Виктор Иванович Зуев
Глухая лягушка
Когда Ваня был маленьким его родители каждый год отвозили к бабушке на всё лето, которая жила за городом в собственном доме с давних времён. Дом у неё был большой, деревянный, одноэтажный, с мансардой, в нём раньше останавливались летом, до десяти человек бабушкиных родственников. Но за двадцать лет молодёжь выросла и разъехались кто-куда, а все старики состарились и померли, и были похоронены на местном кладбище.
Осталась в доме жить одна бабушка с маленькой собачкой неопределённой породы и двумя приблудившимися кошками, которые приносили каждый год котят и добавляли ей хлопот. Но на все уговоры её детей переехать жить к ним в городскую квартиру всегда отвечала:
– А на кого я брошу дом, хозяйство (имея в виду собачку и двух кошек с котятами), они же помрут с голоду без меня. Нет, никуда я не поеду, здесь буду
свой век доживать.
За домом находился небольшой сад, состоящий из яблоневых, грушевых и вишнёвых деревьев, и ещё там росли несколько кустов смородины, крыжовника и жимолости. Перед домом были расположены аккуратные грядки, на которых бабушка выращивала помидоры, огурцы, клубнику и всяческую зелень, за которыми тщательно ухаживала, ежедневно поливала и пропалывала сорняки. Через фруктовый сад проходила песчаная тропинка, выложенная плоскими разноцветными речными камнями, она, слегка изгибаясь, вела к бане, построенной из кедрового бруса, и стоящей у самого края леса.
В бане круглый год жили маленькие пауки на длинных ножках, они ходили по стенам и свисали с низкого потолка предбанника. Несмотря на то, что бабушка каждую неделю разгоняла их веником перед помывкой всех живущих в доме, пауки уже через три дня восстанавливали свою численность, вновь пугая детей, зашедших туда из любопытства, быстро шевелили своими тонкими лапками, перебегая с места на место, и таращили свои страшные чёрные глазки.
Но маленький Ваня больше всего боялся не пауков и сороконожек, что шустро бегали по полу и стенам пустующей бани, а огромной чёрной лягушки, которая жила под баней. В пасмурную погоду и в сумерки она всегда выползала на песчаную тропинку, чтобы поохотиться на многочисленных земляных червячков, вылезших из-под земли в ожидании дождя, или на мотыльков, к вечеру садившихся на цветные камушки тропинки после утомительных брачных полётов над бабушкиным огородом.
Сидя на тропинке, лягушка высматривала приглянувшееся насекомое и своим длинным языком, как хамелеон, слизывала его и отправляла в рот, после чего закрывала глаза и, медленно жуя, проглатывала добычу. Процесс насыщения продолжался бесконечно долго, и она не уходила с тропинки даже тогда, когда бабушкина собачка, увидев сидящую там лягушку, решительно ударяла перед ней передними лапами, нагибала свою мордочку к земле и радостно тявкала, быстро махая хвостиком. Но убедившись, что эти грозные выпады со стороны пёсика нисколько не беспокоили толстую лягушку, которая только пучила глаза и не сходила с места, собачка виновато оглядывалась на Ваню, как бы говоря: «Ну извини, всё, что могу», и убегала дальше по своим неотложным делам.
И когда бабушка в очередную пятницу сказала: «Сегодня вечером все будем мыться в бане, я её уже растопила», Ваня ей возразил: «Я не хочу мыться».
– Почему? Ты ведь всегда любил мыться, и сегодня опять соседка Катя придёт, вам вдвоём веселее будет…
Катю родители в первый раз привезли на лето к её бабе Зине, которая жила по соседству тоже в собственном доме, но бани у них не было, и мылись они всегда в бабушкиной. Катя была младше Вани на целый год, но своей решительностью и сообразительностью превосходила его. В первый же день знакомства с приусадебным участком бабы Зины Катя нашла дырку в заборе между участками, расположенную под раскидистой старой черемухой, и беспрепятственно пришла в дом к бабе Марии (так звали Ванину бабушку).
– Ты кто? – строго спросила она Ванину бабушку.
