
– А куда мы, собственно говоря, едем? – с тревогой в голосе спросил ее Олеша, оглядываясь.
– Не бойся. Здесь недалеко, в пригороде, – успокоила его привлекательная похитительница.
Выехав на окраину города, иномарка резко свернула на лесную, малозаметную, заросшую травой дорожку, больше похожую на тропинку, и немного проехав по шуршащей листве, остановилась у обрывистого берега речушки, которая пересекала дорогу. Видимо, когда-то здесь был мост через реку, его давно смыло паводком, но восстанавливать не стали, возможно, из-за ненадобности. Ленка опустила боковые стекла, заглушила машину и, медленно посмотрев по сторонам, сказала:
– Посмотри, как здесь красиво. Я иногда приезжаю сюда подышать свежим воздухом.
Действительно, осенние листья на окружающих деревьях были ярко раскрашены всевозможными желто-красными оттенками и смотрелись празднично, как цветы на городских клумбах. Легкий ветерок шевелил их, создавая видимость общего движения в теплые края, и листочки, отрываясь, падали, кружась среди серых стволов деревьев, отчего рябило в глазах. Земля под деревьями была вся засыпана разноцветными листьями, напоминающими своими узорами персидский ковер, на котором хотелось поваляться. Хлопотливый, бурлящий среди камней ручей извилисто разрезал это чудо природы своей голубой лентой, будто торопясь покинуть лес до наступления холодов, чтобы не вмерзнуть в голые камни до весны.
Они некоторое время молча любовались осенним лесом, пока Ленка не прервала молчание словами:
– Так, надо нам дополнить эту пастораль любовной сценой. Отдвигай свое сидение, – и стала задирать свою тесную юбку.
Олеша отодвинул сиденье и завалил спинку. Она, привычно перекинув ногу через коробку передач, перелезла к нему, стянула через голову футболку, обнажив маленькие груди.
– Ну вот, теперь ты можешь спокойно любоваться мною, не вертя трусливо головой по сторонам, опасаясь, как бы кто не заметил тебя в неподобающем виде. Здесь никого нет.
На этот раз они наслаждались друг другом намного дольше, с перерывами, чтобы отдышаться. Когда оба окончательно устали и оделись, Ленка, немного успокоившись, закурила сигарету и спросила равнодушно:
– Ну, что ты там наковырял про меня?
Олеша после любовной сцены стал не такой решительный и однозначный в сужденьях и сказал ей как можно спокойнее и деликатнее:
– Ты живешь с начальником уголовного розыска и изменяешь ему со мной, это нехорошо. И «мерседес» этот, в котором мы предаемся утехам, принадлежит ему, это вдвойне нехорошо. И даже полицейская фуражка его, которую ты накрыла своим плащом, лежит на заднем сиденье.
– А, вот ты откуда узнал про меня, через машину. Ну во-первых, не живу, а жила. Я тебе говорила, что мой бывший сидит сейчас в тюрьме. А во-вторых, я свободный человек, с кем хочу, с тем и живу. Машиной он со мной рассчитался за все свои издевательства надо мной, садюга, чтобы я молчала на суде и не говорила против него ничего лишнего. А фуражку я его вожу, чтобы менты меньше приставали.
– Мне сказали, что его скоро выпустят, и тогда он предъявит свои права на тебя, – осторожно заметил Олеша, ревниво тараща на нее глаза.
– Да пошел он в жопу! Успокойся, мой Отелло, я не его собственность и ничем ему не обязана. Да этому Чокеру всё равно, с кем жить, кого зацепит по пьянке, с тем и развлекается. Одним словом, грубый мужик и насильник. А ты у меня ласковый, как щенок, и мурлычешь, как котенок, – похвалила его Ленка, ероша волосы у него на голове.
– А почему Чокер, фамилия у него такая, что ли? – уже миролюбиво спросил он у Ленки.
– Нет, это кличка, которую ему дали местные бандиты. Производная от «чокеровщик» – это рабочий по зацепке тросом спиленных стволов деревьев для вытаскивания их из леса трелевочным трактором, кажется. За его волчью способность – если уцепится в кого-нибудь, то пока все деньги не вытянет из него или не посадит, не отстанет.