– Я баба Мария, – удивлённо ответила она, разглядывая незнакомую маленькою девочку. – А ты кто? – в свою очередь спросила бабушка.
– Я ваша соседка Катя. У тебя конфеты есть? – целеустремленно продолжила допрос девочка.
– Нету.
– А что у тебя есть?
– Варенье из клубники.
– Ну, неси, – с сожалением пожала плечами Катя, вздохнула и села за кухонный стол, самостоятельно забравшись на высокий стул.
Баба Мария засуетилась, обрадовавшись нежданной гостье, быстро накрыла на стол, и они вдвоём сели пить чай с молоком и клубничным вареньем, думая, что это баба Зина разрешила внучке сходить в гости к ней скрасить одиночество и развеселить, так как Ваню ей ещё пока не привезли. Но когда через некоторое время баба Мария увидела в окно, как по соседскому участку забегала молодая женщина, зовя кого-то, то, заподозрив неладное, спросила у своей новой знакомой:
– А это случайно не тебя там, Катя, ищут?
– Да, это мама меня потеряла, – невозмутимо ответила Катя и стала есть варенье большой ложкой прямо из банки, воспользовавшись замешательством бабы Марии.
– О, господи! А как же ты ко мне-то пришла? – всплеснула руками бабушка, подхватившись из-за стола.
– Да через дырку там, в заборе, – устало махнула рукой Катя и стала дуть на чашку с чаем перепачканным вареньем ртом.
Бабушка выбежала во двор и сообщила матери что её дочка пьёт у неё чай с вареньем.
На другой день, когда Ваню уже привезли, Катя опять пролезла через дырку в заборе на их территорию и, увидев незнакомого мальчика, строго спросила:
– Ты кто такой?
– Я Ваня, приехал к бабе Марии.
– А я Катька, буду всё лето жить с бабой Зиной. Давай дружить вместе?
– Давай, – опрометчиво согласился Ваня.
– А что у тебя есть? – быстро спросила Катька, чтобы закрепить дружбу.
– Не знаю, а что надо? – растерялся Ваня от такого напора.
– Варенье есть?
– Нет, варенье вчера бабушка в погреб спрятала, говорит, что у меня от него щёки красные, – и ткнул пальцем в свою пунцовую щеку.
– От меня баба Зина тоже спрятала, – вздохнула Катька, окидывая блуждающим взглядом Ванькину территорию. – А это что у тебя? – остановила свой осмотр на маленьком бревенчатом домике, почерневшем от старости, стоящем в конце сада.
– Это баня, там пауки живут, – заинтригованно сообщил Ваня чтобы хоть чем-то заинтересовать нового друга.
– Покажи! – глаза у Катьки мгновенно округлились и засветились зелёным светом, как фонарики на крыше у опустевшего такси.
– Пошли, – тоном хозяина пригласил её Ваня решительным шагом поднялся на крылечко бани и осторожно открыл скрипучую дверь. От внезапно возникшего света в полутёмном предбаннике пауки засуетились, забегали по своим паутинкам, на которых свисали с потолка, подумав, что это бабушка пришла с веником их погонять, но, увидев двух маленьких детей в световом проёме двери, сразу успокоились и с интересом стали таращить свои глазки на вошедших, зависнув на ниточках вниз головами.
Ваня деликатно посторонился у дверей, пропуская девочку вперёд, и Катька, переступив порог и увидев всё это великолепие, плотоядно облизнула губы и восхищённо воскликнула: «Класс!», применив новое слово в своём лексиконе, подцепленное вчера у Вовки, который живёт через дорогу.
Но тут она обратила внимание на дощатый пол, по которому, извиваясь, бегали несколько оранжевых сороконожек с длинными усиками, и их нагловатый вид показался Катьке невыносим, отчего она взвизгнула и выскочила на улицу, оттолкнув Ваню.
– А где у тебя тут можно пописать? – деловито спросила Катька, оглянувшись по сторонам.
– Прямо здесь можно, – ответил Ваня и на правах хозяина оттянул вниз свои шортики, вытащил оттуда писун и стал поливать дугообразной струйкой песчаную дорожку перед собой.