– А, весьма забавно. Теперь понятно, почему ты мне шептала на ухо в порыве страсти: «Давай, Чока, давай», – сказал Олеша, надув губы от ревнивых чувств, и липкий холодок пробежал у него по спине.
– Прости, пожалуйста, – виновато покосилась она на партнера. – Я в таком состоянии почти теряю сознание и всякую ерунду могу наговорить.
Через полчаса Ленка опять отвезла его в город и высадила возле центрального универмага.
– Для безопасности, – туманно объяснила она и сразу умчалась куда-то.
«Вот влип», – думал Олеша, идя домой. – И что теперь делать? Не буду ей звонить», – решил он. – Может, забудет про меня».
Но не прошло и трех дней, как Олеше вновь захотелось увидеть Ленку, тем более до выхода в рейс оставалось совсем немного времени и еще раз перед уходом предаться с ней любовным утехам, чтобы было о чем вспоминать там, в море. Однако Ленка опередила его сама, позвонив:
– Привет, мой ревнивый Пупсик, – как обычно, весело сказала она, – вылезай из своей берлоги, я за тобой сейчас заеду.
Олеша радостно сбежал к подъезду и запрыгнул в уже поджидающий его «мерседес». Ленка сидела за рулем в строгом черном платье, раскрашенная, с серьгами-кольцами и накрученной локонами прической.
– Ты куда так вырядилась? Прямо красавица.
– Да? Мне идет? Правда? – заулыбалась она, и, не дождавшись ответа, продолжила. – Мама на субботу и воскресенье уехала со своим молодым хахалем отдыхать на море и попросила меня присмотреть за санаторием здесь, на окраине города. Она там директор. Поехали вместе, повеселимся по полной, а?
– Поехали, а удобно будет?
– Удобно. Они всегда мне рады, я не такая строгая, как моя мать.
Санаторий был расположен в лесной зоне и имел вид старинного графского особняка. Здесь отдыхали еще с советских времен: служители культуры, художники, писатели и прочие мастера-затейники – организаторы массовых мероприятий. Поэтому снаружи особняк выглядел ухоженным и богатым. Красивые узорчатые ворота сразу услужливо распахнулись, как только «мерседес» подъехал – видимо, ее все тут знали. Ленка подогнала машину к самому парадному входу и величаво вышла. Слегка покачиваясь на высоких каблуках туфлей, она проследовала в фойе, приказав Олеше следовать за ней. Две девушки на ресепшне сразу замолкли, как только она вошла, и вытянули руки по швам.
– Добрый день, Елена Сергеевна, – приветливо поздоровалась та, которая постарше, – Вы к нам с ревизией на два дня?
– Да, будем осматривать ваши достопримечательности на предмет возможного заселения столичной эстрадной группы на недельку-другую.
– Очень приятно, нам всегда нравятся московские артисты. С ними всегда весело, и они такие щедрые, – разоткровенничалась та, но вовремя спохватилась, замолчала и поджала губы.
– Ну что ж, дайте тогда мне свободный номер поприличнее на два дня.
– Они все прекрасные, Елена Сергеевна, Вы же знаете, вот, возьмите, пожалуйста, полулюкс с видом на озеро. Вам понравится, – и подала двумя руками Ленке ключ с набалдашником в виде двух красных вишенок на длинных хвостиках.
Ленка быстро привычно прошлась по длинному коридору, застеленному мягким красным ковром, поднялась на третий этаж по широкой лестнице с ажурными перилами и открыла дверь в номер полулюкса, приглашая войти в него Олешу. В двухкомнатных апартаментах пахло свежестью и дорогой мебелью, но Ленка сказала:
– Фу, как здесь душно, – и отдернув глухую штору, широко открыла дверь на балкон, с которого открывался вид на небольшое круглое озерцо, окруженное кустами цветущих насаждений, а два дерева плакучей ивы свесили свои ветви с желтоватыми листочками до самой воды, будто хотели напиться в душный осенний вечер. По озеру плавали четыре утки и один селезень, и два постояльца крутили педали водного велосипеда, катаясь по водной глади и над чем-то весело смеясь.
– Ну как? – спросила она у Олеши, оглянувшись.
– Великолепно! Как в индийской сказке про раджу.
Они завались в широченную кровать номера и провалялись в ней целый час, пока не стали мокрыми от пота, тогда приняли душ и долго стояли у раскрытого окна, любуясь вечерним розовым закатом, медленно переходящим в багровый. Перед самым заходом солнца на пригорок поляны важно вышел пестрый фазан с длинным хвостом и, потрясывая головой, стал периодически кричать, как дикий козел, обозначая границы своего пространства, и своим резким криком как бы нарезал большими кусками плотную вечернюю тишину природного сада.
Потом они не спеша оделись и спустились в ресторан на первом этаже, где долго наслаждались изысканной пищей и вином, слушая музыкальные композиции, исполняемые на пианино, саксофоне, тромбоне и ударниках местными виртуозами, а также пением грузинских песен, и танцевали вместе со всеми на маленькой площадке. Ночью смотрели на многослойный фейерверк, устроенный служащими санатория в чью-то честь, и бродили по тропинкам сада, слегка подсвеченными фонариками с земли.
На следующий день они ходили по залам, заставленным скульптурами, диванами и увешенными картинами, бродили по саду, прилегающему к санаторию, и отдыхали в номере под пение птиц, слышимое через распахнутое в сад окно.
Ленка иногда куда-то убегала, согласовывала с рестораном меню, номера отеля для московских гостей, программу развлечений для них, а всё остальное время они были вместе и днем и ночью. Два дня пролетели для Олеши как два часа, и он был весьма удивлен, когда Ленка ему сказала:
– Всё собираемся, скоро мама сюда приедет. Надо успеть уехать до ее приезда, а то опять начнет мне нотации читать.
– Как? Уже закончились два дня? Как быстро всё прошло.
Они собрали свои вещи, разбросанные по номеру, но Ленка долго прихорашивалась у зеркала, и когда вышли к «мерседесу», то ворота санатория раскрылись и к парадному подъезду подкатила белая иномарка. Из машины вышла высокая женщина с гордым видом, и Олеша догадался, что это Ленкина мать. Она приветливо улыбнулась ему и сказала:
– А, Гоша, здравствуй. Ты уже вернулся?
Олеша недоуменно оглянулся на Ленку, и та, выступив вперед, упрекнула мать:
– Мам, ну что говоришь, это не Гоша. Это мой компаньон по бизнесу Олег… – и посмотрела вопросительно на Олешу.
– Альбертович, – вставил он, догадавшись.
– Да, Альбертович. Познакомься. Он помогает мне в организации размещения столичных артистов, которые приедут через десять дней.
Мать осуждающе посмотрела на свою дочь, еще раз внимательно на Олешу, который смутился, кивнув ей головой, и произнесла:
– Очень приятно, – прошла мимо них к санаторию, где ее уже встречали служащие, выстроившись на широком крыльце, как барыню встречает прислуга.
– Всё, смываемся, – тихо сказала Ленка и первая заскочила в машину. Олеша едва успел сесть рядом, бросив сумку на заднее сиденье, как она круто развернула «мерседес» и выскочила через еще раскрытые ворота санатория на дорогу.
5
Мать у Лены была строгой и властной женщиной, она воспитывала дочку в строгости и послушании. Отец бросил их, когда Лене было еще только пять лет, и ее воспитанием, в основном, занималась мама. Иногда она отвозила маленькую дочку бабушке, где Лена отдыхала от всевозможных запретов и занималась чем хотела. Но это было редко и ненадолго, только когда мама уезжала с каким-нибудь любовником за город или на море.
Лена росла стеснительной и замкнутой девочкой, сторонилась более развитых сверстниц и играла в мальчишеские игры с дворовыми пацанами. Она раньше всех выросла, была худой и сутулилась, стесняясь своего роста. Оттого что Лена быстро росла, все ее платья были короткими (мать не успевала покупать ей новые), за что она получила во дворе и школе кличку «Ленка – голая коленка». Она предпочитала компанию дворовых мальчишек, с которыми дружила, играла и дралась, как пацан, и они воспринимали ее за свою, не стесняясь в выражениях при ней, когда хвастались друг другу о якобы половых победах над девчонками. Ленка, предпочитая дружбу с мальчишками, была совершенно равнодушна к интимной близости с кем-нибудь из них, как с однополыми, считая это неприличным и грязным делом. Сверстницы ее также сторонились, считая Ленку грубой и нетерпимой к непристойностям, которыми девочки обменивались между собой и занимались с мальчишками в укромных местах.