– Ой, а почему ты из краника писаешь? – удивлённо спросила Катька, внимательно рассмотрев Ванькин процесс мочеиспускания.
– А как ещё писать? – в свою очередь спросил Ваня, не прерывая действа.
– Вот так надо! – сказала она, стащила свои трусики до колен, продемонстрировав полное отсутствие у себя рудимента, и, присев тут же на дорожке, тоже стала журчать.
В свою очередь удивлённый Ваня, наспех закончив малую нужду и забыв попрощаться со своим новым другом, побежал к бабушке рассказывать, что у Катьки нет писуна, на ходу заталкивая свой в шорты. Катька, тоже натянув трусики выше пупка, быстро пролезла через дырку в заборе и побежала к бабе Зине рассказывать, что у Ваньки есть краник, через который он писает.
Долго потом две бабушки осторожно рассказывали малышам о первых половых признаках у людей, пока дети не поняли, что основное различие между мальчиком и девочкой – это наличие или отсутствие краника. Прослушав первый курс о половых различиях, Катя с Ваней надолго (почти на двадцать лет) потеряли всяческий интерес к половым органам друг друга.
Так вот, на бабушкин вопрос, почему он не хочет сегодня мыться, Ваня ответил:
– Там, за баней, живёт большая страшная лягушка.
– Глупенький, – улыбнулась бабушка, – вовсе она не страшная, а очень даже добрая, пойдём, посмотрим на неё, – и, взяв Ваню за руку, повела его к бане. Действительно, поперёк тропинки у самой бани сидела толстая серовато-чёрная жаба. Расставив в стороны короткие передние лапки, она медленно пошевеливала бледными пальчиками на них с бугорками на концах, склонив голову набок, как будто к чему-то прислушивалась, не обращая внимания на подошедших. Бабушка присела около лягушки и стала успокаивать Ваню:
– Вот видишь, она хорошая, мудрая, может даже желания исполнять, – и осторожно погладила указательным пальцем её по спинке.
Жаба приподняла одну бровь и посмотрела на бабушку выпуклым чёрным глазом, как будто спрашивая: «Что-что?».
– Только она очень плохо слышит, и ей надо несколько раз повторять своё желание, чтобы оно исполнилось, – и бабушка, прищурившись, с улыбкой посмотрела на Ваню.
Тем временем лягушка, потеряв интерес к незваным гостям, повернулась к ним задом и медленно поползла под баню, нехотя подталкивая себя длинными задними лапками.
Убедившись в том, что лягушка не опасна, Ваня вечером пошёл с бабушкой мыться в баню, куда также пришла мыться Катька со своей бабой Зиной.
Бабушки тщательно намыливали мочалками свои большие рыхлые тела с дряблой кожей, дабы смыть с себя тяжкий груз времён и вернуть невозвратные молодые годы, а дети, предоставленные сами себе, как обычно бегали, визжали и обливали друг друга водой из ковшиков. Ваня, вспомнив про жабу, рассказал Катьке о том, что лягушка, которая живёт за баней и которую Катька тоже побаивалась, может исполнять все желания если её хорошо попросить, чем страшно заинтриговал свою подружку. Они, молча вытерпев ненавистное мытьё своих голов суровыми бабушками, тайком договорились пойти завтра с утра к волшебной лягушке и попросить её о чём-нибудь.
Утром следующего дня, быстро съев противную овсяную кашу с молоком, Ваня стал ждать, когда, их бабушки, стоя у дырки в заборе под черёмухой, обменяются светскими новостями, семенами и видами на урожай, пойдут щипать травку на своих грядках, чтобы он смог сообщить Катьке, что проход в заборе свободен. Наконец, дождавшись, когда бабушки, наговорившись всласть, ушли, Ваня сделал знак рукой соседке, что путь свободен, Катька быстро пролезла через дырку на его территорию и они вместе побежали искать чудесную лягушку. Но, обшарив всё вокруг бани, они лягушку не нашли и, разочарованные, разошлись по исходным позициям.
– Бабушка, а куда ушла лягушка? Её на тропинке нет, – обиженно спросил Ваня.
– Какая лягушка, внучок? – медленно разгибаясь над грядкой, устало переспросила бабушка.
– Ну та, что под баней живёт.
– А, так она ещё спит, к вечеру только выползет поесть червячков.
После полдника, состоящего из стакана кипячёного молока с противной плёнкой, прилипающей к губам, и бутерброда с маслом, Ваня выбежал во двор и через забор позвал соседку к себе. Катька быстренько перелезла через дырку, и они опять пошли искать лягушку. На этот раз толстая жаба сидела на песчаной тропинке и медленно, с трудом заглатывала очередную жертву.
Дети присели возле неё на корточки и стали молча разглядывать, вежливо дожидаясь, когда лягушка прожуёт. Наконец она проглотила мушку и, повернув голову к детям, посмотрела на них одним глазом, как бы спрашивая: «Ну, зачем пришли?». Катька набрала воздуха в рот и быстро выпалила:
– Мы хотим, чтобы нам завтра принесли большой торт и много мороженного!
Лягушка вздохнула, кивнула головой и устало закрыла глаза. Посчитав, что ритуал загадывания желания на этом завершён, дети разбежались каждый к себе, мечтая о завтрашнем дне.
На следующее утро сразу после завтрака к дому бабы Зины подъехал блестящий автомобиль и из него вышел Катин отец, успешный бизнесмен в сфере торговли, с большим тортом и коробкой разного мороженого. Он всегда приезжал неожиданно и привозил множество всяких сладостей, пытаясь компенсировать редкое посещение своей дочери, несмотря на то что баба Зина всегда ругала его за это.
– Сынок, ну сколько раз тебе говорить, нельзя детям много сладкого.
– Ничего, мам, а ты им понемногу давай, дети любят мороженое, особенно в такую жару.
Катя, восхищённая тем, что волшебная лягушка так быстро исполнила загаданные первое желание, тут же позвала Ваню к себе в гости, и в тайне гордясь тем, что только они знают истинную причину появления торта и мороженого, двое суток не отходили от холодильника, пока не прикончили все сладости, привезённые отцом.
Через неделю беспечной жизни у бабушек, соседский Вовка любезно пригласил их посмотреть на головастиков, которые жили в большой луже за Вовкиным домом. У Катьки глаза мгновенно загорелись зелёным светом, и она с радостью согласилась. А Ваня засомневался в целесообразности этого похода, зная Вовку, что добром это не кончится, но вынужден был пойти, чтобы не отрываться от коллектива.
Все трое долго и самозабвенно пытались поймать головастиков в грязной луже, чтобы тщательнее исследовать их, пока не вымазались в грязи с ног до головы, и тогда Вовка вдруг решил, что биологических наблюдений за жизнью земноводных на сегодня вполне достаточно, и быстро убежал прочь. Ваня с Катей, осмотрев свою одежду, пришли к неутешительному выводу, что им от бабушек сейчас попадёт, и может быть завтра в наказание их вообще не отпустят гулять.
Медленно приближаясь к своим домам, они перебирали возможные варианты происшествий, от которых их одежда так сильно выпачкалась, вплоть до нападения на них стаи волков. И вдруг Ване в голову пришла отличная идея.
– Давай попросим волшебную лягушку, чтобы бабушки не заметили, что мы все в грязи.
– Точно! – с радостью согласилась Катька, и они пробежали вокруг дома, через чужой огород, пролезли в дыру забора и вышли на песчаную тропинку. Лягушка, к счастью, оказалась на месте.
– Лягушечка, сделай так, чтобы бабушки не увидели, что мы такие грязные! – вежливо попросил её Ваня, сложив перед собой ладошки, как на молитве.
Лягушка с укоризной посмотрела одним глазом на ужасно запачканных детей и закатила глаза кверху, как бы говоря:
– Небо не видело таких неряшливых грязнулей! – затем медленно закрыла их и замерла опечаленная.
Посчитав, что просьба услышана, они тихо пошли домой, а у порога Ваниного дома уже стояли обе бабушки, уперев руки в бока, и молча наблюдали за их приближением. Они заранее договорились, что не будут сейчас ругать внучат за непрезентабельный вид и длительную самовольную отлучку, слава богу, что пришли, а то не знали уже, где их искать.