И как-то так получилось, что когда Лена закончила школу, она всё еще оставалась девственницей, в то время как почти все ее одноклассницы успели поменять половых партнеров по нескольку раз.
В старших классах, на каникулах, мать всегда брала ее с собой на работу в санаторий, где она была под присмотром и выполняла разнообразные мелкие работы: по благоустройству прилегающего леса, доставке продуктов, улучшению дизайна помещений санатория. К ней и там приставали, заигрывая, разные парни и дядьки из обслуживающего персонала и отдыхающих. Но им с их грубыми приставаниями она давала решительный отпор матом, услышав который из уст худенькой, симпатичной и скромной девчушки, нахалы сразу прекращали свои попытки завязать более близкие отношения с сексапильной девушкой. Бывали от них и эротические комплименты, на которые ее смущали: она краснела и не знала, как отвечать. Водитель грузовичка, с которым Лена иногда ездила на рынок за продуктами для санатория, веселый, толстенький, потненький дядька, всегда восхищался ею и говорил двусмысленные приятные слова, когда она садилась к нему в кабину.
– Ну здравствуй, козочка, какая ты сегодня красавица! Можно, я к твоему божественному пальчику на ножке слегка прикоснусь губами? – говорил он шутливо, глядя на ее ступни в шлепанцах, которые Лена по привычке задирала на переднею панель, будучи в шортах, и эротично закатывал глаза.
– Мне мама запрещает соприкасаться с дядями, – также шутливо отвечала ему Лена и краснела.
– Ох уж эта мама! Строгая она у тебя. Ну тогда хоть пальцем коснусь. Клянусь! Никто не узнает, даже твоя мама, – и притрагивался своим толстым пальцем к ее накрашенному ногтю на ступне.
Лена смеялась и еще сильнее краснела, чем приводила шофера в возбуждение, но на большее он не отважился, зная ее буйный нрав.
Охранник в воротах санатория, молодой кавказский парень, всякий раз, когда Лена пробегала мимо него, говорил вслед как бы себе:
– Вай, вай, вай! Какой горячий булочки, так и хочется скушать, но очень горячий. Можно и обжечься, говорят.
Лене нравились такие высказывания мужчин в ее адрес, но было стыдно это слушать от взрослых дядек. Стыдно за них.
Однажды, когда во время последних школьных каникул Лена, как всегда, помогала маме на работе в санатории, к ним заселились столичные артисты, прилетевшие с гастролями в город. Главный исполнитель песен этой музыкальной группы был очень модный в то время среди молодежи, и Лена, конечно же, сразу влюбилась в них всех и певца особенно. Она практически не отходила от них во время отдыха и прогулок в санатории, ходила на все их концерты, бесплатные билеты в первый ряд давал ей сам певец, он же постоянно одаривал сексапильную молоденькую дочку директорши санатория кассетами и дисками с его записями, коробками конфет и разными безделушками, приводившими Лену в неописуемый восторг. Она почти круглосуточно слушала все песни модного певца по многу раз, до помутнения в голове, и страдала от любви к заезжему певцу и его бархатному голосу. Лена ночами мечтала о платонической и сексуальной любви с ним и даже плакала по ночам от необъяснимого счастья. Но у певца хватало стойкости не воспользоваться ее гипервлюбленностью, он только иногда обнимал юную почитательницу его таланта за тонкую талию и дружески целовал в розовые щечки.
Но через неделю у музыкальных артистов закончилось турне, и они улетели к себе в столицу, оставив влюбленную девочку в страданиях из-за неразделенной любви. Лена погоревала с недельку, но так как природный процесс поиска партнера был в ее организме уже запущен, она принялась искать замену, похожую на уехавшего певца.