– Так, вода в вашем резиновом бассейне уже достаточно нагрелась под солнцем, быстро снимайте с себя всю одежду и лезьте в него купаться, – строго приказала баба Мария, с любовью глядя на детишек. Бедовые внучатки с радостью стащили с себя грязную одежду, залезли в бассейн и долго, визжа, плескались в нём, пока не расплескали всю воду, окончательно уверовав, что лягушка, которая живет под баней, действительно волшебная.
С тех пор дети стали почти каждый день прибегать к бане, чтобы загадать лягушке очередное желание, но находили её там редко: то она ещё не вылезла из-под бани, то уже залезла туда, но даже тогда, когда удавалось застать её на тропинке и попросить о чём-нибудь, она не все просьбы исполняла, наверное, потому, что была глуховата, как говорила бабушка, и не все пожелания детей хорошо услышала.
К концу лета, как всегда, на целую неделю яблочного спаса приехали родители Вани и Кати и разные родственники обеих бабушек. В обоих домах сразу стало шумно, многочисленные родственники стали ходить к друг другу в гости, предпочитая для этого дыру в заборе, и лягушка окончательно спряталась под баню, да и дети про неё временно забыли.
Уже в школе, в начальных классах Ваня понимал, что волшебная лягушка бывает только в сказках, но всё равно всякий раз, когда приезжал к бабушке в гости, он приходил к бане и, если там сидела на тропинке лягушка, обязательно просил её о чём-нибудь сокровенном. Катя тоже бегала иногда к лягушке за помощью в трудных жизненных ситуациях, по-прежнему пролезая в дырку забора, но старалась, чтобы Ванька её не видел, а то будет потом смеяться.
Ваня с Катей ходили в одну городскую школу, но учились в разных классах и только иногда сталкиваясь на переменах, а летом, на выходные приезжая к бабушкам, старались делать вид, что им не интересно общаться друг с другом, так как у них появились новые друзья и подруги. А купаться на речку ходили с уличными детьми все вместе.
С Вовкой они не дружили после того случая, как он позвал их показать осиное гнездо у него на чердаке сарая, а когда они стали с интересом рассматривать висящее на поперечной балке гнездо, похожее на кокос, только серого цвета, Вовка взял длинную палочку и постучал по нему. Кокос загудел и из него во множестве стали вылетать полосатые чёрно-жёлтые осы, ища обидчика, потревожившего их. Но Вовка сразу убежал, а осы набросились на Ваню с Катей и искусали их, пока они с рёвом бежали к своим бабушкам.
Учились они хорошо, по сравнению с другими учениками легко осваивая разные дисциплины, не прилагая при этом никаких видимых усилий. Каждый из них в глубине души считал и надеялся, что это волшебная лягушка помогает им, при этом сами усилено готовили школьные уроки, чтобы не подводить её, чтобы она при встрече не смотрела с укоризной на нерадивых школят.
Ваня рос спортивным мальчиком, светловолосый и голубоглазый, он был лидером в классе, часто выступал за школу в спортивных соревнованиях и на разных олимпиадах. Катя тоже не отставала, также защищала честь своей школы в разных дисциплинах. Она росла красивой и весёлой черноволосой зеленоглазой девочкой, многие мальчики не только её класса, но и соседних были в неё влюблены.
Изредка сталкиваясь с Ваней в коридорах школы и на соревнованиях в спортивных залах, Катя всегда с радостью здоровалась с ним как со старым другом, обнимая его и даже пыталась поцеловать, если удавалось, потому что Ваня, считая такие знаки внимания к себе со стороны Катьки излишней фамильярностью, краснел и хмурился, чем ещё больше забавлял её, хотя в романтических мечтах он был более дерзок и нахален с девочками.
В четвёртом классе он мечтал о том, что, будучи благородным рыцарем, изрубит в куски своим мечом всех врагов и спасёт красавицу из заточения в замке, или нет, он – храбрый мушкетёр д’Артаньян – скачет на чёрном жеребце по лесам и полям галопом, чтобы вовремя, ко дню рожденья, подарить скучающей красавице бриллиантовые подвески, или нет, он – храбрый мальчик – мчится на велосипеде по извилистому серпантину горной дороги в погоню за бандитами, похитившими знойную красавицу, которая села к ним в черный лимузин, слегка сопротивляясь нахалам. И, срезав путь на одном из крутых поворотов, он оказался впереди похитителей, резко затормозил велосипедом, развернувшись на сто восемьдесят градусов, и, выхватив из-за пояса два здоровенных пистолета с глушителями, расстрелял в появившийся лимузин обе обоймы, со страшным грохотом изрыгая огонь из стволов. Лимузин взвизгнул, тормозами врезался в скалу и взорвался, из него выползли бандиты и, лёжа на асфальте, стали просить о пощаде. Но Иван был неумолим, он медленно поднял обе руки с пистолетами стволами вверх, вытолкнул обе пустые обоймы на дорогу и злорадно зарядил вновь. Но тут открылась задняя дверца у горящего лимузина и из него вышла похищенная красавица в белом платье. Она медленно переступила через лежащих в пыли похитителей и, подойдя к Ивану, взяла его под руку со словами:
– Пощади их, Ваня, это не то, что ты думаешь, пусть живут, нахалы.
Иван с видимым сожалением затолкал пистолеты за пояс, выкатил второй велосипед из ближайших кустов, случайно оказавшийся там, красавица, приподняв платье, легко вскочила на него, и они вдвоём погнали велосипеды до ближайшего шикарного ресторана. Там, в совершенно пустом зале от посетителей, их учтиво обслуживал совершенно чёрный кучерявый негр в белом костюме и белых перчатках.
– Чего господа пожелают? – произнёс он, почтительно вращая белками глаз и сверкая жемчужными зубами, держа перед собой серебряный поднос с обширным меню.
– Подай нам, любезный, всё самое лучшее, да побыстрее, – небрежно произнёс Ваня и бросил на поднос официанту несколько золотых монет.
– Сию минуту, милорд, – заискивающе произнёс чёрный здоровяк, согнувшись пополам и показав красный язык.
– Хотя нет, дай нам, пожалуй, пельмени и вишнёвый компот, – изменил заказ Ваня и утомлённо откинулся в кресле.
Минут через десять чёрный афроамериканец в белоснежной одежде торжественно внёс на подносе фарфоровую супницу, аккуратно поставил её по центру стола и положил перед каждым по большой блестящей ложке, забыв при этом про тарелки, бокалы и остальные столовые приборы.
– Кушать подано, сеньоры! – торжественно произнес он, вытянувшись по стойке «Смирно!».
Ваня осторожно приподнял крышку супницы и увидел мясные пельмени, плавающие среди ягод вишнёвого компота.
– А почему ты нам, милейший, оба блюда принёс в одной кастрюле? – строго спросил он, брезгливо разглядывая содержимое супницы.
– Таков был заказ, масса господин, – невозмутимо ответил негр, продолжая стоять как истукан.
– Нет, мы это, пожалуй, есть не будем, убери-ка это месиво.
– Как прикажете, масса господин, – учтиво произнес шоколадный громила, небрежно забирая супницу и расплёскивая при этом её содержимое на скатерть стола.
– Как ты нам прислуживаешь, болван! – негодующе закричал Иван, доставая хлыст из голенища сапога.
– Не надо так нервничать, Ваня. – Ты случайно не заболел? – участливо сказала красавица и потрогала его лоб. – Я уже третий раз тебя спрашиваю, кто написал поэму «Мцыри», а ты не слышишь, – добавила учительница литературы, пристально вглядываясь в его лицо…
…Ваня сидел за партой, подперев обеими ладонями голову, и внимательно смотрел на классную доску. Мгновенно очнувшись, он вскочил и, недоумевающе оглядываясь по сторонам, произнёс хриплым голосом:
– Михаил Юрьевич Лермонтов, Маргарита Сергеевна.
– Хорошо, присаживайся, пожалуйста, и в следующий раз будь повнимательнее.