К ним во двор дома часто заезжал на своей иномарке крупный и гладкий креативный чувак. Он торговал оптом всякой иностранной мелочью: сигаретами, жвачкой, шоколадными батончиками и развозил их по киоскам, стоящим между домами. У их дома задерживался потому, что здесь жил его старший брат, такой же оптовый бизнесмен, только он снабжал морские суда продуктами питания. Чувак угощал дворовых подросших девчонок разными сладостями, сигаретами и прочей дрянью, а взамен просил интима, и некоторые соглашались, чтобы получить новые ощущения. Он и Ленку стал угощать жвачкой и заигрывать, так как она ему приглянулась своей мальчишеской угловатостью, длинными ногами, резкостью в движениях и тем, что мать у нее работала в санатории, куда он мечтал наладить свои импортные поставки, но пока безуспешно. Там требовались российские сертификаты на продукты питания, которых у него не было. Ленка с удовольствием принимала от него подарочки, но на попытки чувака потискать ее или поцеловать, решительно противилась и однажды, когда ухажер чрезмерно стал приставать, ища что-то у нее под одеждой и шепча непристойности, она ударила его в нос прямой правой, как когда-то научили ее дворовые пацаны. Чувак никак не ожидал такого развития событий и, охнув, чуть не заплакал.
– Ты что, дура, совсем чокнулась? Ты же могла мне нос сломать! – заверещал он, размазывая кровь по лицу, которая потекла у него из носа.
– Невелика беда, заживет. Будешь меньше меня лапать.
– Вот заявлю на тебя в полицию − будешь знать.
– Давай-давай. А я им расскажу, что ты пристаешь к несовершеннолетним.
Паша (так звали чувака) сразу успокоился, сел в свою иномарку и уехал, но это происшествие только разожгло его страсть. До восемнадцатилетия Ленки оставалось полгода, и через некоторое время Паша стал уговаривать ее выйти за него замуж после достижения совершеннолетия. Но Ленка вообще боялась интима с парнями и решительно отказывалась. Дворовые подружки ей говорили:
– Ты что, глупая? Тебе Паша сам жениться предлагает, а ты кочевряжишься. Мы все по очереди с ним спали, и он никому из нас не предлагал жениться. Соглашайся, дура, где ты еще такого найдешь, симпатичный, богатый, ездит на дорогой иномарке.
– Ага, я замуж выйду за него, и он начнет меня мучить. Я боюсь.
– Ха-ха-ха! Ты этого боишься? Не бойся, у него совсем маленький. Правда девчонки? И он торопливый, ты совсем не почувствуешь.
Лене тоже было интересно узнать, как это вообще происходит, и уговоры подружек тоже подействовали, а отсутствие любви к Паше ушло на второй план.
Когда Лене исполнилось 18 лет, Паша официально сделал ей предложение в присутствии мамы, и Лена согласилась, предварительно посоветовавшись с матерью.
– Лучше замужем половую жизнь начинать, чем в подворотнях с кем попало, как твои подружки. А там поживете немного и стерпится-слюбится, как говориться, – рассудила она.
Но не стерпелось и не слюбилось. Паша увез молодую жену в свою квартиру на окраине города, которую он давно снимал. Квартирка была однокомнатная и плохо обставленная, но зато почти своя, как хвастался он. Паша вообще любил хвастаться даже в тех случаях, когда и хвалиться было нечем, чем раздражал жену, привыкшую к маминой роскоши. Первые месяцы Лена терпеливо сносила похотливые Пашины приставания, тем более он купил молодой жене маленькую иномарку и оплатил учебу на водительские права со взяткой при сдаче экзамена на вождение. Но после того как у нее случился выкидыш, просто возненавидела мужа и стала избегать спать с ним под любым предлогом. Так продолжалось некоторое время, пока Паша однажды силой не овладел ею, избив при этом. Такого садистского поступка Лена никак не ожидала от мужа и сбежала от него к знакомой подружке. К матери она побоялась идти по причине того, что та всё равно заставит ее вернуться к мужу, чтобы не портить репутацию семьи директорши санатория.
Подружка Светка снимала квартиру в центре города и ухитрялась крутить любовные отношения сразу с тремя мужиками, двое из которых были женаты, а один − бандюга. Все трое щедро платили ей за любовь, и она жила безбедно, ежедневно рискуя, опасаясь, как бы они однажды не столкнулись у нее, придя неожиданно в гости. И Ленка в какой-то степени была выгодна ей тем, что пришла к ней жить. Квартира была однокомнатной, и Светка позвонила всем любовникам, предупредила их в том, что к ней приехала младшая сестра из деревни поступать в институт, чтобы они без предупреждения к ней не приходили. Ловеласы стали согласовывать свои визиты к Светке, а она назначала время очередному папику (как Светка их называла за платежеспособность) длительностью не более полутора часов, якобы на это время сестра уходит в институт, и мужики вынуждены были соглашаться. На время их любовного свидания Лена уходила из дома в кино или бесцельно бродила по магазинам. Легковушка, на которой Лена сбежала от мужа, вскоре почему-то сломалась и перестала заводиться. Лена бросила ее во дворе Светкиного дома в надежде, что кто-нибудь когда-нибудь поможет починить ее «ласточку».