В восьмом классе он мечтал о том, как красавица, жгучая брюнетка, приходит к нему в гости, хотя нет, он приходит к красавице в гости, и она прямо с порога набрасывается на него, крепко обняв обеими руками за шею и, подпрыгнув, обхватывает его своими ногами. Они страстно целуются, Ваня в порыве страсти прижимает её к вешалке в прихожей, с которой падают пальто, зонтики, шляпы, а он перемещает драгоценную ношу по прихожей и несколько раз в порыве страсти ударяет её спиной о стену, как в американских фильмах. Красавица томно вскрикивает и шепчет на ухо Ване:
– Люби меня, мой яростный бойфренд! Люби! – и закатывает глаза, почти теряя сознание.
Ваня несет её в спальню, хотя нет, как идти в спальню, неся красавицу перед собой в вертикальном положении и не зная, где расположена её опочивальня? После ещё нескольких ударов о стену она приходит в себя, спрыгивает с Вани и они, обнявшись, идут в каминный зал, где горит огонь, и, расположившись перед камином на гигантской шкуре белого медведя, предаются всяческим утехам, периодически запивая плотские наслаждения вишнёвым компотом из больших бокалов на высокой ножке, или нет, сладким шампанским «Мадам Клико».
– Ваня, ты опять не слышишь моего вопроса, «Открой сомкнуты негой взоры» и скажи нам, о ком это писал Пушкин?
– О своей возлюбленной и жене Наталье Николаевне Гончаровой, Маргарита Сергеевна, – не моргнув глазом, отвечает Ваня под восхищённые взгляды девочек класса.
Но почему-то во всех мечтах о любовных приключениях красавицы подозрительно были похожи на нахальную Катьку, его старую подругу детства.
После блестящего окончания средней школы (почти на одни пятёрки) Ваня с ходу поступил в Дальневосточный университет на биологический факультет. Но так как его родители работали конструкторами в проектном институте и зарабатывали не много, Ваня, чтобы быть независимым от семейного бюджета, пошёл работать на завод железобетонных конструкций учеником электросварщика. А в университете перевёлся на вечерний факультет. Ещё в школе учителя водили их всем классом на какой-то заводик по изготовлению каких-то там железяк, но тот заводик был грязный, пыльный, шумный и вызывал у детей только отвращение. А этот завод поразил Ивана уже при первом его посещении своей гигантской мощью.
Маленькие рабочие тоненькими ручейками стекались по утрам к проходной завода, проникая в его огромное чрево, и заставляли гигантские механизмы урчать и грохотать, здоровенные листы стали перемещались по воздуху с помощью мостовых кранов, огромные гильотины со страшным скрежетом рубили их на куски, придавив гидравлическими прижимами, кромкогибочные станки, похожие размерами на динозавров, с завываньем мощного мотора у них внутри, с треском, легко сгибали стальные куски под нужным углом, три стальных бревна вальцезакатных станков, как бумагу, с визгом и хрустом скручивали в барабаны и обечайки толстенные металлические заготовки.
У Ивана этот завод ассоциировался с бурной горной рекой, которая берёт своё начало с марей на сопках, заросших болотным багульником, и стекает многочисленными тонкими ручейками в ревущий поток. Как в своё время французского композитора Равеля поразил огромный металлургический завод своей мощно нарастающей динамичностью и навеял ему знаменитое «Болеро», так и Ивану хотелось изобрести что-нибудь грандиозное, глядя на это почти живое чудовище.
На вечернем факультете приходилось каждый день после работы ездить трамваем на лекции, а иногда по субботам находиться на занятиях в университете по четыре-пять часов. Бригадир электросварщиков Савельич, хороший знакомый отца, помог ему устроиться в заводское общежитие и быстро научил его невеликим премудростям сварочного дела.