Так прожили они со Светкой около двух месяцев. Деньги у Ленки быстро закончились, Светка немного занимала ей, но их явно не хватало на жизнь. Надо было что-то делать, возвращаться к мужу она в ни в коем случае не желала, поехать к матери и опять выслушивать, какая она плохая дочь, что она позорит свою мать, тоже не хотела. Светка, видя ее затруднения, предложила легкий вариант добычи денег:
– Послушай, Ленусь, я завтра поеду в сауну с одним из моих папиков, он может прихватить с собой друга, и там вы познакомитесь. Он тебе неплохо заплатит, если понравишься, будешь и дальше с ним иногда встречаться без проблем, так как он семейный и не будет требовать от тебя верности и болтать лишнего. Поверь, никто не узнает, если ты сама не разболтаешь об этом. Ты ведь не можешь вечно у меня деньги занимать, уже итак много накопилось, их же отдавать когда-то мне надо, да и за квартиру хозяину скоро платить надобно, у меня на всё денег не хватит, – добавила она для весомости сомнительного предложения.
– А вдруг он садюга какой-нибудь окажется и начнет меня истязать? – засомневалась Ленка в «блядском» предложении подруги.
– Не посмеет, проверено не раз, сауна – вообще-то коммерческое заведение и скандалы им не нужны, закроют сразу. И поэтому стоит только завизжать, как насильника охрана тут же выкинет на улицу, даже раздетым.
Выслушав такие веские доводы, Ленка согласилась с заманчивым предложением попариться в сауне с мужиками за деньги.
Всё прошло относительно нормально, если не считать общего душевного продажного мерзопакостного состояния торговли телом, деньги дядька заплатил, как и обещала ей Светка. Но чувство, что она превратилась из порядочной девушки в проститутку, сильно угнетало ее.
«Был бы хоть партнер в сауне молодой и симпатичный, – корила себя Ленка, – можно было бы списать продажу тела на взаимное плотское желание, а полученные за это деньги расценить как подарок галантного кавалера».
Но кавалеры у них со Светкой оказались просто мордатые, толстые, пьяные дядьки. И они продолжали глотать виски в сауне, заставляя и девушек пить вместе с ними, чтобы не так было стыдно заниматься паскудным делом. После сауны у Ленки страшно болела голова и ломило всё тело, но Светка ее успокаивала, что это вскоре пройдет.
– Так всегда у меня бывает после сауны с обильным сексом. Ты впредь старайся ограничивать их желания и незаметно спаивай клиента. Пьяный мало что сможет, только помнет и отстанет, – учила Светка неопытную гейшу.
От таких лекций Ленка только еще больше ненавидела Светку за то, что она уговорила ее поехать на это мероприятие. Но время шло, деньги, полученные от дядьки, закончились, и надо было что-то делать. Возвращаться к матери она по-прежнему не хотела, уже привыкла к вольной жизни, а к мерзкому мужу боялась, и она опять согласилась пойти со Светкой в сауну с теми же дядьками.
Во второй раз было еще противнее и гаже. При первом посещении злачного места Ленка со страху мало что видела вокруг, а на этот раз она всё внимательнее разглядела, в том числе и пьяных, толстых мужиков, пытающих выдать себя за неких мачо или донжуанов. В сауне было грязно, холодно и сыро, пахло паленой резиной, как будто печку здесь топили старыми автомобильными покрышками. Ленка постаралась побыстрее «накачать» вискарем похотливого клиента, быстро разливала по стаканам после выпитого и говорила один и тот же тост, которым сопровождали любой алкоголь, дворовые пацаны ее дома:
– Ну что, вздрогнем?!
– Ты, малышка, не гони так быстро, – бормотал пьяный дядька, поднося, расплескивая, к мокрому рту полную стопку, – мы так повырубаемся и забудем вам заплатить.
– А Вы, Валерий Палыч, сейчас отдайте деньги, и душа у вас будет спокойная, – предложила ему Ленка и погладила его по пузу.