В общежитии Ваня поселился в комнате на четырёх человек, помимо него там ещё жили технолог из техотдела Алексей, мастер заготовительного участка Кирилл и рабочий сборщик корпусных конструкций Фёдор. Это были молодые компанейские ребята с креативными взглядами на жизнь. В первый же вечер после знакомства жителей комнаты с новичком Федя торжественно объявил всем:
– Завтра пятница, и комендантша общежития будет делать обход по комнатам на предмет чистоплотности проживающих и сохранности мебели. Предлагаю в двенадцать часов ночи написать ей приветственное письмо с наилучшими пожеланиями на вот этой стене. Сейчас любой прыщавый юноша с баллончиком чёрной краски может легко заткнуть за пояс даже гениального художника всех времён Малевича, который высокохудожественно закрасил квадратный кусок холста чёрной краской высокоидейно назвав его «Чёрный квадрат», если распылит на стене любого городского дома «Рэп будет вечно» или ещё какую-нибудь херню. «Мы пойдем другим путём», как сказал всем известный классик Володя Ульянов, мы нетривиально нарисуем воззвание к комендантше клопами, давя их на этом холсте, – и ткнул пальцем на пустующую пока стену комнаты. – Так что, господа, прошу всех не спать до полуночи.
– А как будет выглядеть весь процесс написания, и где мы возьмём столько клопов? – удивлённо спросил Ваня.
– Правильный вопрос, Вано, но не беспокойся, клопов будет много, и они сами тебя найдут, – весело пояснил Федя. – Как только ляжем спать и выключим свет, голодные клопы сразу же набросятся на нас. Через десять минут включаем свет и быстро собираем их на простыни, как бруснику в тундре. Спичечные коробки я уже всем приготовил, – закончил Федя и предусмотрительно раздал всем коробки.
За полчаса до начала эксперимента Федя наметил на стене комнаты, кто и какие буквы будет писать из приветственного послания.
– Писать будем быстро, все одновременно, а иначе «краски» разбегутся и текст послания будет не завершён, – инструктировал опытный Федя своих товарищей, намечая карандашом на стене контуры будущих букв.
В двенадцать часов ночи заговорщики разделись и легли спать, минут через десять Федя включил свет и, все одновременно вскочив с кроватей, стали быстро собирать клопов в своих постелях, заталкивая их в спичечные коробки. Затем каждый встал возле намеченных букв и приступил к их формированию, давя клопов о стену по одному, вынимая из коробочки. Но Федя наметил слишком большие двухсотмиллиметровые буквы, и клопов с первого раза не хватило, и пришлось эксперимент со сбором брусничных клопов на простынях повторить. Опять все легли, выключили свет, на этот раз уже минут на двадцать, Кирилл даже успел заснуть, потом включили и, разбудив Кирилла, успешно завершили начатое полотно. Полюбовавшись немного на плоды своего эксклюзивного эпистолярного труда, утомлённые, но счастливые легли спать.
На следующий день после работы состоялся, как всегда по пятницам, торжественный обход общежития общественной комиссией во главе с комендантом Эльвирой Вениаминовной. Это была высокая, сутулая, костистая старуха с длинными руками, горбатым носом и широко поставленными рыскающими глазами, в неизменном седом парике и болтающемся, как на вешалке, чёрном платье. На этот раз к ним неожиданно присоединился директор завода, наслышанный о жалобах его работников, проживающих в заводском общежитии.
Заранее прознав про этот неприятный визит, Эльвира Вениаминовна временно отселила нежелательных лиц, не имеющих к заводу никакого отношения, поговорила с оставшимися зависимыми от неё жильцами, чтобы они молчали перед директором о неудобствах проживания, и разбрызгала в коридорах дезодорант, купленный на «собственные деньги» из средств, сэкономленных на простынях и средствах гигиены для проживающих.
Обход начали со второго этажа, с четырёхместных номеров, где проживали лица мужского пола. Едкий запах затхлого дезодоранта в коридоре этажа тошнотворно ударял в нос, пытаясь безуспешно перебить стойкий запах мочи, доносящийся из общего туалета в конце коридора, где в унитазах постоянно не работал смыв, и члены комиссии, старались побыстрее пройти этот неприятный участок пути, невзначай пропуская неблагополучные комнаты с неадекватными жильцами. Комната, куда заселился Ваня, была «благополучной», и Эльвира Вениаминовна с лёгким сердцем завела комиссию в неё.