Дядька расчувствовался, вытащил из пиджака деньги и отсчитал ей договорную сумму. Его дружок вынужден был сделать то же самое, так как Валерий Павлович был его директором. После такой щедрости девки быстро довели до кондиции пьяных мужиков, замахивая с ними наравне, что те уснули, сидя на диванах, так и не дойдя до ритуальных омовений и наслаждений. Ленка со Светкой, правда, тоже напились, но организмы у них были молодые, и им хватило сил покинуть сауну своим ходом. Они шли посередине ночной улицы и безумно хохотали от выпитого и от того, как ловко провели старых кобелей.
– А поехали щас в ночной клуб? – предложила Светка, – оттянемся не по-детски. Деньги есть.
Они почти до утра веселились в клубе, перезнакомились там со всеми брутальными парнями, и их в конце концов кто-то отвез домой на своей машине с мигалкой, не потребовав платы.
На следующий день они провалялись в постели с головной болью и только к вечеру начали приходить в себя.
– Послушай, Свет, а кто нас вчера домой подвез? – спросила Ленка, вспоминая вчерашнее приключение. – У него, кажется, мигалка была на иномарке. Наверное, важный чиновник?
– Да нет. Это полицейская машина. Нас привез мент с уголовного розыска. У него мать живет в этом доме, и он меня знает. Я у него иногда дурь покупаю, когда он приезжает сюда к своей матери.
– А-а-а. Давай не будем больше в сауну ходить, а то нас дядьки побьют.
– Ладно. Хочешь, я тебя познакомлю с криминальными пацанами? Они по субботам всегда собираются в кафе «Стрелка» возле железнодорожного вокзала и некоторые из них меня знают – Леха кривой, Боря дырокол. Они молодые и интересные. Правда, в основном, дебилы, подолгу не говорят, многих слов не знают, но деньги у них есть.
– А это не опасно? – выразила Ленка обеспокоенность.
– Так же опасно, как и у тебя во дворе по ночам. Если с ними говорить их же языком, они становятся как ручные.
– Ну хорошо, давай сходим. Только ненадолго.
На следующей неделе, в субботу, они приехали в железнодорожное кафе на такси часов в двенадцать ночи, верзила у входа пропустил их, узнав Светку. Внутри было полутемно грохотала музыка и было накурено, несмотря на таблички «У нас не курят», висящие везде на стенах. Молодых людей там уже было предостаточно, и все столики были заняты, а к барной стойке и вовсе было не подступиться. Потолкавшись среди танцующих в ожидании, когда у бара освободиться хотя бы одно место, подружки протиснулись к стойке, и Светка крикнула бармену:
– Эй, Стас! Плесни вискаря со льдом девушкам!
Бармен услышал призыв, улыбнулся знакомой, кивнув головой, принялся готовить напиток. Стоящий рядом с ними мускулистый здоровенный парень повернулся к Светке и произнес:
– О, Светик, привет! Давненько у нас не была. Твой Вовик соскучился по тебе, грустит.
– Привет, Алик. А где вы сидите?
– Вон там в углу, за колонной. Ты, я вижу, не одна, – и сальным взглядом оглядел Ленку. – Присоединяйтесь к нам, места найдем.
Он получил от бармена пачку сигарет и пошел к своим, махнув приглашающим жестом девушкам. Подружки взяли виски со льдом и подошли к общему столу, сдвинутому из трех соседних столиков, за которым сидели пять парней и две девушки. Алик принес откуда-то два стула и усадил девушек за стол, бесцеремонно отодвинув двух бугаев брутального вида. В дальнем конце стола сидел худой блондин ростом ниже среднего с зализанными назад мокрыми волосами и, прищурившись, курил, зорко оглядывая сидящих, всем своим видом показывая, что он здесь главный.
– Кто это там щупленький такой театрально сидит? – тихо спросила Светку Лена. – Он меня просверлил своими глазками.
– Ты что. Это старший у них, следящий за рынком. Алексей Владимирович Ряжков по кличке Ряха.
– Смешная кличка.
– Какую с детства дали, ее не выбирают. Но ты не вздумай его так называть, не любит, – на ушко проконсультировала ее Светка.
Немного погодя к ним подошел Алик и сказал, обращаясь к Ленке:
